3. Почему торговцы наркотиками продолжают жить со своими родителями?

В которой общепринятая точка зрения часто представляется паутиной лжи, корыстолюбия и приспособления.

Две предыдущие главы были построены на заведомо каверзных вопросах: “Что общего между школьными учителями и борцами сумо?” и “Что общего между Ку-клукс-кланом и агентами по торговле недвижимостью?” Между тем, если задать достаточное количество вопросов, какими бы необычными они ни казались, то рано или поздно можно узнать много интересного.

Главный фокус, связанный с постановкой того или иного вопроса, заключается в том, чтобы заранее определить, насколько он хорош. То, что этот конкретный вопрос никто до вас не задавал, еще не делает его хорошим. Умные люди задают различные вопросы уже несколько столетий, а потому многие из тех, которые еще не задавались, предполагают никому не интересные ответы.

Зато, если вы сможете спросить о том, что людям действительно не безразлично, и найти ответ, способный их удивить, — это будет просто здорово. Если вы сумеете поставить с ног на голову общепринятую точку зрения — вас наверняка будет ждать успех.

Термин “Общепринятая точка зрения” в свое время отлично объяснил замечательный экономист Джон Кеннет Гэлбрейт. [] Он вовсе не считал, что расхожее мнение людей по тому или иному вопросу — это непременно хорошо. “Мы смешиваем правду с удобством, — писал он. — Мы путаем ее с тем, что тесно перекликается с личной выгодой, предлагает наилучшие способы избежать ненужных усилий или нежелательных перемен в жизни. Мы также обычно находим приемлемым то, что больше всего льстит нашему самомнению”. Экономическое и социальное поведение, продолжает Гэлбрейт, “весьма сложно, и понимание его основ утомительно для ума. Поэтому мы, как утопающий за соломинку, хватаемся за идеи, которые легко можем понять”.

Общепринятая точка зрения, по мнению Гэлбрейта, всегда проста, удобна и отрадна — хотя и не обязательно верна. Конечно, было бы глупо утверждать, что расхожее мнение никогда не бывает верным. Однако поиск моментов, в которых оно может быть ложным — поиск следов личного интереса, — дает отличный старт для постановки вопросов.

Рассмотрим современную историю бездомных в Соединенных Штатах. В начале 1980-х адвокат одного из них по имени Митч Снайдер заявил о существовании примерно трех миллионов американцев без определенного места жительства. [] Общественность отнеслась к этому заявлению с должным вниманием. Шутка ли, более чем у одного из каждых ста человек нет дома? Эта цифра, безусловно, кажется великоватой, но… ведь так сказал эксперт. “Спящая” до сих пор проблема внезапно заняла в сознании людей главное место. Снайдер даже выступил в Конгрессе, чтобы доказать важность этой проблемы. Он также несколько раз выступил перед студентами, рассказывая о том, что в мире каждую секунду умирает 45 бездомных — целых 1,4 миллиарда человек в год. (При этом население США в те годы составляло около 225 миллионов человек.) Допустим, что Снайдер тогда оговорился или его неправильно процитировали, и в мире умирает один бездомный каждые сорок пять секунд. Даже если это так, то ежегодно умирает 701 тысяча бездомных, что составляет почти треть всех смертей в Соединенных Штатах. Гмм. В конце концов, когда Снайдера прижали к стенке, он признался, что цифра в три миллиона бездомных была им сфабрикована. По его словам, журналисты очень хотели иметь конкретную цифру и он не мог оставить их ни с чем.

Осознание того, что такие эксперты, как Снайдер, могут использовать те или иные заблуждения в собственных интересах, довольно печально, но не удивительно. Ведь они крайне редко обманывают людей по собственной инициативе. Журналисты нуждаются в экспертах точно так же, как эксперты нуждаются в журналистах. Каждый день им нужно чем-то заполнять страницы газет и блоки новостей, а потому эксперт, как носитель некой информации, для них всегда желанный собеседник. Именно благодаря взаимовыгодному сотрудничеству журналистов и экспертов как раз и рождается общепринятая точка зрения.

Блестящим инструментом для создания расхожего мнения является также реклама. Примером может быть листерин — эффективный хирургический антисептик, изобретенный в XIX веке. Позднее он появился в продаже уже как средство для мытья полов и лекарство от гонореи. Но самый большой успех пришел к нему в 1920-х, когда это вещество стало решением проблемы дурного запаха изо рта, или “хронического халитоза”. (Тогда было модно использовать именно этот малопонятный медицинский термин.) [] Новая реклама листерина изображала одиноких молодых людей, мечтающих вступить в брак, но отступающих перед гнилостным дыханием своих партнеров. “Могу ли я быть счастливой с ним вопреки этому?” — спрашивала себя одна девушка. Надо сказать, что до того времени неприятный запах изо рта вовсе не считался катастрофой. Но листерин все изменил. Как пишет специалист по рекламе Джеймс Б. Твитчелл: “Листерин рекламировал не столько гигиену ротовой полости, сколько дурной запах”. Зато доходы компании, которая поставляла этот препарат, всего за семь лет возросли со 115 тысяч до более чем 8 миллионов долларов.

Как бы то ни было, после того как некая идея становится общепринятой точкой зрения, ее очень трудно опровергнуть. Пол Кругман, автор колонки в New York Times и убежденный критик Джорджа Буша, с грустью убедился в этом на примере перевыборов президента в начале 2004 года. “Принято считать, что господин Буш — прямой и честный парень, говорящий на понятном простым людям языке. Это подтверждает целый ряд анекдотов о нем. Но, если бы расхожее мнение указывало на него как на обманщика, пай-мальчика, который только прикидывается ковбоем, у журналистов было бы больше материалов для работы”. []

Перед американским вторжением в Ирак в 2003 году эксперты давали абсолютно разные прогнозы насчет наличия в этой стране оружия массового поражения. Однозначного ответа на этот вопрос у них не было. Однако чаще всего, как и в случае с “бездомной” статистикой Митча Снайдера, общепринятым мнением становится именно одно конкретное утверждение. К примеру, защитники прав женщин в свое время заявляли, что жертвой насильника становится каждая третья американская женщина. (На самом деле это происходит только с каждой восьмой женщиной, но они знают, что мало кто решится оспаривать их слова, не боясь общественного порицания.) [] Надо сказать, что люди, занятые излечением болезней общества, регулярно преувеличивают и даже привирают. Почему бы и нет? Небольшая ложь или фантазия помогают привлечь внимание и — едва ли не самое важное — деньги и политический капитал для решения реальной проблемы.

Конечно, любой эксперт, будь то защитник здоровья женщин, политолог или рекламный агент, как правило, имеет больше различных стимулов, чем обычные люди. Более того, эти стимулы готовы повернуться на 180 градусов в зависимости от той или иной ситуации, в которой оказывается эксперт.

