Часть IV
По дороге домой Стас еще дважды останавливал машину, чтобы отправить Виктора в придорожный магазин за коньяком, и к концу пути сделался уже абсолютно невменяем. Он уронил голову Виолетте на плечо и отключился. «Ну вот и сбылась твоя мечта, наконец-то он уснул у тебя на груди!» – захихикала Старуха, но Виолетте было не до нее. Впереди было слишком много хлопот.
У ворот их уже поджидали Сашура на самокате и не находящая себе от волнения места Галина Ивановна. Прижав кулак ко рту, она с ужасом глядела на то, как водитель и охранник выволакивают из джипа бесчувственного Стаса.
– Господи, да что же это такое! Да на кого же вы все похожи? Где ж вы так изгваздались-то? А Станислав-то Алексеич! Боже ж ты мой!
– Ура, папа приехал! – закричал мальчуган. – Папа! Папа, что с тобой? Папа?!
– Сашенька, папа заболел, ему надо лечь, – принялась объяснять Виолетта. (Господи, как же надоел ей этот мальчишка, сил больше нет! Как она устала сдерживаться, сюсюкать, притворяться! Наконец-то можно будет сбросить с себя эту обузу!) – Иди покатайся. А вы, ребята, отведите Станислава Алексеевича в спальню и уложите! – скомандовала она охранникам.
– Я не хочу больше кататься! Я хочу играть в гонки!
– Ну, так иди играй!
– Да, а как же можно одному играть в гонки? Надо вдвоем, а Галинаванна не хочет! Тетя Лето, вы поиграете со мной в гонки?
– Мне некогда! – жестко ответила гувернантка, но, увидев, что ее воспитанник морщит нос и вот-вот расплачется, спешно добавила: – Но я могу включить тебе кино по видео. Хочешь? Взрослое!
– Ух ты! – Слезы в глазах ребенка тотчас высохли. – А какое кино, какое? – И он со всех ног, обгоняя Виолетту, помчался в дом к ближайшему видеомагнитофону. Совершенно растерянная Галина Ивановна поспешила следом за ними.
Гувернантка включила первую попавшуюся кассету (какой-то боевик с Джекки Чаном), и мальчик тотчас прилип к экрану, вмиг забыв обо всем на свете. А Виолетта с экономкой переглянулись и вышли в холл.
– Господи, так что же случилось-то? – На простодушном лице Галины Ивановны отражались все обуревавшие ее противоречивые чувства: испуг, сопереживание горю, естественное человеческое любопытство, тревога за собственную судьбу.
Воспитательница хотела было ответить, но тут зазвонил телефон, и она сняла трубку.
– Виолетта? Это Федоров. Что у вас происходит?! Никак не могу дозвониться до Стаса. Галина Ивановна сказала Марьяне, что его зачем-то вызвали в милицию куда-то за город, но его телефон не отвечает... Скажите, ради бога, что произошло?
– Алексей, Стас не сможет сейчас говорить. – Виолетта постаралась придать своему голосу соответствующие интонации, и у нее это получилось. – Мы только что вернулись с опознания. Тина погибла в автокатастрофе.
– Что? Как это произошло? Когда? Где?
– Три дня назад. Как раз в четверг. Оказывается, она поехала к какой-то деревенской бабке, куда-то за Можайск. Никак не могу понять, с чего ее вдруг туда понесло? Ехала проселочной дорогой, не справилась с управлением – помните, какой был дождь? – машина слетела с дороги, скатилась под откос и загорелась. Так нам объяснили в милиции.
– А Тина?
– Тина мертва.
– Чушь какая-то, не могу в это поверить! Вы ее видели, опознали?
– Ох, Лешенька, я сама отказываюсь в это верить... Такой ужас! Там ведь от удара случился то ли взрыв, то ли пожар... Тело обгорело так, что страшно смотреть! Но автомобиль точно Тины, его и Стас узнал, и водитель... Да и вещи нам предъявили.
