— Полина Аркадьевна, вы так и не сказали, что приготовить на ужин, — домработница догнала ее уже на крыльце.

— Господи, Ира, да готовь что хочешь, — отмахнулась Полина, доставая ключи от машины. — Мне совершенно все равно.

— А Павел Михайлович? — не отставала домработница. — Он сегодня будет ужинать дома?

— Понятия не имею. Спроси у него самого, он, наверное, уже проснулся. — Полина кинула взгляд на украшавшие ее запястье изящные часики из розового золота — подарок мужа на Новый год. — И вообще, я уже опаздываю. Придумай что-нибудь сама, ладно?

Она даже не обернулась, чтобы проверить, закрылись ли за ее автомобилем автоматические ворота. Это Полину мало интересовало, как мало интересовал с недавних пор и весь ее дом, и та жизнь, которую она вела последние несколько лет. А ведь совсем недавно все было по-другому. Совсем недавно она была уверена, что наконец-то нашла себя, обрела гармонию, стабильность, благополучие… Может быть, даже счастье. Но, как выяснилось, все это было лишь иллюзией. Малейший толчок — и все ощущение стабильности тут же рухнуло. В один миг, из-за одной получасовой встречи. Черт бы побрал этого Дмитрия! И принесла же его нелегкая…

Летнее утро выдалось как по заказу — ясное, радостное, безоблачное. Днем, скорее всего, будет жарко, может быть, даже слишком жарко, но сейчас, пока солнце еще не высоко, вокруг просто благодать. Полине вдруг впервые за долгое время захотелось не на работу, а куда-нибудь на прогулку: в лес, на луг, к пруду или на берег реки. Чтобы сесть на траву в тени раскидистого дерева, привалиться спиной к шершавому стволу, скинуть туфли, вытянуть ноги, слушать пение птиц, смотреть на воду и не думать ни о чем. Вообще ни о чем. Особенно о Дмитрии.

Только совсем недавно, может быть, год или два назад, эти мысли перестали причинять ей боль. А до этого при каждом воспоминании о нем сердце будто бы сжимало в тисках, настолько сильно, что даже дыхание перехватывало. Тогда, десять лет назад, все вышло так внезапно… Дима ушел (да что там «ушел» — сбежал, будем называть вещи своими именами!) именно в тот момент, когда Полина не то что не ожидала этого, а более того, была уверена, что все идет хорошо, лучше некуда, и что ее рискованный эксперимент полностью удался. И ведь у нее были все основания так думать! Как наблюдение, так и диагностика показывали, что Дмитрий в отличной форме, что он прекрасно справился со стрессом, эмоционально полностью восстановился после травмы и не страдает ни от чувства вины, ни от каких-либо других негативных переживаний. Разработанный Полиной курс реабилитации и терапии, частично направленный на изъятие из памяти пациента отдельных травмирующих фрагментов воспоминаний, полностью себя оправдал. Дима хорошо помнил подробности своей жизни, во всяком случае, в рамках нормы, как большинство людей его возраста. В том числе помнил он и сам факт аварии, в которой погибли его жена и дочь, однако информации о том, по какой причине произошло ДТП, его память — стараниями Полины — не сохранила. Их удалось стереть — примерно так же, как удалось избавить Диму от алкогольной зависимости. Осознав свою полную победу, Полина была не просто счастлива — она торжествовала. И это было двойное торжество, сочетавшее в себе восторг любящей женщины, чья забота и преданность наконец-то были вознаграждены, и радость ученого, чей эксперимент завершился не просто благополучно, а вполне успешно. Описывать свой опыт и публиковать информацию о нем, дабы оставить его в истории науки, Полина не стала, поскольку хорошо представляла себе, как могут отнестись к подобному исследованию большинство ее коллег и какой шум поднимется, вздумай она выпустить статью о такого рода воздействии на психику пациента. Но тем не менее она ни секунды не сомневалась, что сделала исключительно благое и полезное дело, избавив любимого мужчину от душевных мук, которые, насколько она знала Диму, могли бы быть просто невыносимыми…