Возьмем, например, ситуацию с полицией. Недавно проведенные исследования показали, что в начале 1990-х полиция Атланты сильно занижала данные по преступности. Эта не слишком приятная практика началась тогда, когда было решено, что в Атланте пройдут Олимпийские игры 1996 года. Городу тогда было крайне необходимо заретушировать свой криминальный имидж, и как можно скорее. Поэтому каждый год тысячи полицейских отчетов переписывались, приобретая все более безобидный вид, а то и попросту выбрасывались. Увы, хотя подобная практика продолжается и в наши дни, ощутимого результата она не дает. (Несмотря на все усилия — только в 2002 году было “утеряно” более 22 тысяч отчетов, — Атланта регулярно фигурирует среди самых криминогенных городов Америки.) []

Тем временем полиция других городов пошла в 1990-х иным путем. Появление на рынке наркотиков нового вида и связанные с этим преступления заставили полицейские управления всей страны увеличить свои штаты. Они объявили о том, что ведется нечестная борьба: торговцы наркотиками имели самое современное оружие и бездонные запасы наличных. Именно крупные суммы денег, полученные незаконным путем, были названы решающим фактором в неспособности полиции искоренить наркомафию. Ход был безупречен, поскольку ничто так не раздражает обывателей, как образ пресыщенного торговца наркотиками, который ворочает миллионами. А дальше этот миф с радостью подхватили СМИ, изображая продажу кокаина одним из самых выгодных занятий в Америке.

Но, если бы вы уделили немного времени прогулкам по тем районам, где обычно продаются наркотики, то заметили бы странные вещи. На самом деле вид у этих мест довольно убогий и живут там не только члены наркобанд, но и их родители. Странное дело, не так ли? Да уж, самое время почесать в затылке и задать себе вопрос: “А почему происходит именно так?”

Найти ответ нам поможет поиск подходящих данных, что обычно подразумевает поиск подходящего человека, который знает, что к чему. Конечно, это проще сказать, чем сделать. Торговцы наркотиками редко сильны в экономике, а экономисты редко бывают знакомы с буднями наркоторговцев. Поэтому ответ на наш вопрос начинается с поиска того, кто действительно в свое время жил среди дилеров и пушеров и знает их секреты не понаслышке.

К счастью, одному из авторов этой книги в свое время удалось найти такого человека. [] Садхир Венкатеш — друзья детства называли его Сид, но с тех пор он уже давно стал Садхиром, — родился в Индии. Рос же он на окраине Нью-Йорка, а затем в Южной Калифорнии, где окончил университет в Сан-Диего, получив магистерскую степень по математике. В 1989 году он поступил в аспирантуру при Университете Чикаго по специальности “Социология”. В те годы его больше всего интересовало, как молодые люди формируют свою личность, поэтому он три месяца сопровождал в гастрольном туре по Америке группу Grateful Dead. Что его совсем не интересовало, так это нудная и утомительная “полевая” работа, на которой и основана социология. []

Однако его куратор, выдающийся исследователь бедности Уильям Джулиус Вильсон, как раз и послал Венкатеша “в поле”. Он поручил ему обойти самые бедные черные кварталы Чикаго с блокнотом и анкетой на семьдесят вопросов с разными вариантами ответов. Вот каким был первый пункт этой анкеты:

Как вы себя чувствуете, будучи чернокожим и бедным?

а. Очень плохо

б. Плохо

в. Ни плохо, ни хорошо

г. Довольно хорошо

д. Очень хорошо

И вот, в один из дней, Венкатеш прошел двадцать кварталов от университета до жилого массива на берегу озера Мичиган, задавая свои вопросы прохожим. Его конечной целью был комплекс, который включал три шестнадцатиэтажных дома желтовато-серого кирпича. Подойдя к нему, Венкатеш обнаружил, что многие люди, которые жили там раньше, давно съехали. Те имена и адреса, что у него были, больше не соответствовали действительности. Сами же дома стояли опустевшими и практически заброшенными. Несколько семей все еще продолжали жить на нижних этажах, не платя за воду и электричество, но ни лифты, ни лампы на лестнице не работали. Дело было во второй половине декабрьского дня, на улице стремительно темнело.

Будучи не особенно храбрым человеком, Венкатеш с трудом отогнал мысль поскорее уйти подальше от этого места. Однако, поскольку он был очень ответственным и довольно спортивным, то все же решил подняться и поискать кого-то, кто ответил бы на его вопросы. Внезапно на лестничной клетке шестого этажа он наткнулся на группу чернокожих подростков, игравших в кости. Они оказались младшими членами банды торговцев кокаином, которая проворачивала в этом доме свои сделки, и были не слишком рады его появлению.

“Я студент Университета Чикаго,— протараторил Венкатеш, прижимая к груди блокнот, — я провожу опрос…”

“Твою мать, ниггер, какого черта ты делаешь на нашей лестнице?”

В то время в Чикаго как раз шла война между различными гангстерскими группировками. Разборки начинались довольно часто и заканчиваясь стрельбой едва ли не по любому поводу. Поэтому перед членами этой банды — подразделения крупной группировки “Черные гангстеры” — встала проблема. Они никак не могли придумать, что делать с Венкатешем. Он совсем не выглядел как член конкурирующей группировки. Но, может быть, он был шпионом той или иной организации? При этом он явно не был копом. Он был черным, а не белым. Он не внушал опасения — из оружия у него были только блокнот в форме планшета с зажимом для бумаг и ручка, — но и не казался совсем уж безобидным. Благодаря трем месяцам поездок с группой Grateful Dead, он все еще имел вид, как позже сам говорил, “настоящего придурковатого фаната, с волосами до задницы”.

В общем, юные бандиты начали спорить о том, как лучше поступить с незваным гостем. Просто дать ему уйти? Но, если он все же расскажет конкурирующей банде об этой встрече, их может ждать внезапное нападение. Один нервный парнишка все время крутил в руках пистолет, поблескивающий в лучах заката, бубня себе под нос: “Дайте мне его, дайте мне его”. Неудивительно, что Венкатеш был очень напуган.

Постепенно разгорелся нешуточный спор, но тут появился старший член банды. Он выдернул из рук Венкатеша блокнот с анкетой и, увидев вопросы, пришел в замешательство.

“Я не могу понять ни слова из этого дерьма”, — сказал он.

“Это потому, что ты не умеешь читать”, — сказал один из подростков, а остальные поддержали его смехом.

Тогда старший бандит приказал Венкатешу выйти вперед и прочитать ему вопросы анкеты. Тот повиновался. У большинства вопросы встретили грубый хохот, а некоторых сильно разозлили. Как Венкатеш позднее рассказывал своим университетским коллегам, он понимал, что вариантов ответа от А до Д было недостаточно. В данной ситуации было просто необходимо представить их в таком виде:

а. Очень плохо

б. Плохо

в. Ни плохо, ни хорошо

г. Довольно хорошо

д. Очень хорошо

е. Да пошел ты!

