Глава девятнадцатая

Волшебный топор без всякого труда вырвался из рук Дори и, вертясь, влетел в стену, как раз под одной из жутких масок.

Юный гремлин сделал осторожный шаг в его сторону. Он надеялся, что ему померещилось или что это просто действие магии, а сейчас топор успокоится и можно будет приступить к делу.

– Мне надо разрубить маски, – сказал не то топору, не то сам себе Дори.

Никакой реакции. Юный гремлин привстал на цыпочки, схватил топор за ручку и потянул. Но камень внезапно засиял ярким-ярким светом, не успел Дори ойкнуть, как топор выскочил из стены и, вертясь, полетел по комнате.

– Да что это такое? – возмутился Дори. – Ты же должен меня слушаться! Почему ты так себя ведешь, а?!

Топор на это заявление не отреагировал. Он ударил по одной из масок, изображавшей ворона, и та раскололась пополам.

– Да, я это и собирался сделать, – обрадовался Дори. – Молодец! Просто умничка!

Но на этом топор явно останавливаться не собирался, он развернулся, поднялся к потолку и со свистом полетел в сторону юного гремлина.

– А-а-а! – Дори едва удалось увернуться.

К счастью, не он являлся целью волшебного топора: тот долетел до полки и принялся крушить все, что на ней стояло. Доски треснули, и на пол посыпались магические артефакты, склянки с зельями, черепа и книги. Они появлялись из воздуха падали на пол, где топор разрубал их на мелкие части. В воздухе кружились пыль, щепки, осколки, вырванные страницы… Дори стоял, открыв рот, и наблюдал за этим. Он, одновременно, был и напуган, и зачарован тем, что видел.

Топор дернулся и опять полетел в сторону гремлина. Тот ничком упал на пол и увидел, что волшебное оружие долетело до стены и снесло с нее одну маску, потом вторую, потом третью… они падали на пол и топор деловито разламывал их. После этого он опять дернулся и полетел к полкам, на полу около которых уже образовалась целая гора магических вещей.

– Да что же такое? – опять взвизгнул Дори, когда топор снова пронесся над его головой и спикировал вниз, целясь в сторону черных свечей на лавочке.

Стены Крепости затряслись, пол заходил ходуном, и на нем появились трещины, раздался громовой голос колдовского убежища. «Прекратить! Прекратить! ПРЕКРАТИТЬ! МНЕ БОЛЬНО! Я УНИЧТОЖУ ВАС!» – кричала она.

Дори упал на трясущийся пол и сжался в комочек, но топор останавливаться даже не собирался. Он летал по комнатушке и крушил все, что попадалось ему на пути: разламывал лавки, сносил книги и артефакты с полок, то и дело врезался в стены и вылетал из них. Он не останавливался дольше, чем на пару секунд. Разве что ему нужно было разбить на мелкие части какую-то волшебную вещицу или расколоть маску. Они теперь падали со стен сами, а вовсе не держались так крепко, как тогда, когда Саша пытался осмотреть одну из них.

Очень скоро Крепость уже не угрожала и не требовала, а просто визжала от боли и досады. Она была бессильна, не могла ничего сейчас сделать, ведь в ней оставалось так мало магии. Сплетенные вокруг избушки корни Дубка не давали волшебства, а словно высасывали его.

Под отчаянные вопли Крепости Дори метнулся к ближайшей стене, и ему на голову упала маска, задев по затылку, на котором еще не до конца сошли все шишки, которые юный гремлин успел набить за последние дни.

– Ой! – вскрикнул Дори и отскочил.

Он присмотрелся к маске и с ужасом узнал в ней своего знакомого: она изображала того самого гремлина, который провожал Дори до портала в Кронии и помогал нести вещи в тот самый роковой день, когда путешествия в мир людей оказалось делом жутко опасным и непредсказуемым. Теперь стало понятно, почему портал сработал не так, как нужно.

