Глава 31
Большой скачок вбок
РИНСВИНД СИДЕЛ В СВОЕМ НОВОМ КАБИНЕТЕ и разбирал коллекцию камней. Он разработал неплохую систему, базирующуюся на их размере, форме, цвете и еще двадцати семи характеристиках, включая субъективное ощущение симпатичности того или иного камушка.
Он подсчитал, что если с должным тщанием подойти к перекрестным ссылкам, то только на систематизацию образцов, сваленных в этой комнате, уйдет по крайней мере три блаженно-спокойных года.
Поэтому он был крайне удивлен, обнаружив, что его вновь подхватили под белы рученьки и буквально втащили в помещение факультета Высокоэнергетической Магии. При этом в одной руке Ринсвинд продолжал сжимать «твердый квадратный светло-серый булыжник», а в другой – «красивый камушек, благосклонный к людям».
– Это твое там? – взревел Чудакулли, оторвавшись от вездескопа.
Недалеко от берега в волнах покачивался Сундук с весьма довольным видом.
– Ну… – сказал Ринсвинд. – В некотором смысле.
– И как оно туда попало?
– Эээ… Наверное, меня разыскивает, – сказал Ринсвинд. – Он иногда теряет след.
– Но это же другая вселенная! – возмутился Декан.
– Очень сожалею.
– Ты можешь его подозвать?
– Нет, хвала небесам! А если бы мог, немедленно отослал бы обратно.
– Он сделан из древесины груши разумной, которая является метамагической субстанцией и последует за своим хозяином куда угодно во времени и пространстве, – пояснил Думминг.
– Да, но не туда же! – воскликнул Чудакулли.
– Что-то я не припоминаю, чтобы дефиницию «не туда» когда-либо вносили в список действительных подмножеств пространства и времени, – возразил Думминг. – Более того, смею заметить, что выражение «не туда» никогда не было принято в качестве действительной части какой-либо магической процедуры, по крайней мере после того случая, когда покойный Шуттит Зобывчивый попытался в последнюю минуту добавить его в свое знаменитое и завершившееся полным успехом заклинание, уничтожившее дерево, на котором он сидел.
– Если данный Сундук включает некоторое подмножество измерений, по крайней мере равное n, следовательно, он может сосуществовать с любым пространством, включающим n + 1 измерение.
– Лучше не слушай его, Тупс, – устало сказал Чудакулли. – Он несет подобную чушь с тех пор, как попытался разобраться в ГЕКСовых отчетах. Полнейшая тарабарщина. И что же означает это самое «n», приятель?
– N-дцатый, – ответил Казначей.
– А, опять воображаемое число, – сказал Декан. – Наверное, то самое, которое якобы находится между тройкой и четверкой.
– Между тройкой и четверкой нет никаких чисел, – отрезал Чудакулли.
– А он думает, что есть, – съязвил Декан.
– Нельзя ли как-нибудь проникнуть внутрь Сундука, чтобы физически попасть во вселенную Проекта? – спросил Думминг.
– Ну, попытайся, – ответил Ринсвинд. – Лично я предпочел бы, чтобы мне откусили нос.
– О! Неужели?
– Однако это наводит на свежую мысль, – сказал Чудакулли. – Мы можем использовать Сундук для того, чтобы принести что-нибудь оттуда. Ну? Как вам такая идея?
В теплых прибрежных водах каменное строеньице диковинного существа обвалилось в n-дцатый раз.
Прошла неделя. Во вторник один из недоделанных снежных шариков столкнулся с планетой, возмутив волшебников и одним махом прихлопнув вид медуз-сетевязов, на которых Главный Философ возлагал основные надежды. Но по крайней мере теперь можно было с помощью Сундука собрать образцы, которые оказались настолько глупыми, чтобы заплыть внутрь того, что сидело под водой с открытой крышкой, – необходимым интеллектом обладали практически все, кто в тот момент обитал в море.
Все выглядело так, словно жизнь в Круглом мире обладает неким базовым свойством. Волшебники даже обсудили гипотезу, что это могло оказаться неким концептуальным элементом, занявшим свято место отсутствующего богорода.
– Как бы там ни было, на мой взгляд, «сварливиум» – не самое удачное название, – заключил Чудакулли.
– Может, изменить ударение? – предложил Профессор Современного Руносложения. – Например, свар-ли-ви-Ум. Ну, как тебе?
– Да уж, как ни назови, этого свойства у них точно не отнимешь, – согласился Декан. – Даже вселенская катастрофа их не утихомирила.
А новенькие все появлялись. Неожиданно страшно популярными стали моллюски и ракообразные. Среди волшебников укрепляла позиции теория, согласно которой этот мир производил новые виды каким-то поточным способом.
– Это же очевидно, – заметил Декан на одном из их регулярных семинаров. – Если у вас расплодились кролики, надо изобрести лис. А если много рыбы, тогда как требуются фосфорные удобрения, – нужны морские птицы.
– Это правило работает только при наличии нарративиума, сэр, – возразил Думминг. – У нас же до сих пор нет никаких доказательств, что у планеты имеется концепция причинности. Они просто живут, а затем – умирают.
В четверг после обеда Главный Философ заметил рыбу. Вполне нормальную, плавучую рыбу.