Но когда жизнь и здоровье Венкатеша, казалось, уже висели на волоске, к компании присоединился еще один человек. Это был Джей Ти — главарь этой банды. Он пожелал узнать, что происходит, а затем приказал Венкатешу прочесть вопрос ему. Внимательно выслушав, он сказал, что не может ответить, потому что не является черным.

“Ладно, — сказал Венкатеш, — как вы себя чувствуете, будучи афроамериканцем и бедным?”

“Я и не афроамериканец, ты, идиот. Я ниггер”. После этого Джей Ти в живой, но не особенно враждебной манере объяснил, чем “ниггер” отличается от “афроамериканца” и “чернокожего”. Когда он закончил, воцарилась неловкая тишина. Никто так и не придумал, что же делать с Венкатешем. В свои двадцать лет Джей Ти пользовался среди присутствующих непререкаемым авторитетом, но, похоже, не хотел прямо вмешиваться в это дело. Вскоре наступила полная темнота и Джей Ти ушел. “Люди обычно не выходят отсюда живыми, — якобы по секрету сообщил Венкатешу нервный парень с пистолетом. — Ты ведь знал об этом, не так ли?”

Однако ближе к полуночи бандиты заметно расслабились. Они даже дали Венкатешу пива, а потом еще и еще. Когда ему приспичило в туалет, он пошел туда же, куда ходили они, — на лестничную клетку этажом выше. Джей Ти появлялся несколько раз за ночь, но почти ничего не говорил. Так постепенно наступило утро, а затем и полдень. Венкатеш пару раз порывался обсудить свою анкету, но юные наркоторговцы только смеялись и говорили, что вопросы в ней глупейшие. В конце концов, после почти суток хоть и не особенно строгого, но довольно опасного плена, Венкатешу разрешили уйти.

Первым делом он пошел домой и принял душ. Он чувствовал глубокое облегчение и, одновременно, большое любопытство. Его поразило, что многие люди, не исключая его самого, никогда не задумывались о повседневной жизни преступников из гетто. Теперь же ему крайне хотелось узнать, как устроена банда черных гангстеров сверху донизу.

Через пару часов он решил вернуться в тот квартал. К тому времени он уже четко знал, что и как нужно спрашивать.

Убедившись на опыте, что общепринятый метод сбора данных в этом конкретном случае неприемлем, Венкатеш решил составить новую анкету — с точки зрения гангстера. Он выследил Джей Ти и предложил ему свой план. Тот страшно удивился и сказал, что Венкатеш, наверное, сошел с ума. Слыханное ли дело — студент университета хочет поближе познакомиться с бандой торговцев кокаином? В то же время его восхитило мужество Венкатеша. Так получилось, что Джей Ти в свое время тоже учился в колледже, осваивая науку о бизнесе. Получив диплом, он работал в департаменте маркетинга компании Loop, продающей офисное оборудование. Однако там чувствовал себя настолько не на месте — “как белый среди черных”, любил повторять он, — что решил уйти. Несмотря на это, он не забыл, чему его учили. Он помнил о важности сбора информации и поиска новых рынков и всегда был готов к более эффективным стратегиям управления. Другими словами, то, что главарем банды стал именно Джей Ти, не было простым совпадением. У него были все данные, чтобы занять место лидера.

Итак, после недолгого спора, Венкатеш получил свободный допуск ко всем операциям банды. Единственным условием было то, что Джей Ти будет ветировать любую информацию, чтобы ее публикация не повредила наркоторговцам.

Когда дома из желто-серого кирпича вскоре после первого визита Венкатеша были разрушены, банда переместилась в другой квартал на южной окраине Чикаго. В следующие шесть лет Венкатеш практически постоянно жил там, выходя в большой мир крайне редко. Пользуясь покровительством Джей Ти, он близко познакомился с тем, как ведут себя члены банды во время работы и в спокойной домашней обстановке. При этом он не терял времени даром и постоянно задавал окружающим всевозможные вопросы. Иногда гангстеров раздражало его любопытство, но чаще они сами спешили воспользоваться его желанием и умением слушать. “Здесь и сейчас идет война, мужик, — сказал ему один наркодилер. — Я имею в виду, что каждый день люди борются за жизнь, и мы просто делаем, что можем. У нас нет никакого выбора, и если это значит, что тебя могут убить, то черт с ним, ниггеры идут на это, чтобы прокормить свои семьи”.

Вот так Венкатеш и переезжал из одной бандитской семьи в другую, где мыл посуду и спал на полу. Он жил их жизнью, ел с ними, пил с ними и покупал игрушки их детям. Однажды он даже видел, как женщина использовала слюнявчик своего ребенка, чтобы остановить кровь юному наркоторговцу, которого подстрелили у Венкатеша на глазах. Неудивительно, что его отчеты стали источником ночных кошмаров для многоуважаемого Уильяма Джулиуса Уилсона.

На протяжении многих лет банда, в которую вошел Венкатеш, страдала от территориальных войн и полицейских преследований. И вот однажды произошло то, что положило начало новому представлению о наркомафии. Члена банды по имени Бути, который был по рангу чуть ниже Джей Ти, обвинили в сотрудничестве с ФБР, и он подозревал, что его скоро убьют. (Кстати, он оказался прав.) Боясь за свою жизнь, Бути пожелал принести миру искупительную жертву. Дело в том, что все вокруг говорили, что продажа кокаина не приносит никакого вреда — более того, позволяет черным деньгам оставаться у черных. Бути же чувствовал себя виноватым. Он хотел оставить после себя что-то, что принесло бы пользу следующему поколению. Поэтому он передал Венкатешу стопку журналов — черных и синих, в цветах банды, — в которых содержались данные о ее финансовых операциях за четыре года. Да, да, по распоряжению Джей Ти велись записи всего того, что делали его подчиненные. Там было абсолютно все: выручка от продаж, зарплаты, сборы, даже компенсационные выплаты семьям убитых членов банды.

Сначала Венкатеш не захотел брать эти журналы. Что, если агенты ФБР узнают, что они у него, арестуют его и отдадут под суд? Кроме того, он не знал, что делать с этими данными. Несмотря на хорошее математическое образование, к тому времени он давно перестал мыслить цифрами.

А потом, после успешной защиты диссертации в Университете Чикаго, Венкатеша на три года приняли в Общество товарищей — интеллектуальный клуб Гарварда. В те годы там царила атмосфера остроты мышления и благодушия, стояла повозка вишневого дерева, принадлежавшая еще Оливеру Уэнделлу Холмсу. (Холмс, Оливер Уэнделл (1809—1894) — американский писатель, ученый-медик. Рационалист, критик пуританского кальвинизма и религиозной нетерпимости. Автор романа “Ангел-хранитель”, сборников эссе, сатирических стихов, мемуаров. — Примеч. ред.).

