3
– У меня «раджа»!
– Не верю. У тебя…
Рыжая Анна остановилась. Даже не осознав, чем именно незатейливые слова привлекли её внимание. Только всплыла мысль: «И я не верю. У тебя… что-то другое».
Она тряхнула головой. Какие-то подростки развлекались карточной игрой в «раджу». В её детстве эта игра тоже была очень популярной – требовалось поймать противника на обмане. Или обмануть самому.
Ярким солнечным днём Рыжая Анна прогуливалась вдоль оживлённых дмитровских причалов, и её состояние можно было охарактеризовать одним словом: «отчаяние». Но она держалась. И не просто держалась. Вряд ли б кто догадался, что с этой красивой молодой женщиной (точнее, красивой молодой улыбающейся женщиной) может быть что-то не так.
(Не верю! У тебя не «раджа»! Что-то другое.)
Хотя слухи теперь ползли за ней по пятам, рассказы-сплетни, лучшее развлечение для дмитровских обывателей. Ей было плевать на сплетни.
«Тихон, пожалуйста, давайте вернёмся в Икшу и перебьём всех оборотней».
«Анна, милая, – слова гида звучат мягко, сочувственно, скользят по поверхности её сознания, но не оставляют следа. – Оборотни – часть мира канала, хоть и мне, признаюсь, они тоже крайне неприятны. Мы не знаем, какую тайну уничтожим вместе с оборотнями, какую гирьку снимем с чаши весов».
«Но я не могу просто ничего не делать! Просто ждать. Ведь он там, в Икше!»
Старый гид смотрит на неё… да, нежно, сочувственно, по-отечески ласково, только ей от этого не легче, и утаить в её напоре отчаяние становится всё сложнее.
«Анна, есть вещи, которые нельзя брать штурмом. Сейчас на канале в радость всем и на нашу беду стоят самые благоприятные дни. А ведь я тебе говорил – именно в такие дни туман засыпает и не раскроет своих тайн. Сейчас спасательная экспедиция бесполезна. Мы не найдём никаких следов, вестей о Хардове, даже знаков, лишь подвергнем людей напрасному риску».
Да. Он ей говорил. Только и от этого вовсе не легче. А Тихон добавляет: «Надо дождаться плохой перемены, ухудшения в тумане. И сразу выходим. Хотя, – он ей улыбается, – Королеву оборотней придётся пристрелить в любом случае. Серебряной пулей – одной хватит. Это их выключит на время, сделает пассивными».
«Но Тихон, – вспоминает она энергично, пожалуй что, с лишним энтузиазмом, – вы ведь помните, как Ева рассказала об этой женщине перед самым отплытием с гидами Петропавла? Помните, той, что была прежде с Шатуном?! – В её энтузиазме попытка ухватиться за последнюю соломинку. – Она пожертвовала собой ради… Хардов пообещал вернуться за ней. И это наш долг! Возможно, она ещё жива…»
«Если это так, то потому, что отсиживается в колокольне. Там надёжное убежище гидов. Она воин, Анна, знала, на что шла, и она умеет выживать. Обещаю тебе, как только начнётся перемена, мы будем в Икше. И начнём с колокольни».
Тихон смотрит на неё. И она больше не в состоянии выносить этого пассивного ожидания. Она готова взорваться, впервые выкрикнуть Тихону в лицо, доброму мудрому старому другу и учителю: как вы можете тут так спокойно рассуждать, а не нестись сломя голову в Икшу?! Но она знает, что не права, и лишь закусывает губу и проглатывает горечь, заполнившую горло.
