КРИЗИСНЫЙ КАНАЛ

Как вести эфир в условиях ЧП

1. Полный поворот кругом по-английски

Есть в Великобритании радиостанция Radio 5 Live, входящая в состав Би-би-си, на которой записные программы отсутствуют в принципе. Только живой эфир. Она дико популярна среди молодых и продвинутых. И я как-то сидел там в редакции одним прекрасным утром и от нечего делать спрашивал, почему бы не записывать заранее то, что на Би-би-си называется пакетом (с интервью, музыкой, интершумами, ведь можно сделать качественный монтаж!), а мне отвечали:

— Ты ничего не понимаешь. Потому что, во-первых, есть презентер, ведущий, он контролирует ритм, темп, характер, повороты эфира, и он соответствует типу нашего радио. А главное — это удобно на случай, если будет происходить что-то неожиданное.

— В каком смысле неожиданное?

И вот тут все началось.

Был у них в эту минуту в эфире, насколько я помню, архиепископ Кентерберийский. У Radio 5 Live есть такие машины со спутниковыми передатчиками, называются radio cars, они могут приехать к гостю поутру и вывести его в эфир без потери качества звука. Вот такая машина приехала к архиепископу. И в тот момент, когда архиепископ давал интервью, пришла новость, что несколько игроков футбольной команды высшей лиги Leicester City, «Лестер Сити», обвиняются в изнасиловании местных барышень во время сборов в Испании — они арестованы и находятся в тюрьме. В помешанной на футболе Англии это, что называется, breaking news — чрезвычайная новость, новость номер один. Архиепископа очень вежливо, но очень быстро выводят из эфира, и начинается совершенно невообразимое. «Как нам только что сообщили, несколько игроков клуба Leicester City, упорно борющегося в этом сезоне за право остаться в Премьер-лиге, арестованы на юге Испании. С нами на связи корреспондент из Барселоны такой-то. Что происходит?» Корреспондент: «Они вчера были на тренировочных сборах под Барселоной. Примерно в четыре утра три девушки, с которыми они проводили время накануне в баре, обратились в полицию и заявили, что футболисты затащили их в свои номера и принудили заняться сексом». — «Понятно. Мы только что установили связь с тренером Leicester City, но вы, пожалуйста, оставайтесь с нами».

То есть в верстке утреннего эфира, так называемом running order, после интервью с архиепископом значился приход в студию писательницы, сочинившей модный роман, потом предполагалось включение со скачек, потом — обсуждение проблем образования в школах, и министр образования уже был на подъезде… Всё, до свиданья, господин министр! То свиданья, миссис писательница! Арест футбольной команды — это событие вселенского масштаба, абсолютно все планы меняются.

Radio 5 Live — это единственная из известных мне британских радиостанций, рассчитанная и заточенная под то, что в любой момент что-то может произойти и эфирную сетку нужно будет спешно менять. И новость начнет развиваться на ваших глазах. В течение двух с половиной часов, что я у них сидел, они связались не только с тренером команды, но и с англоговорящими юристами в Испании, с юристами в Лондоне, они связались с бывшими игроками этой команды; потом стали выяснять, почему сборы проводятся не в Англии. Потом они позвонили в женский журнал и допытывались, как женщины себя ведут по отношению к футболистам. Потом они связались с женой кого-то из арестованных футболистов, которая швырнула в ярости трубку. Они выдали в эфир полный бэкграунд команды и арестованных игроков, они вертели так и этак эту новость, они развивали ее в прямом эфире, и это катило и катило. Запланированная верстка была полностью отменена. Больше двух с половиной часов наблюдения за этим безобразием мои слабые нервы не выдержали. Я ушел.

2. Российский опыт: «пять минут на сборы»

В отличие от Radio 5 Live, радиостанции в России, на мой взгляд, не должны в случае ареста игроков «Спартака» резко менять свой эфир. Однако бывают исключительные события, когда продолжать работу в обычном режиме уже невозможно.

Одним прекрасным октябрьским вечером 2002 года я сидел на кухне московской квартиры, вкушая полезный и питательный ужин, состоящий из китайской капусты с оливковым маслом и пельменей со сметаной, подо что, знаете ли, неплохо бывает пропустить склянку белоголовой. Я поднес ко рту заиндевевшую рюмку. Тут раздался звонок от моего шефа: «У меня к тебе только один вопрос: ты сегодня уже пил?» Рука моя дрогнула, граммов двадцать алкоголя обожгли пищевод. Я сказал: «Любой ответ будет неверным». — «Тогда немедленно в машину — и в студию». — «Что случилось?» — «Черт его знает. Но прошло сообщение, что захват на мюзикле “Норд-Ост”. Ворвались какие-то военные». Вот это первая информация, которую мне сообщил генеральный директор. Действительно, непонятно, кто захватил, как захватил, сколько там людей — охрана, что ли, перепилась? А может, это какой-то идиот позвонил в эфир радиостанции по мобильнику, а может, ему все показалось, а может, военные эти — актеры из самого мюзикла и это у них такой творческий прием?

