…это говорится вокскопером мелофона, программа «Кофе с Авророй», канал 69Б. Строка идет в течение информации о пятидесятом Ежегодном Фестивале-Конкурсе в Центре народного творчества, Беверли-хиллз, четырнадцатый уровень. Говорится это Омаром Вакхом Руником, говорится экспромтом, если не принимать во внимание наметки, сделанные предыдущим вечером в малоизвестной таверне «Тайная Вселенная», а это смело можно сделать, потому что Руник об этом вечере ничего не помнит. Кроме того, что он получил Первый-A лавровый венок. Венков с номерами два, три и так далее не было, классификация шла по буквам: от А до Z. Возблагодарим же Господа за нашу демократию!

Серовато-розовая семга вынырнула из водопада ночи в заводь нового дня. Восход — яростный рев солнечного буйвола, появляющегося из-за горизонта. Фотонная кровь истекающей кровью ночи, заколотой наемным убийцей — Солнцем…

…и так далее на пятидесяти строках, прерываемых возгласами восторга, хлопками, шиканьем, свистом и выкриками.

Чиб наполовину проснулся. Он сонно таращится на сужающуюся темноту, и сон бежит в туннели подсознания. Широко раскрытыми глазами он смотрит на другую реальность — сознание.

— Пусть солнце взойдет, — повторяет он за Моисеем.

И, думая о длинных бороде и рогах, — наследии Микеланджело — он вспоминает о своем прапрадедушке.

Воля, словно лом, раздвигает его веки. Он смотрит на фидо, занимающий противоположную стену и залезающий на половину потолка. Восход, паладин солнца, бросает наземь серую боевую рукавицу.

Канал 69Б, ВАШ ЛЮБИМЫЙ КАНАЛ, канал Лос-Анджелеса, несет вам рассвет… обманчивый в сущности. Фальшивый восход, нарисованный электронами, полученными в устройствах, созданных людьми.

Поднимайтесь с солнцем в сердце и песней на устах! Пусть дрожь пробегает по телу от бодрых строк Омара Руника! Видьте восход так, как видят его птицы на ветвях, как Господь видьте его!

Вокскопер тихо мурлычет стихи под тихие звуки григовской «Анитры». Старому норвежцу никогда и не снилась такая встреча, и в такое время. Молодой человек, Чайбайабос Эльгреко Виннеган, получает внутренний заряд, очищенный от черноты фонтана, бившего из нефтяных залежей подсознания.

— С осла да на скакуна, — говорит Чиб. — Да еще и на Пегаса.

Он говорит, мыслит и живет в напряженном нынешнем дне.

Чиб поднимается с постели и запихивает ее в стену. Оставить кровать в комнате смятой, словно язык старого пропойцы, значило бы нарушить эстетику помещения, уничтожить тот штришок, который подчеркивает единство целого, и создать помеху дальнейшей работе.

Комната — гигантский овоид, в углу — овоид поменьше — туалет и душевая. Он выходит оттуда словно один из богоподобных гомеровских ахейцев: массивные бедра, сильные руки, золотисто-коричневая кожа, голубые глаза, каштановая шевелюра… только бороды не хватает. Мелофон воспроизводит рев южноамериканской древесной лягушки, который он однажды слышал по каналу 122.

— Сезам, откройся!