9
– Ты уволена.
– Что?.. – Ольга смотрела на начальника – или теперь его нужно называть бывшим начальником? – и смысл сказанного никак не доходил до сознания.
Рубен, пожилой армянин, в общем-то неплохой человек, не раз выручавший ее деньгами, уставился в угол прилавка, чтобы только не смотреть Ольге в глаза.
– Но почему? Что я сделала не так?
Она чувствовала, что вот теперь уже точно летит в пропасть. Сначала брошена, теперь уволена. Один к одному.
Она проработала в этом магазинчике уже бог знает сколько лет. Сначала думала, что это временная работа, на первую пору – перекантоваться, поступить в институт… а дальше ждала художественная карьера, осмысленная, полная творческих свершений жизнь… В середине девяностых магазинчик принадлежал предшественнику Рубена Вахе. Ваха тоже был по-своему неплох, хотя иногда норовил распустить руки и прижать кого-нибудь из молоденьких продавщиц в углу. Оксана, Ольгина сменщица, всегда хихикала и отшучивалась, а Ольга вырывалась, и Ваха вскоре понял, что лезть к ней бесполезно, и лишь по привычке да из природной общительности нет-нет, да и норовил хлопнуть девушку по бедру или ущипнуть за щечку.
Поэтому, когда вместо еще молодого Вахи появился новый начальник – седой, коренастый Рубен с замкнутым непроницаемым лицом, – Ольга была рада. У нового начальства оказались свои привычки. Вначале он плотно натянул узду, постоянно приходил с проверками и ужасно сердился, если заставал продавщиц без дела.
– Товар разберите, в кладовке наведите порядок, если уж совсем делать нечего, – пенял он.
И не дай бог опоздать или уйти на три минуты раньше – обязательно узнает. Оксана не выдержала и сбежала, тем более как раз в это время перед ней засияли новые возможности, а Ольга осталась. И постепенно они с Рубеном сработались, между ними возникло определенное доверие. Он охотно взял ее назад после двухгодичного декрета. Ольга знала, что получит деньги в срок, а если понадобится, то и раньше, Рубен знал, что не будет обманут и обворован, за много лет убедившись в кристальной честности своей продавщицы.
И вот теперь…
– Почему? – повторила Ольга со дна своей пропасти.
Рубен отвернулся, засопел, теребя что-то в руках.
– Не в тебе дело, – наконец буркнул он. – Велели мне тебя уволить, и все. Мне неприятности не нужны. Возьми на первое время…
Предмет, который он держал, перекочевал в Ольгины руки и на поверку оказался белым заклеенным конвертом, в котором, очевидно, были купюры.
Она взяла конверт машинально, все еще не в силах понять, что же происходит.
– Кто велел? Почему?..
– Ступай, – устало махнул рукой Рубен. – Не мое дело, я не спрашивал. У меня у самого семья…
У него семья, а Ольга, выходит, одна? Ей о сыне заботиться не надо?
«Ведь говорила, что, если что, в уборщицы пойду, – мелькнула в голове непрошеная мысль, – и вот – напророчила…»
– И сегодня отработать не надо? – спросила она, надеясь непонятно на что.
Рубен не сказал ничего, но его широкая ссутулившаяся спина являлась достаточным и вполне понятным ответом.
Внезапно она разозлилась. Конечно, этот в общем-то чужой человек не должен защищать ее, но хотя бы предупредить, хотя бы сделать один шаг навстречу…
– Здоровья тебе и процветания твоему бизнесу, Рубен, – сухо бросила она. – И спасибо за деньги. Не откажусь.
Ольга зашла в подсобку, переобулась в сапоги, сунула в мусорную корзину сменные туфли – это была жирная точка, к тому же стоптанные старые лодочки, которые Оля не один год таскала на работе, все равно никуда не годились.
Тем временем взгляд уперся в пуховик. Тоже далеко не новый и вообще бабский. Ольга усмехнулась. Как раз думала сменить его со следующей зарплаты. А теперь зарплаты не будет. Как и денег. Как и перспектив. И куда идти без образования? Может, подъезды мыть?
Дверь захлопнулась, навсегда отсекая прошлое. За спиной оставалась хоть плохонькая, но стабильность. Впереди – пустота, неизвестность.
