Глава 10,
в которой Ригана посетило несколько озарений и откровений

Врач сказал, что у него была кратковременная потеря зрения — из-за сильного удара или что-то вроде того. Риган не вникал в медицинские заморочки, но искрящиеся астральные завитушки не давали ему покоя. В той аварии погибло четыре человека, и он помнил, что видел и живых, и мертвых на каком-то новом уровне.

После больницы и беседы с полицией Риган вернулся в отель на такси. Солнце разливалось по крышам домов, по шпилям старинных зданий, по раскрытым ладоням площадей, а его знобило. Смерть, которой многие так боятся, на деле самый простой выход. Безумие — по-настоящему страшная штука.

Валяясь на кровати и с трудом справляясь с подступавшей тошнотой — сотрясение давало о себе знать, — он безуспешно пытался заснуть. И тут ему явилась Уварова собственной персоной: какой он оставил ее на вилле. Полупрозрачный образ — так мог бы выглядеть призрак или голограмма. Она шла к нему, и на мысли о странных галлюцинациях Риган отключился.

Он проспал почти сутки, но чувствовал себя так, будто неделю зажигал с Лорин и питался супчиком из сельдерея. Его трясло от холода, каждое движение давалось с большим трудом. Дотянувшись до телефона, он заказал в номер весьма питательный завтрак и с жадностью съел все до последней крошки. На попытке прогуляться его повело еще по пути к лифтам, а изображать обморочную девицу на улицах Мюнхена не хотелось. Риган вернулся и вырубился до позднего вечера. А когда снова открыл глаза, увидел сплетение искрящихся пучков.

Как же кстати сейчас пришлась выдержка измененного! Сжав зубы, Риган смотрел на оплетающий его кокон мерцания. Оно было повсюду, каждая частица пространства, каждый предмет состоял из света. Удивительно, как только получалось лежать на кровати, не проваливаясь сквозь нее. Он рассматривал пальцы, двигающиеся потоками серебристо-голубых искр, и привычную обстановку комнаты в непривычном сиянии. Первое потрясение миновало, к тому же здорово помог практичный подход: если на старости лет его посетило безумие, придется жить с ним.

Риган чувствовал себя значительно лучше, поэтому поднялся и на ощупь подошел к окну. Пространство вокруг раскрывалось, плавно обтекая его. Он отдернул штору — полотно линий взметнулось в сторону. Жизнь за окном тоже была разноцветной, неизменным оставалось серебристое мерцание. Он уже начинал разбираться в этом безобразии: в частности, как различать живое и неживое. Первое было ярким, насыщенным, изменчивым, а второе — тусклым, разреженным и неподвижным.

Тем же вечером знакомый Яна отдал ему подвеску и показал заготовку под копию. Риган вернулся в гостиницу и решил поэкспериментировать со странностями, но они не проявлялись. Как он ни старался — представлять, вспоминать или чувствовать, — все тщетно. Он бродил по номеру, сопровождаемый тошнотой и головокружением. На очередном заходе Риган ощутимо приложился плечом о дверной проем, и тут его осенило. Другое зрение не возвращалось из-за ключа. Точнее, металла Дюпона.

Он не сошел с ума, с ним творилась какая-то хрень. Возможно, потому что в прошлом ему довелось побыть измененным, а может, с ним случилась та же радость, что с Ромашовым и его агрессивными друзьями. Увы, спросить, как все начиналось у них, — не вариант, открытым оставался вопрос и с галлюцинацией-Агнессой. Риган предполагал, что и ее можно объяснить, но как? Он мог обратиться за помощью и разъяснениями к Клотильде — особо приближенные к Дариану всяко знали больше остальных, но у них был один серьезный недостаток особая приближенность к Дариану. Лучше лишний месяц походить в неведении, чем лезть в логово зверя, поэтому Риган решил повременить.

Он забронировал билет до Тенерифе и собирался ехать за подделкой, а следом — в аэропорт, когда телефон коротко дернулся. В последнее время мобильный вел себя донельзя загадочно: выключался в неподходящий момент, сбрасывал настройки и грозил вот-вот почить с миром. Не то чтобы Риган привязался к нему всем сердцем и не хотел расставаться, но это была очередная капля в переполненную бочку странностей. Именно поэтому он не сразу взглянул на дисплей.

Полностью погруженный в мысли, Риган спустился вниз, сел в такси и только после прочитал сообщение.

Он набрал номер Агнессы, но ее телефон был выключен. Риган прислушивался к себе, но внутри звучала лишь пустота. Глухая, жуткая бездна.