– Вещи?
– То, что было с ней и на ней... Остатки одежды, сумочка... Ох, Леша, извините меня, ради бога! Мне так трудно об этом говорить... Мы буквально только что вернулись, лазили по грязи, я даже переодеться не успела...
– Да-да, конечно! Послушайте, мы с Янкой сейчас же приедем!
– Знаете, пожалуй, не стоит. Стасу плохо, он сейчас спит. И я тоже очень устала...
– Ладно, как скажете. Но вы обязательно позвоните нам, как только...
– Да-да, конечно! И вот еще что – передайте Марьяне... Хотя нет, я сама потом с ней поговорю. До свидания.
Галина Ивановна так и застыла, слушая их разговор.
– Господи боже мой! Несчастье-то какое! Что же теперь будет-то? Бедный Станислав Алексеевич! А детишки, детишки-то сиротами остались! Сашенька, деточка, маленький совсем!
У нее покраснел нос, глаза набухли крупными слезами.
– Ишь ты, как убивается! – пожалела ее Старуха. – Ты поучись, поучись у нее, тебе пригодится.
– Вот что, Галина Ивановна, плакать нам с вами сейчас нельзя! – строго сказала Виолетта, сжав ее руку. – Мы не должны расслабляться. Наша с вами задача – поддержать Станислава Алексеевича и детей. Вот уж кому придется тяжело, так это им.
Всхлипывая и утирая слезы, экономка молча закивала.
– Пойдемте-ка в дом для гостей, – продолжала Виолетта. – Мне срочно надо переодеться. А вы, будьте так добры, приготовьте бывшую Катину комнату. Это для моей дочери. Она скоро приедет и поможет нам с вами – дел ведь будет невпроворот.
Наконец-то можно было снять с себя перепачканную глиной одежду и обувь! Колготки пришлось выбросить сразу, туфли тоже были в ужасном состоянии. Только простояв с четверть часа под горячим душем, докрасна растершись махровым полотенцем, надев теплый свитер и выкурив две сигареты подряд, она почувствовала, что более или менее пришла в себя. Спешно взяла трубку и набрала свой домашний номер:
– Анна, ну что, ты готова? Вещи собрала? Тогда приезжай, пора. Да смотри, проверь, все ли взяла, чтобы потом не было «ой, я расческу забыла», «ой, я помаду потеряла»! Учти, что первое время я тебя никуда отпустить не смогу. Давай, жду.
Она отсоединилась и стала было набирать номер Марьяны, но, подумав, отложила этот разговор на потом.
– Лучше позвоню сначала в какое-нибудь бюро ритуальных услуг! – объяснила она Старухе. – Как ты думаешь, работают они в воскресенье? Вроде бы должны. Ну-ка, найди мне телефонную книгу!
– Ты уже и меня к себе в служанки записала! – проворчала Старуха.
Анна примчалась меньше чем через час, глаза ее горели. Виолетта встретила ее на лужайке.
– Мама, дай двести рублей, мне нечем расплатиться с таксистом! С ума сойти, неужели я буду жить в этом доме?
– Анька, да ты совсем сдурела, такие деньги на ветер выбрасывать! Ты что, не могла поймать машину подешевле? А жить будешь не здесь, а в домике для прислуги. И губы не раскатывай. Я тебя сюда вызвала не сибаритствовать, а за ребенком смотреть.
– Да-а?! – Анна скривилась. – Ма, ну ты же знаешь, что я не люблю детей. Ты ведь говорила, что хочешь выдать меня замуж за Станислава. Мне он нравится, он такой симпатичный...
– Не ори, пожалуйста, весь дом услышит! Я про тебя еще ничего не решила. Кстати, у Станислава, к твоему сведению, сын и дочь, шести и четырнадцати лет.
