Глава 7
Темная башня
Термометр показывал 16:34°. В игровом пространстве время течет по своим законам.
Сколько ни умирай, к этому невозможно привыкнуть. И практика тут не помо…
Она его услышала. В игре.
Джонни сел.
Скрр-иии существовали внутри игры, поскольку это был их мир. Холодец и остальные в игре, конечно, не появлялись — Джонни не сомневался, что попросту вообразил их: нужно же было кому-то вести грузовые корабли.
Но голос девчонки он уже слышал — у Пейтела. Звенящий, резкий, очень ясно дающий понять, что его обладательница считает всех прочих представителей рода человеческого убогими, с которыми нужно разговаривать как с несмышленышами или иностранцами.
С экрана ему навстречу неслась межзвездная пустота.
Нужно найти эту девчонку. Непременно. Не говоря уж ни о чем другом, такого пилота нельзя близко подпускать к скрр-иии.
Холодец, наверное, ее знает.
Джонни поднялся. Комната поплыла. Наверное, я и впрямь болен, подумал он. Что ж, неудивительно. Тут тебе и Трудные Времена, и дурацкая школа, и родители с их попытками остаться друзьями, а теперь еще и необходимость спасать инопланетную расу, вместо того чтобы как следует выспаться… что же удивляться.
Он доплелся до холла, взял трубку радиотелефона и унес к себе наверх. Не успел он выдвинуть антенну, как телефон зазвонил.
— Алло… Сплинбери-два-три-девять-девять-восемь-ноль-добрый-день-кто-говорит?
— Ты? Это я.
— А, здорово, Холодец.
— Ты что, заболел?
— Простыл. Слушай, Холодец…
— Читал сегодняшние газеты?
— Нет. Предки уносят их с собой на работу.
— Написали про «Гоби Софт». Погоди-ка… ага, вот: «НИКАКИХ КОНТАКТОВ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО РОДА». Это заголовок.
Джонни помолчал.
— И о чем там? — очень осторожно спросил он.
— Что такое «претензии»?
— Жалобы, — сказал Джонни.
— Вот: «„Тоби Софт“ и компьютерные магазины наводнили пер… претензии к игре „Только Ты Можешь Спасти Человечество“». Еще бы, они же объявили награду в пять фунтов тому, кто перемочит всех пришельцев, а этих пришельцев днем с огнем не найти! Теперь у «Гоби Софт» неприятности из-за Акта о правах потребителей. И все у этих газетчиков сплошь хакеры, — сказал Холодец презрительным тоном человека, который в отличие от журналистов хорошо знает, что такое хакер. — А вот что сказал Эл Рампа, президент «Гоби»: они отзывают все копии игры, и, если отослать им родную дискету, получишь подарок — новую игру, «Додж-сити 1888». «ЖЖжжжжБУМ!» ставит ей четыре звездочки.
Отзывает все копии игры…
— Да, но у тебя нет родной дискеты, — напомнил Джонни. — У тебя их вообще не бывает.
— Зато я знаю пацана, чей брат ее купил, — радостно сообщил Холодец. — Выходит, все твои заморочки — это проблемы разработки. И ты вовсе не псих.
— А я разве говорил, что я псих? — обиделся Джонни.
— Нет, но… ну… сам понимаешь, — смутился Холодец.
— Холодец…
— Ну?
— Ты знаешь девчонку, которая была у Пейтела?
— А, эту. А что?
— Ты знаешь, кто она?
— Вроде чья-то сестра.
— Чья?
— Ходит в какую-то спецшколу для неизлечимо умных. Ее звать Кайли… или Кристел… в общем, как-то так, с выпендрежем. А зачем тебе?
— Да так. Просто она у Пейтела жаловалась на игру. Чья она сестра?
— Одного пацана… этого… Нуды. Точно. Бигмак его хорошо знает. Ты уверен, что с тобой все в порядке?
— Уверен. Все отлично. Ну пока.
— Пока. Завтра придешь?
— Наверное.
— Ну пока.
— Пока.
Дозвониться до Бигмака не удалось. Туда, где жил Бигмак, и почта-то доходила редко. Даже уличные грабители опасались появляться в тех краях. О многоэтажной башне, названной в честь Джошуа Н'Клемента, отзывались так же, как в свое время, наверное, отзывались о Калькуттской Черной Дыре или о приемной испанской инквизиции.
