Глава 14
Лед тронулся
Май — июнь 2007 года
С тех пор как Олег поселился у Светланы, прошло около месяца. Когда вдруг у него началась… ну, не то чтобы депрессия, но нечто, близкое к хандре. Притом совершенно безосновательно. Вроде бы весна, конец мая, кругом все цветет, солнце светит, тепло, целое лето впереди — а настроение изо дня в день подавленное, точно дождливой осенью.
Вдруг он осознал, что ему совершенно не нравится эта самая Николина гора, которая многим людям представляется символом статуса и вершиной всех чаяний. Но для Олега она была лишь неприятным подтверждением тому, что время течет неумолимо, все в этой жизни меняется, и, как правило, почему-то в худшую сторону.
Эти места помнились еще с детства. В застойные времена свободное перемещение иностранцев по Подмосковью не приветствовалось, и пляж на Николиной горе был официально выделен как разрешенная и официально рекомендованная зона отдыха. Летом, особенно по выходным, сюда съезжались зарубежные гости с женами и детьми, а советские граждане, которых на «дипломатический» пляж не пускала милиция, приходили издали поглазеть на палатки невиданных расцветок, надувные матрасы, модные купальники и, конечно, импортные автомобили. Впрочем, кое-кто и из наших соотечественников ухитрялся проникать в «святая святых» тем или иным способом. Например, Георгий Борисович, Денискин папа, иногда приезжал сюда со своими иностранными коллегами и прихватывал с собой сына и его друга. Тогда Олегу и эти поездки, и эти места казались чем-то потрясающим, почти сказкой. А теперь пляж представлял собой грустное зрелище. Песчаная полоска сузилась, река обмелела и покрылась илом. Или Олегу так только казалось? Зато поселок разросся особняками новых хозяев жизни, в большинстве своем примитивными и безвкусными архитектурными поделками…
Гуляя по берегу с Олеськой, вместе со Светланой или Дашей, он часто останавливался, смотрел на заросли ивняка и невольно спрашивал себя: а было ли все это — яркие палатки и зонтики, красивые купальники, иностранная речь, беззаботный смех и визг? Была ли его молодость? Его надежды, планы на жизнь?
Ведь он многого добился, многое имеет… Отчего же на сердце так тяжело? Может, это и есть тот самый пресловутый кризис среднего возраста?
Ему по-прежнему не нравился и дом, в котором он жил. Слишком большой, слишком неуютный. Все вокруг какое-то обезличенное, как в гостинице. И равнодушное.
Однажды он спросил у Светланы, какие из вещей в доме она любит больше всего. Олег ожидал, что ее глаза потеплеют и она начнет с нежностью рассказывать «вон про тот столик в углу, который дорог ей как память, потому что…». Но его собеседница лишь пожала плечами:
— Любимая? Не знаю. Мне все тут нравится…
Ну что было с этим делать?!
Он и умом понимал, и душой чувствовал — эта женщина совсем не такая безразличная ледяная фигура, которой хочет казаться. Но как растопить этот лед, как явить миру истинную Светлану, он не знал. И от этого злился.
Строительство бассейна, которое поначалу увлекло как новое и оттого интересное дело, теперь уже не радовало. Возможно, потому, что самая привлекательная часть работы — стартовая — была давно закончена. Чашу выкопали и залили бетоном, трубы провели, систему подачи, слива и очистки воды почти соорудили. Оставалась отделка, плиточные работы, и это Олегу было уже скучно. Конечно, он все так же старался, чтобы все было сделано как следует, контролировал строителей, утрясал проблемы, которые всегда то и дело возникают в любом трудовом процессе, но делал это уже без особого энтузиазма. А кое-что и вовсе пустил на самотек. Например, выяснилось, что тот узор, о котором так мечтала Светлана, для такого бассейна совершенно не годился, ребята в один голос твердили, что он будет плохо смотреться под водой. И Олег, не посоветовавшись с заказчицей, решил его изменить.