Конечно, она не ждала от него благодарности за курс психотерапии. Да и какая могла быть благодарность, если Дмитрий и понятия не имел, какие задачи решает Полина, когда работает с ним? Первое время, на которое пришлась главная часть ее схемы лечения, Дима еще находился под воздействием транквилизаторов, а позже она использовала преимущественно гипноз — метод, в котором Дима, в отличие от нее, не был силен, так как специализировался совсем в другой области психиатрии. Он полностью доверял профессионализму своей любовницы и охотно подвергался гипнозу, будучи уверен, что она применяет его для снятия с него алкогольной зависимости. И Полина отлично понимала — то, что Дима не догадывается об истинных целях лечения, для него только к лучшему. Но в то же время она, что греха таить, все равно надеялась найти в его душе отклик. Искренне верила, что и после того, как Дмитрий поправится и придет в себя, она будет нужна ему — уже не как сиделка, врач и психотерапевт, а как женщина. Любящая и любимая. Ей казалось, что пережитая вместе трагедия и совместный опыт преодоления ее последствий скрепили их вечными узами. Навсегда. И теперь они всю жизнь будут вместе, иначе просто и быть не должно.

Лишь потом, по прошествии времени, Полина поняла, что в очередной раз обманывала себя, не замечала очевидного, просто не хотела видеть ничего, что не вписывалось в ее картину. Она уделяла такое пристальное внимание мелочам, что проворонила главное, что называется, не углядела за деревьями леса. Старательно, тщательно и пошагово, со всеми подробностями и возможными вариантами поворота событий, она продумывала всю дальнейшую жизнь Димы — их совместную жизнь! Однако при этом совершенно упустила из виду то, что он может просто не захотеть оставаться с ней дальше. Причем не сказать об этом, ничего не объяснить, вообще не поставить ее в известность о своем решении. А терпеливо дождаться выписки из центра, приехать к ней домой, пройтись вместе по магазинам, закупив все самое необходимое на первое время для совместной жизни, лечь с ней в постель, заняться сексом. А утром, когда Полина, приготовив ему завтрак, соберется уезжать на работу, поцеловать на прощание, закрыть за ней дверь, прилепить на зеркало в прихожей записку «Так будет лучше» — и спокойно уйти.

Сказать, что, обнаружив исчезновение Дмитрия, Полина пришла в отчаяние, — значит не сказать ничего. До сих пор, через столько лет, она все еще с ужасом вспоминала те первые месяцы после его внезапного ухода и свои чувства, которые испытывала тогда. Все рухнуло, жизнь разом потеряла и смысл, и свет, и краски. Приступы острейшей, невыносимой душевной боли, от которой хотелось выть и кидаться на стены, время от времени сменялись периодами странного отупения, апатии и ощущения полнейшего мрака и безнадежности. Казалось, что этому никогда не будет конца, что теперь всегда, вечно, до самой смерти ее спутниками будут только отчаяние и боль. Посещали даже мысли о суициде, но на подобный шаг Полина не решилась — из-за родителей. Пусть она не была слишком уж привязана к ним, пусть во многом не соглашалась с ними и всегда стремилась держаться от них на расстоянии, не позволяя вмешиваться в ее жизнь, но это в любом случае не повод, чтобы нанести под старость такой удар родным людям, которые все время желали ей только добра.

Из заторможенности ее вывел, как ни удивительно это может показаться, новый стресс, разумеется, далеко не столь сильный, как предыдущий, но тоже крайне неприятный. Им оказалась ссора с подругой Наташей.

Все это время Наталья была единственным человеком, хоть как-то посвященным в курс дела. Подробностями своего метода лечения Димы Полина с подругой никогда не делилась, но об общей его направленности и целях Наташа знала, была категорически с ними не согласна и несколько раз говорила об этом Полине, пока та открытым текстом не попросила раз и навсегда прикрыть эту тему. Наталья вняла и больше не упоминала о Диме — до тех пор, пока через день после его выписки подруга не пришла на работу с таким видом, будто только что похоронила самое дорогое на свете существо.

— Полина, что с тобой? Что случилось? — ахнула Наталья, встретив ее в холле.

— Я не хочу сейчас обсуждать это, — последовал категоричный ответ.