Башня одиноко чернела на фоне неба, словно чей-то последний зуб.
По соседству почти ничего не было. Ряд заколоченных лавчонок, при взгляде на которые сразу можно было сказать, где тут был пожар. И пивная «Веселый фермер» — сплошь красный кирпич и неон.
В 1965 году (как раз перед тем, как от нее начали отваливаться куски) башня удостоилась премии. По подъездам и коридорам вечно гуляли сквозняки, и даже в самые спокойные дни в бетонных переходах свистел ветер. Это было что-то вроде ветрохранилища. Если бы башню имени Джошуа Н'Клемента воздвигли несколько тысяч лет назад, народ со всей страны стекался бы к ней приносить жертвы богу ветра.
Папа Джонни называл ее «Ротвейлеровы Высоты». Поднимаясь по лестнице (лифты остановились еще в шестьдесят шестом), Джонни слышал бешеный лай. По-видимому, все жильцы башни боялись — и, похоже, главным образом друг друга.
Бигмак жил на четырнадцатом этаже с братом, подружкой брата и питбулем по кличке Клинт. О брате было известно, что он перепродает левые видаки.
Джонни осторожно постучал, надеясь, что его услышат люди и не услышит Клинт. Ему не повезло. Из-за двери хлынул поток звуков.
Спустя некоторое время загремела цепочка, и дверь приоткрылась. Примерно на высоте человеческого лица появился глаз. В нем светилось подозрение. Ниже немедленно началась смятенная возня — Клинт пытался протиснуть в узкую щелку оба глаза и зубы.
— Чего надо?
— Бигмак дома?
— Без понятия.
Джонни не удивился. Квартира была маленькая, четырехкомнатная, по каковой причине огромное семейство Бигмака размещалось по всему городу, и никто из членов этого клана никогда не мог припомнить, где остальные, пока не убеждался, что спрашивающий заслуживает доверия.
— Я Джонни Максвелл. Из школы.
Клинт силился пропихнуть пятнадцатисантиметровый лоб и морду в пятисантиметровую щель.
— А-а. — Джонни почувствовал, что его внимательно рассматривают. — Он в пивнухе, всосал?
— Да, — ответил Джонни, надеясь, что его голос звучит нормально. — То есть это… всосал.
Бигмаку было тринадцать. Но, по слухам, хозяин «Веселого фермера» обслуживал всех, кто перерос трехколесный велосипед.
Обратный путь лежал мимо пивной. По дороге Джонни мучился сомнениями, зайти или нет. Бигмак таких проблем не знал — он с рождения выглядел на все семнадцать… Но оказалось, Бигмак снаружи, стоит возле какой-то машины в обществе приятелей. При виде Джонни эти молодые люди насторожились, а тот, что возился с ручкой на дверце автомобиля, сердито выпрямился.
Джонни постарался изобразить непринужденную походку, чуток вразвалочку.
— А, Джонни, — рассеянно бросил Бигмак. Он тут другой, подумал Джонни. Старше.
Жестче.
Незнакомые парни незаметно расслабились. Бигмак знал Джонни, значит, до поры до времени его можно было потерпеть.
— Чё-то ты редко к нам заглядываешь, — сказал Бигмак. — Айда, клюкнем.
Джонни смекнул, что, спросив кока-колы, здорово подмочит свою уличную репутацию.
Так что он пропустил вопрос мимо ушей и взял быка за рога:
— Я ищу Нуду. Холодец говорит, ты его знаешь.
— А тебе на кой? — спросил Бигмак.
На стене за школьной библиотекой или в Пассаже, традиционном месте тусовок, Бигмаку и в голову не пришло бы задать такой вопрос. Но здесь действовали иные правила. В школе Бигмак отчаянно старался скрыть свои математические способности, тут — способность поддерживать нормальный разговор.
Джонни увидел лазейку.
— Да мне, в общем-то, нужна его сестра.
Кто-то из приятелей Бигмака хихикнул. Бигмак взял Джонни за локоть и отвел в сторонку.
— Чего ты приперся? Завтра не мог спросить?