Даже к Олеське у него появились претензии. Не в том смысле, что Олег стал хуже относиться к девочке или она начала его раздражать — нет, ничего подобного не было. Но у Лисенка завелась в ее эстетической гимназии новая подружка, которая, на взгляд Олега (и гувернантка Даша с ним в этом соглашалась), плохо влияла на девочку. Леся набралась дурацких словечек и начала интересоваться всякой ерундой, почерпнутой, очевидно, из каких-то любовных сериалов.
Однажды они с девочкой ужинали вдвоем — Наталья куда-то отлучилась, а Светлане в тот день нездоровилось и она рано легла. Леська болтала о том о сем и вдруг выдала без всякого перехода:
— Папа, а у тебя с мамой серьезные отношения? Или только флирт?
Олег чуть не подавился бараньим рагу (по настоянию Светланы, Наташа теперь готовила для него отдельно).
— Ты что это такое говоришь, Леська? Девочка ничуть не смутилась:
— Я подумала, что, если у вас серьезные отношения, ты бы мог жениться на маме. И тогда я буду звать тебя папой при всех.
— Лисенок, перестань говорить глупости! Никаких отношений у нас с твоей мамой нет. Ни серьезных, ни несерьезных. Я просто работаю на нее. Строю бассейн.
Олеся хитро прищурилась из-за стакана с соком:
— А зачем же ты тогда ее клеишь?
— Господи, с чего ты взяла?!
— Когда мы вчера были в лесу, ты помог ей встать с бревна. А когда переходили ручей, взял ее за руку.
— Милая, но это же просто элементарная вежливость. Я мужчина, а мужчина должен помогать женщинам. Особенно там, где им трудно. Если помнишь, я и тебя через ручей перевел. Что ж получается — я и тебя клею?
— Это не считается. Я маленькая.
— Ну, раз не считается, то давай прекратим этот глупый разговор, — проговорил Олег и вернулся к своей баранине. Но Леська не дала ему доесть.
— Значит, ты не хочешь жениться на маме? — вздохнула девочка. — Жалко, она так по тебе сохнет…
Олег не выдержал:
— Олеся, ну где ты вообще набралась этих выражений? Что это за «клеит», «сохнет»? Хорошие девочки не должны так говорить!
— Почему?
— Потому что это неправильно, это не настоящий язык, а исковерканный. Надо говорить не «клеить», а… ухаживать, что ли. И не «сохнет», а… Да вообще не надо этого говорить!
— За что ты меня ругаешь? — Олеся подняла на него глаза, вмиг набухшие слезами.
— Я не ругаю тебя, что ты! — испугался он.
— Нет, ругаешь! Ты кричишь. А ты никогда раньше не кричал на меня!..
— Ну прости, прости, — Олег вскочил и бросился обнимать девочку. — Я совсем не хотел тебя обидеть…
— Ты что же — достроишь нам бассейн и свалишь? — всхлипывала Леська.
«Нет, это просто немыслимо, как она стала выражаться! Это называется — ребенок ходит в элитный детский сад, или как там, бишь, их… Надо поговорить с Дашей, а лучше со Светланой, пусть сделают что-нибудь».
Однако Олеся ждала ответа, и он решил быть честным.
— Да, как только я закончу работу, уеду отсюда. Но мы с тобой все равно можем встречаться. И ходить куда-нибудь. В кино, в цирк, в театр, куда там еще, в твой любимый зоопарк. Если ты захочешь.
— Нет, не хочу, — она вдруг снова расплакалась.
— Почему?
— Что это за папа, с которым встречаются? Папа должен быть со мной каждый день…
Ну вот, снова-здорово!
— Лисенок, ну не плачь! Я обязательно что-нибудь придумаю!
— Правда? — Она с надеждой посмотрела на него.
— Ну, конечно! Разве я когда-нибудь тебя обманывал?
— Тогда пошли рисовать!
Таким образом, помириться с Олесей удалось более или менее быстро, а вот с тем, что она сказала, — не очень.