— Хорошо, как скажешь… — кивнула Наташа. Но уже в тот момент, судя по всему, она догадалась если не точно, то хотя бы примерно, что произошло. И с этого момента начала как-то избегать Полину. Раньше она почти каждый день, а то и несколько раз в день заходила в ее кабинет: поболтать о том о сем, попить чаю, просто отдохнуть от работы, но теперь стала заглядывать к подруге все реже и реже. А Полина была так занята своими переживаниями, что практически не замечала этого. Прошло уже, наверное, несколько месяцев, прежде чем она решила заговорить с Наташей о том, что творилось у нее на душе. Рассказала, наконец, о внезапном уходе Димы, уходе, похожем скорее на бегство, чем на расставание, о том отчаянии, которое испытывала до сих пор и с которым никак не могла справиться. И, к своему удивлению, получила совсем не такую реакцию, какой ожидала.

— Знаешь, Полина, — проговорила вдруг Наташа, не поднимая взгляда от чашки, в которой помешивала гущу — в тот раз они пили не чай, а кофе. — Я, конечно, прекрасно понимаю, как тебе тяжело, но…

— …но ты считаешь, что насильно мил не будешь? — усмехнулась Полина, машинально опуская в чашку еще кусок сахара, уже третий. Последнее время все, что она пила, отчего-то казалось горьким на вкус. — Помню-помню твою любимую поговорку.

— Да, и это тоже… — Наташа по-прежнему не смотрела на собеседницу. — Но дело не в этом. Я в этой ситуации… Как бы это сказать… На его стороне, что ли.

— В каком смысле? — тут же вскинулась Полина. — Ты считаешь это правильно: вот так уйти, что называется, по-английски, даже не простившись, после всего того, что я для него сделала? Это нормально вообще?

— Видишь ли, Полина… — Наталья говорила медленно, явно стараясь осторожно подбирать слова. — То, что он ушел от тебя без всяких объяснений, это, конечно, некрасиво. Но и тут Дмитрия можно понять — он принял решение, и все разговоры все равно были бы бессмысленны. Только пустое мотание нервов друг другу. Может быть, он просто не знал, как ты отреагируешь, не хотел тебя расстраивать?..

— Ну да, и думал, что после того, как он сбежал втихаря, даже не предупредив, я расстроилась намного меньше, — горько усмехнулась Полина.

— И все-таки он не так уж виноват перед тобой, как ты себе внушила, — Наталья продолжала гнуть свою линию. — Ты позволила себе недопустимое — попыталась вмешаться в его внутренний мир.

— Он об этом ничего не знает! — Полина отодвинула от себя почти полную чашку. Отчего это кофе последнее время так испортился? Вроде купила хороший, дорогой, сварили в кофемашине — а все равно черт знает, что за бурда, невозможно пить.

— А если бы вдруг узнал? — предположила Наталья. — Думаешь, ему бы это понравилось? Тебе бы понравилось, если б кто-то посторонний покусился на твой внутренний мир?

— Я это сделала для его же блага! — Полина вынула из пачки сигарету, сунула ее в рот, щелкнула зажигалкой, затянулась, выпустила дым. Некурящая Наташа слегка поморщилась:

— Это благо лишь с твоей точки зрения. Что думает по этому поводу Дима, вы не обсуждали. И ты уж прости меня за откровенность, но перегнула палку. Ты вообразила себя Господом Богом и взяла на себя его функции по управлению чужим сознанием и чужой судьбой, а такого права тебе никто не давал.

— Знаешь что, Наталья!.. — тут же закипела Полина. — Меня совершенно не интересует твое мнение обо всем об этом. Я не просила тебя оценивать мои поступки и читать мне мораль. Я взрослый человек, и сама знаю, что и как мне делать. К тебе я обратилась только за поддержкой… Как к человеку, которого долгое время считала близкой подругой. Однако люди меняются…

— Да, меняются. — Наташа встала из-за стола. — Я тоже недавно это поняла. Мы стали слишком разными, чтобы можно было дружить, как раньше.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — буркнула Полина.

— Понимаю, — голос собеседницы был непривычно тверд. — Давно поняла. И уже на всякий случай написала заявление об уходе.

— Даже так? — хмыкнула заместитель главного врача. — Что ж, коли на то пошло, не смею тебя удерживать. Ты ведь уже приняла решение? А насильно мил не будешь, ты сама часто любишь это повторять.

— Всего тебе хорошего, Полина. Спасибо за кофе, — подчеркнуто вежливо проговорила Наталья, вышла из кабинета и аккуратно закрыла за собой дверь.

