9
Обнимающиеся поклонники под её балконом исполняли жуткий танец. Именно в этот момент Раз-Два-Сникерс обронила фразу про «случайный вальс», хотя она уже всё поняла.
(Они сообразят… Что смогут обняться.)
Более сильные поглощали слабых, и это делало их сильнее. Возможно, как и оборотни Икши, они взаимно дополняли друг друга, были единым организмом, лишь имитирующим раздробленность, обособленность отдельных частей, возможно, их кошмарная тайная суть находилась где-то в другом месте, поэтому они и выглядели поначалу как тени.
Раз-Два-Сникерс ничего об этом не знала. И не хотела знать. Они оживали, тени. И причиною была она. И только это сейчас имело значение. Она видела, как её главный поклонник попытался дотронуться до строительного рабочего, но тот успел «обняться» со своим незатейливым помощником и оттолкнул агрессора, явно не признавая его лидерства. Однако хозяина площади и это не смутило, его всё вполне устраивало, жертв-новичков вокруг и так было предостаточно. Строительный рабочий поспешил «обняться» с ещё одной тенью, и физкультурник исчез в нём. Рабочий чуть поводил шеей и с основательностью потрогал ногой свою тачку, потом попытался её сдвинуть и остался удовлетворён – тачка оказалась почти неподъёмной. Рабочий победно повёл головой, остановив взгляд на звоннице, и со злобной мстительностью ухмыльнулся Раз-Два-Сникерс. Да и «танцующих» пар на площади почти не осталось: они все соединялись, больше не были разделены. И если ещё несколько минут назад от чудовищной догадки, как всё произойдёт, по спине Раз-Два-Сникерс крался холодок, сейчас и он прошёл. Лишь накатило какое-то рыхлое, словно ватное одеяло, оцепенение. Её ночной кошмар сделался жуткой реальностью прямо там, внизу.
Хозяин площади поднял увесистый булыжник, и по хищному выражению его лица, которое ещё можно было различить в сумраке, Раз-Два-Сникерс поняла, что, скорее всего, это был первый предмет, который ему удалось осязать за очень долгое время.
«Это случилось благодаря мне. Благодаря моему здесь присутствию. Глупая муха слишком сильно била крылышками».
Камень, запущенный рукой её славного поклонника, врезался в ворота с чудовищной силой. Больше ждать не имело смысла. Раз-Два-Сникерс задержала дыхание и плавно нажала на спусковой крючок. Пуля ответным любовным посланием прошила грудь её главного поклонника как раз в области, где могло бы быть сердце. Тот удивлённо посмотрел на отверстие, что появилось в его груди, поднял взгляд со всё ещё застывшим в нём ликованием и ухмыльнулся. Это ватное одеяло ухнуло куда-то в пустоту. Обычные пули их не брали. Её шансы выжить катастрофически таяли.
«Где ты, моя глупая добрая птичка?»
– Смеёшься, ублюдок, – процедила Раз-Два-Сникерс. – А как тебе это?!
Следующей в магазине шла серебряная пуля. Раз-Два-Сникерс заставила себя не нервничать и уж ни в коем случае не прицеливаться с большей осторожностью и тщанием, дабы великая драгоценность – серебряная пуля – не ушла мимо цели. Просто ещё раз нажала спусковой крючок. И пуля легла рядом с первой. А потом лицо Раз-Два-Сникерс застыло – результат превзошёл все ожидания. Он всё ещё ухмылялся, когда стал рассыпаться, словно трухлявый гриб, взорвался, испустив сероватое облачко. Хозяин площади перестал существовать. И никакой агонии, как это случалось с поверженными серебряными пулями оборотнями. Лопнул, подобно надутому пузырю, лишь облачко развеивалось над тем местом, где он стоял.