«Да это полный бред! — убеждал себя Олег. — Светлана в меня влюблена? Нет, конечно, не может быть ничего подобного… Нельзя воспринимать всерьез слова пятилетнего ребенка…»
И в то же время он чувствовал, что Леся, быть может, не так уж далека от истины. Пусть Светлана никогда ни на что не намекала, не кокетничала с ним. Но ведь есть еще и взгляды, жесты, интонации и другие, еще более тонкие и менее поддающиеся описанию признаки, которые воспринимаются даже не органами чувств, а где-то совсем на уровне ощущений. Олег не просто догадывался, он чувствовал, что Светлана симпатизирует ему.
В ту ночь Олег долго не мог уснуть, все ворочался и думал о Светлане. А когда его все-таки сморил сон, приснилась Барселона. Море, старинные улицы, дома, соборы, аэропорт… И юная девушка с пакетом, на котором были изображены гуси святой Евлалии.
После разговора с Олесей он стал внимательнее присматриваться к Светлане, и чем больше присматривался, тем больше ему казалось, что девочка-то, пожалуй, права. Конечно, его работодательница по-прежнему была грустна и задумчива, а с ним держалась холодно и немного надменно. Но в то же время от нее, как бы это сказать, исходили какие-то особые флюиды. Все чаще Олег замечал, что на нем останавливается взгляд Светланы, что в те моменты, когда он был чем-то занят, например, работал или общался с Олесей, а Света находилась рядом, то она почти все время, не отрываясь, смотрела на него.
Теперь она почти все свободное время проводила с ним. Ну, не с ним, конечно, это было бы слишком громко сказано, но с дочкой. А так как Леська, если не вовлекала Олега в свои занятия, то все время крутилась около него, то это выходило почти одно и то же.
И еще тренер. Светлана очень переменилась в отношении к нему. Теперь она больше не целовала его в щеку при встрече или прощании и даже, кажется, почти не разговаривала с ним. Тот бесился, и это было очень заметно. Было такое впечатление, что Светлане просто лень его выгнать.
Никогда прежде Олег Игнатенко не боролся за женщину. И до сих пор ему казалось, что все в любовной жизни людей просто и понятно. Как было у него с Олей. Повстречались, полюбили, поженились, прожили долго и счастливо и умерли в один день. А то, что случаются разводы, — так это неудача, досадная ошибка, исключение из правил.
В один из выходных они остались без Леськи. Девочку пригласили надень рождения к подружке Насте, кажется, жившей здесь же, недалеко, на Рублевке. Светлана с утра отвезла дочь, но на праздник не осталась, узнала, во сколько забирать Олесю, и вернулась домой.
Погода выдалась чудесная — тепло, солнечно, радостно. Сидеть под крышей в такой день казалось преступлением. Даже Светлана, последнее время все чаще запиравшаяся в своей комнате, вышла на улицу и уселась в раскладное кресло в тени на веранде. Олег некоторое время наблюдал за ней, потом решился и подошел:
— Светлана, пойдемте прогуляемся к реке.
Она открыла глаза и с удивлением взглянула на него.
— Олеся уехала, вы разве не знаете?
— Знаю. Но я предлагаю погулять вдвоем. Без нее.
Видимо, он сказал что-то не то, поскольку по лицу женщины пробежала тень, она вздохнула и покачала головой:
— Спасибо за предложение. Но я бы предпочла сегодня никуда не ходить.
На Олега точно вылили ведро холодной воды. Ну, конечно, разве же могло быть иначе? Он извинился, что побеспокоил ее, развернулся и пошел прочь. Отправился на берег Москвы-реки, мечтая посидеть там в одиночестве, но даже это не удалось — началось лето, и в выходные их любимые места отдыха быстро заполнялись народом. Олег с трудом отыскал уединенный уголок и присел на бревно, кусая травинку и мысленно ругая себя на чем свет стоит.
