10
В конце ноября они с Лилей впервые по-настоящему поссорились.
Начиналось в тот день все просто отлично. Было воскресенье, они договорились вечером пойти в кафе.
Лиля опаздывала, Сашка, ждавший ее на улице, уже успел замерзнуть, даже несмотря на то что был в новом пуховике. Когда она все-таки подъехала, он сказал об этом. Просто сказал, без всякого упрека:
– Ну наконец-то, а то я уже замерз.
Но Лиля отчего-то решила, что он на нее наезжает, и надула губки.
А тут еще, как назло, у них на глазах встретилась другая парочка, и парень преподнес девушке красивый букет цветов. Тут Лиля возьми да ляпни:
– Вот ты мне никогда цветов не даришь.
Сказала – и сама испугалась, что такое слетело с языка. Она же отлично понимала, какое у ее приятеля трудное финансовое положение.
Настроение у Сани сразу испортилось. До кафе дошли молча. А там выяснилось, что Лиля проголодалась и хочет заказать не просто пирожное с коктейлем, но еще и чего-нибудь поесть. На это Санек не рассчитывал и слегка напрягся – хватит ли у него денег? С испугу заказал себе только минералку, заверив Лилю, будто только что из дома и совершенно не хочет ни есть, ни пить.
Им повезло занять столик у окна. Девушка удобно расположилась в кресле, закинула ногу на ногу и болтала, поигрывая соломинкой в бокале:
– А у меня новый поклонник завелся, Арсений. Художник-дизайнер. Он уже взрослый, двадцать три года, институт окончил. Нас моя двоюродная сестра познакомила, он друг ее парня. Мы теперь каждый день по аське болтаем…
Тут она замолчала, увидев, как он хмурится во время ее рассказа. Подумала и решила, что перебарщивать не стоит. Вероника говорит, что заставить своего кавалера немного поревновать даже полезно, но надо соблюдать меру. И она сменила тему:
– Знаешь, Санек, я все время думаю о нашей с тобой будущей жизни… Сначала представляла себе, какая у нас будет квартира. А потом поняла, что квартира – это уже вчерашний день. Сейчас в городе жить не модно, все нормальные люди стараются поселиться на свежем воздухе, где-нибудь на Рублевке, на Новой Риге или на канале имени Москвы… Чтобы большой дом, в два, а лучше в три этажа. Бассейн, зимний сад, небольшой спортзал, специально оборудованная площадка для пикников…
– Из-за города на работу не наездишься, – возразил Санька, по чуть-чуть отхлебывая из своего стакана. – Пробки сплошные. Ты готова каждый день тратить несколько часов на дорогу?
– А зачем мне каждый день ездить в город? – мило улыбнулась Лиля. – Я же буду дома сидеть, с детьми. А работать у нас будет муж, то есть ты.
– Боюсь, что я никогда на загородный дом не заработаю, – покачал головой Санек. – Ты хоть представляешь, сколько он стоит?
– Представляю, конечно. Новый муж тети Эллы, маминой подруги, недавно купил им дом под Дмитровом за миллион двести.
– Рублей? – Для него это была очень значительная сумма.
– Ты что, глупый? – она засмеялась. – Или придуриваешься? Долларов, конечно.
И этот смех больно ранил Саню. Точно Лиля провела некую черту между его и своей жизнью. Жизнью, которая была слишком разной. Словно они существовали на разных планетах. Или даже в разных галактиках.
– Мне никогда не заработать таких денег, – произнес он.
– Ну зачем ты это сказал? Испортил мне всю мечту. Хотя бы повоображать-то можно? – Она обижалась вроде бы не всерьез, но сквозь шутливый тон явственно звучали нотки настоящей досады.
– Зачем воображать то, чего не может быть? – отвечал Саня. – Нужно трезво смотреть на мир.
– Господи, каким же ты иногда бываешь занудой, – вздохнула Лиля. – Делай так, не делай этак… Тяжело с тобой общаться…
– Если типа настолько тяжело, то на фиг ты общаешься? – тут уже обиделся он. – Иди к своим… Ну, тем, кто тебе дома с бассейнами покупать будет.
– И пойду! Надоело мне! – Она вскочила с места, сорвала с вешалки куртку и бросилась к двери.
– Лиль, ну куда же ты, вернись! – закричал он вслед, но за ней не побежал. Не потому, что не хотел ее вернуть, а потому, что испугался, как бы работники кафе не подумали, что он хочет смыться, не заплатив. Санька нечасто бывал в таких местах и, признаться, до сих пор немного робел, боялся сделать что-то не так и показаться невоспитанным или смешным. Хорошо, хоть горячее для Лили не успели принести и Сашке удалось вовремя отказаться от него и не платить.