Все это произвело на Венкатеша самое благоприятное впечатление. Ему необычайно понравилось в Обществе. Он даже получил должность заведующего винным погребом. Несмотря на это, он регулярно покидал цитадель науки, снова и снова возвращаясь в чикагскую банду торговцев кокаином. Эти уличные исследования сделали Венкатеша как бы аномальным ученым. Ведь большинство его молодых коллег старались создать себе имидж утонченных интеллектуалов и обожали вставлять в речь словечки на древнегреческом.

Одной из задач Общества было сведение вместе ученых из разных областей знаний, которые иначе не имели бы возможности встретиться. Благодаря этим встречам Венкатешу вскоре посчастливилось познакомиться с другим аномальным молодым ученым, также привыкшим ломать стереотипы. Он оказался экономистом, который, вместо того чтобы думать о великом, спешил удовлетворить свое любопытство в мелких вопросах. При этом список наиболее интересовавших его проблем возглавляла преступность. А раз так, то после десяти минут знакомства Садхир Венкатеш рассказал Стивену Левитту о журналах банды из Чикаго. Вряд ли вас удивит, что за этим последовало решение о совместной работе по изучению имеющихся материалов. Это был первый в истории случай, когда в руки экономиста попали столь бесценные записи, позволившие проанализировать деятельность криминальной структуры. []

Так как же именно действовала эта банда? На самом деле ее бизнес был необычайно похож на работу большинства американских предприятий, причем больше всего он напоминал McDonald's. По сути, если бы вам довелось одновременно рассматривать организационную структуру McDonald's и “Черных гангстеров”, вы вряд ли бы заметили разницу.

Банда, к которой периодически примыкал Венкатеш, была одним из почти сотни подразделений, или отделений, более крупной организации. Джей Ти, глава этого отделения с дипломом колледжа, отчитывался перед центральным органом, состоящим из двадцати членов, который (безо всякой иронии) назывался советом директоров. (Пока белые жители окраин перенимали культуру черных рэперов, черные преступники перенимали корпоративное мышление белых.) Джей Ти платил этому совету директоров примерно 20% всех доходов, получая взамен право продавать кокаин в определенном квартале. Оставшиеся деньги он мог использовать на закупку товара и вообще так, как считал нужным.

Непосредственно Джей Ти были подотчетны три помощника, или офицера: инфорсер, казначей и курьер. Первый обеспечивал безопасность членов банды, принуждая других людей выполнять ее требования. Второй вел учет ликвидных активов банды, а третий переправлял грузы наркотиков от поставщика и деньги для него. Ниже офицеров стояли уличные продавцы, которых называли пехотинцами. Их главной целью было в один прекрасный день стать офицером. При необходимости Джей Ти мог безо всяких проблем набрать к себе в группу до семидесяти пяти пехотинцев. Минимальное количество, которым он обходился, составляло 25 продавцов. Необходимость же в них зависела, прежде всего, от времени года (осенью кокаин продавался лучше, а летом и на Рождество торговля затихала). Зависела она и от размеров территории влияния банды (которая однажды увеличилась вдвое, когда “Черные гангстеры” захватили землю конкурентов). На самом низшем уровне организации Джей Ти стояли ни много ни мало, а две сотни условных, или рядовых, членов. По сути, они не участвовали в операциях банды. Они просто платили членские взносы: одни — за защиту от других банд, другие — за возможность время от времени подработать уличными продавцами.

Четыре года записей из журналов банды описывали период моды на такую форму кокаина, как крэк, когда бизнес шел просто замечательно. В то время банда Джей Ти увеличила свои капиталы в четыре раза. В первый год прибыль составила примерно 18500 долларов в месяц, а в последний она достигла 68400 долларов в месяц. Ежемесячная же прибыль банды в третий год выглядела таким образом:

Продажа наркотиков 24800 долл.

Членские взносы 5100 долл.

Поборы с бизнесменов 2100 долл.

────────────

Общая ежемесячная прибыль 32000 долл.

В графе “Продажа наркотиков” указана сумма денег, полученная от распространения кокаина на улицах. Кроме того, банда позволяла некоторым рядовым членам продавать на своей территории героин, получая за это плату в виде процента от прибыли. (Эти деньги в журналах не учитывались и шли напрямую в карман Джей Ти, который получал доход также из других источников.) 5100 долларов — это деньги, которые поступили только от условных (рядовых) членов, поскольку полные члены банды взносов не платили. Поборы же платили бизнесмены, которые работали на территории банды, включая хозяев продуктовых лавок, таксистов с постоянным местом стоянки, сутенеров, торговцев краденным и т.д.

А теперь рассмотрим, чего стоила Джей Ти ежемесячная валовая прибыль в 32 тысячи долларов:

Оптовая стоимость наркотиков 5000 долл.

Отчисления совету директоров 5000 долл.

Оплата наемных бойцов 1300 долл.

Покупка и содержание оружия 300 долл.

Дополнительные расходы 2400 долл.

────────────

Общие ежемесячные расходы 14000 долл.

Наемные бойцы не являлись членами этой банды и привлекались со стороны на короткое время для помощи в территориальных войнах. Стоимость оружия в данном случае была довольно низкой, поскольку бизнес “Черных гангстеров” пересекался с бизнесом местных торговцев оружием, которым они поставляли клиентов. Дополнительные расходы включали судебные издержки, оплату вечеринок, взятки и спонсорскую поддержку мероприятий черной коммуны. (Гангстеры вовсю старались казаться для местной коммуны именно опорой, а не бичом.) Также дополнительные расходы включали выплаты, связанные с гибелью по тем или иным причинам членов банды. Группировка не только оплачивала похороны, но часто также выплачивала семье жертвы пособие в течение трех лет. Венкатеш однажды спросил, почему банда так щедра в этом отношении. “Вот уж говно вопрос, — ответили ему. — Неужели, пока ты был с нами, ты не понял, что их семьи — это наши семьи? Мы не можем просто так взять и оставить их без гроша. Мы знали этих ребят всю нашу жизнь, чувак, а потому, когда им несладко, нам тоже несладко. Ты должен уважать семью, и это не обсуждается”. Для выплат на случай смерти была и другая причина. Банда пугала людей (ее деятельность была явно деструктивной для коммуны), а пара сотен долларов позволяла купить хоть немного расположения к себе.

Остаток денег, получаемых бандой, шел в карманы ее членов, естественно, начиная с главаря, которым был Джей Ти. Особенно ему нравилась такая строка гангстерского бюджета:

Общая ежемесячная прибыль главаря 8500 долл.

С учетом этих 8500 долларов в месяц, годовой доход Джей Ти составлял примерно сто тысяч долларов, помимо других прибылей, которые шли прямо ему в карман. (Понятное дело, что налогов со всех этих денег он не платил.) Это было гораздо больше, чем он получал, работал в офисе компании Loop. А теперь представьте, что Джей Ти был лишь одним из сотни руководителей отделений “Черных гангстеров” по всей стране. При этом, хотя вся верхушка получала нешуточные прибыли, члены гангстерского совета директоров получали необычайно много. Каждый из этих главных боссов клал себе в карман никак не меньше 500 тысяч долларов в год. (Правда, треть из них почти все время находилась в тюрьме, но это уже были издержки их незаконного бизнеса.)