— Это… срочно.
— Бигмак! Ты едешь или как?
Бигмак оглянулся через плечо:
— Не могу. Есть дельце.
Один парень что-то сказал другому, и оба загоготали. Потом они сели в машину. Через пару минут заработал мотор, машина съехала на мостовую, попятилась — и умчалась в ночь по встречной полосе. Джонни с Бигмаком услышали, как взвизгнули покрышки, когда она свернула за угол.
Бигмак мгновенно успокоился. Он вдруг стал намного мягче, чуть ниже ростом и гораздо больше похож на привычного дураковатого Бигмака.
— А почему ты с ними не поехал? — спросил Джонни.
— Ну ты лох, — довольно дружелюбно фыркнул Бигмак.
— Холодец сказал, надо говорить не «лох», а «лопух»…
— Мне больше нравится «козел». Ладно, мотаем, — сказал Бигмак. — А то сюда щас привалят всякие недовольные. Сами виноваты, не хрен здесь тачку оставлять.
— Что?
— Лопух. Жизни не нюхал.
— Это все игрушки, — пробормотал Джонни как бы себе самому. — Только другие. Бигмак…
Вдали взвыл и захлебнулся клаксон. Бигмак остановился. Ветер облепил его футболкой, и под надписью «Терминатор» проступили ребра.
— Что?
— Ты когда-нибудь задумывался, что настоящее, а что нет?
— Еще не хватало. Чё я, дурной?
— Почему?
— Настоящее — настоящее. Все остальное — нет.
— А сны?..
— Туфта.
— Но что-то в них должно быть. Иначе зачем они! — в отчаянии возразил Джонни.
— Да, но это не то же самое, что настоящее настоящее.
— А в телике люди настоящие?
— А то!
— Тогда почему мы относимся к ним как к игре?
— Ты это о чем? О новостях?
— Да!
— Новости другое дело. Нельзя, чтоб все творили кому что в башку взбредет.
— Но мы-то…
— Космические игрушки точно ненастоящие, — перебил Бигмак. Он все вглядывался в темноту улицы.
Джонни немножко успокоился.
— А ты настоящий?
— Фиг его знает. Вроде да. Один черт, дерьмо.
— Что?
— Да всё. Так чё колыхаться? Погнали, мне домой надо.
Они прошагали мимо того, что в 1965 году считалось зоной зеленых насаждений, а теперь превратилось в квадрат загаженной собаками земли, куда приезжали умирать магазинные тележки.
— Нуда немного того… странный, — сказал Бигмак. — Без тормозов парень. С прибабахом. Хотя живет в шикарных хоромах.
— Где?
— На Тайн-авеню или на Кресент, не помню.
На миг его лицо залил голубой свет — через перекресток, воя сиреной и мигая маячком, промчалась полицейская машина.
Бигмак замер.
— А по правде его как звать? — спросил Джонни.
— А? А… Вроде Гарри.
Бигмак уставился в конец улицы. Голубой свет остановился примерно в полумиле от них; видно было, как он отражается от рекламного щита.
— Гарри и все? — не отставал Джонни. Лицо Бигмака в свете уличных фонарей влажно блестело. Джонни вдруг понял, что Бигмак вспотел.
— Данн, кажись. — Бигмак беспокойно переступил с ноги на ногу.
Ночь огласила другая сирена. По главной дороге проехала «скорая помощь», призрачная в свете собственной мигалки.
— Послушай, Бигмак…
— Отвали!
Бигмак развернулся и побежал, громко топая по асфальту башмаками на толстой подметке. Джонни смотрел ему вслед и перебирал в уме все то, что должен был сказать и не сказал Бигмаку. Он прекрасно понимал, какая судьба может быть уготована машине в окрестностях темной башни. А что говорить теперь?
Тем временем его тело решило: болтовню побоку. Лучше сделать что-нибудь. И, не спросясь Джонни, припустило вдогонку приятелю, прихватив с собой мозг.
Несмотря на обилие тренажеров в спальне (которыми очень заинтересовалась бы полиция, займись она всерьез недавней кражей в Спортивном центре), Бигмак был не в лучшей форме. Такой уж он уродился. Джонни догнал его у поворота.
