Глава 15
Ева не спит третью ночь подряд. Вытирая слезы, берет одеяло и идет в гостиную, там садится на пол и, укрывшись, раскладывает перед собой фотографии Джексона, которые дал ей Сол.
Моменты из прошлого ее мужа.
Вот снимок, где он в синем комбинезоне в лодочной мастерской: знакомые черты лица, красивые глаза.
– Почему ты лгал мне? – Шепот эхом разносится в пустой комнате.
Джексон обманывал ее постоянно. Ева держит фото за край и, сама того не осознавая, надрывает его. Через мгновение снимок уже разорван пополам, и это так приятно, что она не останавливается и рвет его на мелкие части, а затем отбрасывает кусочки в сторону. Тут же хватает следующую фотографию – ту, где Джексон мешает коктейль, – и, стиснув в гневе зубы, тоже рвет в клочья. Наплевать, что снимки взяты у Сола – от них ничего не должно остаться.
Только уничтожив все фотографии, Ева успокаивается, переводит дыхание. Обрывки будто ураганом разметало по полу.
Рядом лежит клочок снимка, на котором Джексон улыбается. Ева поднимает его и внимательно рассматривает.
Эти прекрасные губы она целовала. Этими губами он касался ее шеи, возбуждал. С этих губ срывались слова любви.
Ведь это все было?
Волна гнева отступает, а вместе с ней и ощущение предательства. Что должно произойти, чтобы заставить человека украсть чужую жизнь?
– Почему? Почему ты не доверился мне?
Вдруг вспоминается, как одним дождливым вечером в Лондоне Джексон вернулся с пробежки. Бросил на пол в ванной мокрые вещи, включил душ. Ева заглянула к нему и, увидев Джексона среди клубов пара, замерла. Он стоял, согнувшись и закрыв лицо руками, – и всхлипывал.
Хотелось скорее отдернуть шторку и обнять его, но это было бы неправильно. Джексону требовалось побыть одному, и Ева решила его не беспокоить, осторожно вышла из ванной и пошла готовить ужин.
Выйдя из душа, окутанный ароматом мыла и дезодоранта, он улыбнулся, крепко поцеловал Еву в губы и сказал, что отлично побегал.
Может, нам просто следовало поговорить?
Что за жена не обращает внимания на такое?.. Той ночью они нежно занимались любовью, но Ева все равно не поинтересовалась, почему Джексон плакал, а он не доверился ей, и теперь сердце разрывается на куски.
Ева закрывает глаза, чтобы не видеть обрывки фотографий мужа.
Когда Сол приходит, Ева спит на полу. Ни слова не говоря о порванных снимках и беспорядке в хижине, он просит ее кое в чем помочь.
– Меня ждут на испытательной площадке на восточном побережье, надо заняться маркировкой кальмаров, а мой напарник только что сказал, что не сможет. Один я не справлюсь, и тогда моему проекту конец. Подменишь его?
Ева отказывается – неужели больше никто из университета не в состоянии помочь?.. Сол настойчиво уверяет, будто все заняты. Надо вытащить ее отсюда, чем-то занять.
Наконец она соглашается, и они уплывают с Уотлбуна на ближайшем пароме, а потом под моросящим дождиком едут к восточному побережью, где садятся в лодку. Сильный ветер носит над морем голоса, мысли, вздохи. Ева держится за борт, волосы развеваются.
На испытательной площадке Сол бросает якорь, и они приступают к маркировке. За два часа обрабатывают тридцать кальмаров. Закончив, Ева подает планшет с бумагами.
– Готово.
Сол сбрасывает два больших ведра маркированных южных кальмаров обратно в море – секунду вода будто кишит ими. На прошлой неделе он поместил на дно акустический приемник, который теперь будет считывать информацию с микрочипов в кальмарах в радиусе двухсот метров.
Сол набирает в ведра воды и выплескивает на палубу, чтобы смыть чернила от кальмаров.
– Спасибо, что помогла, – благодарит он Еву.
– Спасибо, что вытащил.
Впервые за день у Евы на лице улыбка, и солнце сверкает в ее глазах. В груди у Сола что-то сжимается.
– Успеем понырять? – спрашивает Ева.
– Конечно, – с довольной улыбкой отвечает Сол. – На обратном пути будет отличное местечко за зарослями ламинарии.
Он заводит лодку в скалистую бухточку, заросшую водорослями, сбрасывает якорь и спускает трап. Затем, пока Ева надевает гидрокостюм, достает из-под скамеек маски и ласты.