Никаких сложностей. Он привык к этому состоянию и прожил в нем слишком долго, чтобы что-то менять. В дни, когда боль и отчаяние доводили его до исступления, он выжил только потому, что растворял их в выпивке и настоящем времени, без прошлого и будущего. Что случилось — того уже не отменить, а то, чего еще нет, не стоит внимания. Когда хочется выть или рвать на части собственное тело, только чтобы освободиться от боли, остается лишь жить по принципу «еще одна минута».

Его не удивило, что Левандовский связался с Милой и умолчал об этом — в мире измененных такое было сплошь и рядом и оглушало первые два раза. Если бы Ян хотел его сдать, уже сделал бы это. Покоя не давало другое. Он зашел в тупик, оказался лицом к лицу с непознанным и с врагом, которому нечего противопоставить. По-хорошему, ему стоило поменять билет и забыть об Уваровой: стоит дать слабину, и ею непременно воспользуются. Потеряться в мире труда не составит.

Глядя сквозь лобовое стекло на дорогу, Риган набрал номер Яна. Тот ответил сразу и поздоровался с явным воодушевлением. Радость Левандовского была ясна — своим звонком Риган вручил ему все козыри.

— Что с ней?

Начался дождь, и водитель включил дворники. Картина серого города размывалась потеками.

— У твоей подружки выдался нелегкий день, и она прилегла отдохнуть. Ты же не хочешь, чтобы я ее будил?

— Хочу, чтобы при встрече она сказала, что не держит на тебя зла. — Риган не был сторонником пустых угроз, поэтому не стал продолжать и нажал отбой.

В такие мгновения «режим измененного» — читай: зверя и изувера, — включался сам по себе. К нему прилагались холодный разум и целеустремленность, которой могла позавидовать стрела Вильгельма Телля. Если Яну нужна часть ключа, он не отступится. А Ригану нужна Агнесса. Все так просто, что даже смешно. На мгновение он был готов вручить Левандовскому обе подвески — и настоящую, и поддельную, а заодно флаг и барабан, — и пусть дальше решает судьбу Вселенной, но потом вспомнил о Миле. На кой ей сдался Город, пока непонятно, но там, откуда растут ноги Дюпона — пусть даже весьма истлевшие, ничего хорошего быть не может.

Риган крутил мобильный в руках, пытаясь просчитать другие варианты, но всякий раз возвращался к Клотильде. Звонок ей больше не казался крайностью. Он действительно чертовски устал ото всех интриг и в одиночку ввязываться в игру с более сильным противником не собирался. В кино и книгах герои и героини спасают города, страны, планеты и прочие прилегающие территории с завидной частотой, меняют основы мироздания, попирают ногами злодеев, свергают тиранов и с красотками и красавцами уходят в закат. На деле все прозаичнее. Над мало-мальски серьезной ситуацией работает целая команда, и далеко не каждому из нее суждено увидеть новый мир. Сдвинуть дело с мертвой точки — да, тут хватит одного, но хороший герой — чаще всего мертвый герой. Именно этого деткам не рассказывают в сказках и не показывают в фильмах. Себя Риган никогда в такой роли не представлял. Ему вполне хватит красавицы и заката.

Он попросил водителя ненадолго остановиться, вышел под дождь и нырнул под навес первого попавшегося магазинчика. Прислушиваясь к гудкам, думал о том, что еще не раз и не два сильно пожалеет об этом звонке.

— Эванс, говори быстро и по делу, — в знакомом голосе звенела сталь, — я занята.

Клотильда привыкла к его манере изъясняться витиеватыми издевательскими шуточками, поэтому прием сложно было назвать теплым.

— Я тоже рад тебя слышать, Кло. Но ты просила по делу: я вижу светящиеся линии и прекрасных дев, за мной охотятся недружелюбные типы, жаждущие заполучить ключ, у них дневник Дюпона, и я чувствую себя как-то странно.

— Ключ у тебя?

Хоть бы удивилась для приличия.

— Не совсем.

— То есть?

— То есть часть у меня, а часть у них. Так получилось. Не спрашивай.

В трубке ненадолго повисла зловещая тишина, за которой последовал приказ:

— Жду тебя на Мальте первым же рейсом. До этого ты не потеряешь оставшуюся часть?

— Остынь, Кло. У нас не настолько близкие отношения, чтобы я мчался на край света по первому зову.