— Кому… сказано… отвали!.. Нечего… тут… — пропыхтел Бигмак. Они бежали к далеким огням.
— Похоже, разбились.
— Шустрый хорошо водит!
— В смысле — хорошо умеет давить на газ?
Впереди, у светофора, собралась небольшая толпа. Бегущих ребят обогнала вторая «скорая». Она резко затормозила, толпа расступилась, и Джонни мельком увидел… нет, не машину — скорее то, что может остаться от машины, попытайся она протаранить бетономешалку. Причем именно бетономешалку, тут сомнений быть не могло — она лежала на боку на тротуаре, и ее груз стремительно превращался в самый большой в мире кирпич.
Издалека приближалась пожарная сирена.
Джонни схватил Бигмака за рукав и потащил в сторону.
— Не ходи туда.
Бигмак вырвался. Полицейским наконец удалось открыть смятую дверцу.
Бигмак оцепенел.
Потом он круто развернулся, кинулся к невысокой каменной ограде сквера, и его вырвало.
Джонни подошел. Бигмака трясло от холода и ужаса.
— Я же мог там сидеть, блин горелый, слышишь…
Бигмака опять стошнило, прямо на футболочного Шварценеггера. Джонни снял куртку и накинул приятелю на трясущиеся плечи.
— …пристали как банный лист, а я ведь предупреждал, я…
— Ну да. Да, — проговорил Джонни, оглядываясь. — Знаешь что, посиди тут… вон будка… ты посиди тут, ладно? Просто посиди…
— Не уходи!
— Что? А. Ага. Ну да. Тогда пошли…
Щелк!
— Здравствуйте, с вами говорит…
— Ноу Йоу, это Джонни.
— Да?
— Твоя мама сейчас на работе?
— Нет, у нее эту неделю дневные дежурства. А что?
— Попроси ее подъехать на Уизеридж-роуд, ладно?
— Да в чем дело? У тебя такой голос, словно…
— Слушай, заткнись! Пусть приедет. Пожалуйста! Тут Бигмак!
— А что с ним?
— Ноу Йоу! Это важно! Правда важно!
— Ты что, не знаешь, как она заводится, когда я…
— Ноу-Йоу-у-у!!!
— Ну ладно. Эй, а это что, сирена?
— Мы в телефонной будке. И пусть прихватит плед или одеяло. И давайте скорее, тут жутко воняет.
— Это была сирена?
— Да.
Он повесил трубку.
Бигмака больше не рвало. Нечем было. Он просто трясся, привалившись к двери телефонной будки.
— Сейчас она приедет, — как можно бодрее сказал Джонни. — Она медсестра. Она сечет.
Тем временем «скорая помощь» отъехала. Пожарные окружили останки машины и принялись высвобождать мотор.
Бигмак тупо наблюдал за происходящим.
— Небось обошлось, — соврал Джонни. — С ума сойти, как некоторым удается…
— Джонни.
— Что?
— Ничего не обошлось. Не могло обойтись. Там везде кровь…
— Ну…
— Брат узнает — убьет. Он сказал, если из-за меня еще раз припрутся легавые, он вышвырнет меня из окна. Если он узнает, он меня убьет.
— Не убьет. Ты ничего не сделал. Мы просто гуляли, и тебя стошнило. И все.
— Он меня убьет!
— За что? Кроме меня, никто ничего не знает, а я ничего не знаю. Честно.
Домой Джонни добрался в девятом часу. Куртку он скинул в кладовке, собираясь при случае незаметно протащить ее в дом и отчистить. А родителям, чтобы избежать расспросов, сказал правду — был у Ноу Йоу (действительно был). Дружбу с Ноу Йоу предки одобряли по соображениям расовой терпимости. Возражать против визитов Джонни к Ноу Йоу значило бы возражать против самого Ноу Йоу. Ноу Йоу был до чертиков удобен.
Так-то так, но Джонни не ужинал. Миссис Ноу Йоу напоила его горячим шоколадом, но поесть он отказался (еще подумают, что дома его не кормят!). А Бигмака — бритоголового Бигмака! — мама Ноу Йоу уложила спать.
Джонни разогрел себе в микроволновой печи нечто под названием «Настоящая заливная лазанья по-креольски». Если верить надписи на упаковке, четыре порции. Да — для гномов.