Через несколько дней они помирились уже ставшим привычным способом – Лиля прислала ему записку с цифрой «63» (потом выяснилось, что это количество часов, проведенных в ссоре), и они, сбежав с урока, отправились на верхний этаж целоваться. Помириться помирились, но на душе все равно было как-то муторно. Как в одном анекдоте: «Ложки нашлись, но осадочек остался».
Ноябрь – месяц смутный, промозглый, пасмурный. Выглянет солнце – уже подарок. Однажды, вскоре после каникул, ребята вышли на школьное крыльцо школы и удивились, что солнце светит вовсю. Погода тихая и теплая, как во время бабьего лета, хоть снимай куртку и иди домой так.
Малышня на школьном дворе вся как один человек глазела в блеклое голубое небо.
– Что там? – спросила Лиля.
– Да ничего: смотрят, как самолет летит.
Действительно, из-за крыши ближнего дома к зениту тянулся узкий инверсионный след. Приглядевшись, можно было увидеть на его острие блестящую ртутную капельку – самолет.
– Тоже мне, новость, – фыркнул Артем.
И тем не менее все четверо – Лиля, Санек, Полина и Тема – тоже неподвижно встали на крыльце и смотрели, как медленно и плавно продвигается белая полоска поперек неба.
– Интересно, – сказала вдруг Полина, – а где-нибудь на земле остались еще люди, которые не знают, что такое самолет?
– Как это – не знают? – не понял Саня.
– Ну, где-нибудь в тайге, или в джунглях, или на острове… Ведь самолеты везде летают. А там, прикиньте, живут люди, которые ничего о них не знают. И каждый раз, когда они пролетают, только диву даются: мол, что это такое? А вдруг наше небо пополам треснуло?
– Или, может, это ангел пролетел. След оставил, – подхватила Лиля.
– Нет, вряд ли, – скептически покачал головой Темыч. – Наверное, таких чудиков нигде уже не осталось.
Подумал-подумал и добавил:
– Ну разве что в психушке какой-нибудь дебил в окошко смотрит сквозь решетку: не за мной ли там летят?
Санек хихикнул было, но девушки веселья не поддержали, они уже настроились на лирический лад.
– Нет, все-таки если не самолет, то точно ангел, – вернулась к своему Лиля. – У меня дома есть немецкая книга с картинками. Там нарисованы ангелы, которые пролетают по небу и оставляют за собой след.
– Круто! – откликнулся Санек. – Принеси в школу, посмотрим!
Ему захотелось рассказать услышанную от матери историю про ангела и монаха Теофила, но… не стал. Вдруг не будут слушать? Да и рассказчик из него никакой.
– Ее не принесешь – она здоровенная, тяжелая, – отвечала Лиля. – И родители не дадут. Такой книги даже в Ленинке нет, папа сказал. Ее мой прадед привез из Германии, после войны, как трофей. И написана она готическим шрифтом, ни одной буковки не разберешь. Мне ее в детстве только по большим праздникам посмотреть давали. Там есть одна картинка, я ее с тех пор люблю. Такой вот ангел, – она раздвинула руки, одну подняла вверх, перед собой, другую опустила вниз за спиной. – А вокруг него вьется его след. Похоже на спираль… Даже не знаю, как объяснить. Вроде бы лента, но у нее только одна сторона, а не две.
– Как это? – удивился Белопольский.
– Ну смотри… Вот тут она белая, а с этой стороны – красная. Но, когда присматриваешься, получается, что та сторона, которая должна быть красной, на самом деле белая…
– Перекручена, что ли? – не понимала Полина.
– Ну да, вроде…
– Это лента Мебиуса, – со знанием дела сказал Темка. – Был такой немецкий астроном и математик. Немец как немец. Какие-то там звезды вычислял, уравнения решал. Но однажды он вот так вот, будто сдуру, взял да и открыл простую вещь, которая, может быть, поменяет все будущее человечества. Почище, чем яблоко Ньютона. Занятно, правда?
– Ну-ка, расскажи, – попросил Санек.
– Я слышал об этом от папы. Мебиус собрался жениться, а невеста ему говорит: «Я за тебя не пойду, потому что ты – безбожник. Ты так расчислил всю Вселенную, все звезды и кометы, что в ней не осталось места ни для Бога, ни для его ангелов. Одна только пустота, и цифры в ней кувыркаются». – «Наоборот! – говорит Мебиус. – Я как раз и открыл, каким образом ангелы господни могут за мгновение ока пролететь немыслимые пространства». Дело было на городском балу, всюду летали конфетти и серпантин. И вот Мебиус взял обрывок серпантина и сложил его колечком. Но не простым колечком, а как бы перевернул его посередине – цветную сторону сложил с белой, белую с цветной. Понятно? – Для наглядности Тема продемонстрировал принцип на ремне своей сумки.
– Угу! – кивнул Сашка.