— Эванс, у тебя есть вопросы, а я готова честно на них ответить. В чем дело?

— Ключевое слово «честно», — хмыкнул Риган. Расскажи она ему про ключ сразу, сейчас не бесилась бы: он буквально чувствовал ее ярость, раскаляющую мобильный на расстоянии тысячи миль. У него действительно накопилось много вопросов, но Агнесса по-прежнему оставалась на Тенерифе. — Мне нужно кое-кого забрать.

— Эванс! — В голосе снова звякнул металл. — Это приказ.

— Я в самоволке. Дай мне двадцать четыре часа. Я привезу и себя, и остатки ключа.

В трубке раздался какой-то скрежет — то ли Клотильда грызла металлический стол, то ли шею кому свернула, потом донеслось отрывистое:

— Сутки. Время пошло, — и короткие гудки.

Риган глубоко вздохнул и вернулся в таксй. Казалось бы — выдохнуть и наслаждаться жизнью. Увы, чутье ехидно подсказывало, что ситуация под кодовым названием «задница» только что стала еще сложнее.

На Тенерифе Риган оказался ближе к полуночи, и во взгляде Яна, когда тот вышел на лестницу, мешались удивление и торжество. Левандовский до конца не верил, что Эванс вернется, и сейчас праздновал свою маленькую победу.

— Ты даже раньше, чем я рассчитывал, — довольно усмехнулся поляк. — Как все прошло?

— Лучше, чем я рассчитывал, — эхом отозвался Риган. — Теперь это дело Дариана.

Удовольствия наблюдать за тем, как Левандовский стремительно бледнеет, он себе не доставил: сразу свернул в комнату Агнессы. Ее там не было. На кровати валялась сумка, из нее выкатилась бутылка воды и торчал краешек бейсболки. Риган с трудом подавил поднимающуюся ярость: если сцепятся два зверя, мало никому не покажется. Он вернулся сюда не чесать кулаки о физиономию Яна, а забрать Агнессу.

Риган вернулся в холл, направился к лестнице, бросил на ходу:

— Где она? — Прозвучало это жестко и зло.

— Ты сунулся к Дариану? — недоверчиво переспросил поляк словно не слышал его вопроса. — Но зачем?

В тишине их голоса разносились по огромному дому Риган понял, что ответа не дождется, и быстро обошел Яна — слишком велико было искушение приложить того о ковер и от души повозить мордой для прочистки мозгов. Вот только Агнесса и без того натерпелась, чтобы дожидаться, пока он отводит душу.

Риган взбежал наверх, по пути открывая одну дверь за другой. Девушка нашлась в спальне поляка: сидела, сжавшись в комок, в огромном кресле. Бледная и растрепанная, обхватив руками разбитые колени, Агнесса смотрела прямо перед собой. Локти ободраны, одежда испачкана, в глазах застыли ужас и отчаяние. Инстинкты, продиктованные страхом, сорвали все тормоза и маски. Возведенные возрастом барьеры рухнули, и маленькая девочка оказалась одна посреди темной комнаты, полной чудовищ.

Риган сел рядом с ней на корточки и взял ее за руки. Они были просто ледяными, и он легко сжал их в ладонях, согревая. Агнесса вздрогнула, по ее щекам заструились слезы.

— Ты… здесь, — едва слышно прошептала она, неуверенно подалась вперед и прижалась к его груди. Она плакала навзрыд и цеплялась за него — так вопреки представлениям делают не только дети, но и до жути напуганные люди. Он гладил ее по волосам и спине и старался не думать о том, что с ней случилось. Всхлипы Агнессы перешли в судорожные вдохи — верный знак, что самое страшное уже позади.

— Тихо, тихо, ну, — он взял ее за подбородок и заглянул в глаза. — Что у вас тут произошло?

Последний вопрос следовало бы задать поляку, но у Ригана по-прежнему здорово чесались кулаки. В начале их знакомства Ян пытался полакомиться Лорин. Чувствующие перед старшими измененными были беззащитны, но Риган вовремя оказался рядом. В тот раз он здорово разозлился на Левандовского, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что он чувствовал сейчас. Первый порыв ярости уже захлестнуло волной привычной отстраненности, но второй был на подходе.

— Небольшая демонстрация… — Ян поднялся следом и теперь стоял в дверях. — Не ожидал, что твоя красавица испугается невинного трюка.

Услышав его голос, Агнесса сжалась и уткнулась лицом в плечо Ригана. Ее трясло.

— Я схожу с ума, — тихо прошептала она. — Мне показалось, что я летала.