Ева прогибается, натягивая рукава костюма. У нее красивая загорелая спина – трудно отвести взгляд.
Сол не ожидал, что они постепенно станут друзьями. Теперь нельзя не сказать ей правду. Скрывать было проще, когда он еще не знал ее и думал, что Ева здесь надолго не задержится.
– Ева, нам надо поговорить.
Она оглядывается: лицо слегка загорело, однако под глазами залегли темные круги.
– О чем?
Сглатывая ком в горле, Сол отвечает:
– О Джексоне.
Ева замирает.
– Можно не сейчас?
– В смысле?
– Я не хочу сейчас о нем разговаривать. Мне надо побыть в воде – ни о чем не думая.
Удивительно, раньше она только о Джексоне и говорила, упоминала в любой беседе, лишь бы произнести его имя, а сейчас эта дверца в душу Евы будто закрылась.
– Извини, ужасно устала…
Можно было бы заставить ее выслушать, настоять на своем. Так и следовало поступить, но Сол кивает:
– Я понимаю.
Ева спускается по лестнице, неуклюже шлепая ластами. В прошлый раз на этом трапе по ее ногам стекала кровь. Сейчас невыносимо думать ни о выкидыше, ни о Джексоне – слишком больно.
Под водой неприятные мысли рассеиваются. Глаза привыкают к голубоватому свету. Ева осторожно отталкивается от лодки, и ее подхватывает волной: ощущение приятное, вода поднимает и покачивает.
Сол тоже погружается и подплывает к ней.
– Все нормально?
Ева кивает.
– Вода прозрачная.
Сол объясняет, как они будут нырять: прямо к зарослям ламинарии против течения, потом вдоль утеса, через рифы, и назад к лодке.
Сол плывет чуть впереди, едва заметно перебирая ластами; Ева держится за ним. Теперь, узнав больше о технике фридайвинга, она понимает, что Сол – настоящий профессионал: с легкостью скользит вперед, словно не прилагая никаких усилий.
Они добираются до зарослей бурых водорослей, и Ева ныряет, чтобы рассмотреть их получше. Солнечный свет достигает почти самого дна, и крупная поросль искрится каштановыми и янтарными оттенками. Ева касается блестящей поверхности водорослей – такое чувство, что она плавает в тропическом лесу.
Когда Ева выныривает, чтобы глотнуть воздуха, Сол ждет на поверхности.
– Я собираюсь пойти поглубже, ты со мной?
Ева кивает и старается расслабиться, чтобы выровнять дыхание и успокоить стук сердца.
Сол ныряет первым, Ева, наполнив легкие воздухом, за ним. Голубоватая вода обволакивает тело, расправляя волосы вокруг лица. Ближе ко дну вода становится холоднее. Ева понемногу сглатывает, чтобы не давило на уши.
Сол подбирается к густым водорослям и кивком приглашает подплыть к нему. Они замирают. Глубина здесь около пяти метров, и можно рассмотреть в деталях все зазубрины на водорослях, обточенных морем.
Сол складывает большой и указательный пальцы в форме буквы О – все ли в порядке? Ева с улыбкой повторяет его жест. Удивительная связь появляется между людьми на дне моря, где ритм сердца замедляется. Как ни странно, именно тут чувствуешь себя в безопасности, спокойно, как будто в коконе, скрытом от остального мира.
Через какое-то время легкие сжимаются, и Ева, оттолкнувшись, плывет вверх. Когда поднимается Сол, она встречает его улыбкой. Вода капает с ресниц и бровей, поблескивает в уголках губ. Сердце Евы бьется чаще.
Они ныряют среди ламинарии, затем у рифов и скалистых утесов. После этого заросли обычных водорослей кажутся мелкими и тусклыми, зато на их фоне выделяются разноцветные рыбки.
Сол касается руки Евы и показывает куда-то в водоросли. Течение покачивает листья, и среди них мелькает яркое пятно… затем пропадает, через мгновение появляется снова.
Фантастическое существо, морской дракон! Он красноватый, а его голубые и желтые полоски будто светятся изнутри. Дракон уверенно и изящно плывет по течению: изогнутая шея, гордый завиток хвоста. Ева наблюдает за ним в полном изумлении и улыбается так широко, что вода попадает в рот.