– Ну вот, – вздохнул Дори, – а я-то думал, почему тот добрый и заботливый гремлин показался мне настолько странным?!

Конечно, он несколько кривил душой: в день отправления в мир людей Дори и думать не думал о тех, кто его окружал. Все мысли были сосредоточены на предстоящем путешествии и, самую малость, на Лори. А о ком и о чем еще ему тогда было думать?

Вот теперь он видел, что заботливость тоже была личиной колдуна. Он воспользовался доверием Дори, чтобы сбить настройки портала. Юный гремлин не слишком понимал, чем это ему угрожало, но ничего хорошего об обманщике не думал. Вот так легко, как оказалось, провести героя Кронии, если только действительно захотеть…

– А я ведь ему поверил, – простонал Дори. – Почему я всем и всегда так легко верю?

Топор опять пролетел мимо него и с размаху опустился на маску. Пара секунд, и от нее не осталось ничего, кроме груды щепок. После этого топор, сделав широкую дугу, полетел к котлу и врезался в него с басовитым «бам». От его ударов на котле появилось несколько вмятин, но разломать его полностью не получилось, топор быстро сдался и опять отлетел к полкам, снося по дороге со скамьи целую батарею бутылочек с разноцветными зельями. Они падали на пол, от битого стекла поднимался клубами цветной пар, и Дори надеялся, что дышать этим не очень вредно, но все равно оглушительно чихнул.

Чего действительно боялся Дори, так того, что из кажущегося бесконечным потока артефактов рано или поздно вылетит еще банка, где будет сидеть другой питомец Цестинды, такой как Рисс. Что, если топор убьет ни в чем не повинного зверька?! Но, к счастью, ничего подобного не случалось.

Дори в который раз чудом увернулся от своего строптивого оружия и пополз в сторону кровати: он решил, что под ней можно надеяться хоть на какую-то безопасность.

«Ненавижу подвиги, – думал Дори, быстро перебирая коленями и локтями, – ненавижу мир людей, ненавижу волшебство. Почему все время мне достается-то а?»

От скопившейся под кроватью пыли Дори расчихался, зато тут было безопаснее, чем в комнате, по которой летал обезумевший топор. Юный гремлин слышал, как тот с грохотом и треском продолжает разносить все, что попадалось на пути, с особенным рвением – колдовские вещицы. Вот оказывается, какую опасную штуку сковали гномы!

«Эх, – подумал Дори, – надо было сразу принести топор в избушку, глядишь, со всем бы разобрался быстрее». Он не был уверен, что под кроватью совсем безопасно, но хотя бы топор прямо над головой не летает.

Под руку Дори что-то попалось. Гремлин достал и засветил медальон, чтобы рассмотреть найденную вещицу. Это оказалась маска, точно так же искусно сделанная, как те, что висели по стенам.

Дори покрутил ее в руке, присматриваясь внимательнее. В голубоватом свете, который давал медальон, он не сразу узнал того, кого эта маска изображала, все-таки великий герой Кронии хорошо помнил далеко не всех своих кузенов, кузин и прочих родственников дальних и ближних. Но потом он осознал, что это мрачное выражение лица и опущенные уголки губ не просто так ему знакомы.

Маска изображала кузена Коми. Откуда здесь его маска? А вдруг именно Коми является тем самым злом, что угрожает всей Кронии?!

Дори принялся вспоминать все встречи с кузеном. А тот, и вправду, очень подозрительный. И пропал первым, в ночь, когда разразилась волшебная гроза. В ночь, после которой жители Кронии и направились на поиски Крепости злой Цестинды. Ну конечно, колдуном стал Коми! Угрюмый и завистливый гремлин решился на по-настоящему страшные поступки… А они, даже мудрые правители, до сих пор его даже не заподозрили!

– Как же мой кузен решился стать колдуном! – пробормотал Дори.