– Ну вот. Получилось такое странное колечко, которое потом назвали «петля Мебиуса». И вот именно с этой петлей Мебиус и вошел в историю науки, а вовсе не со своими исчислениями и уравнениями. Занятно, правда?
– А что в этом особенного? – удивилась Коза, рассматривая ремень.
– А то, что у петли Мебиуса не две поверхности, а всего одна. То есть если жучок поползет по этой петле, то он по дороге к исходному пункту побывает в каждой ее точке. А будь это обычное бумажное кольцо – он бы прополз либо по внешней, либо по внутренней стороне. – Темыч пальцем прочертил путь воображаемого жука, к нему тут же потянулись еще три указательных пальца. – И еще. Самые удаленные точки этого пути находятся как раз ближе всего – на расстоянии толщины слоя бумаги! Поэтому, если представить себе, что вся наша Вселенная – это одна гигантская петля Мебиуса, то окажется, что для самых дальних космических путешествий нужно лететь не вдаль, а как бы вглубь, насквозь, преодолевая кривизну пространства. Так ангелы ныряют с одной стороны, а выныривают с другой.
– Ну, это-то мы читывали, знаем, – заметил Саша. – Вся фантастика на этом построена – четвертое измерение…
– Да что фантастика, – продолжал Темыч. – Это символ для всего человечества: самое далекое, самое желанное оказывается самым близким – вот только дотянись до него, и оно тут, совсем рядом.
– А что невеста? – нетерпеливо спросила Лиля.
– Что – невеста? – не понял Тема.
– Она согласилась выйти за него замуж или нет?
– Ну да, согласилась. Стала фрау Мебиус. Родила ему, наверное, дюжину мебиусяток. И жили они долго и счастливо.
Такое окончание истории вполне устроило обеих слушательниц.
А Санек все еще водил пальцем по ремню Темкиной сумки.
– Послушай, а это, случайно, не смерть? – спросил он вдруг и сам испугался нечаянно вырвавшегося вопроса.
– Ты о чем? Почему смерть? – не понял Темыч.
– Ну, проскок из нашего мира в не наш – это, может быть, смерть?
– А ты что, веришь в загробный мир? – тут же прицепилась Коза.
– Да нет, я не знаю, – стушевался Санек. – Но вы же сами говорите – Бог, ангелы… Раз есть ангелы – значит, есть и загробный мир. Иначе куда они залетают, откуда вылетают?
Тут все дружно замолчали. Несмотря на то что в школе последнее время все чаще заговаривали о религиозном воспитании, все ребята были из семей атеистов и в бога не верили… Или, по крайней мере, думали, что не верят.
– Ладно, – прервала затянувшуюся паузу Коза. – Пора по домам, Мебиусы-Шмебиусы! А то я из-за вас на английский опоздаю, отец с меня голову снимет.
Санек давно уже заметил, что Лиля – не трепачка. Что скажет – не забудет, что пообещает – сделает.
Книгу про ангелов она и верно в школу не понесла. Но в следующую пятницу вручила Саньку листок необычной шероховатой бумаги. На нем был рисунок – взлетающий ангел. Или скорее даже ангелица – длинные волосы, тонкое, нежное лицо, женственная фигура. Ангелица только что оторвалась от земли, складки ее длинного одеяния развеваются, крылья еще не расправились, одна рука воздета вверх, другая безвольно опущена, словно ее от скорости движения забросило за спину. Короче, фигура застыла в полете в той самой позе, которую показала им на крыльце Лиля. А вокруг колен ангелицы вьется лента – петля Мебиуса.
– Это я для тебя перерисовала, – сказала Лиля. – Из той книги, про ангелов.
И в тот самый момент, когда Санек аккуратно заложил рисунок между страницами учебника по алгебре и сунул его в сумку – в тот самый момент пришла ему в голову мысль, как сохранить его на долго-предолго, чтобы ангел всегда был при нем.
Теперь на тусе, куда Санек иногда по привычке заглядывал, проводив Лилю на музыку, его встречали как желанного гостя. Даже самые крутые жали руку. Он был уже не новичок, теперь Саня вошел в число заводил-верховодов. Ему с готовностью сообщали все местные новости, знакомили со все новыми и новыми пацанами.
И не проходило ни одного вечера, чтоб кто-нибудь не спросил:
– Ну а когда мы пойдем на рынок хачиков бить?
Отвечать нужно было, не раздумывая.
– Вот дадут сигнал, тогда все разом и двинем! – говорил Санек и делал загадочное лицо: мол, он уже знает, когда будет этот таинственный сигнал, да сказать пока не может.
На самом деле ничего он не знал, хотя и продолжал ходить в Новый патриотический союз. Но посещал там в основном все ту же качалку. Он старался поближе сойтись с ребятами в качалке, внимательно наблюдал за ними, мечтая стать таким же, как они. Для начала купил себе на сэкономленные от завтраков деньги высокие армейские ботинки, оказалось, что это не так уж дорого, и теперь ходил, заправляя в них штаны. Потом решил сделать татуировку, поскольку наколки были практически у всех, кто приходил в тренажерный зал.