Как можно быть таким лопухом! Мало ли что может сболтнуть пятилетняя девочка! А он, взрослый дурак, и уши развесил… Поверил, что Светлана заинтересована в нем, что испытывает какие-то чувства к нему, простому работяге, не отличающемуся ни привлекательной внешностью, ни положением (она же до сих пор ничего не знает!).
Конечно, Олегу и в голову не могло прийти, что женщина на веранде сейчас страдает не меньше его. В тот день она чувствовала себя просто отвратительно. Температура повысилась, голова кружилась, руки и ноги ломило так, что трудно было ходить. Но Светлана так привыкла скрывать ото всех свой недуг, что не подавала никакого вида. Почему она так делала, она и сама не знала. Скорее всего, из-за Леськи. Бедной девочке и так предстоит очень скоро пережить тяжелое потрясение… И совершенно не нужно травмировать ее видом маминых страданий.
Света везла дочку на день рождения и благодарила бога за то, что Олесина подружка живет недалеко. Водить машину становилось все труднее, скоро, видимо, придется вообще от этого отказаться. И что тогда? Не ездить больше в офис, оставаться дома, слечь в постель и отравить всем вокруг существование? Нет, этого нельзя допустить…
Конечно, она не осталась на праздник. Вернулась домой и так хорошо, так удобно устроилась в кресле на веранде… Боли в ногах отпустили, температура начала спадать, голова кружилась уже меньше. Света, усмехнувшись, подумала, что для счастья ей не хватает только одного: чтобы с ней был Олег. Чтобы сидел рядом, держал бы за руку и говорил что-нибудь такое… А можно даже, чтобы вообще ничего не говорил. Просто чтобы был с ней. И он действительно подошел, но так неожиданно, что она даже растерялась. Когда он позвал ее погулять — вдвоем, без Олеськи, — она чуть не вскрикнула от радости. Но сил на прогулку не было. Света хотела предложить ему вместо этого просто посидеть на веранде или в доме, поговорить. Они еще не разговаривали — как следует, по душам — ни разу с тех пор, как встретились, как он поселился в ее доме, как она поняла, что полюбила его… Но Олег то ли не понял ее, то ли обиделся на что-то. И ушел.
Больше всего на свете ей хотелось побежать за ним. Обнять, прижаться всем телом… Ну, или хотя бы крикнуть вслед. Вернуть. Но ничего этого она не сделала. Видимо, не было сил. А может, помешала гордость. Хорошие девочки никогда не бегают за мальчиками, всегда утверждали и мама, и бабушка…
Все воскресенье она отлеживалась, и к понедельнику все-таки набралась сил и отправилась на работу. Но вернулась раньше обычного, даже Олеськи с Дашей еще не было дома.
Взглянув на Светлану, Олег сразу понял: что-то случилось. Она словно стала меньше ростом. И лицо… Такого выражения безнадежности и усталости он ни разу не видел даже у своей бывшей жены. А уж Оля была мастер.
Света прошла в дом, и Олег, взглянув на нее, решил, что, как только закончит работу, поднимется к ней и выяснит, что случилось. Но потом засомневался: а удобно ли? Не сочтет ли его хозяйка подобные расспросы бестактностью?
Вскоре рабочие разошлись. Проводив их, Олег вспомнил, что не проверил, хорошо ли положили плитку вокруг второй трубы. Спустился вниз, осмотрел дно бассейна и тут почувствовал на себе чей-то взгляд.
Он поднял голову. Светлана, так и не переодевшаяся в домашнее, в офисном льняном костюме, стояла на краю котлована и смотрела на него.
— Вы что-то хотели, Светлана?
— Хочу посмотреть, как вы кладете плитку.
«Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу», — пошутил Олег. Мысленно, разумеется. Вслух он сказал совершенно другое:
— Светлана Павловна, я не кладу плитку. Я прораб, а не плиточник.
— Вот как… — ответила она с непонятной интонацией и потом долго-долго молчала, разглядывая дно бассейна.