Но Анна пропустила ее слова мимо ушей. Она восхищенно оглядывалась по сторонам, только что не разинув рот.
– Ой, до чего же шикарно! Какой фонтан, какая альпийская горка! А гараж, наверное, машин на шесть! Можно, я тут все осмотрю? Я ведь ничего толком и не видела в те разы, когда приезжала... Ты говорила, что в доме и сауна есть, и бассейн...
– Обойдешься, успеешь еще налюбоваться. Бери свои чемоданы, я покажу тебе твою комнату. Быстро приведешь себя в порядок и пойдем к малышу – знакомиться. Надеюсь, ты языки еще не забыла? Вот будет тебе практика. И нечего морщить нос! Будешь хорошо работать, повышу тебя до экономки.
Оставив Анну и Сашуру в детской, Виолетта на цыпочках подкралась к спальне и заглянула, приоткрыв дверь. Она боялась разбудить Стаса, но опасения ее оказались напрасны – он не спал, а сидел, как был, в перепачканных глиной джинсах и кроссовках на дорогущих шелковых простынях, упершись локтями в колени и спрятав лицо в ладонях. Виолетта тихонько вошла и присела рядом. Ей очень хотелось обнять его за плечи, но она не решилась, что вызвало бурный приступ хохота у Старухи.
– Как вы, Станислав Алексеевич?
Стас не отвечал и даже не поднял головы. Виолетта тоже молчала. Старуха бродила по комнате, открывая Тинины ящички и шкатулки, заглядывала в них и пыталась привлечь внимание Виолетты к их содержимому, но ей сейчас было не до того. Внезапно Стас заговорил – глухо, не отрывая ладоней от лица:
– Знаете, когда я был маленький, чуть старше Сашуры, родители купили мне щенка. Забавного такого, белого и лохматого, он тявкал еще так смешно, голосок писклявый... Я назвал его Бимбо. Он подрос, перестал писаться и даже научился приносить палку. А однажды мы с ним гуляли во дворе, он убежал на улицу и попал под машину. До сих пор помню – скрип тормозов, и он лежит на асфальте. Сам белый, а вокруг пятно расплывается – красное и становится черным... Больше я животных не заводил. И детям не покупал, хотя Катька пару лет назад так просила... Даже хомячка не купил, потому что помнил, как это ужасно. Но я никогда не думал, что может быть вот так... Тина...
Он отнял руки от лица, беспомощно взглянул на Виолетту и вдруг заплакал, точь-в-точь как Сашура – морща нос и роняя крупные слезы. И воспитательница уже не колебалась, обняла его, прижала его голову к своей груди и, с грустью отметив, что в роскошной шевелюре прибавилось седых нитей, стала баюкать, как ребенка:
– Ну-ну! Не плачь. Я здесь, я с тобой. Пройдет время, будет легче. А сейчас тебе надо отдохнуть. Вот я тебе коньячку налью...
* * *
В суматохе Виолетта чуть не забыла, что Катя должна вернуться из Франции. Она бы, может, и вовсе не вспомнила об этом неприятном для нее событии, если бы не Галина Ивановна. С утра экономка, как обычно, съездила с водителем на рынок в Жуковку и, разбирая покупки, стала рассказывать Виолетте, какой планируется обед:
– Свекла для борща, капуста, морковка... Свиные отбивные, поглядите, какие хорошие! Катенька будет довольна. И вот банку компотика взяла, вишневого, домашнего, она его просто обожает, и Шурик тоже. Хоть чем-то деточек бедных порадовать, господи боже ж ты мой, горе-то какое...
– Постойте, Галина Ивановна, вы сказали – Катя?..
– Ну так она же сегодня днем прилетает, разве нет? Вроде говорили в понедельник, в полтретьего, что ли, самолет? Или я чего перепутала, с дурной-то головы?
