Глава 17
о том, что знание — сила,
особенно если речь идет о дне рождения хорошенькой женщины
Самая опасная иллюзия в мире — иллюзия близости. Ни одна сверхспособность не способна — вот уж в самом деле каламбур — шибануть по тебе так сильно, как эта радость. Риган захлопнул за собой дверь и налил в бокал виски, разглядывая роскошный букет посредине гостиной. В кои-то веки он не мог определиться с тем, что чувствует.
Сначала хотелось сотворить что-нибудь этакое: например, разбить вазу о самоуверенную физиономию Шеппарда или просто повозить его лицом по остывающей мальтийской пыли. Но тут подало голос безразличие: «А тебе-то какое дело?» — и Риган подумал, что скорее всего оно право. Никакого дела ему быть не должно, просто у него лет сто не случалось продолжительных романов, и он слегка подрастерял навык.
На этой философской мысли Риган забрал бутылку и ушел в спальню — подальше от греха и от вазы с цветами. Первый бокал он выпил залпом и сразу же повторил. После долгого перерыва, на голодный желудок, хмель шустро ударил в голову.
Агнесса вошла в его комнату без стука и замерла на пороге. Яркая, вызывающе сексуальная, с воинственным блеском в глазах. Она явно оценила платье, от которого так упорно отмахивалась. И Шеппард тоже. Все дыхательные практики Клотильды, методики расслабления после нагрузок и способы восстановления внутреннего равновесия сейчас оказались просто бесполезным хламом. Справиться с яростью не получалось.
Риган не собирался обсуждать с ней то, что произошло: ни букет в гостиной, ни ее трогательное прощание с чванливым франтом, но Уварова почему-то решила иначе.
— Поговорим? — с вызовом предложила она, скрестив руки. Платье откровенно натянулось, подчеркивая грудь, талию и весьма аппетитную задницу. Он на мгновение прикрыл глаза, чтобы отогнать слишком откровенную в своем бесстыдстве картину.
— Солнышко, — Риган усмехнулся, — разговоры — не самая сильная моя сторона.
Он прищурился, глядя на нее, но все же остался на месте. Внутри шевельнулось нечто страшное, дремучее и злое, словно первозданная тьма Мальты коснулась его души и оплетала ее корнями. А может, дело было вовсе не в древнем острове. От этого существа Ив бежала без оглядки, сменила имя и спряталась за спиной успешного ублюдка. Что с того, что ему больше не нужна кровь, чтобы жить? Первые месяцы после возвращения к человеческой ипостаси он просыпался, чувствуя ее привкус на своих губах: металлический, солоноватый. Ломка растянулась на полгода, и даже после он временами испытывал странные ощущения, когда чувствовал биение пульса под пальцами. Вспоминал, каково это — теряться в двойном наслаждении — секса и вкуса чужой жизни, когда девчонки под ним стонали от боли и кайфа, не зная, что находятся на волоске.
Он покачал кубики льда в бокале и сделал еще глоток. Обжигающе ледяной виски и огненное тепло, разливающееся изнутри. Воистину, этот мир держится на контрастах.
Агнесса сжала кулаки и подошла к нему.
— Думаешь, это поможет? — Она кивнула на бутылку и пристально вызывающе посмотрела в глаза.
Зря. Любой идиот знает, что играть в гляделки со зверем — самоубийство.
Риган отшвырнул бокал: виски, осколки и ледяная крошка брызнули на пол. Агнесса вскрикнула и шарахнулась назад, но он рывком оказался рядом с ней, схватил за руку и опрокинул на кровать, подминая под себя. Она и пискнуть не успела, когда он впился в ее губы жестким, глубоким и яростным поцелуем. Уварова рванулась, но тщетно, а потом неожиданно ответила: отчаянно, страстно, жадно. Зарылась пальцами в его волосы, обвила ногами талию. Платье задралось, обнажая ее ягодицы. Он разорвал кружевное белье, отшвырнул в сторону и сжал ее бедра, разводя их. Кожа под пальцами просто пылала.