Словом, вопросов много. Еще и потому, что обычно в России, когда в помещение вбегают люди в черных масках и кричат: «Всем лежать!», это означает, что ты кому-то не заплатил и у тебя случилась внеплановая проверка финансовой отчетности. У нас к этому привыкли. Но когда я через 20 минут был в Останкино, уже было понятно, что на этот раз все очень серьезно.

3. Чрезвычайная ситуация: первые действия ведущего

Вот что-то чрезвычайное произошло в стране или в мире, но этого еще почти никто не знает. Ты заходишь в студию, но у тебя еще ничего нет. Ты успел только прочитать короткие «молнии», которые тебе дали по пути. Ты выходишь в эфир, дождавшись логической паузы в текущей программе. Потому что есть руководители телевидения, которые считают, что гибель, скажем, Масхадова — это повод прервать 8 марта праздничный концерт и заставить Децла застыть с открытым ртом на экране, но я так не считаю. Так вот, в текущем эфире возникает логическая пауза, режиссер уводит звук, дает джингл, и ты говоришь: «Здравствуйте, мы вынуждены прервать наши программы. Сегодня в такой-то час по московскому времени в США произошла чрезвычайная ситуация. Согласно той информации, которой мы располагаем к этому моменту, минимум два пассажирских самолета, где было до пятисот человек на борту, врезались в здание Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, состоящее из двух башен-небоскребов высотой сто с лишним этажей. Еще один самолет врезался в здание Пентагона в Вашингтоне. Кроме того, по различным, пока еще противоречивым данным, в воздухе в эту минуту может находиться до трех самолетов, не отвечающих на сигналы диспетчерской службы. Мы будем рассказывать вам об этом в ближайшие часы. С вами Дмитрий Губин. А теперь события так, как они происходили». У меня нет ничего, но я выдаю первый текст. Но за время между звонком во время ужина и моим выходом в эфир предпринимается несколько важных действий.

Первое действие — принимается решение об изменении сетки. Радиостанция переходит на 15-минутный или даже 10-минутный шаг выпуска новостей. Новости четыре раза в час, а иногда и шесть раз в час, если происходит что-то экстраординарное и событие развивается стремительно. По-моему, когда штурмовали «Норд-Ост», мы давали новости каждые десять минут.

Второе действие — выбирается ведущий информационного канала. Не важно, кто им станет, штатный сотрудник или внештатный. В студию вытаскивается человек, имеющий самый большой опыт разговорной работы в эфире без подготовки. Скорее всего, это не новостник: они, как правило, импровизировать не умеют. Скорее всего, им должен стать ведущий политического ток-шоу или интерактивных программ. Потому что ему придется принимать очень много звонков, общаться с самыми разными людьми.

Если такого нет, то первые три часа должен вести программу руководитель информационной службы или главный редактор, имеющий опыт работы в эфире. Мы пробовали разные временные отрезки и пришли к выводу, что три часа оптимальны. Затем будет перерыв, главного ведущего заменят на два часа другим человеком, и, если остались силы, потом вернут в эфир первого. Еще на три часа. Больше шести часов, как правило, в эфире никто не выдерживает.

То есть в чрезвычайных ситуациях график работы первого ведущего может выглядеть так: три часа работы, потом перерыв, еще три часа.

Третье действие — мобилизуется (формируется) усиленная новостная бригада. Вызваниваются все, кто может приехать в студию. О задачах, которые перед ними должны быть поставлены, стоит сказать особо.

4. Работа новостной бригады

Пока собираются корреспонденты, им по телефону дается первое задание: выкопать из компьютера все контакты, которые могут оказаться хоть сколько-то полезными в данной ситуации. Вообще все. Нам, если так можно сказать, повезло 11 сентября 2001 года, потому что в тот момент, когда в Нью-Йорке все происходило, в Америке находились бывшие сотрудники «Вестей». Они очень быстро нашли все свои нью-йоркские, вашингтонские контакты, контакты в Пентагоне, Лондоне, в других местах и странах, которые так или иначе могли иметь отношение к происходящим событиям. Это они вывели нас на ньюсмейкеров, экспертов и очевидцев, без которых невозможна работа в чрезвычайном эфире.

Вторая задача. Помимо выпусков новостей каждые 10 или 15 минут, новостная бригада обязана приносить ведущему все «молнии», все информационные сообщения с пометкой «Срочно». Прямо ведущему в студию, неважно, говорит он в этот момент по телефону с президентом США или читает собственный текст. Это вторая задача, которую они выполняют.

