Глава 9
Прошла неделя. Ева возвращается на Уотлбунском пароме – оперевшись о нагретый солнцем капот, она следит за дорогой. Кейли тоже сейчас на пароме: подруга прилетела из Британии, чтобы провести здесь пару дней, а потом вместе отправиться в Мельбурн.
Ева крутит пальцами обручальное кольцо, затем снимает его и читает выгравированную надпись: «Сегодня и навсегда».
Сегодня у них была бы первая годовщина свадьбы. Каким кратким мгновением оказалось это «навсегда». Ева прижимает кольцо к губам – оно гладкое и теплое.
Еще несколько месяцев назад Джексон забронировал на годовщину Дорсетский маяк: там они провели брачную ночь. Со смехом взбирались наверх по спиральной лестнице, а платье Евы тихо шуршало, задевая шлейфом ступеньки. Ева с Джексоном пили шампанское и смотрели на мерцающие звезды сквозь стеклянную крышу.
Сегодня залитая звездным светом комната на самой верхушке маяка будет пустовать.
Паром с гулом причаливает, на пристани стоит запах дизеля. Ева оборачивается на громкий свист: Кейли машет ей обеими руками.
Ева снова надевает кольцо на палец, затем, глубоко вздохнув, щелкает каблуками и отдает честь.
Кейли смеется, запрокинув голову.
Когда начинается высадка, Ева спешит вперед и обнимает подругу.
– Так здорово наконец тебя увидеть, – говорит Кейли, держа Еву за руки.
– Поверить не могу, что ты все-таки приехала!.. Как перелет? Наверное, жутко вымоталась?
– Нет, я отлично себя чувствую. А ты как? Как Тасмания? Хочу узнать все в подробностях!
При виде Кейли – такой знакомой, такой надежной, такой родной – что-то внутри Евы срывается, и эмоции, которые она все это время прятала, выходят наружу. Улыбка вдруг исчезает, на глаза наворачиваются слезы.
Кейли гладит ее по плечу.
– Милая, что случилось?
– Ничего, – отвечает Ева, вытирая лицо рукавом. – Прости! Я просто рада тебя видеть.
– Слезы радости? – Кейли поднимает солнечные очки на голову и внимательно смотрит на подругу.
Ева собиралась рассказать Кейли о ребенке, как только у них появится шанс поговорить наедине, но под пристальным взглядом Кейли признается прямо среди выезжающих с парома машин.
– Господи! – восклицает Кейли, закрывая рот руками. – Ты беременна?
Они не сразу едут к хижине: Кейли настоятельно предлагает сделать крюк.
– По-моему, здесь, – показывает она поворот.
– Ты хоть скажешь, куда мы едем? – спрашивает Ева, сворачивая на проселочную дорогу и поднимая облако пыли; из-под колес разлетается гравий.
– Не-а, это сюрприз. Узнаешь на месте.
– Ты тут всего полчаса и уже мной командуешь!
Дорога ведет сквозь эвкалиптовый лес, и, чтобы преодолеть подъем, Ева включает первую передачу.
– Как ты вообще узнала, куда ведет эта дорога?
– Подготовилась. Ты же знаешь, что я не сижу без дела. Мой отдых – поиск информации.
Ева притормаживает, указывает направо:
– Гляди.
У обочины стоит выпрямившийся во весь рост кенгуру – и внимательно на них смотрит. Вдруг он в один прыжок оказывается на другой стороне дороги и, громко постукивая мощным хвостом, скрывается за кустами. Кейли с улыбкой говорит:
– Боже, такое чувство, что Лондон – это другая планета.
Они едут дальше на юг еще пять-шесть километров, пока деревья не начинают редеть.
– Вот и море. – Ева смотрит в сторону запада, где заросшие холмы спускаются к серебристому водному блеску. – Так далеко я еще не забиралась.
– Похоже, мы почти на месте. – Кейли поворачивается к Еве. – Все еще не могу поверить, что у тебя внутри новая жизнь. Человек, Ева. У тебя внутри живет человек.
Кейли не может иметь детей. В семнадцать лет ей поставили диагноз – эндометриоз; как сказал гинеколог, даже после лечения шансы забеременеть будут очень малы. Кейли всегда говорила, что все равно не хочет иметь детей, – видимо, пыталась себя в этом убедить.
Но никто из друзей Евы, кроме Кейли, так не интересовался ее работой. Подруга расспрашивала Еву обо всем: как дела у женщины, которая родила близнецов раньше срока; что стало с молодой беременной девушкой, отказавшейся от химиотерапии, и с той пациенткой, у которой процедура ЭКО уже четвертый раз заканчивалась выкидышем. Кейли любила слушать истории других людей – может, еще есть надежда, что когда-то ей тоже будет о чем рассказать.