Грубые прикосновения, ее запах и агрессивная покорность сводили с ума. Агнесса царапала его спину, побуждая продолжать, и Риган отбросил последние попытки удержаться на грани. Вцепился пальцами в ее волосы, заставляя запрокинуть голову, вошел резко и сильно, обрывая крик жестким поцелуем. Агнесса выгнулась дугой, ее ногти с силой впивались в кожу, раздирая свежие ссадины. Каждое движение пронзало болезненным наслаждением, вело одурью вожделения, опьяняло покруче любого горячительного. Пить ее стоны и чувствовать, как она сжимается на нем, было невыносимо сладко. Крики тонули во взаимном животном удовольствии, они содрогались в оргазме, и Агнесса на полустоне выдохнула его имя. Ярость выплеснулась наружу безудержным грубым сексом и полностью опустошила.
После они молча лежали рядом. Риган предпочитал разглядывать потолок и не смотреть на нее. Он и так помнил, что на истерзанных губах запеклась кровь, а на шее и бедрах проступили следы грубых ласк.
Сколько времени прошло в тишине, он не знал. Агнесса завозилась рядом, повернулась на бок и провела кончиками пальцев по плечу. От легких прикосновений слегка покалывало кожу, и Риган заставил себя встретить ее взгляд: серьезный и сосредоточенный. Хмель полз по венам вяло и лениво, как распластанный тяжестью жары караван по пустыне. Она пришла к нему поговорить, но он не знал, что сказать. Поэтому сделал то, что у него получалось лучше всего.
— Ты самый лучший подарок на день рождения, Риган Эванс, — торжественно сказала она, но на его имени ее голос слегка сорвался. Пляшущий вприсядку Дариан в одних подштанниках и то произвел бы меньшее впечатление.
— Твою мать… — Риган не сразу понял, что выдал это вслух. Он хотел спросить, почему узнал только сейчас, но вопрос стоило задать себе.
Ему нужна была передышка. Слова, что приходили в голову, казались либо глупыми, либо банальными, либо первое и второе вместе, но он все-таки произнес:
— Почему ты не сказала?
Агнесса грустно улыбнулась.
— Решила, что это лишнее.
Она вздохнула, приподнялась и поморщилась от боли.
Женщины! Временами ему казалось, что он знает о них все, но они постоянно выкидывали номера, не поддающиеся никакой логике. Собственно, на их счет Риган никогда особо не заморачивался, но Агнесса — другое дело. Когда она стала «другим делом», как он позволил себе докатиться до такого, не суть. Момент был упущен, отступать некуда. Если до этого ему хотелось хорошенько наподдать Шеппарду, то теперь подумалось, что стоило бы пару раз приложиться головой о стену. Нужно было выйти на улицу, затеять ту чертову драку, да что угодно сделать, только не набрасываться на нее.
Чувство вины — не лучший спутник, но избавиться от него он не мог. Несмотря на жгучее, безотчетное желание сбить костяшки в кровь, вымещая на стене собственное бессилие, Риган взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза.
— Прости меня.
Никогда за всю жизнь он не говорил такого всерьез. Без издевки, без легкого налета пренебрежения и игры. Все его извинения звучали в лучшем случае как флирт или насмешка, в худшем — как очередное оскорбление. Слова обладают невероятной силой, но только если их произносишь искренне. Сегодня он испытал это на своей шкуре.
Агнесса ответила ему нежным взглядом.
— Уже простила, — она поцеловала его ладонь. — Я сама виновата. Нужно было сразу все рассказать.
Девушка облизнула пересохшие губы и прижалась к нему.
— С тобой я быстро оценю свои способности.
Он хмыкнул, понимая, на что она намекает. Дар исцеления в самом деле весьма необычен: лекари справлялись с ранами или недугами значительно быстрее, чем любой другой человек.
— Будешь дразниться — утоплю в ванне.