Третья задача: они начинают создавать профайл, который одновременно готовит еще и ведущий. Я, например, во время выпусков новостей заходил в Интернет и искал там ответы на вопросы:

• Что такое Всемирный торговый центр?
• Что такое башни-близнецы и какова их конструкция?
• Сколько там было окон, как их мыли, сколько там было лифтов, с какой скоростью они передвигались?
• Сколько людей могли вместить эти здания? Сколько и какие компании имели там офисы?
• Что такое ресторан «Окна мира», на каком этаже он был расположен? В какое время там завтрак, обед, ужин; кто обычно его посещает?
• Какова служба охраны?
• Далеко ли находится аэропорт имени Кеннеди от Манхэттена?
• Какова заправочная масса «Боинга-747»?
• На сколько пассажиров он рассчитан?

То есть нужна любая информация, которую только можно собрать по этой теме. Все свободные люди — за компьютеры и носом землю рыть! Необходимо сформировать файл, который затем будет играть очень и очень важную роль в моей работе ведущего. Причем рубрицированный файл. Я уже понимаю, какие мне нужны главы. Например, «Самолет»: какие есть типы «боингов», сколько тонн топлива на их борту при взлете? Какой у них размах крыльев? Ведь если мне известен размах крыльев, то я могу сопоставить его с шириной здания, и она мне тоже должна быть известна. Вторая глава, например, «Аль-Каида». Третья — «Теракты в США». Четвертая — «Стальные конструкции и температура их плавления» и т.д.

5. Ведущий превращается в главного

Даже продюсер выпуска, который, безусловно, является самым главным в эфирной бригаде, в чрезвычайной ситуации на какое-то время отходит на второй план. Порядок формирования и выдачи информации в эфир начинает формировать сам ведущий, потому что никакого сценария нет и не может быть. Повторяю, большая ошибка — выпустить в эфир кого-то из новостников. Должен быть совершенно спокойный человек, который не растеряется в любой производственной ситуации, в том числе и тогда, когда оборвались сразу три телефонных звонка, заклинило агентство, не работает Интернет, а вся имеющаяся информация повторена в эфире уже четыре раза.

Еще один момент относительно ведущего: он не должен быть пассивен по отношению к бригаде новостей. Например, разговаривая с министром иностранных дел Израиля (в тот момент, когда он отвечает), ты успеваешь нажать «кнопку для кашля» (которая отключает эфирный микрофон) и сказать: «Ребята, мне срочно нужно: найдите, что там у нас по терактам в Израиле». Потому что я знаю, что третий или четвертый у меня вопрос будет по последним терактам. И за две-три минуты новостная бригада успеет подготовить информацию.

6. Источники информации: возможные и необходимые

Без них вы как ведущий сможете продержаться в эфире максимум минут 20. Потом вы поплывете, и никакие выпуски новостей вас не спасут. В кризисной ситуации нужно использовать максимальное количество источников информации. Причем их гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.

Информационные агентства. Это понятно. «Молнии» от них в подобных случаях прилетают беспрерывно. «И вот еще одна “молния”, пришедшая 12 секунд назад», — говорите вы в эфире, и эта фраза повышает доверие к вам как к профессионалу. Я этим пользуюсь. Еще на старом добром НТВ Михаил Осокин любил подчеркнуть исключительную важность полученной информации. Эта старая мудрая черепаха каждые три секунды повторяла: «настоящая сенсация», «случай, равных которому нет в мировой практике». То есть каждый выпуск НТВ был настоящей сенсацией, аналогов которому не существовало в мировой практике. Здесь сходный прием и действует тоже очень хорошо: «И вот свежая информация. Телеграмма с пометкой “Срочно”, которая пришла три секунды назад».

Корреспонденты — свои и чужие. На время бед народных объявляется водяное перемирие и отменяется конкуренция между различными СМИ. Никакой борьбы за эксклюзив в этой ситуации быть не может. И мы всегда разрешаем своим корреспондентам, которые не заняты в эфире, давать интервью и конкурентам, и союзникам. Если, например, корреспондент «Эха Москвы» находится на месте события и у нас нет других способов получить информацию, мы договариваемся с его редакцией. Также корреспонденты новостных агентств, если у них пауза в работе, могут рассказать какие-то подробности. И журналисты печатных СМИ, и ТВ. Вы просто обзваниваете главных редакторов: «Кто у вас там в Останкинской башне?» — «Такой-то, ему удалось пробиться». — «А он может выйти к нам в эфир?» — «Да нет проблем, у него будет пауза с 16:20 до 16:29». Водяное перемирие.

Свидетели. Как показывает практика, всегда находятся знакомые или знакомые знакомых, которые живут в 500 метрах от того места, где все и происходит. Например, рядом с горящей Останкинской телебашней. Во время катастрофы «Курска» нашлись люди, которые жили либо в Мурманске, либо в Северодвинске и имели какое-то отношение к атомным подводным лодкам. Нашлись люди, которые именно утром 11 сентября 2001 года гуляли по Манхэттену. Сделав десять звонков из Москвы в Нью-Йорк, мы в двух случаях попали в точку: нашли людей, которые своими глазами видели, как все произошло.

Свидетельства очевидцев особенно важны, когда информация поступает противоречивая или же, наоборот, вы наблюдаете статичную картинку, которую транслируют все телеканалы.