Больше всего Полину взбесило то, что на столе остались грязные чашки. Все эти годы, сколько они работали вместе, Наташка, как младшая по званию, всегда, без всяких просьб, мыла их сама, и свою, и подруги. А в этот раз демонстративно бросила на столе. Такая вот маленькая глупая женская месть, но почему-то именно этот пустяк больше всего разозлил Полину. Ее добили невымытые чашки, а вовсе не рухнувшая в одночасье, в общем-то, из-за ерунды, многолетняя дружба. Видимо, все действительно было именно так, как сказала Наталья — отчуждение и недовольство друг другом копилось уже долгое время, и хватило мельчайшей капли для того, чтобы чаша переполнилась.

Некоторое время Полина ждала, что Наташа одумается. Все-таки бросать из-за пустяковой ссоры такое отличное место, как «Лесная поляна», было, по меньшей мере, неразумно. Однако уже на другой день стало известно, что Наталья и впрямь подала заявление об уходе. Только спустя какое-то время после ее увольнения до Полины дошли слухи, что бывшая подруга переехала с семьей в Магнитогорск, где ее мужу предложили хорошую работу. И Полина с усмешкой подумала, что, возможно, Наташка повела себя так специально. Не такая уж она, Наталья, наивная простушка, какой хотела казаться. На самом деле она тоже иногда пыталась хитрить, вот только выходило это у нее как-то неуклюже.

Теоретически ссора с давней ближайшей подругой должна была повлечь за собой негативные переживания, однако в действительности, как с изумлением поняла Полина, все получилось иначе. Несколько дней она еще мысленно возвращалась к тому разговору, продолжала в своем воображении спорить с Натальей, пыталась ей что-то доказать, убедить в своей правоте… А потом, когда чуточку поостыла, то вдруг поняла, что апатии и отупения от душевной боли она уже не чувствует. То есть, конечно, любая мысль о Дмитрии была по-прежнему мучительна, но, по крайней мере, у нее впервые за много месяцев появилась возможность эмоционально реагировать на что-то другое. Что-то, не связанное с Дмитрием. Получилось, что Наташа помогла ей справиться с жизненными трудностями — правда, в этот раз несколько оригинальным способом.

Время шло, и постепенно Полина научилась, как говорила Ахматова, «просто, мудро жить». Жить, смирившись с мыслью, что у нее никогда не будет детей, любви и, возможно, семьи… Но что и с этим при желании можно справиться. Зато у нее есть многое, о чем другие только мечтают: любимая, интересная и, что немаловажно, денежная работа, хорошее жилье, достаток, молодость, силы и здоровье.

Одинокой Полина себя почти не чувствовала. Так, разве иногда, например в праздники. А в остальном ей, как правило, всегда было с кем провести свой минимум свободного времени, имелись и приятельницы, и приятели. С мужчинами ей нравилось общаться гораздо больше. Со временем Полина даже вошла во вкус отношений, в которых нет сильной привязанности, нет отчаянной, мучительной потребности в любимом человеке и, соответственно, нет обманутых надежд и рухнувших иллюзий. Но и приятельницы тоже иногда бывают нужны женщине — например, для компании во время отдыха, когда нет кавалера. Спустя несколько лет после расставания с Дмитрием Полина поддалась на уговоры одной из подруг, Лены, и отправилась с ней в теплоходный круиз по Дунаю. Именно там она и познакомилась с Павлом.

Историю их знакомства можно было бы даже назвать романтичной. На теплоходе оказалось человек десять русских и среди них — некто Павел Крюков, бизнесмен из Москвы, со спутницей Яной. Девушка эта — девятнадцатилетняя, высоченная, модельной внешности, с длинными, ниже талии, прямыми волосами, столь же эффектная, сколь глупенькая, вызвала в Лене такую вспышку внезапной лютой ненависти, что Полина просто потешалась, глядя на нее.

— Не, ну как он вообще ее терпит! — возмущалась Ленка, провожая взглядом прогуливающуюся по палубе парочку. — Она же тупая, аж звенит! Что он в ней нашел, он же нормальный мужик?!

— Ну, может, она трахается хорошо, — усмехалась Полина, откидываясь на спинку шезлонга и кутаясь в плед — вечерами от воды уже тянуло прохладой.

— Что-то сомнительно! — фыркала Ленка. — Чтобы хорошо трахаться, мозги тоже надо иметь… Могу поспорить на что угодно: эта фря и в койке строит из себя принцессу. В полной уверенности, что она сама по себе подарок!