Досада переселила страх перед беснующимся топором, да и тот уже немного затих, перерубив почти все, что было в избушке и, когда Дори осторожно выглянул из-под кровати, чтобы посмотреть, как обстоят дела, топор без дела неуверенно летал от стенки к стенке.

Дори выбрался и отряхнулся, он крепко сжимал маску Коми в руке и думал о том, что ему надо было раньше обратить внимание на кузена, который совсем не радовался его подвигам.

– Получается, что это я не уследил? – спросил сам у себя юный гремлин. – Так, что ли?

Волшебный топор совсем успокоился и улегся у ног Дори.

– Коми всегда не нравились мои рассказы. Он не просил ничего повторить или рассказать поподробнее, – вслух размышлял Дори, – а я и не думал, что это означает!

Юный гремлин грустно посмотрел на маску.

Спустя миг посреди комнаты появилось святящееся облако. Оно мерцало и с каждой секундой все больше походило на фигуру злобного колдуна… нет, на фигуру той личины, что была надета на Коми!

– Я уничтожу тебя, мерзкий Дори! – прозвучал голос, словно кто-то кричал в бочку. – Ты не остановишь меня своими фокусами! Это моя Крепость, и я всегда могу войти в нее…

Дори заметался из стороны в сторону, натыкаясь на разломанные в щепки вещи, раня лапки о разбитые бутылочки, в которых раньше были зелья. В воздух поднимались клубы пыли, и юный гремлин чувствовал, как в носу свербит от подступающего чиха.

– Что делать? Что делать? Что делать? – спрашивал сам себя паникующий гремлин.

В его голове крутились тысячи тысяч мыслей: о Кронии, о папе с мамой, о Лори, о том, что они теперь уже не увидятся… даже мысли о Дубке и Рисс не оставляли его. Они ведь так старались, чтобы помочь Дори, но все зря. Помощь придет, но будет слишком поздно. Его уже превратят в лягушку и кто? Собственный кузен! Тот самый, что никогда даже не радовался его подвигам.

– Ну и как там твои пятиглавые драконы, – издевался Коми, чей силуэт становился все более и более четким, – не боишься ничего? Да, великий герой? Посмотри на себя, трусишь, как маленькая мышка или букашка, которую я сейчас раздавлю! Или нет, я превращу тебя в крысу, вроде той твоей цветной подружки, и засуну в банку!

«Нельзя было хвастаться, – в приступе раскаянья подумал Дори, – только из-за моих глупых историй Коми так разозлился. Ничего бы ведь и не случилось, будь я скромнее». До боли захотелось вернуться назад, и все исправить. Его бы и без хвастовства любили, ведь для жителей Кронии важен вовсе не героизм, а то, что Дори действительно помог уничтожить Цестинду… Хотелось снова оказаться в прошлом, заметить Коми, поговорить с ним. Может, тогда бы Дори понял, что же пошло не так? Кто знает, вдруг Коми просто нужен был друг, а вовсе не героический кузен?

– Никто не поможет тебе, – продолжал тем временем упиваться своей скорой победой Коми, – никто не придет спасать несчастного гремлина, который ничего не может и не умеет. Все друзья отвернулись от тебя, а сам-то ты кто? Ты никто, ха-ха! И я докажу это!

Колдун уже почти воплотился, и тут Дори осенило: да, может он не такой и великий герой, как ему хотелось бы, но ведь и не совсем неумеха. Он справился с Цестиндой дважды. Конечно, ему помогали. Даже, как должен был признать Дори, многое делали вместо него, но ведь и он сам тоже участвовал. «Что толку переживать из-за того, чего я не смог, – подумал юный гремлин и остановился, в ярости размахивая хвостом так, что пушистая кисточка мела пол, – нужно думать о том, что я действительно могу сделать». Он поднял с пола топор, бросил маску Коми себе под ноги и с размаху ударил по ней. Она раскололась со звоном, словно была сделана из стекла, и разделилась на множество мелких осколков, а потом рассыпались и они.