– Ну, ты даешь! – Старуха уже была тут как тут, ходила по кухне, совала любопытный нос во все пакеты и свертки. – Совсем из головы вон, да? Хорошо, тетка напомнила, а то девчонка так и сидела бы в аэропорту!
– И ничего бы страшного не случилось! – сердито осадила ее Виолетта. – Она же не одна во Францию ездила, а с подружкой. Привезли бы ее те родители, не развалились.
– Так-то оно так, – растерянно проговорила Галина Ивановна. – Да только Катенька ведь ничего еще не знает...
– Ох, извините, это я не вам! – раздосадовалась Виолетта. – Что-то у меня совсем нервы расшатались, сама не знаю, что говорю.
Стас, конечно, был совершенно не в состоянии куда-то ехать, и встречать Катю отправили Витька. В глубине души Виолетта надеялась, что охранник расскажет все девочке сам и избавит ее от этой неприятной процедуры, но ничего подобного не произошло. Катя, посвежевшая и дочерна загорелая, но растерянная и со встревоженным лицом, вихрем влетела в гостиную, где сидели на низком диване Виолетта и Стас. На столике перед ним, кроме ставшей уже привычной за эти дни бутылки, были фрукты, орешки, маленькие бутерброды, но Стас даже не притрагивался к еде. Вид отца – осунувшегося, небритого, с воспаленными глазами – привел девочку в ужас. Она бросилась к нему:
– Папа, что случилось? Что с тобой? И Витька на себя не похож, всю дорогу молчит... Сказал, ты мне все сам объяснишь. Что такое? Что у вас произошло? Что-то с Сашкой?
– Нет, Катюша, с Сашенькой, слава богу, все в порядке, – проговорил Стас, прижимая к себе дочь. – У нас другое несчастье.
– Какое? Да говори же ты, наконец!
– Катенька, я просто не знаю, как тебе это сообщить... В общем... В общем, мамы больше нет.
– Тина? – Катя отстранилась и поглядела в глаза отцу. – Ты хочешь сказать, что Тина... умерла?
– Она погибла в автокатастрофе. Доченька, родная моя...
Стас обнял девочку и снова разрыдался. Катя не плакала. Лицо ее каким-то необъяснимым образом сделалось вдруг совершенно взрослым. Она молча переводила взгляд потемневших глаз с отца на Виолетту и обратно, затем осторожно высвободилась и выбежала из комнаты, на ходу вынимая из кармана мобильный телефон.
– Федоровым помчалась звонить! – заключила Старуха, взяла из вазы румяное сочное яблоко и с хрустом надкусила.
Действительно, не прошло и часа, как девочка вновь появилась в гостиной в сопровождении Алексея и Марьяны. Мужчины молча, коротко обнялись, Марьяна быстро взглянула на Виолетту, тотчас отвела взгляд и заплакала, прижимая к себе Катю.
– Я прямо с работы сорвался... – неизвестно зачем сказал Алексей, прерывая долгую тягучую паузу. Старуха вновь наполнила опустевший стакан Стаса.
– Папа, расскажи, как все произошло, – тихо попросила Катя.
Виолетта открыла было рот, но девочка решительно осадила ее:
– Я хотела послушать папу, а не вас.
– Эк она тебя! – воскликнула Старуха, придвигая к себе вазочку с орешками.
Рассказ Стаса получился сбивчивым и невнятным, впрочем, от человека в таком состоянии трудно было ожидать чего-то другого. Марьяна, продолжая плакать, тоже налила себе коньяк. Алексей не пил, слушал очень внимательно, то и дело перебивая речь друга уточняющими вопросами.
– А где ее вещи? – спросила вдруг Катя.
Стас растерянно взглянул на воспитательницу.
– Сергей вчера ездил их забирать и, кажется, положил куда-то в шкаф. Я сейчас принесу. – Виолетта вышла и вскоре вернулась с большим ярко-желтым пакетом. Отодвинув поднос, с которого так никто и не взял ни одного бутерброда, она развернула газету, чтобы не запачкать сажей столик, и осторожно стала выкладывать на нее носатый сапожок, полуобгоревшую лайковую куртку, остатки сумочки и зонтика, связку ключей от дома, золотые часы и кулон.