— Ну а тебе-то что? — Полина потянулась за сигаретами, в который раз порадовавшись про себя тому, что на теплоходе разрешается курить. — Ты что, ревнуешь? Хочешь занять ее место?

— А почему нет? — Ленка невольно приосанилась. — Ты посмотри, какой мужик этот Павел! Сорок три — а выглядит на тридцать пять максимум. Спортивный, подтянутый, высшее образование… И — на минуточку так — собственный нефтяной бизнес. Сам из Тюмени, но уже восьмой год в Москве, совладелец солидной компании… И к тому же разведен. Ну просто мечта! Не мужик, а принц верхом на белом коне.

— Тогда уж — верхом на нефтяной трубе. Что в наше время гораздо предпочтительнее, — пошутила Полина, которой оставалось только изумляться осведомленности подружки. — И когда ты только успела все это узнать? Мы ж всего второй день на теплоходе, только вчера из Пассау отплыли.

— А я даром времени не теряю, — отвечала довольная собой Ленка. — Нам, одиноким женщинам, расслабляться нельзя. Только зазеваешься — конкурентки мигом сожрут.

Так вышло, что они весь круиз много времени общались вчетвером: сидели за одним столом в ресторане, ходили на одни и те же экскурсии, вместе гуляли по городам, фотографировались, осматривали достопримечательности, заходили в магазины. И почти каждый вечер Павел стучался в дверь их каюты:

— Девчонки, вы дома? Мы в бар, не хотите с нами?

— Видишь? — торжествующе подмигивала подруге Ленка, которая к этому времени уже всегда была принаряжена и накрашена, только что не стояла у двери в низком старте. — Я ж тебе говорю, что он на меня запал, а ты не веришь!

Полина только смеялась в ответ. Ей-то со стороны было совершенно ясно, что Павел нимало не интересуется Леной. Просто, как решила Полина, ему действительно настолько скучно с Яной, что он был рад общению с первыми встречными, а они с подругой вовремя подвернулись под руку. Но Лена упорно не желала этого понимать и строила далеко идущие планы, как отобьет у этой «тупой телки» ее бизнесмена и переедет к нему в Москву. К концу круиза между ней и Яной уже шло нешуточное соперничество из-за Павла, которое Полина именовала «куриные бои».

— Почему «куриные»? — обижалась Ленка.

— Были бы вы мужиками — были б петушиные, — усмехалась Полина. — А так — именно куриные, иначе и не назовешь. Квохчете, как две клуши, которые толкаются на насесте. Неужели ты сама не понимаешь, что это смешно?

— Ничего, хорошо смеется тот, кто смеется последним! — оптимистично заявляла Ленка. Полина пожимала плечами, замолкала, а про себя невольно думала — интересно, а раньше, когда в ее жизни был Дима, она тоже выглядела со стороны столь же смешно и нелепо? Наверное, да. Если не хуже. Да уж, действительно иногда очень полезно взглянуть на себя со стороны. Жаль, что такая возможность представилась ей только сейчас, и с выводами она сильно запоздала…

Исподволь наблюдая за Павлом, Полина пришла к выводу, что он ведет себя в этой ситуации вполне достойно. Можно сказать, что он избрал если не единственно верную, то, по крайней мере, весьма мудрую линию поведения — не провоцировал соперниц, не поощрял их, но и не одергивал, даже когда они заходили слишком далеко, а просто не обращал никакого внимания на их шпильки и пикировки. Он делал вид, что вообще не замечает интереса Лены к своей персоне, и продолжал активно общаться с обеими подругами, но исключительно по-приятельски.

Расставаясь, они обменялись телефонами, и, вернувшись домой, Полина сразу же выбросила визитку Павла в полной уверенности, что с этим человеком никогда в жизни больше не встретится и его координаты ей ни за что не понадобятся. Она уже готова была забыть о той истории, свидетелем которой стала во время отпуска, и о ее герое, однако не прошло и нескольких часов после приезда, как Павел сам позвонил ей — по его словам, просто узнать, как они добрались и все ли в порядке. За первым звонком последовало еще несколько, затем они стали общаться по Интернету, в социальной сети и по электронной почте. Сначала просто обменивались фотографиями и вспоминали круиз, затем, постепенно, письма становились длиннее, общение из разряда приятельского перешло в дружеское, сделалось более значимым и более откровенным. Они рассказывали друг другу о себе, обсуждали то, что их волновало, делились сокровенными мыслями, и с каждым письмом чувствовали все больший интерес друг к другу и растущее взаимопонимание. Павел настойчиво звал Полину приехать в столицу, но она столь же упорно отказывалась. В ее сознании Москва была неразрывно связана с Дмитрием, она до сих пор помнила каждый проведенный там день, каждое место, которое они посетили. И тогда Павел внезапно приехал сам. Нагрянул неожиданно, без предупреждения, под Новый год и позвонил Полине сразу из аэропорта. А когда они встретились в ресторане и уселись прямо напротив увешанной гирляндами елки, тут же заявил:

— Слушай, Полин, я тут подумал… Долго мы с тобой еще будем переписываться, как влюбленные школьники? Сколько можно тянуть кота за хвост? Хватит уже. Давай-ка собирайся да переезжай ко мне.

— Ты шутишь? — Полина постаралась за усмешкой спрятать свое удивление и смущение. И радость. Что греха таить, предложение Павла ей было очень приятно. — Как ты себе это представляешь? У меня тут вся жизнь: работа, квартира, родители, друзья… Как я могу вот так разом все бросить и махнуть в эту вашу Нерезиновую?

Павел пожал мускулистыми плечами:

— А в чем проблема-то? С квартирой твоей ничего не случится. Родители у тебя, ты сама говорила, пока, слава богу, не больные и не старые, уход за ними не требуется. Ну а работа… Ты ж сама мне постоянно писала, что с работой у тебя полный швах.

Что верно, то верно… Полина кивнула. Ситуация с работой у нее и впрямь была не ахти. У владельца «Лесной поляны» начались крупные финансовые проблемы, центр закрыли, пока, правда, временно, но сотрудники, которых отправили в длительный отпуск, не слишком верили, что ситуация изменится к лучшему, и уже начали подыскивать себе другие варианты. Тем же занималась и Полина. Так что с точки зрения работы предложение Павла поступило к ней удивительно вовремя. Наверняка в Москве перед специалистом ее уровня, опыта и квалификации откроются перспективы более значительные, чем это возможно здесь, в Челябинске. Да и насчет квартиры, и насчет ее родителей Павел был абсолютно прав — и то и другое не представляло сколько-нибудь серьезной проблемы. Будучи человеком трезво— и здравомыслящим, Полина в кои-то веки почувствовала себя вновь способной на авантюру, но тут же прикинула, что она особо ничего не теряет. Ну, поживет какое-то время в столице в свое удовольствие, а если вдруг что-то не срастется, в любую минуту сможет вернуться домой к тому, от чего уехала. Так почему нет, в конце концов? Тем более — что немаловажно — этот высокий, крепкий, широкоплечий человек с короткой стрижкой и в неброском, но явно дорогом свитере, был ей весьма симпатичен. С ним она чувствовала себя спокойной, уверенной и какой-то, даже трудно подобрать слово, защищенной, что ли. А это было очень приятное чувство, хотя и незнакомое. Полина вообще не помнила, чтобы когда-либо в жизни испытывала нечто подобное, разве что в детстве.

— Чудной ты, Паша, — вслух проговорила она. — Предлагаешь жить вместе женщине, которую, по сути, совсем не знаешь. А вдруг мы не подходим друг другу?

— А вот заодно и проверим, — он накрыл ее ладонь своей большой и тяжелой рукой. — Поживем и посмотрим. Ты согласна, я так понимаю?

— Ну хорошо, а если мы не подходим друг другу сексуально? — Она уже просто дразнила его. — Мы ведь с тобой еще ни разу не переспали.

Он снова пожал плечами.

— Ну так… Придумаем что-нибудь. Чай, не дети…

— Тогда у меня еще один вопрос. — Полина не сдержала улыбки. — А как же Яна? И Лена? Наверняка ведь и еще кто-то есть. Огласите весь список, пожалуйста.

— Слушай, Полинка, иди ты к черту! — воскликнул Павел. Засмеялся и сгреб ее в охапку, прямо при всем честном народе, в ресторане, прямо под сверкающей и переливающейся огнями новогодней елкой.

В тот момент Полина почувствовала себя почти счастливой. Впервые за долгий срок. Только подумала она не: «Господи, как хорошо!», а что-то вроде: «Дима, ты видишь, как мне хорошо? Видишь, я не пропала без тебя!»