У меня был вопрос к очевидцу: «Скажите, а в Нью-Йорке чем сейчас пахнет?» — «Знаете, Дима, керосином». Такой был ответ, двусмысленный. На самом деле там пахло гарью. Но мне было важно задать этот вопрос, чтобы понять, что происходит на улицах Нью-Йорка. Что там? Закрыты ли магазины, перекрыт ли центр города, спешат ли люди, отгоняют ли зевак, как действует гражданская оборона? Часто простые свидетели, никакие не журналисты, рассказывают об этом очень эмоционально, с какими-то подробностями невероятными — они ведь только что все это пережили.

Ищите свидетелей с помощью своих знакомых, и вы обязательно кого-нибудь зацепите. Просто обязательно.

Когда горела телебашня, к ней не пускали никого из журналистов. А мы нашли бабулю, очень бойкую, жившую неподалеку. Она оказалась астрономом-любителем: у нее на подоконнике стояла подзорная труба. Бабуля с великим любопытством наблюдала за пожаром, по минутам записывала, как появлялись языки пламени. Это была супернаходка! Каким образом удалось? Кто-то сказал, что недалеко от телебашни живет подруга, у подруги кот, которого кастрировала медсестра из соседнего подъезда, у нее есть бабушка, а у бабушки есть телескоп. Совершенно невероятным образом нашли источник ценной информации! Просто спрашиваете: «Ребята, у кого есть знакомые в Мурманске, у кого есть знакомые в Северодвинске? Кто работает на этом заводе? Кто живет на Невской Дубровке, у кого знакомые в “Норд-Осте”?» Помнится, на последний вопрос кто-то из наших сотрудников смущенно ответил: «Не то чтобы в “Норд-Осте”, но в клубе “Шанс” у меня знакомые есть». — «Давай свой “Шанс”!» К тому времени гей-клуб «Шанс», располагавшийся стенка в стенку с театральным центром, уже был разбомблен спецназом, но мы все же в него дозвонились. Сотрудник очень смущался: такой «знакомый знакомых».

Специалисты. Очень важное обстоятельство: эфир развивается по своим законам, он не может быть на протяжении нескольких дней ЧП быть неизменным. Скоро ваших слушателей утомят очевидцы, свидетели, репортеры и т.д. Наступит момент, когда вам потребуются специалисты, эксперты.

Если случилось землетрясение, понятно, нужны сейсмологи, спасатели, военные, которые контролируют ключевые объекты: аэродромы, вокзалы. Вы их приглашаете в программу не с самого начала ЧП. А если и с самого начала, то понемногу, дозированно, отдавая приоритет корреспондентской информации и рассказам очевидцев. Но очень скоро специалисты будут занимать в эфире очень много времени. И их будут с очень большим вниманием слушать. Происходит смена информационных приоритетов: на второй или третий день наступает время экспертного анализа и выстраивания прогнозов.

Телевидение. В студии у меня стоит телевизор. В кризисных ситуациях притаскиваются еще два или три — столько, сколько поместится. И они настраиваются на разные каналы.

11 сентября 2001 года у меня была картинка CNN постоянно. И в какой-то момент, когда я рассказывал про «боинги», сколько они могут вместить пассажиров, какая у них взлетная скорость, вдруг… «Нет, этого не может быть!.. Я не верю своим глазам, но да, кажется, это произошло. Первая башня Всемирного торгового центра, в которую три часа назад врезался “боинг”, да, она падает. Верх башни рушится. Сейчас это передают все телеканалы мира. Поднимается черный столб дыма. И, кажется, небоскреб рушится до конца. Весь Манхэттен окутывает черным дымом. Кажется, никто не может уцелеть там. Напомним, что, по предварительным данным, в зданиях Всемирного торгового центра могло находиться до 2500 человек. Потому что рабочий день только начинался. В Нью-Йорке он начинается очень рано. В 7:30 утра. А в первый небоскреб самолет врезался в 8:44. Сейчас выясняют, сколько русских находилось в этот момент в этом здании. Работали ли там имеющие российскую регистрацию представительства. Простите, так хотелось сказать: “Боже мой”. Но я не знаю, что говорить. Одного из символов США и Нью-Йорка больше не существует. И не существует как минимум нескольких сотен человек, которые в эти секунды погибли в огне и клубах дыма. Я не знаю, как это назвать, простите меня. Но никто никогда не вел подобный репортаж…» И это действительно так было, я комментировал в радиоэфире картинку, которую давала CNN.

Повторяю, иметь телевизор в студии очень важно.

7. Как представлять информацию в эфире

Особенности работы с информацией агентств. Они сводятся к трем правилам.