В воздухе кружились большие мохнатые хлопья. Падал снег. Первый снег в этом году. Очень рано и вместе с тем весьма вовремя. Так сказать, как раз к душевному состоянию. Ольге казалось, что она сама оледенела, покрылась толстой ледяной коркой, сквозь которую и смотрела теперь на мир – словно бы отстраненно. Спина – выпрямлена, лицо бесстрастно, походка ровна и спокойна. Она подумала: если враги наблюдают за ней, ей удастся не доставить им радости победы. Пусть никто не увидит больше ни слез, ни боли на ее лице. Хватит, наплакалась.
Она вернулась в пустую квартиру – Сашка, конечно, был еще в школе – и открыла конверт. Двадцать пять тысяч. Месячный оклад. Рубен, можно сказать, проявил щедрость.
Не снимая сапог, Ольга прошла в комнату, подошла к шкафу с «Сентиментальной библиотекой» и достала из-за книги другой конверт.
Пришла пора набрать номер и наконец увидеть врага в лицо.
Она не знала, что будет делать потом, после того, как выяснит его личность, но это уже не имело значения. Ольга твердо знала одно: она не сдастся.
Она решительно подошла к телефону и набрала номер. Гудок… еще гудок… Сердце остановилось… «Абонент недоступен или временно отключен». И делай с этим что хочешь.
Ольга еще стояла с трубкой в руках, когда в двери защелкал ключ и в прихожей показался Сашка.
– Мам, а почему ты не на работе?.. Заболела? – враз встревожившись, спросил он.
Она слегка колебалась, открыть ли сыну правду, но уже чувствовала: нельзя обманывать единственного человека, кому сама доверяешь, нельзя строить между собой и Сашкой ледяную стену лжи.
– Уволили. – Она жалко улыбнулась и положила трубку.
Сашка молча шагнул навстречу ей и обнял, прижимая к груди. Настоящий защитник. Мужчина…
– Не переживай, мам. Гад твой Рубен, как и все черножопые, – зло произнес он, гладя ее по волосам. – Ты столько на него вкалывала… Ну и хорошо, что уволил. Очень нам его жалкий магазинишка нужен. Ты и лучше найдешь. Посмотри, сколько вокруг крупных магазинов! Устроишься! Такой работник, как ты, везде нужен!
Ольга кивала. Ей и вправду стало спокойнее. И что она напридумывала – уборщица! Еще и не попробовав, уже опустила руки! А Саша молодец, не растерялся и слова верные сказал. Совсем как Коля… До того случая…
* * *
В качалку Санек все же пошел.
К его удивлению, качалка реально оказалась бесплатной. Правда, это был не какой-нибудь элитный спортклуб из тех, что посещали его одноклассники, а не слишком большой специально оборудованный подвал. Вывески на доме никакой не оказалось, вход Санька нашел не без труда. Но стоило ему, нажав на кнопку звонка, назвать паролем имя Марата, как замок на тяжелой, обитой железом двери тут же щелкнул.
– Первый раз? – спросил его крепкий парень на входе. – Ну заходи. Вон раздевалка, там же и душ. А зал – первая дверь направо.
Народу в зале оказалось не так много, человек двадцать – двадцать пять. Только парни, примерно его лет или чуть старше, все как один коротко стриженные или даже бритые наголо. Разминались кто как, на Санька особого внимания никто не обратил. Он увидел свободный тренажер, направился к нему – никто и слова не сказал.
В общем, в качалке ему понравилось. Решил вместо тусы теперь ходить сюда, а туда заглядывать лишь изредка.
А когда он пришел сюда в третий раз, встретил Киселя.
– Привет, Сазон, – Кисель пожал ему руку. – Надо же, и ты здесь. Вот встреча! На собрание идешь?
– Какое еще собрание? – удивился Санька.
– Ну дела! – Лицо приятеля тоже отразило недоумение. – Собрание ж сегодня. Да ты че, не в теме, что ли?
– Типа ваще не в теме.
– А… – Кисель нахмурил узкий лоб, пошевелил белесыми бровями. Видимо, напряженно думал, но явно ничего не надумал. – Ну… В общем, эта. Вечером пойдешь, сам все узнаешь.