В тот же миг послышался раскат грома. Коми, который как раз переместился до конца, вдруг принялся меняться: он опять становился гремлином, а личина человеческого лесника таяла, словно ее и не было вовсе. Под ней обнажался истинный вид Коми, с его мордочки до сих пор не сошли ужасные бородавки, что он сам на себя наслал. Заклинание разрушалось очень медленно.

Но не только Коми менялся: избушка начала с грохотом рушиться. Дело в том, что в жадности своей магическое убежище Цестинды очень сильно присосалось к своему новому владельцу. Крепость буквально жила через Коми, она пользовалась его эмоциями, существовала непрерывно в его мыслях и направляла через него магию. Она сливалась с гремлином через его маску, и теперь, утратив связь, потеряла не только возможность питаться, но и саму возможность жить.

Ее вопль услышали и Дори, и Коми. Гремлины упали на четвереньки, зажимая ладонями уши, а избушка тряслась и рассыпалась, словно была карточным домиком. Последним, что сделала Крепость, была попытка все-таки убить Дори. Она напряглась и подбросила обоих гремлинов в воздух, потому что уже не была способна отличить одного от другого. В тот момент, когда они оба взлетели, разломалась крыша, так что оба гремлина вылетели прочь из избушки, в то время как она осыпалась. В полете Дори потерял волшебный топор, но это для него было не так важно, как то, что они с Коми влетели в кусты, от которых на жаре остались только торчащие во все стороны колючие сухие ветки.

– Ай-яй! – взвизгнули оба гремлина с удивительным для них единодушием.

Дори и Коми с трудом выбрались на открытое пространство: их окружали иссушенные остовы кустов и чахлые деревья. От избушки гремлины отлетели не слишком далеко, но это было последним, что их волновало.

– Это ты виноват! – заорал Коми, его угрюмую мордочку пересекала свежая царапина.

– В чем? – удивился Дори.

Он оглядывался по сторонам в поисках помощи, клоторую обещали Огромный Дуб и Эрген. Видно, еще не успел Дубок дорасти до Кронии.

«Но мне ведь надо отвлекать колдуна, – подумал Дори, в упор глядя на злобного Коми, – вот я и буду отвлекать!»

Душа Дори уже давно ушла в пятки, но юный гремлин понимал, что кроме него выступить против Коми некому. А если он ничего не сделает, то могут пострадать все в Кронии. Мама, папа, Лори… пусть он и разбил маски, а топор помог разрушить Крепость, но вот он, колдун, стоит прямо перед ним.

– Ты всегда все портишь, – как раз причитал тот, тряся пальцем, – не можешь просто порадоваться чужому счастью, все-то тебе надо отнять, а если не отнять, так разрушить! Ненавижу тебя!

– Я думал, что ты мой кузен и друг! – возмутился Дори. – Думал, что мы семья, и ты никогда ничего плохого мне не сделаешь. А ты убить меня пытался! И не только меня! Ты едва не погубил всю Кронию!

– Неправда! – ответил Коми. – Ты лгун! Ты даже сам себе лжешь все время, а уж другим подавно!

– Нет, правда, все правда, а мы ведь и действительно семья… ты мой кузен!

– Ах, семья, – угрожающе сузил глаза Коми и сделал шаг вперед, – спорю, что ты даже имя мое не сразу вспомнил, великий герой.

Последние два слова он произнес с издевательской интонацией, что и сомнения не могло остаться, как он относится к подвигам Дори. Тот даже чуть отступил к кустам, так угрожающе стал выглядеть его вечно недовольный всем вокруг кузен.

– Ну… я действительно герой, – сказал Дори. – Все вокруг так думают.

– Да в чем твой героизм?! – снова потерял самообладание Коми и принялся заламывать руки. – В том, что ты сын Эргена? Да тебе просто повезло, пока я работал без отдыха!

– Я здесь причем? – спросил Дори.