– Ужас какой! – воскликнула Марьяна.
Стас взял кулон и часы, вложил в ладонь дочери:
– Это тебе. На память о маме... – не выдержал, отвернулся, всхлипнул. Марьяна тоже зарыдала, глядя на обгорелые клочки сумки: «Господи, это ж я ей подарила на день рождения!..» Виолетта поспешила вернуть вещи в пакет.
– Ты бы тоже поплакала для приличия, что ли... – заметила Старуха. Вазочка с орешками перед ней почти опустела.
– А когда похороны? – спросил Алексей. Стас лишь помотал головой и кивнул в сторону Виолетты, мол, все вопросы к ней. Катя с удивлением поглядела на него.
– Послезавтра, – ответила за него гувернантка. – Я сегодня вечером собиралась всем сообщить.
– До сих пор не могу поверить, что Тины больше нет, – простонал Стас. – Не представляю, как мы будем жить без нее?
– Ничего, пап, не беспокойся, это за тебя сделают другие, – сказала Катя, на миг встретившись глазами с Виолеттой. – У нас тут уже, смотрю, новые порядки завелись, новые люди появились... Ладно, Яночка, я буду у себя, приходи. – И, не дожидаясь ответа, девочка поднялась и исчезла за дверью.
* * *
Накануне похорон Виолетта совсем сбилась с ног и была рада-радешенька, что догадалась вызвать дочь – если бы ей еще нужно было возиться с мальчиком, она и вовсе бы не смогла ничего сделать. Конечно, воспитательница из Анны была никакая, но, по крайней мере, Сашура хоть был присмотрен и не мешался Виолетте. Ведь все заботы легли на нее, помогать было некому. Дом словно вымер, прислуга ходила на цыпочках, разговаривала чуть ли не шепотом. Катя совсем не показывалась, даже ела у себя, Стас никого не хотел видеть, и, когда нужно было поговорить с ним о чем-то важном, например, попросить денег или выяснить, где могут быть документы на могилу Тининой матери, требовалось приложить массу усилий, чтобы вывести его из прострации. Впрочем, Виолетту это вполне устраивало.
– Так даже лучше, – говорила она Старухе. – Сейчас главное побыстрее со всем покончить, ну а потом уж мы с тобой им займемся.
К счастью для Виолетты, агенты ритуального бюро хорошо знали свое дело, и подготовка к похоронам шла гладко. Единственное, что ее смущало, – услуги эти стоили совсем недешево. В общем и целом похороны обошлись в такую сумму, что Виолетта каждый раз чуть не плакала, отдавая деньги – у нее уже было ощущение, что она выкладывает их из собственного кармана. С того дня, когда Тина оказалась в клинике, Виолетта стала чувствовать себя хозяйкой в доме. Она велела прислуге обращаться по всем вопросам только к ней, и когда раздавался телефонный звонок, всегда сама брала трубку.
– Позовите, пожалуйста, Станислава, – просил звонивший, думая, что говорит с секретарем или домработницей.
– Извините, но он сейчас не может подойти! – отвечала Виолетта. – А кто его спрашивает?
– Это Сергей Павлович Бугров, – представлялся звонивший.
– Ох, Сергей Павлович! – произносила Виолетта так, будто всю жизнь была знакома с этим человеком. – Здравствуйте, а это Виолетта Анатольевна. Вы понимаете, у нас ведь в семье такое горе, такое горе! Стас очень переживает, он просто не в себе! Мы так беспокоимся за него! Он не спал несколько ночей, вот только что принял лекарство и уснул, я уж не стану его будить, хорошо? Но как только он проснется, я сразу же скажу, что вы звонили. Что ему передать?