Таким образом, 120 человек, стоявших у вершины пирамиды “Черных гангстеров”, получали очень даже неплохо. В то же время пирамида, которую они венчали, имела просто гигантские размеры. Используя в качестве отправной точки структуру отделения Джей Ти — три офицера и около пятидесяти пехотинцев, — можно вычислить, что на 120 боссов работали 5300 человек. Помимо этого, были еще 20 тысяч условных членов, не получавших платы, многие из которых мечтали стать уличными продавцами наркотиков, а затем подняться выше. Они были даже готовы платить членские взносы, только бы не упустить свой шанс.

Как же оплачивалась работа, о которой они так мечтали? Далее приведены данные по ежемесячным суммам, которые Джей Ти платил действующим членам своей банды.

Общая сумма выплат трем офицерам 2100 долл.

Общая сумма выплат пехотинцам 7400 долл.

───────────

Общая ежемесячная сумма выплат по банде 9500 долл.

(за исключением главаря)

Итак, Джей Ти тратил на зарплату всех своих подчиненных 9500 долларов в месяц, что было всего на тысячу больше его официальной зарплаты. Сам он зарабатывал в час 66 долларов. Между тем каждый из трех его помощников приносил домой 700 долларов в месяц, что в час составляло примерно семь долларов. Уличные же продавцы зарабатывали в час и вовсе по 3 доллара 30 центов, что, по сути, меньше принятого в Америке минимума. Вот мы и подошли к ответу на первоначальный вопрос: “Если торговцы наркотиками получают большие деньги, то почему они продолжают жить со своими родителями?” Оказывается, что, за исключением начальства, к которому относится не так уж много людей, они не получают больших денег. У них просто не остается другого выхода, кроме как жить со своими родителями. На каждого богатого преступника приходятся сотни тех, кто едва сводит концы с концами. Так, верхушка “Черных гангстеров”, включающая 120 человек, представляла только 2,2% действующих членов банды, но забирала больше половины всех заработанных денег. []

Другими словами, банда наркоторговцев во многом напоминает капиталистическое предприятие: чтобы получать там большие деньги, нужно быть у вершины пирамиды. Несмотря на заявления лидеров о семейной природе бизнеса, разница между зарплатами в банде так же велика, как и в любой американской корпорации. Уличный продавец наркотиков получает почти столько же, сколько член бригады McDonald's или работник склада Wal-Mart. По сути, большинство уличных продавцов Джей Ти занимали такую же низкую должность, как и их коллеги в легальном секторе, и получали те же гроши. Главарь другой наркобанды однажды сказал Венкатешу, что легко мог бы платить своим продавцам больше, но это было бы нецелесообразно: “Все эти ниггеры бегают под тобой и мечтают работать на тебя, ты понял? Ты, конечно, пытаешься о них заботиться и все такое, но ты должен также показывать им, кто тут босс. Ты всегда должен ставить себя на первое место или ты не будешь настоящим лидером. Если начнешь давать послабления, они будут думать, что ты слабак и дерьмо”.

Помимо плохой оплаты, уличные продавцы наркотиков сталкиваются с ужасными условиями труда. Новичкам приходится торчать на углу улиц и в подворотнях целый день, постоянно имея дело с обалдевшими наркоманами. (Самим членам банды настоятельно советуют не принимать наркотики, причем при необходимости этот совет подкрепляется побоями.) Уличные продавцы также рискуют быть арестованными или, что еще хуже, подвергнуться нападению. На основании финансовых записей банды и наблюдений Венкатеша можно составить таблицу неприятностей, случившихся с членами банды Джей Ти за четыре года. Результаты весьма печальны. Если бы вы были членом этой банды в течение всех четырех лет, то вам могло бы грозить следующее:

Среднее количество арестов 5,9

Среднее количество несмертельных ранений (не считая 2,4

полученных на разборках от членов своей же банды)

Возможность быть убитым 1 к 4

Вдумайтесь только: возможность быть убитым составляла 1 к 4! А теперь давайте сравним эти цифры с условиями работы лесоруба, которую Бюро статистики труда назвало самым опасным родом занятий в США. За четырехлетний период лесорубу грозит вероятность погибнуть 1 к 200 (т.е. рискует погибнуть только один лесоруб из каждых двухсот). А как обстоит дело с обитателями камеры смертников в Техасе, где смертный приговор приводится в действие гораздо чаще, чем в любом другом штате? В 2003 году в Техасе были казнены 24 заключенных — примерно 5% из почти пятисот осужденных к высшей мере наказания в то время. Это значит, что у вас был бы гораздо больший шанс погибнуть, продавая наркотики в бедных кварталах Чикаго, чем находясь в камере смертников в Техасе. []

С учетом всего сказанного, возникает другой вопрос. Если торговать наркотиками так опасно, а зарплата составляет только 3,3 доллара в час, то почему, ради всего святого, люди хотят этим заниматься?

Ну, по той же причине, по которой миловидная фермерша из Висконсина едет в Голливуд. По той же самой причине, по которой полузащитник школьной футбольной команды встает в пять часов утра, чтобы поднимать тяжести на тренировке. Они все хотят преуспеть в крайне конкурентной области, в которой, если достичь вершины, можно купаться в деньгах (не говоря уже о славе и власти).

Для молодых ребят из бедных кварталов южной окраины Чикаго торговля кокаином была очень привлекательной, можно даже сказать гламурной, профессией. Для многих из них место главаря банды — хорошо заметное и весьма прибыльное — было едва ли не лучшим из тех, о которых они только могли мечтать. Росли бы они в других условиях, можно было бы думать о том, чтобы стать экономистом, журналистом или писателем. Однако на территории, подконтрольной банде Джей Ти, путь молодежи к приличной и законной работе был практически закрыт: 56% детей в таких районах живет за чертой бедности (по сравнению с 18% по стране); 78% живут только с одним из родителей. Дипломы колледжа имеют менее 5% их взрослых соседей, причем только у каждого третьего из них есть хоть какая-то работа. Средний доход одного жителя квартала не превышает 15 тысяч долларов в год, что вдвое ниже общей цифры по стране. В годы, когда Венкатеш жил с бандой Джей Ти, его часто просили помочь получить то, что называлось “хорошей работой”, — должность уборщика при Университете Чикаго.

Проблема с торговлей наркотиками та же, что и с любой другой гламурной профессией: очень много людей стремится занять всего несколько прибыльных мест. Да, зарабатывать большие деньги для члена наркобанды — это не совсем то, что для фермерши из Висконсина стать кинозвездой или для игрока школьной команды попасть в Высшую лигу. В то же время преступники, как и любые другие люди, подчиняются общим и вполне понятным стимулам. Ведь когда ставка достаточно высока, все мы готовы отстоять очередь длиной в квартал, надеясь на удачу. Вот и получается, что желающих продавать кокаин на углу улиц южной окраины Чикаго куда больше, чем свободных углов.