Первое: поскольку в условиях ЧП информационные агентства, у которых времени на проверку нет, поневоле часто врут, мы всегда ссылаемся на них, то есть указываем на название агентства как на источник потенциального вранья, чтобы не выглядеть врунами сами. Второе: мы всегда выдаем «молнии», не откладывая их до ближайшего выпуска новостей. Выпуски новостей на этом фоне становятся чуть ли не аналитическими. И третье: мы прямо указываем, что полученные сведения могут быть неточными или неполными. «И вот по достаточно противоречивой информации, которую мы получаем к этому часу, мы можем сообщить приблизительно следующее. В захваченном здании находится как минимум 350 человек. По крайней мере, таковы первичные отчетные данные по продаже билетов. Однако не будем забывать, что часть билетов на мюзикл продавалась непосредственно в кассе, они еще не учтены, и часть билетов продавалась распространителями у метро “Крестьянская застава” и “Волгоградский проспект”. Повторяю, 350 человек — это минимальная цифра. Хотя мы не можем исключать, что кто-то из зрителей не пришел. Кроме того, численность труппы составляла еще около полусотни человек. По крайней мере, таково штатное расписание. И плюс в здании находился обслуживающий персонал. Напомню, что здание, в котором находится театральный центр на Дубровке, представляет собой многофункциональный комплекс».

Все предположительно, ориентировочно. Если бы я верил всему, что мне сообщали агентства (например, была информация, что, кроме одного террориста, при штурме на Дубровке никто не пострадал), хорошее лицо имел бы я сейчас!

Есть такой прием: я всегда прошу маркером выделять время, указанное на телеграмме. В какой-то момент говорю в эфире: «Сейчас попробую восстановить для вас хронологический порядок событий. В 18 часов 02 минуты РИА “Новости” первым в России сообщило…» Читаю новость. «Спустя 3 минуты и 26 секунд эту новость подтверждает собственный корреспондент Интерфакса в Нью-Йорке. Вот его короткая телеграмма с пометкой “Сверхсрочно”. Еще через 30 секунд стало известно о том, что… Примерно через 20 минут после первого сообщения о том, что самолет “Боинг-747” врезался в здание Всемирного торгового центра, пришла информация о том, что другой самолет…» и т.д.

У слушателя возникает ощущение причастности к драматическим событиям, все происходит «здесь и сейчас», с ним лично. Благодаря работе канала он вовлечен в ход исторических процессов.

Чтением телеграмм можно заниматься минут 15, не больше, потому что потом нужно менять ритм. И вот в этот момент к вам должны подогнать прямые включения. Без них ведущему жить невозможно.

Особенности работы с прямыми включениями. Поскольку вы перешли в режим прямого эфира, вы занялись производством новостей в студии. Здесь важно помнить следующее. Во-первых, ваши прямые включения должны быть достаточно разнообразны по жанрам. Во-вторых, важно убедить аудиторию в том, что слушать нужно сейчас именно вас. Что вы обладаете самой весомой, самой точной, самой свежей информацией. В-третьих, не увлекайтесь только корреспондентами. В случае чрезвычайных происшествий, как ни странно, обычные люди, очевидцы — самые лучшие рассказчики. То, чего я наслушался из Нью-Йорка, было просто фантастикой.

Вот мне дали имя парня в Нью-Йорке, ему только что дозвонились, я начал говорить с ним в эфире: «Здравствуйте, Андрей. Мне сказали, что вы находились в здании Всемирного торгового центра, когда туда врезался самолет». На что он мне ответил: «Здравствуйте, Дмитрий. Я не находился в тот момент в здании, иначе бы сейчас с вами не разговаривал. Но то, что я находился в квартале от него, такая же правда, как и то, что я говорю с вами, и меня еще до сих пор трясет». Дальше он начал рассказывать о своих русских друзьях, которые были во Всемирном центре. Человека реально трясло: он говорил, что пил кофе с приятелем, потом тот вернулся в торговый центр. «А я отправился купить себе кроссовки, что меня и спасло». Вот там все было в рассказе: эти кроссовки, все детали, все подробности, как происходило. Люди рассказывали, как какие-то бумаги летали по Манхэттену. «Вы знаете, это как после возвращения Гагарина из космоса: воздух над Манхэттеном весь в летящих бумагах».

Помимо очевидцев, свидетелей и корреспондентов, нужно обязательно подкатывать и крупный калибр собеседников. Потому что ваш слушатель жаждет какого-то крупного калибра.

Интервью со специалистами по телефону. Чем крупнее калибр, тем лучше. Понятно, что Сергей Шойгу, если вы его вообще вызвоните, не скажет ничего интересного. Потому что Сергей Кужугетович вообще говорить не умеет, он только делает злое лицо, такой типа настоящий мужик. А когда он говорит, то говорит всегда одно и то же: «Спасатели вылетают». Но появление Шойгу вызывает сильный эффект: «Крутая радиостанция! Они до него дозвонились». Невероятным образом одно включение этого человека придает вес эфиру. Это не ваша лабуда про то, что бабушка видела пожар в подзорную трубу и вот что именно ей в окуляре открылось, это говорят серьезные люди, которые уже вылетают. С точки зрения работы на авторитет вашей радиостанции чем крупнее калибр, тем лучше.