Но с неприятным ощущением бессмысленности её пирровой победы она поняла, что было и роковое отличие от оборотней. Гибель хозяина площади не остановила остальных. Но придала дополнительной злобной решимости. Глаза строительного рабочего гневно блеснули, он ухватился за ручки неимоверно тяжёлой тачки и, почти согнувшись в три погибели, всё же сдвинул её с места. Идеальное сейчас, убийственное орудие тарана набирало скорость. Раз-Два-Сникерс взяла рабочего в прицел. Через одну – сначала идёт нормальная пуля со стальным сердечником. Следующая будет серебряной. А потом она вдруг отклонила голову от прицела. Тачка оказалась слишком тяжела, и чтобы придать ей ускорение, на неё навалились трое. Раз-Два-Сникерс подняла ствол. Покусала губу. Снова прицелилась. И отвела оружие в сторону.
Две пули на троих, как нелепо… Бессмысленная суета, тщета, все её усилия тонули в ватном одеяле – даже полный магазин серебряных пуль не помог бы остановить эту саранчу… «Где ты, моя добрая глупая птичка? – Раз-Два-Сникерс смотрела на самый настоящий штурм её колокольни. Похоже, теперь шансы упали до нуля. – Ты уж прости, видимо, мне не удастся их остановить. Но я всё равно благодарна тебе. За подаренные минуты. И дни. Целые огромные дни! И хотела бы попрощаться по-человечески».
Их слишком много, и ей их не остановить.
Раз-Два-Сникерс спокойным движением отстегнула магазин. Зачем расходовать последние драгоценные серебряные пули впустую? Также неторопливо стала извлекать из магазина патроны, чуть утапливая, чтобы пружина вытолкнула их. Две гильзы с серебряными пулями положила на ладонь, любовалась ими, как величайшим сокровищем. Улыбнувшись, крепко сжала пули в кулаке.
– Я не дам вам сделать себя такой же, как вы.
Поискала глазами, где б оставить серебряные пули. И поняла, что лучше на самом видном месте: пригодятся какому-нибудь хорошему человеку. А никто из тварей Икши тронуть их не посмеет, серебро отпугнёт. Зачем расходовать впустую, а для неё сгодится и самая обычная пуля.
– Чтоб тебе повезло больше, – обратилась она к кому-то, кто придёт сюда после неё, бережно положила оба патрона на виду, рядом с запасом самого необходимого. А потом услышала, как внизу, на площади перед колокольней прозвучало нечто, от чего кровь захотела застыть у неё в жилах: душераздирающий одинокий вой. Который невозможно было спутать ни с чем и который тут же подхватили со всех сторон.
– Ну, нет же, – с горечью и отчаянием промолвила Раз-Два-Сникерс и обречённо усмехнулась. – Ещё и вы…
Похоже, этот проклятый город решил закрыть тему до конца. Не было необходимости смотреть вниз, чтобы понять: оборотни пожаловали. Странно, но она почему-то рассчитывала, что хотя бы эти о ней позабыли. Глупая беспечная муха… Только, видимо, пирушка обещала быть столь грандиозной, что оборотни не смогли отказать себе в приглашении.
– Не доставлю я вам такого удовольствия! – Она пристегнула обратно магазин. Вздохнула и быстро передёрнула затвор.
«Я, конечно, ещё полюбовалась бы рассветом. Я б многое сделала по-другому».
Уселась поудобней в уголке. Как-то не так всё представлялось – она совсем не готова умереть. Ничего, кроме давящей депрессии, сухой невыносимой тоски. Нелепо. Упёрла ствол себе в подбородок, протянула руку вдоль цевья, поправляя оружие, наконец, дотянулась до спускового крючка и положила на него большой палец.
(Где ты, моя добрая птичка Раджа?)
И стала ждать, не сводя взгляда с крышки люка. Однако когда удар сокрушительной силы сотряс здание церкви, вызвав гул в стенах, и стало ясно, что там, внизу, таран наконец увенчался успехом, и ворота теперь выбиты, она застонала, а потом снова сглотнула, как перепуганный ребёнок.