Все, кто мечтает о карьере наркобарона, натыкаются на барьер непреложного закона труда: “Когда некую работу хотят и могут делать много людей, она обычно плохо оплачивается”. Это один из четырех главных факторов, определяющих размер зарплаты уличного продавца наркотиков. Другими являются специальные требования к работе, непривлекательность работы и необходимость средств для ее выполнения.

Тонкая грань между этими факторами помогает объяснить, почему, к примеру, обычная проститутка зарабатывает больше, чем обычный архитектор. На первый взгляд может показаться, что должно быть наоборот. Ведь архитектор более квалифицированный и образованный тип работника. В то же время маленькие девочки не растут с мечтою стать проститутками, а потому приток кадров в этой сфере сравнительно невелик. Их навыки, хоть и не обязательно “специальные”, на практике применяются в очень специальных условиях. Их работа непривлекательна как минимум по двум важным причинам: вероятности стать жертвой насилия и весьма слабой надежды на нормальную семейную жизнь. А как обстоит дело со спросом? Скажем только, что, как правило, архитектор нанимает проститутку, а не наоборот.

В привлекательных сферах деятельности — кино, спорте, музыке и моде прослеживается абсолютно другая тенденция. Даже в таких направлениях, как издательское дело, реклама и СМИ, молодые люди бросаются на самую тяжелую и плохо оплачиваемую работу. При этом помощник редактора крупного издательского дома с зарплатой 22 тысячи долларов в год похож на малолетнего торговца наркотиками, получающего 3,30 в час. Более того, он имеет и что-то общее с полузащитником школьной футбольной команды, не получающим вообще ничего. Все они играют в одну и ту же игру, предполагающую соревнование.

Правила этого соревнования одновременно простые и очень строгие. Чтобы добраться до вершины, нужно начать с самого нижнего уровня. (Точно так же, как игрок попадает в Высшую лигу из низшей, а Великий Дракон приходит в Ку-клукс-клан рядовым членом, наркобарон начинает с продажи кокаина на улице.) Любой желающий выдвинуться должен быть готов долго и тяжело работать за мизерную плату. Чтобы добиться успеха, он обязан проявить себя и доказать, что он лучше других. (Конечно, способы подняться на ступень выше в каждой профессии разные. К примеру, когда Джей Ти оценивал работу своих уличных продавцов, он, в первую очередь, учитывал их личностные качества.) И, наконец, когда молодой человек приходит к печальной мысли о том, что никогда не сможет преуспеть, он вылетает из игры. (Некоторые держатся дольше других — например, “актеры”, подрабатывающие официантами в Нью-Йорке, — но большинство понимают всё довольно быстро.)

Так очень многие продавцы Джей Ти не хотели больше стоять на улицах, едва понимали, что их карьера замерла на месте. Особенно быстро их энтузиазм проходил, когда вокруг начиналась стрельба. Надо сказать, что, после нескольких сравнительно мирных лет, банда Джей Ти была вовлечена в особенно жестокую территориальную войну с конкурентами. Перестрелки в то время стали чуть ли не повседневным явлением. Наиболее же опасной сложившаяся ситуация была как раз для розничных торговцев кокаином, работавших на улице. Увы, природа бизнеса требовала, чтобы клиенты могли найти их легко и быстро; если они прятались от конкурирующей банды, это мешало нормальному сбыту товара.

До тех пор, пока не началась гангстерская война, подчиненные Джей Ти мечтали компенсировать риск и недостаточную оплату своего труда продвижением в карьере. Но, как сказал один из них Венкатешу, теперь им хотелось получать надбавку за дополнительный риск. “Ты бы оставался на месте, если бы вокруг происходило все это дерьмо? Правда же, нет? Вот и я, чувак, если мне скажут рисковать своей жизнью, хочу сначала увидеть деньги. Платите мне больше, потому что мне совсем не улыбается стоять там, пока они воюют”.

Нетрудно догадаться, что Джей Ти также не радовала эта война. С одной стороны, его уличные продавцы требовали повышения зарплаты за дополнительный риск. С другой же, что еще хуже, любые гангстерские войны вредили бизнесу. Если бы войну за долю рынка затеяли Burger King и McDonald's, они бы хоть частично компенсировали свои потери в ценах за счет объемов продаж. (И при этом бы никого не подстрелили.) Увы, в случае с войной банд уровень продаж резко упал, поскольку клиенты боялись открыто приходить на старые места за своей дозой кокаина. Как ни посмотри, вся эта война, шум и стрельба стоили Джей Ти очень дорого.

Так почему же он начал эту войну? По правде говоря, он этого не делал. Войну начали как раз его пехотинцы, или уличные продавцы. Оказалось, что босс наркомафии не имеет над своими подчиненными такой власти и такого контроля, как хотел бы. А все потому, что ими движут абсолютно разные стимулы.

Джей Ти рассматривал любое насилие, в первую очередь, как помеху для успешного ведения бизнеса. Будь его воля, он бы сделал так, чтобы члены его банды вообще никогда и ни в кого не стреляли. В то же время для уличных продавцов кокаина насилие имело огромное значение. Ведь проявить себя в опасной ситуации было для них одним из немногих способов продвинуться вперед в той игре, которую они вели. Парня, который не струсил, а сам убил конкурента, начинали уважать и бояться. Он становился героем дня, и все вокруг только о нем и говорили. Вот и получается, что стимулом уличных продавцов было сделать себе имя, а стимулом Джей Ти было не позволить им этого. “Мы пытаемся объяснить этим недомеркам, что они принадлежат к серьезной организации, — сказал он однажды Венкатешу. — И наша задача никак не в том, чтобы убивать людей. Они смотрят все эти дерьмовые фильмы и думают, что надо бегать по улицам с пушками и палить во все, что движется. Но это не так. Чтобы быть частью организации, нужно учиться, а не шуметь в подворотнях. Это только вредит бизнесу”.

В конце концов, он одержал победу. Он взял под контроль своих юных головорезов, после чего банда вступила в эру процветания и относительного мира. Джей Ти радовался жизни. Он получал очень хорошие деньги, поскольку лишь несколько человек могли делать то же самое, что делал он. Этот высокий, привлекательный, крепко сбитый, умный молодой мужчина знал, как мотивировать людей. Кроме того, он был очень хитер, и никогда не позволял себя арестовать за ношение оружия или наркотиков. Тогда как большая часть его банды жила в бедности со своими родителями, у Джей Ти было несколько домов, несколько машин и несколько женщин. Не нужно забывать, что у него было образование в сфере бизнеса и он никогда не упускал возможности развить это преимущество. Вот почему он приказал вести корпоративного стиля записи, которые, в конце концов, попали в руки к Садхиру Венкатешу. Ни одному из главарей других банд такое даже в голову не могло прийти. Джей Ти даже пару раз использовал эти записи на совете директоров, чтобы убедительно доказать свои деловые способности.