Во время событий 11 сентября со мной действительно был на прямом проводе один из израильских министров. Мне сказали новостники, что вопросы для разговора с ним подготовить не успевают, они мне только успели сказать его имя и что у него есть ровно три минуты перед началом заседания правительства. Я вывожу министра в эфир, говорю: «Здравствуйте, господин министр. Приняты ли сейчас какие-то повышенные меры безопасности в Израиле?» Он рассказывает, что они всегда у них повышенные. «Связано ли заседание правительства, на которое вы направляетесь, с событиями в Нью-Йорке?» Очень важно произносить в эфире такие фразы: «Я знаю, что вы сейчас направляетесь на заседание правительства». У слушателя складывается впечатление совершенно невероятное: ради него, простого слушателя, министр Израиля, который весь в думах о терроризме, задерживается у дверей, за которыми будет проходить заседание правительства. Мне важно именно это подчеркнуть! И мне, по большому счету, не важно, что скажут эти шишки, — они, как правило, ничего не скажут. Но мне важно придать вес своей программе.

Причем ни в коем случае среди специалистов в первое время не должно быть политиков и политологов, так сказать, «без должностей» — типа депутатов парламента или оппозиционеров. Это дико раздражает, когда появляется г-жа Х-да и говорит, что все события на Дубровке — признак слабости власти. Или появляется г-н Г-в, в котором-то и всей харизмы, что седые усы, он, наоборот, скажет, что власть крепка и «мы все держим под контролем». О господи, ну под каким контролем ты держишь что на Дубровке?!

Их не нужно в первые дни ЧП к микрофону пускать. А вот специалисты, начиная со второго дня, очень нужны, все, которые имеют отношение к проблеме. Чем больше, тем лучше. Пусть они повисят немного на проводе, пока вы с министром разговариваете. «Мы уже установили связь с кабинетом министров Израиля, и сразу же после этого передадим слово российским специалистам по радиолокации, которые, мы надеемся, помогут нам понять, откуда такая путаница по поводу количества самолетов в воздушном пространстве США, не отвечающих на вызовы диспетчеров». Но если в первый день ЧП у вас появляется с пылу с жару очевидец и свидетель, вы тут же пропускаете его вперед, прося специалиста по радиолокации минуту обождать.

Масштабирование информационной картины. В какой-то момент нужно дать слушателю возможность увидеть общую картину происходящих событий. Она как борщ варится. Так, свекла сварилась, морковка пошла. Потом картошечка. Лаврушка и укропчик — в последний момент.

Вот, смотрите, у нас уже 20 минут не было включений из Нью-Йорка, мы поблагодарили за включение того парня, которому покупка кроссовок спасла жизнь, ему нужно отдохнуть. И, честно говоря, включения из Нью-Йорка нам больше пока не нужны. Рухнули обе башни. Пожар тушат. Первые новости-уточнения (условно говоря, спасли из развалин ребенка) появятся только минут через 30. Значит, наступает момент, когда время сказать: «И вновь к событиям сегодняшнего вечера, вернее раннего утра. Потому что, когда у нас было без четверти шесть вечера, в Нью-Йорке было без четверти девять утра. Напомню, в 8:44 первый из трех самолетов, захваченных неизвестными, врезался в одну из башен-небоскребов Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Напомню, второй самолет врезался во вторую башню с интервалом в 40 минут, но за этими событиями в Нью-Йорке мы совершенно упустили из виду, что еще один взрыв, еще один самолет, направленный неизвестным смертником, врезался в здание Пентагона в Вашингтоне. И об этом третьем теракте у нас гораздо меньше информации, но сейчас попробуем восполнить ее недостаток. С нами на связи специальный корреспондент РИА “Новости” в Вашингтоне такая-то. Здравствуйте, что происходит сейчас?» — «Здравствуйте. Я видела это все своими глазами. Я ехала по мосту, когда на безумно низкой высоте пролетел самолет». Корреспондент рассказывает увиденное.

Важно постоянно менять масштаб. Нужно переходить с общего плана на средний, на крупный и т.д.

И ведущему, и режиссеру эфира нужно быть готовыми к тому, что будут срываться звонки. Слишком много народу пытается говорить по сотовому телефону в том месте, где все происходит. Спецслужбы могут отрубить связь. Обычные сети могут быть перегружены.

Если звонок сорвался, вас выручит профайл.