И собеседник решал, что ошибся – скорее всего, он разговаривает с кем-то из родственников, причем близких.
На похороны Виолетта никого не приглашала.
– Знаете, это такое большое несчастье для нас! – говорила она. – Такой удар для Станислава, для детишек... Просто нет никаких сил устраивать шумное сборище. Мы решили – пусть все пройдет как можно тише и скромнее, вы меня понимаете?
И звонившие соглашались с ней, хотя в глубине души кто-то, возможно, и был удивлен или даже обижен.
Похороны действительно получились скромными и малолюдными. Правда, было множество венков и красивых букетов, присланных клиентами и партнерами Стаса, но народу собралось едва ли полтора десятка человек – домашние, Федоровы, несколько сотрудников из фирмы да престарелая тетка Тины – кроме нее и жившей в Австралии младшей сестры, родственников у покойной не было. Гроб, выставленный перед кремацией для прощания, был, естественно, закрыт и почти полностью засыпан цветами. Стас накануне сделал все, чтобы привести себя в норму. Бледный, осунувшийся, но трезвый и гладковыбритый, в новом черном костюме, он плакал над гробом жены как ребенок. Виолетта цепко держала его под руку, то и дело промокая уголки глаз кружевным белым платочком. Анна в элегантной черной шляпке с вуалью держалась рядом, Катя, даже здесь не изменившая своему традиционному одеянию (впрочем, на кладбище ее черные джинсы и балахон были вполне уместны), наоборот, старалась встать как можно дальше от них. За все время печальной церемонии она не уронила ни слезинки, зато Марьяна, то сжимавшая руку девочки, то кидавшаяся на грудь к мужу, рыдала в голос, бормотала что-то бессвязное, и после дежурных слов сотрудницы крематория, предложившей попрощаться с покойницей, вдруг кинулась на гроб подруги с отчаянным криком: «Прости меня! Тиночка, прости, я не хотела!» С ней сделалась настоящая истерика, что вызвало общее замешательство, Алексею пришлось ее увести. Финал мрачно-торжественной церемонии получился смазан. Наконец роскошный бархатный гроб с телом неизвестной женщины, которой выпала страшная доля быть кремированной дважды, под траурную музыку отправился в свой на этот раз действительно последний путь, и присутствующие покинули зал прощаний. Снаружи уже ожидала своей очереди другая траурная процессия, и все поспешили к своим машинам – приглашенных было так мало, что Виолетта даже смогла сэкономить на автобусе. Федоровы уже уехали, а никого, кроме них, воспитательница не сочла нужным пригласить на поминки.
– Как же так? – ахнула Галина Ивановна, увидев, что никто из гостей не приехал. – А мы тут стол наготовили, думали, человек двадцать будет... Ну пойдемте хоть в узком кругу покойницу помянем, а то нехорошо как-то получается, не по-людски! Станислав Алексеевич, как накрывать-то, всем вместе или вам отдельно, а прислуге отдельно?
– Как Виолетта Анатольевна решит, – отмахнулся Стас, и Виолетта торжествующе переглянулась со Старухой. Пожалуй, это была полная победа.
* * *
Однако почивать на лаврах было еще рано, и Виолетта очень скоро в этом убедилась. На другой же день после похорон, случайно заглянув после завтрака к себе, она обнаружила в своей комнате Катю. Девочка открыла шкаф и нагло осматривала ее одежду, висящую на вешалках.
Так уж вышло, что дверь в комнату не запиралась. С самого начала Виолетту поселили в бывшей детской, где никаких запоров не предполагалось. Как-то раз гувернантка заикнулась хозяевам, что хотела бы поставить на дверь замок, но столкнулась с полным непониманием. Супруги дружно изумились, казалось, даже обиделись и так настойчиво принялись расспрашивать, что случилось и что у нее пропало, что Виолетта вскоре пожалела о своих словах и вынуждена была отказаться от этой затеи, тем более что в этом доме вообще не было принято запираться. После смерти Тины Виолетта решила, что с этой традицией пора покончить, и собиралась поставить на свою дверь замок, но в суматохе это просто вылетело у нее из головы. И вот теперь ей пришлось расплачиваться за свою забывчивость.