— Не сходишь. — Он взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза. — Я все тебе объясню.

Риган резко поднялся, вышвырнул Левандовского за порог и с силой захлопнул дверь. Агнесса выпрямилась, но по-прежнему была белой, как мел. На щеках застыли слезы, она сложила руки на коленях и смотрела прямо перед собой.

— Послушай… Послушай! — Ему пришлось повысить голос. Осознание случившегося понемногу возвращалось к ней, но разум сопротивлялся до последнего. Ригану вовсе не хотелось, чтобы она и впрямь сошла с ума у него на глазах. — Подвеска, которую прислала Рени, — не совсем обычное украшение. Я с самого начала пытался тебе это втолковать, но ты не желала слушать.

Ему доводилось разговаривать и с непосвященными людьми, и с молодыми измененными, которые еще толком не понимали, что с ними случилось, но сегодня будет сложнее. Потому что он сам ничего не знал о загадочной стороне мира, с которой столкнулся. Оставалось надеяться, что ответы Клотильды не будут напоминать загадки, при решении которых все китайские мудрецы удавятся от сознания своей неполноценности.

— Не… совсем обычное? — запинаясь, переспросила Агнесса. Она сильнее сжала его руки. — Я думала, ты просто смеешься надо мной. Как такое возможно?! — В вопрос ворвались возмущенные нотки, как если бы Риган лично отвечал за всю хрень, что творится во Вселенной.

— Возможно, — он развел руками, — и многое еще, о чем я пока знать не знаю. Наш мир немного больше, чем ты думала. Тебе придется привыкнуть к этой мысли.

«И мне тоже».

Агнесса не пошевелилась и не ответила. Она сосредоточенно хмурилась, и Риган невольно улыбнулся. По крайней мере, из ее глаз ушла обреченность. Хрупкой, но отчаянно сильной женщине просто не повезло прикоснуться к тайнам, которые он и сам рад был бы обойти по широкой дуге.

— Ты тоже так можешь? — осторожно спросила Агнесса.

Растерянность отступила, и теперь она старалась привязать случившееся к привычному миру. Главное, чтобы в учебниках физики не окопалась, пытаясь сопоставить возможности с происходящим. Что самое смешное, ни одна так называемая паранормальщина не противоречит законам Вселенной. Просто люди узнают об этом чуточку позже.

— Летать? — Риган фыркнул и снова стал серьезным. — Если честно, я не знаю. Со мной кое-что произошло в Мюнхене…

Он сел на пол и прислонился к кровати, глядя на закрытую дверь. Клотильда обещала ответы на вопросы, но пока что их не было.

Агнесса протянула руку и осторожно коснулась заживающей раны над бровью.

— Что случилось?

— Какой-то придурок на трассе играл в Шумахера! — Он подавил порыв накрыть ее руку своей и задержать мгновение. — Хорошо, что напомнила. Я со всей этой ерундой забыл, что скоро надо снимать швы.

Если бы можно было променять мельтешащее зрение на способность к быстрому заживлению ран, Риган сделал бы это не задумываясь. Или нет?.. В жизни есть и другие прелести, помимо неуязвимости и долголетия. Например, вот так сидеть на полу и любоваться Агнессой.

Под его взглядом она смутилась, но все же придвинулась ближе.

— Так что ты говорил про Мюнхен?

— Я научился… — Почему-то говорить ей правду было легко и просто, как случайной попутчице. В его прошлой жизни это не работало, потому что случайная попутчица могла оказаться врагом, а если даже и нет — приняла бы его откровения за излияния сумасшедшего. — Чему-то. Я не знаю, Агнес.

Она нахмурилась, кусая губы. Потом замерла, и глаза ее расширились от удивления.

— Тот мужчина в Эванс-Холле! Не бомба! Левитация… Или как это еще называется?

«Дерьмо это называется», — подумал Риган.

— Ты не уничтожил подвеску?

Он покачал головой, а она гневно сверкнула глазами:

— Значит, за нами будет гоняться Мила, которой позарез нужен ключ! Ты не видел, на что она способна, ты… — Агнесса побледнела. — Она просто… сделала из воды в бассейне смерч! Я думала, она убьет Яна, Риган, это было… жутко. Бесчеловечно. Безумно!