– Ты чувствуешь какие-то изменения? – спрашивает Кейли. – Должна ведь. Тошнит по утрам? Хочется странной еды?
– Нет, не хочется, а тошнит меня по вечерам.
– Можно потрогать? – просит Кейли.
– Конечно. Хотя пока трогать особо нечего.
Кейли кладет руку Еве на живот.
Ева следит за дорогой. К горлу вдруг подкатывает комок.
– Толкается?
– Пока еще рано.
– Невероятно, правда? – с изумлением говорит Кейли.
Крепко сжав губы, Ева кивает, но слезы все равно текут по щекам.
– Ева, в чем дело?
– Прости. – Она убирает одну руку с руля, чтобы вытереть лицо. – Просто… я так хочу, чтобы он был со мной, Кейл. Чтобы увидел это.
– Знаю, милая, знаю… Приехали, тормози.
Ева прижимается к обочине. Слезы по-прежнему капают, и она закрывает глаза руками.
– Я не справлюсь без него.
– Справишься!
Ева всхлипывает от рыданий. Сколько всего не увидит Джексон: рождения ребенка, его первых шагов, радости от подарков на Рождество, первого дня в школе – и еще тысячи важных моментов. Джексона рядом не будет – никогда.
– Ты не одна, Ева. Я все время буду с тобой, слышишь? Знаю, что тебе нужна не я, а Джексон, и что случившееся с ним – это ужасно и несправедливо, но он не исчез, Ева. То есть не совсем. Он по-прежнему рядом, присматривает за тобой.
Через мгновение Кейли добавляет:
– И знаешь, что?
Ева молча смотрит на подругу. Кейли кладет руку ей на живот.
– Джексон оставил тебе это в подарок.
Теплые руки Кейли согревают крошечную жизнь внутри. Это действительно подарок.
– Вообще-то мы уже приехали. – Кейли показывает куда-то вперед.
У Евы перехватывает дыхание: на утесе гордо высится белый маяк, подсвеченный золотом теплого закатного солнца.
– Конечно, это не Дорсетский маяк, – говорит Кейли, – а я не парень из Тасмании под два метра ростом, зато у меня в чемодане припасена бутылка шампанского. Так что, может, пойдем к маяку и выпьем – совсем чуть-чуть?
Ева в изумлении качает головой. Поверить невозможно.
– Ты помнишь…
– С годовщиной, дорогая.
Уставшие, подруги возвращаются в хижину.
– Это он? – спрашивает Кейли, показывая в сторону скал на краю бухты, у мелководья.
После того ужина Ева с Солом больше не разговаривали. Расставаясь с ним на пляже, она почувствовала какое-то необъяснимое беспокойство.
– Да, это Сол.
– Отчужденный брат… Он ведь младше Джексона, да?
– На два с половиной года.
– И он знает, что станет дядей?
– Знает, но вряд ли осыпет меня подарками по этому поводу.
– Вот, значит, как?
Подруги уходят с террасы, и, пока они идут вдоль берега к Солу, Ева рассказывает Кейли о том, какой он немногословный.
– Я никак не могу понять его, Кейл. Сам же предложил пожить в хижине, однако явно не хочет, чтобы я здесь оставалась. Никогда не заходит, не спрашивает насчет ребенка. Ему даже неинтересно узнать, как Джексон жил в Лондоне.
– Думаешь, все из-за их размолвки?
Ева пожимает плечами.
– Может, чувствует себя виноватым. Он так и не извинился перед братом – а теперь уже ничего не изменишь.
Через пару минут они подходят к Солу – тот стоит по щиколотку в воде и обтесывает камни чем-то вроде шпателя. Увидев Еву и Кейли, он выходит на берег.
– Очень приятно, – отвечает Сол, когда Ева представляет подругу. – Я бы пожал руку, но… – Он показывает ладони – мокрые и грязные.
– Что ты тут собираешь? – спрашивает Ева.
– Устриц.
– Для еды?
Сол кивает и вытаскивает одну из сетного мешка.
– Хочешь?
Взглянув на Кейли, Ева отвечает:
– Давай.
Сол достает из кармана перочинный ножик и поддевает раковину кончиком лезвия, затем поворачивает, чтобы вскрыть устрицу. Когда она поддается, Сол делает надрез внизу, чтобы отсоединить блестящее тело моллюска от раковины.
– Разве во время беременности можно таким питаться? – спрашивает Кейли.
– Они совсем свежие, так что ничего страшного, – говорит Ева.
– Если ты акушерка, это еще повод пренебрегать простыми правилами.
Ева улыбается в ответ, затем берет устрицу и, запрокинув голову, глотает ее; моллюск свежий и приятный, с привкусом моря.
Сол достает еще одну, вскрывает и подает Кейли.