– Что ты здесь делаешь? – спокойно спросила она, тем временем судорожно перебирая в памяти, что такого компрометирующего можно было бы у нее обнаружить. Вроде бы все, не предназначенное для посторонних глаз, спрятано достаточно надежно. Как хорошо, что она не стала брать из спальни перламутровую шкатулку, где Тина хранила свои сбережения, а только вынула из нее деньги!
– Вы взяли Тинино платье, – это было не вопросом, а утверждением. – Как вы посмели?
– Катя, – Виолетта изо всех сил старалась сдерживать себя. – На похороны надо идти в черном, а у меня не было подходящей одежды. В отличие от тебя я предпочитаю более радостные цвета. Вот я и позаимствовала ненадолго платье твоей мамы. Сама понимаешь, что я не могла спросить у нее разрешения.
– Ну почему же? – захихикала Старуха. – Позвонила бы в клинику. Так и надо было сказать: «Тина, могу я одолжить ваше маленькое черное платье, чтобы надеть его на ваши похороны?»
– Позаимствовали и оставили в своем шкафу. Как мило!
– Катя, разве ты не знаешь, что забираться в чужие комнаты и копаться в чужих вещах нехорошо? – не выдержала Виолетта.
– Правда? – девочка поглядела на нее с совершенно искренним изумлением. – Почему же вы позволяете себе заходить в мою комнату, рыться в моих вещах и читать мой дневник?
– Ты знаешь, что я никогда этого не делала.
– Я знаю, что вы делали это, и неоднократно.
– Послушай, Катя! – Конфликт с девочкой был сейчас совсем не в интересах Виолетты. – Давай не будем ссориться. Я знаю, что ты меня недолюбливаешь, но теперь не время для обид. Нам всем сейчас очень тяжело...
– Это вам-то тяжело? – невесело рассмеялась Катя. – Да вы небось не знаете, каких богов благодарить за то, что Тина попала в аварию. Вы же теперь со своей дочкой все тут к рукам приберете – все, начиная с папы! Кстати, о вашей дочке. С чего вдруг она здесь поселилась? Насколько мне известно, никто ее не нанимал! Только не надо врать, что она тут в качестве гувернантки. Я же вижу, как она общается с Сашурой!
– Анна здесь, чтобы помогать мне, – холодно отвечала Виолетта.
– Да уж, она вам поможет, не сомневаюсь! Господи, как же я вас ненавижу! Скорей бы уехать в Англию! Очень надеюсь, что, когда я вернусь, вас тут уже не будет! – Катя стремительно развернулась и выбежала вон из комнаты, чуть не сбив с ног Старуху.
– Если бы ты знала, как я жду твоего отъезда! Дни считаю, еще неделя осталась! – пробурчала ей вслед Виолетта, подходя к шкафу, который Катя так и оставила открытым. – Но только не надейся – уж что-что, а мы в этом доме задержимся, правда?
– Поживем – увидим, – философски отвечала Старуха, заглядывая в шкаф через ее плечо. – Ну-ка, открой ту створку! Ух ты, да ты и шубу хозяйкину забрала! А ну, дай померить!
* * *
Вскоре прозвонил еще один тревожный звоночек. Вечером приехал Алексей Федоров, один, без Марьяны, но Стас его не встретил. После похорон, стоивших ему неимоверных усилий, он вновь сорвался, целыми днями просиживал у себя в кабинете, пил и не хотел ни с кем общаться.