Она сказала «за нами», а потом взвилась с кресла и убежала к окну. «За нами», — вот так просто. Она еще не знала, что ему дали двадцать четыре часа, чтобы явиться на Мальту. Ему, но что делать с ней? Агнесса обхватила себя руками и смотрела в сторону, а Риган внимательно глядел на девушку. И вдруг подумал о той, кто охотится за подвеской. Мила могла быть кем угодно, преследовать какие угодно цели и создавать цунами по щелчку пальцев, но прямо сейчас ему было на нее наплевать. Главное, что с Агнессой все в порядке.

Она вернулась и села рядом с ним, сцепив руки на коленях. Какое-то время они просто молчали, и тишина вовсе не казалась тягостной или напряженной.

— Кто ты такой?

Вопрос прозвучал неожиданно, но Риган понял, в чем соль. Сейчас, перед тем как сделать шаг в пропасть — поверить и принять новый мир, ей нужно было услышать ответ. И он сказал правду.

— В начале девятнадцатого века в уличной драке мне прилетело ножом под ребра, — именно так началась его история измененного. — Если бы я несколькими днями ранее не заинтересовал одного господина, помирать бы мне в жутких корчах. Но в итоге я жив и, как видишь, вполне здоров. Разве что псих немного.

По ее округлившимся глазам он понял, что шутка перестала быть шуткой. Еще можно было нажать на тормоза, но Риган не хотел. Стоило покончить с этим сейчас, оставить прошлое в прошлом. Раз и навсегда.

— Этот мир не перестанет меня удивлять, — выдохнула она. — Сколько же тебе лет?

— Двести восемнадцать. Надеюсь, мой возраст не станет преградой нашей духовной и телесной близости.

— У меня роман с мужчиной, который годится мне в… Да я даже такой давности родства не знаю! — она покачала головой. — У тебя есть еще какие-нибудь особенности, о которых мне стоит знать?

— Они слишком ужасны, чтобы их озвучивать.

И все-таки он рассказал: про измененных и про Дариана, про Город под Ираклионом и про Ромашова. Рассказал, потому что собирался увезти ее на Мальту. Надежное убежище Агнессе бы не помешало, но Риган хотел, чтобы ее выбор был осознанным. Чтобы она понимала, на что идет. И кто рядом с ней.

Она слушала, не перебивая, а когда он замолчал, сжала его пальцы и неуверенно улыбнулась.

— Я хочу уехать с тобой.

— Так иди собирай вещи. — Он поднес ее пальцы к губам и поцеловал.

«Чертовски опрометчиво!»

Она замерла от неожиданности, а потом поспешно вышла за дверь. Пожалуй, слишком поспешно.

Короткую вспышку радости тут же заглушили сомнения. Он действительно зря в это ввязался. Не в историю с ключом. В историю с Агнессой Уваровой. Ее больше не надо водить за руку и следить, чтобы не наделала глупостей, она многому научилась и вряд ли снова наберет номер сестры. И все же он собирался оставаться с ней. Вшивый альтруизм как отмазка не подошел бы даже прыщавому школьнику, не говоря уже о нем. Ригану просто не хотелось отпускать ее, и эта мысль ударила по нему сильнее, чем Ромашов — ментальным кунг-фу в библиотеке или Клотильда своим ультиматумом.

В слегка оглушенном состоянии он спустился к Яну, развалившемуся на диване. Риган подошел к бару и достал виски, который завелся на вилле его стараниями. Забросив в бокал несколько кубиков льда, он плеснул себе алкоголя, подумал — и отставил бокал. Сейчас как никогда ему был нужен трезвый ум.

Какое-то время они с Левандовским просто смотрели друг на друга. Отпечатки пальцев на шее красноречиво говорили о том, что день у поляка не задался. Агнесса рассказала, что ему досталось, но сожаления по этому поводу Риган не испытывал. Молчание затянулось, приобретая угрожающий размах, поэтому он произнес:

— Твоя очередь рассказывать сказки.

— Ко мне пришли гости, — нехотя начал тот. — А твоя красавица не вовремя вернулась с пляжа.

Год назад Левандовский едва не раскроил себе череп, неудачно поскользнувшись на лестнице. Когда он очнулся в больнице, перед глазами постоянно плыли разноцветные линии. Доктора разводили руками и говорили о сотрясении мозга и пережитом стрессе. Тогда Ян решил, что его, как и прочих выживших после Чумы измененных, настигла кара. Их тела и разум умирали быстро даже по человеческим меркам. Галлюцинации не проходили, но Ян смирился и проживал каждый день как последний.