— Тогда не буду, — искренне рассмеялась Агнесса. — Оживление мы не проходили.
— Курс по созданию зомби? Гадость какая, — Риган скривился. — Дариан знает, чем вы там балуетесь?
Напряжение схлынуло, увлекая за собой и острые камни отчаяния, и едкую соль вины. Он приготовил ванну и отнес ее туда на руках. Подчиняясь живительной силе воды, гнев окончательно отступил, на смену ему пришло расслабленное, полупьяное состояние, которому Риган не стал сопротивляться. Нечто похожее на чувственное отупение, когда волной эмоций выносит на гальку покоя. Время остановилось: он лежал, откинувшись на бортик, а Агнесса устроилась на его груди. Царапины слегка пощипывало, а потом она просунула руку между его спиной и джакузи. Осторожное прикосновение кончиков пальцев — и он почувствовал исцеляющее тепло.
Позже, уже в спальне, она рассказывала о своих успехах и открытиях в мире исцеления, и Риган почему-то гордился ими значительно больше, чем собственными иллюзорными достижениями. Уставшая, но счастливая Агнесса довольно быстро задремала, а вот к нему сон не шел. Риган убрал прядь волос с ее лица и откинулся на подушки. Ее день рождения. Он делал ей документы, но даже не удосужился в них заглянуть. Сегодня ему пришлось задержаться: обсуждали последние детали предстоящей операции. Эрик оказался в общем-то неплохим мужиком, достаточно адекватным — несмотря на прошлое место работы. Клотильда обрадовалась, что они нашли общий язык. А вот Шеппарда на встрече не было. Скользкий хмырь!
Риган осторожно повернулся на бок и посмотрел на нее. Самая потрясающая женщина, которую только можно желать. Рядом с Агнессой грядущее одиночество казалось особенно невыносимым, но он отмахнулся от этой мысли и закрыл глаза. Настоящего у него не отнять.
* * *
Последние недели подготовки оказались еще более насыщенными. Он считал, что Клотильда издевалась над ним в начале тренировок, но глубоко ошибался. Крохотные ростки тирании расцвели пышными соцветиями, когда они перешли к работе с материальными иллюзиями. Риган утешал себя тем, что поначалу всегда сложно, ведь когда-то ему казались адом и медитации, на которых нужно сидеть неподвижно, ни о чем не думать и учиться правильному дыханию, и сменяющие их пробежки, отжимания и тренажеры, а потом и азы собственного дара.
Кло была архитектором и учила работе с энергиями, до остального приходилось доходить самому. Полупрозрачные «голограммы» и нематериальные иллюзии не имели ничего общего с истинными. Так называли обманки, которые никто не мог отличить от настоящих. Их энергетические контуры в точности повторяли оригинал, который требовалось воссоздать. Несуществующая свеча обжигала, если ты подносил к ней руку, человек не просто двигался или говорил, его можно было обнять и ничего не заподозрить.
Первое время работа над ними заканчивалась носовыми кровотечениями и полуобморочным состоянием, а после Риган чувствовал себя хуже использованного презерватива: сдувшейся резинкой с физиологическими жидкостями, без желаний и потребностей. Если бы не Агнесса и ее чудесные массажи, вряд ли он дотянул бы до того дня, когда Клотильда сказала ему:
— А теперь мы будем учиться работать в обход ключа.
Новость была феерична. Риган помнил, как появление Лорин с подвеской подействовало на Ромашова: пафос с него сдуло отнюдь не ветром.
— Предполагается, что после этого я выживу?
— Конечно! — Кло достала из кармана большую монету и бросила ее Ригану. — Ты уже знаешь, что металл, прости мой сарказм, Дюпона ослабляет твои способности. Чем его больше, тем сильнее действие. Если бы вся комната была из него, ничего бы не вышло, — она обвела руками зал для тренировок — Но в малом количестве ты научишься его обходить.
— И как? — скептически поинтересовался Риган, подбрасывая неприятно холодящую ладонь монету.