Неожиданно он испугался. Неужели она сейчас скажет, что передумала? У богатых, как говориться, свои причуды. Скажет, чтоб зарыл бассейн и убирался. Олег даже не успел понять, почему так этого не хочет. Жаль сил, потраченных напрасно? Трудно расстаться с Олесей? Или рухнут надежды на отношения с этой странной женщиной?
Но вдруг за одно мгновение что-то в ней поменялось, Она даже улыбнулась. Такой улыбки Олег у нее еще не видел. На этот раз она была без оттенков строгости. Смущенной, можно даже сказать, виноватой. Это его обескуражило.
— Олег, давайте наконец перейдем на «ты»? Все-таки живем под одной крышей…
«Самое своевременное предложение через полтора-то месяца», — подумал он. Вернее, хотел было подумать. Но не получилось.
Стена между ними рухнула. В один миг. Прежней Светланы — деловой, холодной и непреступной Снежной королевы — больше не было. А может, ее и не существовало вовсе?
Светлана все стояла на краю чаши и, не отрываясь, смотрела на него. Просительно, даже моляще. И у него не осталось сомнений — она видит в нем мужчину. Не подчиненного, не наемного работника, не игрушку для развлечения. Мужчину, и притом мужчину любимого. И все стало просто и ясно. Непонятно, как его могли мучить сомнения.
— Спускайся сюда. — Олег протянул руку. На этот раз он не отругал себя за то, что делает что-то не так. Или несвоевременно. Или не тактично. Он знал, Светлана пойдет за ним. Сделает все, что он скажет. И она пошла. Вернее, спрыгнула вниз, прямо ему в руки. Олег удивился — какая она легкая. Она всегда казалась высокой и крепкой, а потому тяжелой. Он совсем не смутился. Будто задумал все это заранее и тщательно отрепетировал. А вот Светлана, похоже, смутилась. Неловко сжала его плечо. Отвела глаза. Даже слегка задрожала. Олег бережно опустил ее на бетон.
Только тут она заметила, что узор из плиток совсем не тот, какой она хотела. И две тоненькие, идеальной формы брови поднялись. Не рассерженно, удивленно.
— Но это не…
— Знаю, прости за самоволие. Я бы посоветовался, но решение пришлось принимать быстро… — Теперь он все-таки смутился и нес какую-то ерунду, дабы избежать ее гнева. На самом деле он специально заказал эту плитку, поскольку выбранная ею была не к месту. И сейчас пожалел об этом. «И чего ты добился, дурак? Хотел показать, что твое мнение в этом доме что-то значит? Что ты мужчина и поэтому будешь принимать решения? Или просто хотел вытянуть из нее эмоцию, которыми она, как тебе казалось, не богата?»
Светлана вопреки его ожиданиям не рассердилась и не расстроилась.
— Так тоже… мило. Да, мило. И желтый цвет. И это сочетание.
— Ты сейчас очень красивая, — сказал он совершенно искренне. Он поцеловал ее. Прямо там, в пустом бассейне, на бетоне, среди стопок недоуложенной плитки. Она отвечала неуверенно, робко, немного нервно. Но одно казалось несомненным — ей нравилось.
Светлана отстранилась первая. Осторожно отвела его руки, поправила юбку.
— Что-то не так? — забеспокоился он.
Она взглянула на него и вдруг снова бросилась ему на шею.
— Не обращай внимания… Все так… — бормотала Света, покрывая поцелуями его лицо, шею, руки, рабочую футболку. — Живем один раз… И то недолго. Так недолго…
— Ты с ума сошла! — смеясь, сопротивлялся он. — Что ты делаешь? Я ж грязный весь!..
— Мне наплевать…
Они целовались еще и еще, с каждым разом все горячее и дольше.
— Пойдем ко мне! Прямо сейчас!
— Ладно, только, чур, через ванную. А то я и тебя всю уже перемазал…
Войдя в дом, оба уже не замечали ничего вокруг. Не слышали ни телефонных звонков, ни вопросов Наташи об ужине, не видели ее понимающего лица, довольного взгляда Олеси.
И Валентина, наблюдавшего за ними с площадки второго этажа, они тоже не видели.