Коми в ответ на это затопал ногами и принялся так яростно вращать глазами, что Дори испугался, как бы они у него из глазниц не выпали. Его кузен от переизбытка эмоций размахивал руками, как птица крыльями.

– Ты еще спрашиваешь?! – Коми сжал руки в кулаки и оскалился почище всякого волка. – Ты со своими подвигами бегал по всей Кронии, рассказывал всем сказки о том, какой ты герой!

Миг и он замолчал, разинув рот, а потом недобро улыбнулся и значительно тише сказал:

– Ну вот и все. Пришел тебе конец. Может, ты и победил в одном бою, но теперь-то ты стоишь только против меня. Здесь нет ни твоих друзей, ни твоих магических штучек. Сила против силы, да, милый кузен? Честное соревнование.

– Да какое же честно? – спросил Дори. – Если ты можешь колдовать, а я нет – ни о какой честности и речи не идет… вот будь я тоже волшебником…

– Молчать! – рявкнул Коми. – Вот теперь и ты поймешь, каково это, стать тем, кому не повезло. Да-да-да.

Дори опять попятился и наткнулся спиной на колючие ветки. Он задался вопросом, а не попробовать ли ему таки пробраться через кусты? Ну поцарапается, и что?..

– Превращу тебя в лягушку! Жабиус превращатиус! – прокричал Коми.

Дори испуганно уставился на свои руки, но превращаться в лягушачьи лапки они не торопились. Юный гремлин вспомнил, что Рисс говорила ему о способностях Коми и о том, что они у него только благодаря Крепости. «Получается, – радостно подумал Дори, – что теперь Коми вовсе не может меня заколдовать? И у него нет никаких сил?» Дори чуть было не начал прыгать на радостях, но решил, что время не самое для этого подходящее.

– Да у тебя магии больше нет, – вместо этого сказал он, – никого ни во что ты теперь не превратишь.

– Ты все врешь, – возмутился Коми, – я сейчас тебе так покажу… так покажу, что ты у меня еще попляшешь.

– Ну давай, – ответил Дори.

Дори надеялся, что не ошиблись ни он, ни Рисс, а то ведь обидно было бы: столько сделать, а потом все-таки оказаться заколдованным Коми. Может, превратить он уже никого ни во что не может, но сделать что-то другое вполне способен? Кто эту магию знает.

– Громус и молниус! Бурикус налетаниус! – вскричал Коми. – Ураганус! Бурикус начнитус!

Ничего не произошло, Дори отнял одну ладошку от лица и неуверенно оглянулся, а потом опустил и вторую. Он и сам не заметил, как закрыл лицо руками.

– Ха! – сказал он, указывая на Коми. – Правду мне сказали, что ты колдовать и не умеешь!

– Умею! – возмутился Коми, он снова поднял руки и, нахмурившись, прокричал: – Бурикус! Дождевикус! Ураганус!

Громыхнуло, над Коми появилась почти черная крошечная тучка, но стоило кузену Дори победно ухмыльнуться, как из нее хлынул ливень… над ним одним. Потом тучка исчезла и оставила после себя только мокрого Коми. С его шерсти стекала вода, а мордочка казалась еще более вытянутой, чем до этого.

Дори не выдержал такого зрелища и расхохотался, указывая пальцем на кузена.

– Ну я тебе покажу! – заорал Коми.

Зарычав, он кинулся на Дори. Оба гремлина покатились по земле, мутузя друг друга, кусаясь и царапаясь. Они свалились в лужу и извозились в грязи. Коми вцепился зубами в плечо Дори, а тот потащил его за хвост и пнул ногой в живот. Он не был уверен, сколько на ком остается укусов и царапин: густая шерсть гремлинов мешала им серьезно зацепить друг друга, но все равно было мало приятного. Однако Дори точно знал, что сражается не только за себя, но и за всю Кронию. Что до Коми, то он просто обезумел от собственной ярости.

Прекратили эту безобразную драку только последовавшие один за другим жуткие раскаты грома.