В тот день все закончили занятия незадолго до восьми часов и не расходились, а после душа собрались по двое, по трое, небольшими группами и вместе вышли на улицу. Санек с приятелем последовали за всеми. Идти оказалось недалеко – в тот же дом, только в соседний подъезд. Там на первом этаже находилась то ли бывшая диспетчерская, то ли красный уголок – Сашка не слишком хорошо разбирался в таких вещах. В общем, длинный коридор с крашенными масляной краской стенами и обшарпанными дверями.
Все ребята шли по коридору куда-то дальше. Санька с Киселем двинули за ними, но тут их остановили. Чья-то тяжелая рука легла Сазонову на плечо, и, обернувшись, он увидел Марата. Тот стоял с каким-то дядькой. Дядька как дядька – очки, залысины, костюм, галстук.
– Привет, – поздоровался Марат, пожимая Саше руку, и обратился к дядьке: – Вот тот парень, о котором я вам говорил.
Саня и удивился, и растерялся: интересно, что Марат о нем говорил?
Робеспьер подмигнул Саньке: мол, не дрейфь, прорвемся.
– Да, вижу, хороший парень, – кивнул дядька и повернулся к Сашке: – Как зовут-то?
– Сазонов Александр.
– Хорошее имя. И фамилия хорошая. Коренная русская фамилия. Ну ладно, иди, Сазонов Санек. Я тебя запомню.
И он хлопнул его по плечу, будто проставил на нем знак качества: «Материал – первый сорт».
Кисель, стоявший рядом, смотрел на это с откровенной завистью.
– Это типа кто? – спросил Сашка, когда они отошли.
– Анатолий Палыч. Он тут самый главный, – вполголоса проговорил Кисель.
– А наш охранник?
– Марат, что ли? – Приятель все смотрел вслед ушедшим. – Так он меня сюда и позвал. Хороший мужик, свой.
Сашка пожал плечами. Марат ему не слишком нравился, но все равно приятно, что именно его они выделили… И, если подумать, он к Робеспьеру не слишком справедлив – что тот ему сделал? Ничего плохого…
– Пошли, – согласился Санек, запанибратски толкнув Киселя в бок.
Зал оказался даже не залом, а просто большой, давно не ремонтированной комнатой, заставленной рядами скрепленных вместе откидных сидений из тех, что когда-то стояли в клубах и дешевых кинотеатрах. Народу собралось на удивление много, все до одного – молодые парни, девчонок не было. Мелькнуло несколько знакомых лиц – и по качалке, и по тусе. Но большинства присутствующих Санька не знал.
Мест на всех не хватило. Санек с Киселем с трудом нашли свободное сиденье, одно на двоих. Устроившись на своей половине стула, Санек все же поинтересовался:
– Че тут будет-то? Типа лекция, что ли?
– Собрание, – ответило сразу несколько голосов.
Яснее не стало, это слово он уже слышал от Киселя.
Но тут на небольшое возвышение, служившее сценой, поднялся давешний дядька. Он махнул рукой, и шум в зале понемногу стих.
– Я приветствую вас, – неожиданно громко и зычно произнес он. – Приветствую молодых патриотов, будущее великой русской нации!
Зал отвечал ему криком и овациями. Дядька подождал, пока ребята не угомонились, и продолжил:
– То, что вы собрались здесь сегодня, говорит о том, что вам небезразлична судьба вашей Родины! Вам небезразлична судьба России! Вы патриоты своей страны! И вы готовы пойти вместе с нами! Пойти на борьбу против тех, кто отравляет сегодня нашу жизнь! Кто перекрыл воздух великой русской нации, нации героев-победителей! Кто не дает им свободно дышать в собственной стране!
Подобная речь, то и дело прерываемая одобрительным ревом зала и аплодисментами, продолжалась несколько минут. Саня слушал, пожалуй, с интересом. Многое из того, что говорил дядька, было ему и понятно, и близко. Например, о том, что всю страну, и особенно Москву, заполонили приезжие с Кавказа и из Средней Азии. Это было действительно так.
Но еще больше Санька проняли слова об олигархах. Действительно, как же это несправедливо, что одним все, а другим – ничего! У одних шикарные квартиры, тачки и загородные дома с бассейнами за миллион двести зеленых. А другие все лето должны спину гнуть на стройке, чтобы заработать себе на комп… Так что все верно говорит этот, как его, Анатолий Палыч.