Морской дракон продолжает свой неспешный водный танец, и только когда он скрывается из виду, Ева понимает, что больше не может задерживать дыхание.
С силой оттолкнувшись, она поднимается на поверхность. Они с Солом радостно улыбаются.
Ева снимает гидрокостюм, закутывается в пляжное полотенце Сола, затем убирает назад волосы, выжимает кончики. После ныряния чувствуешь себя намного лучше.
Сол переоделся в шорты и светло-серую футболку; из-за мокрых волос воротник стал темным. Он смотрит на море, вид у него расслабленный. В последнее время Сол изменился: предложил остаться в хижине, присматривал за ней после выкидыша. Теперь даже странно, что при первой встрече он был совсем другим человеком.
Сол заходит в кабину и, покопавшись в своем пакете, спрашивает:
– Будешь сэндвич? Есть с креветками и с беконом.
– Давай с беконом.
По пути к кабине Ева наступает на что-то острое и вскрикивает. Стопу пронизывает нестерпимая боль.
– Вот черт! – В пятку двумя зазубринами глубоко впился рыболовный крючок.
– Это еще откуда? – Сол наклоняется.
– Понятия не имею.
– Садись. – Он подставляет Еве перевернутый пластиковый ящик. – Сейчас вытащу.
Сол достает из кабины потрепанный красный чемоданчик с аптечкой первой помощи, открывает его. Затем моет руки, вытирает о футболку – заметно, что кожа на животе у него бледная по сравнению с загорелыми руками. Пододвигает морозильник, садится.
– Давай сюда ногу.
Ева могла бы вынуть крючок сама, но ей хочется почувствовать уверенные прикосновения Сола. Она вытягивает ногу, и Сол осторожно опирает ее стопу о колено. Ногти на ногах у Евы не накрашены, на икрах остались красные следы от гидрокостюма.
Сол немного поворачивает стопу, рассматривает впившийся крючок и, нахмурившись, говорит:
– Будет больно, но его надо поскорее вытащить. Потерпишь?
Ева уверенно кивает.
Когда Сол начинает вынимать крючок, Ева обеими руками сжимает ящик, на котором сидит. Чувствуется, как металл проходит сквозь кожу, боль невероятно жгучая.
Сол останавливается, дает Еве перевести дыхание.
– Ты молодец. Одну зазубрину вытащили, осталась еще одна. Готова?
Ева кивает, стискивая зубы. Теперь боль еще сильнее, будто в ногу вонзили нож. Ева зажмуривается, начинает считать про себя – один, два, три… На четырех все заканчивается.
Сол показывает коварный крючок.
Ева морщится и хочет убрать ногу, однако Сол говорит:
– Подожди…
Он достает антисептические салфетки и, придерживая стопу Евы одной рукой, осторожно протирает рану. Ева вздрагивает.
– Прости, я плохо такое переношу.
– Ты отлично держишься.
Сол заклеивает Еве пятку пластырем, аккуратно разглаживая уголки большими пальцами. Пластырь приклеен, но Сол не спешит отпускать ее стопу.
И Ева не убирает ногу. Ждет, что будет дальше.
Сол медленно проводит пальцами по ее лодыжкам, у него теплые и нежные руки. Ева замирает.
Он вдруг ловит ее взгляд, моргает и резко встает.
– Прости, – еле слышно говорит он, отходя в сторону.
Ева тоже поднимается и, сама того не осознавая, берет его за руку:
– Сол…
Он останавливается, не глядя на нее. Затем медленно-медленно оборачивается, смотрит на их руки, потом на саму Еву, закутанную в полотенце.
У Евы бешено стучит сердце. Она только теперь осознает, какая тесная между ними связь. Перед ней его лицо, видно в мельчайших деталях: крупинки соли в щетине на подбородке, непослушные волоски бровей, никак не складывающиеся в четкую линию, внимательный взгляд темных глаз.
Непонятно, кто делает первый шаг, но их тела сближаются.
Его поцелуй нежный, губы теплые и соленые. Ева закрывает глаза, чувствует прикосновения языка, чувствует сильные плечи и бедра. Они погружаются в объятия, страстно нуждаясь друг в друге.
Ева прерывает поцелуй, когда в ее мысли вдруг врывается Джексон и воспоминания о его руках, его коже, его прикосновениях. Она кладет голову на плечо Солу. На губах остается его соленый вкус, а в мыслях по-прежнему Джексон.
Сол и Ева стоят, обнявшись, и их качают волны.