— Металл — сильнодействующее средство против наших способностей. Мы можем заснуть, приняв одну таблетку, а можем просто ходить заторможенными и туго соображать. Ты уже знаешь, какой вариант выбрать?
— Не носить с собой монеты и прочую хрень из металла Дюпона? — мрачно заметил Риган, но под ее взглядом поднял руки вверх. — Ладно, ладно, я понял.
Поначалу ничего не получалось. Жалкие попытки создать полупрозрачного котенка проваливались с треском. У него выходило то истерически подергивающееся нечто, отдаленно напоминающее животное, то энергетические абстракции, от которых у бывалых волосы встают дыбом на всех местах. На второй день Риган вывел закон непростительной глупости. Когда думаешь, что хуже уже быть не может, становится еще хуже. Рядом с монетой он казался себе слепоглухонемым силовым импотентом.
Монета на ладони казалась переплетением алых оболочек, похожих на кровеносные сосуды, внутри которых с тусклым мерцанием струилась тьма. Оно казалось чужеродным, отталкивающим, и в то же время Риган долго не мог отвести от него взгляда. Скопления энергий нашего мира тускнели, и казалось, что кровавая плесень вот-вот схлестнется с ними и поползет, подобно ядовитому плющу, сквозь мерцание. Отравляя все и вся. Под действием металла сила отказывалась подчиняться, контуры иллюзий слабо искрили, как неисправная проводка, и рвались на подходе к чему-то стоящему. Даже зрение изменяло: иногда он переставал их видеть.
Риган учился работать в «полусне», о котором говорила Клотильда, и на пределе сил, сопротивляясь красно-черной мерзости. Выходило то хуже, то лучше, но время шло, и наконец он создал вполне реалистичного пса, сжимая в ладони чертову гадость. Тогда монеты стало две, затем три, а после — целый мешок Риган переходил на следующий уровень в надежде, что все закончится, а Клотильда постоянно подбрасывала ему новые испытания. Иногда казалось, что это будет продолжаться до бесконечности, но в один прекрасный день она просто сказала, что он готов.
* * *
Агнесса еще не вернулась с занятий. Мертвая тишина, в которую дом погружался без нее, еще сильнее напоминала о том, что ему предстоит. Риган погонял мобильный по столу и включил ноутбук, чтобы проверить почту. Казалось, нет ничего проще. Позвонить Яну, договориться о встрече с Милой, а дальше все по плану, но… покоя не давали две мысли. Первая — предстоящее расставание с Агнессой. Ему бы радоваться, что она сможет вернуться к семье, но увы. Бессовестно, отчаянно, до умопомрачения ему хотелось держать ее в своих объятиях, когда все закончится. Подальше от Дариана, от Мальты и ото всех древних городов.
Вторая — Ян. По законам полиции нового мира он преступник Он по доброй воле влез в крайне неприятную историю и связался с террористкой. Клотильда обещала рассмотреть возможность смягчения приговора, вплоть до обсуждения условного наказания, если Левандовский согласится сотрудничать. Поляк был на редкость упрям, но Риган надеялся воззвать к голосу его разума. Эрик показывал развороченные пласты земли, обломки остова загородного дома, словно после землетрясения, тела, накрытые полиэтиленом. Ян еще не в курсе, что Мила и Морис учудили в своем логове в Хорватии, когда их пытались сцапать. По крайней мере, Риган надеялся, что он не в курсе. Измененные и не такое видали, но сама суть уже заставляла крепко задуматься.
Куда подевались его привычная решительность и напор? Ему хотелось замкнуть временную петлю и просто быть рядом с Агнессой. Вот только откладывать не имело смысла, потому что ввязался во все это он ради нее. Риган бесцельно пошатался по комнатам, а после подхватил телефон и вышел во двор. Прислонился к стене, закрыл глаза, и мысли сомкнулись на настоящем. Вечерняя прохлада бодрила, помогала сосредоточиться. Ветер играл листвой, а совсем рядом, в Дингли, Агнесса постигала таинство исцеления. А возможно, уже ехала домой. Идеальное время, чтобы все разрушить.