К концу речи Саня понял, что заразился общим настроением и ему тоже хочется кричать, хлопать, топать ногами и подпрыгивать на месте. Что он и делал.
На фиг черножопых! Им человека растоптать на раз плюнуть! Вон как Рубен с матерью обошелся – лет десять на него горбатилась, а тут раз – и уволил! Гнать их всех на фиг поганой метлой!
Когда монолог главного закончился, а зал немного утихомирился, на сцену поднялся парень и объявил:
– Тихо! Прошу внимания! Вот тут у меня список старших в группах новичков. Кого назову – выходят сюда и становятся перед сценой лицом к залу, чтобы все их могли видеть.
Он назвал человек пять, и в их числе Санек, к собственному удивлению, услышал свои имя и фамилию.
– Сазонов Александр!
Делать нечего – поднялся с места, вышел к сцене, встал в ряд с другими парнями. Почти всех их он видел в качалке.
– Посмотрите внимательно на этих ребят, – говорил парень. – Это будут старшие новых групп. Теперь мы сделаем так. После собрания те из вас, кто тут первый раз, но кто хочет установить или укрепить контакты с нашим Новым патриотическим союзом, подходите к ним. Оставляйте свои координаты, номера мобильных, емейлы. Все понятно?
– Все! – орали в зале. – Ура! Россия для русских!
Кто-то сунул Саньке бумагу и карандаш. К нему действительно подошли несколько ребят, в основном свои, с тусы. Диктовали телефоны и задавали какие-то вопросы, а он не имел ни малейшего понятия, что на них отвечать.
– Это я узнаю, и мы с вами свяжемся, – нашелся наконец Саня. И внезапно ощутил себя частью этого таинственного «мы».
Когда запись закончилась, он хотел отдать список Анатолию Павловичу, но тот не взял.
– Оставь у себя. А мне достаточно номера твоего мобильного. Когда будет нужно, я тебя наберу, а ты обзвонишь всех остальных в своей группе.
Сашка важно кивнул. Он пока не очень понимал, что именно будет нужно. Но то, что происходило вокруг, ему нравилось.
Назад ехали вместе с Киселем и всей остальной гоп-компанией, человек десять. Обсуждали речь Палыча, произведшую на всех очень сильное впечатление, такое, что эмоции никак не утихали. Единогласно пришли к выводу, что Палыч прав как никто. Кавказцы и выходцы из Средней Азии заполонили весь город, скоро в Москве ни одного русского лица не останется, а там, глядишь, и вся нация вымрет. Так что верно Палыч говорит – заразу надо истреблять, пока она не отравила весь этот, как его, организм. Ура, пацаны, Россия для русских!
* * *
Уже неделю Ольга пыталась найти новую работу. В некоторых магазинах ей отказали сразу, в других обещали подумать – и замолчали. Повезло только единожды – и то, как оказалось, временно. Сначала ее кандидатуру вроде утвердили, даже документы принести попросили, но вдруг, когда она уже собиралась выйти на новую работу, объявили, что место занято. Ей сообщили об этом по телефону как раз накануне первого рабочего дня.
– Как это? – только и смогла выговорить Ольга.
– Я же говорю вам, женщина: место занято! – раздраженным фальцетом отозвалась трубка. – Желаем вам дальнейших успехов и до свидания.
Пожелание «дальнейших успехов» показалось Ольге плевком, и она уже больше ничего не спросила.
Она взялась перешивать старое платье – только для того, чтобы занять чем-то руки, а сама думала и думала… Неприятности валились на нее снежным комом, а все эти бесчисленные отказы казались все подозрительнее и подозрительнее.
Не зря Рубен прямо сказал, что на него надавили. Что, если кто-то специально озаботился тем, чтобы она осталась без работы? Мысль, конечно, бредовая, но, с другой стороны, не зря же говорят, что, «если у вас паранойя, это еще не значит, что за вами никто не следит». Неужели кто-то и вправду приложил старание, вмешиваясь в ее судьбу?..
«Оказывается, я становлюсь популярна и обзавожусь могущественными врагами», – думала Ольга, слушая мерное стрекотание оверлока, а на сердце было неспокойно.