И это сработало. После шести лет управления местной бандой, когда ему было уже 34 года, Джей Ти приняли в совет директоров. Он выиграл соревнование, в котором участвовал так давно. Но в этом и крылась ловушка, которой нет ни в издательском деле, ни в спорте, ни даже в Голливуде. В конце концов, торговать наркотиками незаконно. Вскоре после того как он вошел в совет директоров, большинство “Черных гангстеров” было арестовано ФБР. Джей Ти предстал перед правосудием, тем самым, сотрудничество с которым когда-то заставило гангстера по имени Бути передать записи Венкатешу, а затем сел в тюрьму.

А теперь давайте рассмотрим еще один весьма необычный вопрос: “Что общего между кокаином и нейлоновыми чулками?”

Когда в 1939 году фирма DuPont изобрела нейлон, тысячи и тысячи женщин по всей Америке пришли в полный восторг и восприняли это как чудо. (Е. I. du Pont de Nemours (DuPont) — крупнейшая американская химическая компания. Производит целый ряд продуктов, включая высокоурожайные семена, автомобильные покрытия, фармацевтические препараты, гербициды, красители и химикаты, а также искусственные волокна, используемые в коврах и одежде. Многие виды продукции DuPont получили массовое распространение и известность — например, нейлон, лайкра, дакрон и тефлон. — Примеч. ред.) До того чулки делались из шелка, который был довольно непрочным и дорогим материалом и ввозился в США в ограниченном количестве. Нейлоновые же чулки оказались вполне доступными по цене, необычайно привлекательными и практичными. Поэтому к 1941 году было продано целых 64 миллиона пар этих изделий — больше, чем в Америке было взрослых женщин. []

Изобретение нейлона сделало то, о чем мечтал любой продавец и покупатель: вывело класс в широкие народные массы. В этом отношении его вполне можно сравнить с изобретением крэка.

В 1970-е, если вы относились к тем, кто принимал наркотики, вы просто обязаны были употреблять кокаин, считавшийся наиболее престижным из всех. Поскольку его обожали рок-музыканты, кинозвезды, известные спортсмены и даже некоторые политики, кокаин в те годы был символом власти и богатства. Он был чистым, он был белым, он был необычайно притягательным. Героин и алкоголь тогда не особенно котировались, зато кокаин — это было на самом деле круто.

К сожалению, он был также весьма дорогим удовольствием. Кроме того, эффект от приема кокаина был не особенно сильным и продолжительным. Это вскоре заставило любителей кайфа разбавлять чистый кокаин различными веществами подешевле. Например, они смешивали его с этиловым эфиром или гидрохлоридом кокаина, а затем выпаривали, чтобы получить “свободную основу”. Однако подобные опыты были весьма опасными для здоровья. Примером может быть случай с Ричардом Прайором, который едва не убил себя этим занятием. Тем самым он, безусловно, доказал многим наркоманам, что химию лучше оставить профессиональным химикам. (Прайор, Ричард — известный американский чернокожий комик (Миллионы Брюстера и др. фильмы). Однажды, готовя наркотики, он случайно поджег себя. — Примеч. ред.)

Между тем торговцы кокаином и его почитатели в США, а также в странах Карибского бассейна и Южной Америки, не теряли надежды. Они не сидели сложа руки, а продолжали работать над более безопасным способом дистилляции кокаина. В конце концов, им удалось обнаружить, что выпаривание смеси порошкового кокаина с пищевой содой и водой дает кристаллики, которые можно курить. Эта разновидность кокаина вызывала максимальную привыкаемость и была в десять раз опаснее обычного наркотика. Поскольку при курении кокаин проникал в кровь через легкие, он достигал мозга за считанные секунды, что означало почти мгновенную зависимость. Полученный продукт вскоре был назван крэком, — от английского “треск”, который издавала сода при нагревании. Затем появились и другие названия: “скала”, “криптонит”, “порода”, “скребок” и “любовь”. [] Вот так в начале 1980-х появился новый престижный наркотик. Теперь необходимы были только две вещи, чтобы крэк подмял под себя все остальные источники кайфа: обильные поставки сырого кокаина и способ вывести новый продукт на массовый рынок.

С первым проблем не было, поскольку в Колумбии всегда был переизбыток кокаина, а рынок сбыта находился не особенно далеко. Еще в конце 1970-х годов в Соединенных Штатах оптовые цены на кокаин, даже на самый чистый, резко упали. При этом в наибольшем импорте кокаина подозревался никарагуанский эмигрант по имени Оскар Данило Блэндон. [] Этот человек развернул такой бизнес с наркоторговцами из лос-анджелеского района Южный Центр, что его стали называть Джонни Кокаиновое Зерно. Позднее Блэндон утверждал, что продавал кокаин, чтобы собрать деньги для спонсируемых ЦРУ никарагуанских контрас. Он любил говорить, что ЦРУ также покрывает его в Соединенных Штатах, позволяя ему делать свое дело совершенно безнаказанно. Подобные заявления породили стойкую веру, которая и сегодня жива среди многих черных жителей городских окраин. Да, эти ребята искренне верят, что главным спонсором американской торговли кокаином является само Центральное Разведывательное Управление.

Что ж, едва ли не главной задачей книги, которую вы читаете, как раз и является проверка истинности подобных убеждений. Пока ясно только то, что Блендон помог наладить связь между колумбийскими кокаиновыми картелями и местными торговцами, изменившую историю США. Передавая огромные запасы кокаина в руки членов уличных банд, Блэндон и ему подобные положили начало великому и ужасному крэковому буму. В результате, банды, вроде уже известных нам “Черных гангстеров”, получили новую вескую причину для существования.

С тех самых пор, как появились первые крупные города, в них действуют те или иные уличные банды. В Соединенных Штатах банды традиционно становились пристанищем для иммигрантов, недавно въехавших в страну. В 1920-х только в Чикаго было более 1300 уличных банд, ориентированных на представителей самых разных этнических, политических и криминальных групп. Как правило, этим бандам гораздо лучше удавалось терроризировать окружающих, чем зарабатывать деньги. Одни называли себя коммерческими предприятиями, другие громко именовались мафией. Отдельным руководителям этих организаций даже удавалось разбогатеть, но большинство их членов все же оставались дешевыми гангстерами. []

Особенно уличные банды процветали в бедных районах Чикаго как раз в 1970-х, когда в их состав входило несколько десятков тысяч человек. В основном, это были мелкие правонарушители, которые пили кровь жителей предместий. Проблема усугублялась тем, что этих преступников почти никогда не сажали в тюрьму. Оглядываясь назад, можно сказать, что 1960-е и 1970-е годы были отличным временем для различных банд в большинстве американских городов. Вероятность наказания была тогда очень низкой — ведь это был расцвет либеральной судебной системы и движения за права преступников. Нарушить закон в то время можно было почти безнаказанно.