– Что, съели? – закричал он. – Море – вот родимый дом Жизни. А теперь взгляните на сушу, ведь это просто помойка, откровенно говоря.
– Однако твое море никуда нас не ведет, – возразил Чудакулли. – Вспомни-ка вчерашнее чудо-юдо со щупальцами, которое ты пытался воспитывать. Как только ты сделал резкое движение, оно плюнуло в тебя чернилами и улепетнуло прочь.
– Ничего подобного! Оно пыталось установить со мной контакт, – продолжал настаивать Главный Философ. – И чернила – самый естественный для этого способ, кстати говоря. Разве у вас самих не складывается впечатление, что они очень стараются? Взгляните на них еще раз. Заметно же, как они размышляют, не правда ли?
В аквариуме, стоявшем позади Главного Философа, пара существ выглядывала из больших спиральных раковин. Главный Философ лелеял честолюбую надежду обучить их выполнять простые задания, после чего они поделятся знаниями с другими аммонитами. Однако эти существа полностью разочаровали его. Наверное, они были неплохими мыслителями, в самом общем смысле этого слова, но с практикой у них как-то не задалось.
– Это потому, что если тебе по большому счету думать не о чем, то никакого смысла в раздумьях нет, – сказал Декан. – В самом деле, о чем можно думать в море? Прилив нахлынул, отлив схлынул, вокруг все мокрое, конец философского дискурса. – С этими словами он подошел к другому аквариуму. – А вот эти парни – особая статья.
Сундук отлично справлялся с ролью сборщика образцов, при условии, что они не должны были представлять угрозы для Ринсвинда.
– Пфф! – фыркнул Главный Философ. – Подумаешь, какие-то подводные мокрицы.
– Зато их там много, – сказал Декан. – И у них есть ноги. Я замечал, как они выползали на берег.
– Случайность. К тому же ничего похожего на руки у них все равно нет.
– Ну, прекрасно, что ты обратил на это внимание… – произнес Декан, подходя к следующему аквариуму.
Там сидели крабы.
Главному Философу пришлось скрепя сердце признать, что крабы без дураков могут побороться за звание Наивысшей Вершины Эволюции. ГЕКС обнаружил их на другом конце мира, и они действительно неплохо продвинулись, обитая в уютных подводных городках, окруженных аккуратно пересаженными живописными анемонами. Там наблюдалось даже что-то вроде примитивных моллюсковых ферм. Крабы разработали простые формы ведения войн и искусство ваяния статуй из песка и слизи. По всей видимости, так они увековечивали память своих героев, павших на полях сражений.
Через пятьдесят тысяч лет по меркам Проекта, то есть аккурат после перерыва на кофе, волшебники полюбопытствовали, как продвинулись дела в крабовой колонии. К огромному удовольствию Декана, демографический взрыв вынудил крабов вылезти на сушу. Их современная архитектура оставляла желать лучшего, зато в лагуне появились водорослевые огороды, а некоторые крабы поглупее стали рабами, которых использовали для переноски тяжестей или в межклановых сражениях. Несколько широких плотов с кое-как сотканными парусами были пришвартованы в одной из лагун и буквально кишели крабами. По-видимому, крабовая цивилизация намеревалась совершить большой скачок вбок.
– Не совсем то, что хотелось бы, конечно, – одобрил Чудакулли, – но весьма и весьма многообещающе, Декан.
– Понимаешь, в воде все было слишком просто, – пояснил тот. – Еда плавает вокруг тебя, погода вечно одна и та же, и нет ничего, чему нужно было бы противостоять… Помяните мои слова, суша – вот то место, где они покончат со своей мягкотелостью и перестанут быть бесхребетными…
В этот момент раздалось механическое покашливание ГЕКСа, поле обзора в вездескопе начало стремительно разрастаться, пока мир в окуляре не превратился во что-то вроде мячика для сквоша, плывущего в пустоте.
– О боги! – воскликнул Аркканцлер, указывая на газовый хвост. – Похоже, приехали…
Волшебники мрачно наблюдали, как здоровенная часть планеты превратилась в настоящее буйство огня и пара.
– И что? Так будет происходить каждый раз? – вопросил Декан, когда клубы дыма над морем постепенно рассеялись.
– Это все солнце виновато, уж больно оно большое. Опять же все эти планеты вокруг, – проворчал Чудакулли. – Лучше бы вы, парни, поубирали лишние снежки. Иначе рано или поздно они свалятся вниз.
– Было бы неплохо, если бы какому-нибудь виду удалось просуществовать хотя бы пяток минут без риска быть замороженным или зажаренным заживо, – произнес Главный Философ.
– Такова жизнь, – сказал Чудакулли.
– Только кончается она чересчур быстро, – сказал Главный Философ.
Позади них раздался замогильный стон.
Ринсвинд висел в воздухе в мерцающем виртутамошнем скафандре.
– Чего это с ним? – спросил Чудакулли.
– Эээ… Я было попросил его исследовать крабью цивилизацию, сэр.
– Там ведь только что упала комета, если не ошибаюсь?
– Да, сэр. Миллиард тонн камней только что испарились вокруг него, сэр.
– Но они же ему не повредят, не так ли?
– Вероятно, ему пришлось немного попрыгать, сэр.