Вот, скажем, во время истории с подлодкой «Курск» был у нас по телефону Александр Руцкой. Он сказал, что на лодке «Курск» служили ребята из Курской области. И что сам он сейчас собирается вылетать в Северодвинск. И тут звонок сорвался. Но у меня был в запасе заготовленный прием: «Мы попробуем восстановить связь в ближайшие минуты. Напомню, что это был Александр Руцкой, который был губернатором Курской области в тот момент, когда подводная лодка была спущена на воду. А пока мы дозваниваемся экс-губернатору Руцкому, я вам расскажу о самой подводной лодке. Итак, субмарина, получившая имя “Курск”, была спущена в таком-то году. Лодка снабжена атомным реактором, он позволяет развить такую-то скорость. На борту находится столько-то человек, из них столько-то офицеров». Вы все это говорите до тех пор, пока режиссер не скажет, что есть Руцкой или другой собеседник, или пока не наступит время новостей. Информационная заготовка-профайл всегда спасительна в такие минуты. Профайл может содержать технические данные, а может быть рассказом о ЧП в хронологической последовательности. Ведь огромное количество людей только что подключилось к приемнику, они еще ничего не знают и хотят быстро понять, что произошло. Иначе просто-напросто они переключатся на другую волну.

8. Прогнозирование дальнейших событий

В принципе, это дело не столько ведущего, сколько человека, отвечающего за работу информационной службы. Но ведущий должен уметь сделать простейший прогноз: «Так, самолеты разбились, здание рухнуло. Когда начнется подсчет трупов? Похороны на какой день?» Мы примерно можем это предсказать.

В день штурма на Дубровке я был дома, но спал с включенным телефоном. В три или полчетвертого утра мне позвонили, сказали: «Давай сюда. Судя по всему, начинается». Мы ждали штурма днем — у нас была такая информация. Но началось, как вы помните, рано утром. Но мы были готовы. И вот этот возможный поворот событий: более ранний штурм, пресс-конференцию в штабе после штурма — нужно тоже планировать заранее.

Нужно уметь планировать похороны. Нужно уметь планировать траур.

Траур еще не объявлен, но де-факто настроение в стране уже траурное. Музыкальное оформление эфира в этот период у циничных московских музыкальных редакторов называется «траур light».

Вся музыка для эфира «траур light» — это инструментальная музыка. Возможно, длинные такие, заунывные рок-баллады. Медленная лирика советских композиторов на стихи Ахмадулиной и Евтушенко. Только они могут звучать. Заранее подготовленная музыка должна быть всегда, заведите на жестком диске компьютера специальную папочку.

Даже если вы гоните энергичную музыку в эфир — дрынц, дрынц, ля-ля-ля, — переходите, грубо говоря, на техно, но на инструментал. Никогда я не забуду, как мне пришлось жестко объяснить одному человеку, тогда работавшему на «Радио России», что передавать во время гибели лодки «Курск» песню «Остров невезения в океане есть» все-таки не совсем правильно. Музыке я дал доиграть, но потом она исчезла вместе с тем самым человеком. После этого и появилась специальная папка.

Музыку можно включать в информационный канал на второй или третий день. Слушатели, в принципе, понимают, что, раз играет музыка нейтральная, значит, журналисты следят за событиями, но свежей информации нет.

Иногда даже в первые сутки ЧП между двумя и пятью утра, когда минимальная аудитория, когда ведущему просто нужно в туалет отойти, кофе попить, информационная бригада измучена, начальники валятся с ног, — тоже можно ставить музыку. Потому что глупо, если нет динамичных событий, низкорейтинговое время заполнять непрерывной, трудозатратной в сборе информацией.

Хотя есть и другой вариант, мы тоже его применяли. Я отправлялся спать, а в студию приезжали какие-то люди, типа политические журналисты, трепаться. По этой схеме работало «Эхо Москвы» во время «Норд-Оста». Нагоняли в студию толпу политологов, и они обсуждали события. Я не уверен, что это хорошо, что обсуждать еще не завершенные события приезжают политологи или политики. Потому что ни у кого из них нет достаточной информации о том, что происходит.

9. Гости в студии: новости уступают место анализу

На второй день в студии начинают появляться специалисты. Потому что только специалисты способны создавать прогностические сценарии, они могут предсказать, какими будут последствия того или иного события.

Применительно к Нью-Йорку у нас были специалисты по высотным зданиям, которые рассказывали, почему произошло обрушение. В первый же день мы поняли, что нам будет нужен пилот. Потому что у нас возник вопрос: какой квалификацией нужно обладать, чтобы развернуть самолет? Как можно точно попасть в здание? Можно ли заставить пилота насильно выполнить какие-то действия? Может ли он что-то предпринять в этой ситуации? И пилот нам выдал очень много подробностей.

Итак, начиная со второго дня событий вы продолжаете выдавать «молнии», если таковые случаются, но делаете ставку на гостей. Если срочная информация приходит во время разговора — прерываете разговор. Но вы, в принципе, должны предвидеть, куда пойдут события, и соответствующих гостей приглашать. В день, когда освободили Дубровку, у меня все было забито гостями по полной программе. У меня были токсикологи, у меня была реанимация, у меня была группа психологической помощи, у меня была группа детской психологии. Потому что там были дети, и, соответственно, возникал вопрос: можно ли им помочь? Чем детская психика отличается от взрослой, как потом они переживают, какой курс у них реабилитации?