Риган вздохнул полной грудью и набрал номер Левандовского. Он слушал гудки и думал о том, как круто изменила его жизнь дурацкая подвеска из металла Дюпона. Снова.
— Риган? — Ян не скрывал удивления. — Чем обязан?
Они оба знали, что позвонить он мог только по одной причине.
— Ты был прав насчет меньшего из двух зол. Устроишь нам встречу? — Риган не стал уточнять, намек был прозрачен дальше некуда.
— Попробую. — Судя по голосу, Левандовский был доволен. — Перезвони через полчаса.
Выжидая время, Риган бесцельно слонялся по дому. Когда стало тошно дальше некуда, вышел на улицу, устроился на камнях у дороги и смотрел на ночное море. Лунный свет вспарывал черную воду, по которой бежала легкая рябь. Ему чертовски надоело, что вокруг постоянно льется кровь! За призрачные идеалы Дариана, древние города и прочие античные недоразумения. Именно сегодня Риган чувствовал прошлое особенно остро. Можно сколько угодно ходить по замкнутому кругу безразличия, но наступает миг, когда закрывать на все глаза больше не получается.
Телефон завибрировал: Ян перезвонил сам.
— Она согласна. — Левандовский помолчал и добавил: — Но только если ты захватишь с собой Агнес.
Словно удар под дых. Риган с самого начала знал, что ничего хорошего из этой дрянной ситуации не выйдет, но не ожидал, что все повернется так.
— Зачем ей девчонка? — небрежно поинтересовался он.
— Такие условия, Риган. Без светловолосой красотки разговора не получится.
Спорить не имело смысла. Риган понимал, что дело не только в проверке или страховке. Уварова слишком много знала и могла сболтнуть лишнее. Разумеется, Мила хотела от нее избавиться. Разумеется, Дариан легко пустит Агнессу в расход, будь у нее даже сто тысяч раз бесценный дар. Лекарей в мире проснется еще не один и не два, а время не терпит: Милу Аверс нужно схватить сейчас. Как знать, может, у нее там не только Морис, а целая армия. Если он сейчас откажется, второго шанса Мила не даст. Они снова вернутся к тому, от чего ушли. Все псу под хвост.
— Что передать Миле?
— Я привезу ее. И подвеску.
Решение пришло раньше, чем Риган успел его осознать и подумать о последствиях. Он не станет рисковать. Только не Агнессой. Хватит того, что в свое время он не смог уберечь Ив и она оказалась в самом сердце кровавой бойни.
— Отлично. Ждем тебя в Катании завтра. Остальное ближе к теме.
— Увидимся, Ян.
Он засунул руки в карманы и долго смотрел на окончательно почерневшее море. Набежали тучи, и ощущение было такое, будто тьма сгущалась со всех сторон. Перспектива оказаться во вражеском стане без какой-либо поддержки не радовала, но выбора ему не оставили. Если Ян согласится помочь, все может получиться. Если нет… Об этом он даже думать не хотел.
Ян согласится. Он измененный, но не конченый псих.
На этой мысли Риган набрал номер Клотильды.
— Я говорил с ними. Перезвонят завтра ближе к вечеру. — Он почти не солгал.
— Умница, мальчик.
— Я заслужил выходной?
— Вполне.
— Вот и чудно. Я буду скучать.
Из трубки донесся смешок, потом Клотильда нажала отбой. Последний мост был сожжен и путь к отступлению отрезан. Риган вернулся в дом и устроился на кровати поверх покрывала. Рядом валялась его рубашка, в которой Уварова разгуливала по дому перед завтраком: он вспомнил ее солнечную улыбку, сияющие глаза и окончательно уверился в своем решении. Завтра он выложится на полную. Скоро Мила окажется за решеткой, а Агнесса сможет вернуться к родным. Только это имеет значение.