Однако к 1980-м суды стали радикально менять свою привычную практику. Права преступников были сильно урезаны, и в действие были введены жесткие правила, обязательные для всех. Все больше и больше черных гангстеров Чикаго попадало в федеральные тюрьмы. По несчастливому совпадению, некоторые из этих парней познакомились там с членами банд мексиканцев, тесно связанных с торговцами кокаином из Колумбии. Раньше черные гангстеры покупали наркотики у посредника — мафии, — которая к тому времени была сильно потрепана ФБР. Казалось бы, цепочка, по которой кокаин поступал на улицы, должна была прерваться. Но нет, свою роль сыграли тюремные связи. Теперь черные начали покупать наркотик, ввозимый в Чикаго, напрямую у колумбийцев, и приток его на улицы только увеличился.

Интересно отметить, что кокаин никогда не был лидером продаж среди жителей гетто, поскольку стоил слишком дорого. Однако так было до изобретения крэка. Этот новый продукт был идеален для клиентов с улицы, имеющих сравнительно невысокий доход. Ведь для его производства требовалось совсем мало кокаина в чистом виде, из-за чего стоимость одной дозы колебалась в пределах нескольких долларов. Он имел мощный эффект и вызывал кайф уже через пару секунд (а затем так же быстро проходил, заставляя наркомана покупать еще и еще). С самого своего появления крэк был обречен на огромный успех.

А кто мог продать его лучше, чем тысячи юных членов всевозможных уличных банд, вроде тех же “Черных гангстеров”? Этим бандам уже принадлежала определенная территория — недвижимость вообще была одним из главных их интересов. Кроме того, они были достаточно грозными, чтобы клиенты как можно реже думали о том, чтобы украсть их товар. Вот так, в одночасье, уличные банды превратились из компаний неприкаянных подростков в настоящие коммерческие предприятия.

Помимо всего прочего, с появлением крэка преступные группировки смогли предоставлять своим членам возможность долговременного трудоустройства. До того заработать на жизнь в уличной банде было практически невозможно. Когда для гангстера наступало время заводить и содержать семью, ему приходилось отходить от темных делишек. Тридцатилетних гангстеров просто не существовало: в этом возрасте они либо имели официальную работу, либо были мертвы, либо сидели в тюрьме. С появлением же крэка в воздухе запахло настоящими деньгами. Вместо того чтобы уходить на покой и уступать дорогу молодым, ветераны банд начали подолгу задерживаться на своих местах. И это происходило как раз в то время, когда старой доброй работы — например, на фабрике, — постепенно становилось все меньше. В прошлом не слишком квалифицированный черный работник в Чикаго мог спокойно трудиться на фабрике и довольно успешно зарабатывать на жизнь. Когда же этот вариант стал менее доступен, людям не оставалось ничего другого, как массово идти в продавцы крэка. Насколько сложной была эта работа? Препарат вызывал такую зависимость, что продать его наркоману мог каждый дурак.

Кого волновало то, что в такой игре, какой была торговля крэком, могли выиграть всего несколько участников? Кто думал о ее опасности? (Представьте себе, каково это — стоять целый день на улице и продавать свой товар так же быстро и незаметно, как McDonald's гамбургеры, боясь, что клиент тебя арестует, ограбит или убьет?) Кому было дело до того, что наркотик может попасть к детям, старикам или проповедникам, вызвав такую зависимость, что люди будут думать только о новой дозе? Кого волновало, что крэк может убить их соседей?

Для черных американцев четыре десятилетия между Второй мировой войной и бумом крэка были отмечены стабильными и часто весьма значительными улучшениями. Особенно стоит отметить закон о гражданских правах, принятый в середине 1960-х и положивший начало социальному прогрессу. Социальный разрыв между доходами черных и белых постепенно начал уменьшаться. [] То же самое происходило с разрывом в результатах тестов черных и белых детей школьного возраста. Но, пожалуй, наиболее впечатляющим образом изменилась ситуация с детской смертностью. В 1964 году черный ребенок имел вдвое больше шансов погибнуть, чем белый, чаще всего от диареи или воспаления легких. Больницы были разделены по расовому признаку и черные получали медицинские услуги на уровне стран третьего мира. Однако все это изменилось, когда федеральное правительство обязало больницы прекратить сегрегацию. Всего за семь лет уровень смертности среди черных детей уменьшился наполовину. [] К 1980 году почти во всех сферах жизни черных американцев наступило улучшение, которое, похоже, продолжало развиваться.

А потом появился крэк.

Хотя употребление крэка нельзя было назвать характерным только для черных, оно больше всего ударило именно по людям с темным цветом кожи. Доказательства можно найти, проследив за теми же признаками социального прогресса, о которых говорилось ранее. После десятилетий снижения, в 1980-х годах уровень смертности среди черных детей вновь резко пошел вверх. Увеличилось также количество недоношенных детей и отказов родителей от новорожденных. Разрыв в успехах черных и белых школьников вновь увеличился. Количество же осужденных и посаженных в тюрьмы афроамериканцев возросло втрое. Влияние крэка было настолько деструктивным, что задевало даже вполне благополучные семьи черных, которые вовсе не принимали наркотиков. Глядя на общие показатели того времени, можно сказать, что весь послевоенный прогресс этой группы был не только остановлен, но и отброшен на десять лет назад. Афроамериканцы пострадали от нового наркотика больше, чем от любого другого фактора со времен законов Джима Кроу. []

Помимо всего прочего, появление крэка способствовало значительному росту преступности. В течение пятилетнего периода с момента изобретения крэка уровень убийств среди членов черных уличных банд вырос в четыре раза. В то время жить в некоторых районах Чикаго, Сент-Луиса или Лос-Анджелеса было так же опасно, как и в столице Колумбии — Боготе.

Жестокость и насилие, связанные с победным шествием крэка по улицам городов Соединенных Штатов, принимали самые различные формы и грозили стать бесконечными. При этом они совпали с наибольшей волной преступности, захлестнувшей страну за последние двадцать лет. И хотя рост преступности начался задолго до появления крэка, новый наркотик настолько ухудшил ситуацию, что прогнозы криминалистов были один мрачнее другого. Именно тогда Джеймс Алан Фокс, пожалуй, наиболее цитируемый в прессе эксперт, высказал мнение о “потоках крови”, порожденных молодежной жестокостью.

К счастью, Фокс и другие мастера создания и внедрения общепринятой точки зрения оказались не правы. Потоки крови так и не пролились. Более того, уровень преступности начал падать, причем так неожиданно, резко и значительно, что теперь, с высоты прошедших лет, нам трудно припомнить все подробности.

Почему же он упал?

На то было несколько причин, одна из которых кажется куда более интересной и удивительной, чем другие. Да, возможно, Оскар Данило Блэндон, известный как Джонни Кокаиновое Зерно, был причиной волнового эффекта, в котором один человек вызвал целое море проблем. Однако одновременно с этим начал действовать другой, противоположный первому волновой эффект, о котором тогда почти никто не догадывался.

Журнал New York Times от 3 августа 2003 года