Жизнь в столице ей неожиданно понравилась, тем более что поселились они не в самом мегаполисе, а в ближайшем Подмосковье. Здесь, в элитном поселке, в комфортабельном коттедже за высоким забором, где по соседству слева жила популярная эстрадная певица, а прямо напротив — любимый киноактер Полины, ровным счетом ничего не напоминало о Диме, об их совместных прогулках по городу, задушевных разговорах и бурных ночах в гостиничном номере. Полина с удовольствием окунулась в новую жизнь, стараясь, впрочем, сделать так, чтобы она доставляла положительные эмоции не только ей самой, но и мужчине, который был с ней рядом. К Павлу она по-прежнему относилась тепло, но больше всего в отношениях с ним наслаждалась ощущением независимости… Не столько в смысле свободы, сколько в смысле НЕ-зависимости, то есть отсутствия той трудноконтролируемой, почти маниакальной привязанности, которая сковывала ее по рукам и ногам во время романа с Дмитрием. Сейчас же ей было приятно, что ею дорожат сильнее, чем дорожит она. А Павел действительно с каждым днем привязывался к ней все больше и больше и через несколько месяцев совместной жизни предложил расписаться. И вновь Полина согласилась, но сочла своим долгом предупредить:

— Паша, я тебе об этом не говорила… Но ты учти, что у меня не может быть детей.

Однако новоиспеченного жениха подобное сообщение нисколько не расстроило:

— Да это ничего! Ты же знаешь, у меня их и так четверо от разных браков. С меня вполне хватит.

От ее работы Павел был не в восторге, но Полина изначально предупредила его, что ни в коем случае не собирается засесть дома и превратиться в классическую «рублевскую жену», все интересы которой сводятся к глянцевым журналам, бутикам, салонам красоты и светским тусовкам. С самого начала совместной жизни она поставила Павла в известность, что не собирается расставаться со своей профессией, в которой уже многого достигла и без которой просто не мыслит существования. Полина начала активные поиски работы, и когда узнала о существовании реабилитационного центра всего в получасе езды от их поселка, она, не колеблясь ни секунды, тут же отправилась туда, предложила свои услуги и вскоре получила работу.

О том, что Дмитрий тоже обосновался в Москве, ей стало известно совершенно случайно — из телевизионного ток-шоу. Увидев Диму на экране плазменной панели, Полина сразу его узнала, несмотря на то, что он за эти годы изменился внешне и к тому же сменил фамилию. До этого Полина неоднократно искала информацию о нем в Интернете, но толком ничего не находила, и теперь поняла, почему. Дмитрий Щеголев теперь превратился в Дмитрия Корсунского, стал успешным человеком, почти знаменитостью. Ей оставалось только радоваться его достижениям — как бы то ни было, что бы ни происходило раньше, теперь он сумел достичь значительных высот, а в этом, безусловно, была и ее заслуга. Так что упрекнуть себя Полине было не в чем, если она и допустила какие-то ошибки, как житейские, так и профессиональные, то все это, к счастью, не имело никаких негативных последствий. Но и жалеть о прошлом тоже не стоило. Все сложилось так, как сложилось, и пути назад не было.

В целом та жизнь, которую она сейчас вела, ее более чем устраивала. Интересная любимая работа с возможностью продолжать научные исследования по начатым еще в Челябинске темам, материальное благополучие, хороший муж и прекрасные отношения дома. Что называется, и желать-то больше нечего. И надо же было Дмитрию так не вовремя появиться на ее горизонте, с такой бесцеремонностью вторгнуться в ее уютный и спокойный мир! Да еще с нелепыми обвинениями в том, что она пишет ему какие-то идиотские анонимные письма про копченую рыбу и плавки с черепами! Во время того разговора ей стоило немалых усилий сдержаться и не показать, как оскорбили ее его слова. Будь на месте Дмитрия любой другой человек, она ни за что не стала бы скрывать своих чувств и высказала бы в подобной ситуации все, что думает. Но перед Дмитрием она в глубине души все еще ощущала себя неловко и виновато, тем более что у них неожиданно зашла речь о смерти Надежды — факте, который Полина сама хотела бы навсегда забыть. Так что Полина не стала доводить дело до конфликта, а просто дала себе слово, что эта их встреча, первая за столько лет, должна стать и последней. От греха подальше, как говорится.