Он всегда был человеком настроения и однажды вышвырнул надоевшего дружка из своей комнаты весьма необычно — того сдуло ветром. Буквально. Сначала Ян думал, что бредит, но истеричные вопли парня доказывали обратное. В тот день Левандовский решил, что вакцина не вернула его назад, а скорее отправила вперед. Он пытался самостоятельно развивать дар, но сдерживать силу и управлять ею не всегда получалось. Тогда Ян решил поискать других измененных с похожей историей. Спустя несколько месяцев на него вышла Мила. Дальше рассказ в точности повторял историю Ромашова — она предлагала помочь и чуть ли не за руку отвести к истокам. Он согласился, а она и впрямь научила его основам.

— Мне никогда не нравились бабы у власти, но Мила в самом деле сильна, — Ян скривился, — лживая зараза.

— Навешала тебе лапши про то, что все, у кого есть способности, — выжившие измененные?

Левандовский кивнул.

— Сказала, что наши порвали Дюпона, так им и достался дневник.

— Кому — им?

— Ей. И Морису.

Похоже, только двое знают правду — загадочный донельзя Морис и сама Мила. Она путалась в показаниях, или, если быть точным, изящно лгала. Если верить Ромашову, люди со способностями друг о друге не знали ничего, а значит, ложь вылезти не могла. Что еще ей известно — помимо того, в чем уже призналась? Зачем она собирает вокруг себя фокусников? Для чего их натаскивает? Или… на кого?

— Представь: сначала мне звонишь ты и говоришь, что тебе нужно укрыться, а потом она. Просит найти одного из наших и называет твое имя. Я немного удивился, но решил сначала спросить у тебя, — Ян указал на него монетой, — что бы там ни говорила твоя красавица, я не собирался тебя подставлять.

— Не сомневаюсь, иначе бы мы не разговаривали. Мила — какая она?

Ян выразительно покрутил пальцем у виска.

— Она не остановится, пока не найдет вторую часть.

— А ты?

— Буду держаться рядом, Риган. Я хочу получить ответы.

— Ты можешь поехать со мной.

Тот присвистнул.

— Между Дарианом и Милой я выбираю меньшее зло.

— Уверен?

Левандовский пожал плечами:

— При следующей встрече мы окажемся по разные стороны.

— Жаль.

Риган не ожидал, что выйдет настолько искренне. В мире измененных связи рвались легко и без сожалений, в его личной летописи значилось не так много близких, но Ян умудрился стать одним из них. За несколько коротких встреч, которые стоили десятилетий.

На Тенерифе опускалось утро, небо начинало светлеть, и звезды растворялись в густой синеве одна за другой. В такси Агнесса успокоилась, расслабленно откинулась на спинку сиденья и смотрела в окно. В предрассветных сумерках повторяющее все изгибы дороги ограждение казалось лентой, очертания гор проступали темными контурами, океан выглядел обманчиво-спокойным. Затишье, в котором они оказались, напоминало глаз урагана, но сейчас Риган думал о другом. Уварова всеми силами пыталась сбежать из Эванс-Холла и избавиться от него, но не побоялась написать ему сообщение, когда в двух шагах от нее были ошалевшие от силы Мила и Морис, даже не просила приехать. Она узнала о его прошлом, но согласилась отправиться с ним на Мальту — в логово зверя. Невероятная женщина!

Будто прочитав его мысли, Агнесса повернулась.

— Что?

Риган покачал головой.

— У меня глаза слипаются, а когда я смотрю на тебя, их не хочется закрывать.

Вот теперь она покраснела — даже в полумраке салона это было заметно. Он провел пальцами по ее щеке и вдруг отчетливо понял, что они оба слишком близко подошли к опасному краю. К тому самому, с которого легко соскользнуть в пропасть. Нужно было что-то делать, притом срочно.

— Могу я тебя попросить?

— Конечно, — она тут же стала серьезной.

— Не рассказывай про Яна и Милу.

Агнесса нахмурилась, попыталась пригладить волосы — неосознанный жест, она делала так, когда чувствовала себя неуютно.

— Я знаю, что он поступил по-свински, — Риган сжал ее пальцы, — и пойму, если ты откажешься.

— Я не скажу.

— Спасибо.

Агнесса коротко улыбнулась, осторожно отняла руку и отвернулась к окну, а Риган смотрел на дорогу: пестрая многополосная лента, огни фар, огромный указатель над дорогой. Он бросил быстрый взгляд на Уварову — сейчас она выглядела усталой и одинокой. Что же, огибать утлы опасной близости у него всегда получалось отлично.