Когда он поднимался с лазаньей к себе наверх, позвонил Холодец.
— Мне только что звонил Ноу Йоу.
— Угу.
— А чего они не отвезли Бигмака в больницу?
— Кто?
Холодец замолчал, на минуту задумался, и у него вырвалось:
— Блин.
— Угу.
— Теперь начнутся расспросики-вопросики… А Бигмаку и без того несладко — брат его этот, и вообще…
— Угу.
— Ну и дела, блин.
— Ладно, Холодец, я пошел. Надо пожрать, пока все не засохло.
Он положил телефон на поднос и посмотрел на него. Надо было сделать еще что-то. Что? Что-то.
Лазанья выглядела вполне всамделишной. Как будто ее уже кто-то ел.
Капитан подняла взгляд.
Перед ней стоял почти весь экипаж. Все были заметно смущены — кроме Канонира. Тот чуть не лопался от самодовольства.
— Да? — сказала Капитан.
К ее удивлению, заговорил не Канонир. Заговорила Штурман, невысокая спокойная скрр-иии, страдающая ранним выпадением чешуи.
— Гм…
— Да? — повторила Капитан.
— Гм… Нам… это значит, всем нам… — выдавила готовая провалиться сквозь землю Штурман, — кажется, что… э-э… нынешний курс выбран… э-э… не лучшим образом. При всем нашем к вам уважении, — добавила она.
— В каком смысле? — спросила Капитан. Она видела через голову маленькой скрр-иии ухмылку Канонира. Ухмыляются скрр-иии бесподобно — их пасти просто созданы для этого.
— Нас… э-э… наш флот… по-прежнему атакуют. И последняя атака обошлась нам чрезвычайно дорого.
— Избранный остановил ее ценой собственной жизни, — напомнила Капитан.
— Гм. Он вернется, — сказала Штурман. — А два десятка наших товарищей — нет.
Капитан смотрела не на нее. Она сверлила взглядом Канонира: его ухмылка стала такой широкой, что без труда вместила бы полный набор бильярдных шаров и, пожалуй, кий в придачу.
Он их накрутил, мелькнуло у Капитана в голове, он. Все взвинчены, никто не способен рассуждать трезво, а он подзуживает. Надо было его пристрелить! Экипаж осудил бы меня, но это я бы как-нибудь пережила.
— Что вы предлагаете? — поинтересовалась она.
— Гм… нам — имеется в виду, всему экипажу, — промямлила маленькая скрр-иии, умоляюще косясь на Канонира, — кажется, что следует развернуться и…
— Дать бой? — поинтересовалась Капитан. — Сделать последнюю остановку?
— Гм. Да. Именно.
— Это общее мнение?
Офицеры закивали.
— Прошу прощения, мэм, — да, — сказала Штурман.
— Идея не нова, — протянула Капитан. — Ее пытались претворить в жизнь Космические Захватчики. И не только. Мы видели обломки. Все они умели нападать. И дрались до последнего. Дрались и погибали.
— Мы тоже… м-м… несем потери, — вставила Штурман.
— Я знаю. Мне искренне жаль, — откликнулась Капитан. — Но многие еще живы. И каждая минута отдаляет нас от опасности. Граница совсем рядом! Если мы остановимся… вы сами знаете, что тогда. Игровое пространство перестроится. Граница отступит. Земляне обнаружат нас. И…
— Погибнут, — перебил Канонир. — Победа будет за нами! Эти ваши «другие» — непроходимые тупицы. А мы нет. Мы можем победить. Мы покажем землянам, что такое война!
— Ну да, — согласилась Капитан. — Кому война, а кому мать родна… Войны плодят новые войны.
— И это говорит командующий, — фыркнул Канонир. — Командующий флотом. Жалкая трусиха!
— Когда мы вернемся домой… — начала Капитан.
— Домой? Наш дом здесь! Другого нет! Довольно болтать о Границе и родной планете… Кто-нибудь их видел? Нет! Это сказка! Мечта! Греза! Мы лжем себе. Фантазируем. Герой С Тысячью Запасных Жизней… Выдумки! Мы живем, размножаемся и умираем на кораблях! Это наша судьба. Выбора нет!