– Значит, только приехала?
– Да, пару часов назад. – Кейли берет устрицу. – Пробуду здесь четыре дня, а потом мы едем в Мельбурн.
– Кейли предложили там работу на телевидении, в одном телешоу, – объясняет Ева.
– В чертовски отвратительном телешоу, – добавляет Кейли. – В общем, знаменитый шеф-повар приходит домой к участникам программы и готовит обед из того, что есть в холодильнике, – а потом садится за стол вместе с ними.
– В Мельбурне хорошо, – кивает Сол. – Думаю, вам понравится.
– Ты хорошо знаешь город?
– Я там учился.
– Как и Джексон, – говорит Ева. – Я не знала, что вы были в одном университете. У вас одна специальность?
– Джексон не учился в Мельбурне, – с удивлением отвечает Сол.
– В смысле?
– Он жил там какое-то время, – поясняет он, вытирая руки о шорты, – но не учился, а работал.
Ева медленно краснеет. Неужели она перепутала? Джексон ведь точно говорил про Мельбурн. Не хочется думать, что какие-то детали его жизни уже забываются – или что Сол считает, будто она плохо знала своего мужа.
Перебирая пальцами пустую раковину, Ева как можно более беспечно спрашивает:
– А где же он учился?
Сол с еще большим изумлением говорит:
– Нигде, Джексон не поступал в колледж.
– Не может быть, у него диплом морского биолога. – Джексон рассказывал об этом еще при знакомстве в самолете.
Его брат медленно качает головой:
– Нет, он пару лет работал в Мельбурне, но не учился – ни там, ни где-то еще.
Ева смотрит на Кейли в ожидании, что та поможет ей разобраться в этой бессмыслице, однако Кейли внимательно слушает Сола, будто всерьез раздумывает над его словами.
Щеки уже горят. Откуда ему вообще знать, чем занимался Джексон? Он с радостью вычеркнул брата из своей жизни много лет назад – вряд ли до этого их отношения были много лучше.
Ева сжимает раковину от устрицы так, что зазубренные края впиваются в ладонь. Пора заканчивать этот разговор. С усилием выжав из себя улыбку, она произносит:
– Наверное, мы оба что-то напутали.
– Ага, – быстро соглашается Сол.
– Странно, – комментирует Кейли, когда они с Евой идут назад по пляжу. – Что бы все это значило?
– Понятия не имею, – качает Ева головой.
– Думаешь… Сол говорит правду? – Ева напрягается. – Может, вы недопоняли друг друга?
– Как можно не понять, учился твой муж в университете или нет? Да, Джексон не работал по профессии, но только потому, что мы жили не на побережье.
– Логично. – Кейли берет Еву под руку. – Наверное, Сол ошибся. Ты же сказала, они мало общались. Так что не о чем волноваться.
Ева кивает в ответ, однако по дороге к хижине следит за выражением лица подруги – Кейли явно размышляет о беседе с Солом, и ее мысли полны сомнений.
Я так и не понял, понравился ли я Кейли. Наверное, мужчин всегда беспокоит, что о них подумает лучшая подруга – ведь она-то знала твою спутницу задолго до того, как ты вошел в ее жизнь.
Я понимал, как много Кейли для тебя значит, и очень хотел поладить с ней. И мне она, кстати, понравилась: Кейли прекрасный друг, всегда верна и добра к тебе, всегда поддержит, а это самое главное. Но со мной она держалась на расстоянии, это было заметно.
Помнишь, мы позвали друзей отметить помолвку? Я пошел на кухню взять еще шампанского, а Кейли как раз заносила поднос с пустыми бокалами. В тот вечер мы с ней еще не успели пообщаться. Она поставила поднос, оперлась о столешницу и сказала:
– Ты, наверное, на седьмом небе от счастья.
Странное начало разговора. Не «поздравляю», не «вы оба, наверное, очень счастливы».
Я с улыбкой ответил:
– Конечно. Чувствую себя настоящим счастливчиком.
Кейли промолчала.
– Может, все случилось слишком быстро, – добавил я, – но уверен, мы поступаем правильно.
Она по-прежнему не отвечала, и я продолжил:
– Ева потрясающая, просто невероятная. Не знаю, чем я заслужил ее. – Глубоко вздохнув, я сказал то, во что мне больше всего хотелось верить: – Я сделаю Еву счастливой.
Кейли наградила меня убийственным взглядом.
– Очень на это надеюсь, – сказала она.
Кейли вышла, а я остался стоять посреди кухни с бутылкой шампанского в руке. Праздничного настроения как не бывало. В тот момент я понял: она всегда будет начеку, чтобы не дать тебя в обиду.
Последний раз я видел Кейли в ресторане в Лондоне, однако в тот вечер ее внимание притупилось.