Про Серегу-кольщика Санек на тусе слышал не раз.
– Классно колет. Лучше, чем в салоне. И берет по-божески.
Кольщик был высок, худ и белобрыс. На вид где-то тридцать с хвостиком. По лицу можно было понять, что он страдает каким-то недугом, который потихоньку-полегоньку истачивает его силы.
– Я насчет наколки, – нерешительно начал Санек, заглядывая в окошечко.
– Заходи.
Санек уселся на стул в выгородке за ширмой.
– Альбом показать или у тебя что свое? – спросил Серега.
– Свое.
Санек открыл сумку, достал учебник, извлек из него Лилин рисунок. Серега придирчиво его осмотрел.
– Гм… Сложный узор, – он почесал подбородок.
– Не получится? – испугался Санек.
– Да нет, почему же… Просто долго будем делать, часа три повозиться придется. А вообще хорошая картинка. Графичная. Передано движение, ничего лишнего. Я, пожалуй, сделаю себе копию, положу в альбом. Может, еще кто захочет выколоть…
Саня протестующее замычал. Серега отреагировал мгновенно:
– Ну что ты сразу… Как «Харлей-Дэвидсон», с полоборота заводишься. Не хочешь – не буду копировать. Желание клиента – закон. Куда поместим?
Санек хлопнул себя по руке повыше локтя.
– Угу. А на какую руку? На правую – придает силу, на левую – ближе к сердцу, – пояснил Серега.
– На левую.
– Завтра приходи к восьми. Этот рисунок тоже приноси, чтобы мне смотреть было удобнее, пока работаю. И бабки не забудь.
– Сколько?
– Десять штук.
– Так много?
– А что ты хочешь, старик? Кризис – все дорожает. Я еще по-божески прошу. Не веришь – зайди в любой салон, посмотри прайс. От двух штук за квадратный сантиметр. А их тут все двенадцать.
– Но у меня столько нет…
– Ну, на нет… – начал было Серега, но, взглянув на несчастное лицо Санька, смягчился: – Ладно не реви. Сделаю тебе за семь… Черт с тобой, за пять тысяч. Идет?
– Идет, – кивнул Саня.
– Мам, дай пять тысяч, – попросил он, едва пришел домой.
Ольга внимательно посмотрела на сына:
– Тебе действительно нужно?
– Да. – Он отвел глаза, чувствуя себя почти преступником, но осуществить задумку хотелось.
– Надо так надо. – Ольга ушла в комнату и вскоре вернулась с деньгами, молча протянула их сыну.
– Спасибо, мам, я больше до конца года просить не буду. Честное слово.
Ольга кивнула.
Наутро Санек, выйдя со своего двора пораньше, не повернул направо, к школе, а сделав крюк, точно в восемь был в мастерской у Сереги.
Тот тоже пришел вовремя. Санек разделся до пояса, сел в кресло:
– Не боишься? – спросил Серега и, доставая свою машинку, добавил: – Бабки вперед.
Санек выложил на стол купюру. Серега сунул деньги в карман брюк, размотал провод своей машинки. Агрегат был нехитрый – переделанный из электробритвы. Вибратор толкал иголку, она входила в кожу на миллиметр-полтора. Рисунок наносился обыкновенной зеленкой.
Для начала Серега скопировал рисунок на специальную бумагу. Несколько быстрых движений – и вот уже контуры ангела красуются на руке Санька. Время испытаний было уже совсем близко…
Мастер расположил на столе перед глазами рисунок Лили. Пожужжал для пробы машинкой. И вдруг, вспомнив что-то, согнулся вдвое, полез под стол, извлек початую бутылку коньяку. Снял с полки стакан. Налил до краев.
– Вот, выпей, чтобы больно не было.
– Я не пью.
– Да не боись, лишнего бабла за конину не сдеру – наркоз входит в цену.
– Не пью я, понял? Вообще не пью!
– Слушай сюда, лох! Я тебя не спрашиваю, пьешь ты или на хлеб мажешь. Мне для работы нужно, чтобы ты этот стакан до дна выдул. Сечешь? Если не выпьешь – не расслабишься. Глянь, вон мышцы буграми надулись. Значит, вся моя работа пойдет коту под хвост. А ты потом будешь трепать всем, что тебе Серега-кольщик плечо изуродовал. Так что давай, братан, решай. Если ты сдрейфил – так и скажи. Вот твои бабки, забирай и вали… А если ты мужик, если ты правильный пацан – то, блин, хлопни этот стаканец, давай руку – и поехали!
И прежде чем Санька успел что-то возразить, рука его будто сама собой потянулась к стакану…