Стокгольмский синдром мы начали обсуждать на второй день захвата заложников. Мы нашли людей, которые побывали в заложниках в Чечне. Они нам рассказывали, что это такое. Были специалисты, которые говорили, что такое взрыв в закрытом помещении, потому что уже располагали информацией о минировании.

Но, повторяю, основная нагрузка специалистов приходится не на первый, а на второй-третий день.

10. На какой срок сохранять измененную эфирную сетку

Мы вычислили эмпирическим путем, что интерес к любому событию устойчиво сохраняется на протяжении трех дней. Три дня все хотят слушать только о случившемся происшествии — и ни о чем другом. Поэтому на это время мы выкидываем из эфира большую часть программ, включая нейтральные, типа программ практических советов «что делать, если нет денег, выгнали из квартиры, уволили с работы, а врач сказал, что он архангел Гавриил». Остаются только те программы, которые могут каким-либо парадоксальным образом иметь отношение к теме нашего разговора. Например, программа «Культурный вопрос», как ни странно, была оставлена в эфире, но все три дня ведущий приглашал к себе постановщиков мюзиклов, людей, которые имели отношение к «Норд-Осту», и, естественно, все разговоры шли вокруг этой темы: что за мюзикл «Норд-Ост», как он создавался, кто там пел, первый состав, второй состав — все это было слушателю интересно.

11. Посткризисная реконструкция эфира

Начиная с четвертого дня радио переходит в обычный режим работы. На третий или четвертый день ЧП, как правило, приходятся похороны погибших и траур. В эфире нет развлекательных программ.

На четвертый день появляются программы на тему здоровья и всего, что с ним связано. Если ваша траурная музыкальная папка это позволяет, то веселенькие джинглы программ заменяются на спокойные. На четвертый же день в качестве межпрограммных заставок уместно изготовление специальных программ. Например, когда утонул «Курск», мы дважды в час зачитывали полный список погибших на фоне крика чаек и какой-то музыки. «Такой-то, старший матрос, такой-то, помощник» и т.д. Мы это крутили каждые полчаса, чтение длилось минут пять.

И на четвертый же, максимум на пятый день, но не позднее, вы начинаете людей выводить из этого состояния. Как это ни цинично звучит, но событие полностью пережито и даже изжито, теперь напоминание о нем остается только в выпусках новостей. И, с моей точки зрения, упаси вас боже, чтобы вы в стандартной сетке что-то изменяли, чтобы вернуться в это время к ЧП. Потому что в этот момент вы начинаете только накручивать психически нездоровых людей. А у всех здоровых вы подспудно начинаете вызывать раздражение. Те же самые люди, которые первые три дня не хотели ничего слушать, кроме как про пожар в Останкино или захват заложников, на пятый день не хотят слышать ничего про это. Это нормальная здоровая человеческая реакция, потому что жить прошлым нельзя.

Заключение

Я искренне желаю, чтобы никогда в вашей профессиональной жизни таких происшествий не случалось. Я искренне буду завидовать, если они в вашей жизни случатся. Если вы будете работать в эфире во время чрезвычайного происшествия, то испытаете огромный кайф. Это цинично звучит, но это правда. Потому что будете делать новости «здесь и сейчас». Будете делать новости каждую секунду. В обычное время это редко удается. В обычной жизни вам крайне редко удается что-то сообщить первым. А здесь у вас появится ощущение, что вы живете именно этими событиями, появится даже мысль, что вы ими управляете. Это очень интересное ощущение. Но, честно говоря, выбирая ответ на вопрос: «Хочу ли испытать это еще раз или нет?» — я предпочел бы сказать «нет». По крайней мере, когда случился Беслан, я сидел в тысяче верст от Москвы и понимал, что не сяду в самолет и не полечу на эфир, если только мне специально не позвонят. Может быть, я сделал так потому, что уже решил, что ухожу с радио.

НО ЕСЛИ ВЫ НЕ СОБИРАЕТЕСЬ РАССТАВАТЬСЯ С ПРОФЕССИЕЙ И ЕСЛИ ВЫ ВДРУГ, ПОДНОСЯ ЗА УЖИНОМ РЮМКУ КО РТУ, УСЛЫШИТЕ О ЧП, КОТОРОЕ ДОЛЖНО ЗАТМИТЬ ВСЕ НОВОСТИ НА БЛИЖАЙШИЕ ДНИ, ИМЕЙТЕ В ВИДУ: УВАЖАЮЩИЙ СЕБЯ ВЕДУЩИЙ СТАВИТ НЕВЫПИТУЮ РЮМКУ В СТОРОНУ И ВЫЕЗЖАЕТ В РЕДАКЦИЮ СРАЗУ, НЕ ДОЖИДАЯСЬ ЗВОНКА ОТ НАЧАЛЬСТВА. ОН НАБИРАЕТ ТЕЛЕФОН СВОЕГО ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА И ГОВОРИТ: «ДА, Я ВСЕ УЖЕ ЗНАЮ. ЧЕРЕЗ 20 МИНУТ БУДУ».

И несется по лестнице вниз.