IX

Письмо о. игумена А. Б.

Благодарю за уведомление о святой и для многих назидательной кончине вашего настоятеля, 40 лет неуклонно водившего вас по пути спасения. Поистине это Моисей нашего времени, приведший многих в землю обетованную, а заповеди свои сказавший и завещавший только в последние часы своей чистой и тихой жизни. Вместо поучений он являл собою пример, как хранить уста и, хранивши их, обуздывать и все тело. Никто не видел его во гневе или в ослаблении: всегда был ровен и верен самому себе игумен Моисей, святолепный старец, премудрый и опытный водитель. И велика была к нему милость Бога и Отца христиан, избравшего его на великий и многотрудный подвиг настоятельства. Сорок лет стоять на одном месте, терпеливо вынося все бури, от врага наносимые, и держать твердо кормило своего корабля ― это есть дело, превосходящее силы человеческие: это была сила Божия, благодатная ― за смирение и чистоту. И в 40 лет собрать и содержать около себя, в своей ограде, столько избранников Божиих ― это есть свидетельство собственного избрания. Ни одна обитель не могла похвалиться, что вмещала в одно время и отца Леонида, и отца Макария, и отца Антония ― таких великих послушников отца Моисея. Блаженна была обитель, где сияло столько света, и блаженно радостно то время, когда нераздельно жило и поучало собою это христианское собрание!

К Оптиной Пустыни проложились дороги, и к ней влеклись монашеские сердца. Сюда пришел некогда великий старец времени нашего, тогда еще юноша Димитрий, ныне преосвященный Игнатий, восстановивший столько обителей; писатель «Слова о смерти» здесь учился монашеству. Здесь отдыхал краткими отдыхами и великий и сокровенный раб Христов Василий Петрович Брагузин, исполнитель самых трудных заповедей евангельских. Все они были во время отца Моисея, на его корабле. Оптина пустынь стала известною во всем православном христианстве. И кто слышал, чтобы отец Моисей когда-либо похвалился такою достославною известностию! Одни труды, всегда труды и заботы как бы не давали места какому-либо праздному и личному чувству зайти в эту великую душу, посвятившую себя на служение Богу и ближним. На все похвалы о. Моисей отвечал едва заметною улыбкою, которая говорила: не соглашаюсь я с вами, а сомневаюсь. Кому высказывал он свои успехи? Муж дела, а не словес самохвальных. Но и слово его было сладко; встреча радовала, приветствие его было драгоценно: так всегда было оно обдуманно и нежно. Эта прекрасная душа ни пред кем не оставалась в долгу, и кто бы ни был, не мог похвалиться превосходством в разговоре и сношениях с о. Моисеем.

Простите, что память моя не сохранила всего, что видел и чему удивлялся я в незабвенном настоятеле, целомудренном о. Моисее.

Простите, что теперь лишь вспомнил о своей ошибке: позабыл называть усопшего архимандритом. В памяти моей он был игуменом, и прежнее впечатление было столь сильно, что новое название к нему не прилеплялось.

Прошу сказать от меня благодарность всем отцам и братиям за добрые их ко мне чувства. Прошу их молитв. Поздравляю о. И. с настоятельством. Конечно, не радуется он, но радуется вся обитель.

Простите. Богомолец ваш,

М… г… А.