Выглянув в окно, Виолетта увидела, что Алексей и Витек разговаривают на дорожке за домом. В общем-то в этом не было ничего удивительного, Федоров и охранник были хорошими приятелями – оба заядлые рыбаки, страстные автомобилисты и горячие поклонники футбола, причем оба яро болели за «ЦСКА». При встрече они могли чуть не на час, как выражался сам Алексей, «зацепиться языками», что всегда давало Марьяне и Кирилловым повод для шуток. Но в этот раз их беседа почему-то показалась Виолетте подозрительной, и, глядя на эту пару, она почему-то вдруг заволновалась.
Кто-то потянул ее за рукав. Виолетта обернулась. Это была Старуха.
– Иди послушай, о чем они говорят, – шепнула она. – Тебе это будет интересно.
Виолетта сочла этот совет дельным, спустилась вниз, тихонько подкралась и встала за углом. Место оказалось удачным – никто ее не видел, зато отсюда ей было неплохо слышно. Судя по всему, Виолетта подошла как раз вовремя – речь шла о ней.
– Да достала она уже всех своими порядками, эта домомучительница! Ведет себя так, будто она тут хозяйка! И дочка эта ее... Она-то вообще с каких бананов тут появилась? А тоже ходит, распоряжается, сделай ей то да обеспечь это! Да еще вечно всем недовольна!
Что ответил Алексей, Виолетта не разобрала. Впрочем, это было не так важно.
– А Станислав Алексеич который уже день словно не в себе, – продолжал Витек. – Такое чувство, что они, эти бабы, его чем-то опоили!
– Ну уж это он, похоже, сам себя опоил... – На этот раз Алексей отвечал более внятно.
– Знаешь, Леха, я уже подумываю – а не уйти ли мне? Вон у меня кореш, Колька Ястребов, тоже бывший мент, детективное агентство открыл, к себе зовет. Но я пока вроде стремаюсь – сам понимаешь, там трудно будет, особенно первое время, пока раскрутимся. Клиентов надо искать, то да се... Много не заработаешь. А у меня семья, ты же знаешь, пацан и девчонка...
Слов Алексея Виолетта вновь не разобрала. Из-за угла вылетел горящий окурок, описал в воздухе полукруг и упал к самым ее ногам.
– А еще вот что, – опять послышался голос охранника. – Я вот тут все думаю о смерти Тины... Странно это все как-то.
– Ты о чем? – В интонации Федорова прозвучала явная заинтересованность – или ей показалось?
– Да понимаешь, фигня какая-то. И уж больно много этой фигни. Какая-то дорога проселочная на какое-то Сукино-Собакино, куда и не ездит-то никто – а она поехала!
– Так заблудилась же! Много ли она ездила, да еще по области!
– Заблудилась... Да с чего вдруг ее вообще понесло черт-те куда, на другой конец географии?
– Объяснили же нам, к бабке поехала!
– Машина загорелась... Тело в головешку превратилось, тебе повезло, ты не видел. А результатов экспертизы нам так на руки и не дали. Черт его знает, может, это вовсе и не она сгорела!
– Ну а вещи-то! И потом, ее же свидетели видели!
– Знаешь, Леха, свидетели иногда такого наговорят!.. Уж ты поверь мне, я пять лет опером был, такого наслушался! Да, кстати, ведь когда Тина Сергеевна разбилась, этой самой Виолетты как раз не было дома.
– Так я не пойму, ты к чему клонишь-то?
– Да ни к чему я не клоню! Просто не нравится мне эта история, вот и все.
За углом на некоторое время замолчали.
– Ладно, поехал я до дома до хаты, – проговорил после паузы Алексей, и Виолетта поспешила покинуть свой пост – быть обнаруженной ей совсем не улыбалось.
– Вот черт, – забормотала она, оглядываясь в поисках Старухи, но той почему-то не было рядом. – Этого мне еще не хватало! Этак он неизвестно до чего додумается! Надо от него избавляться, и как можно скорее!
Возвращаясь, она наткнулась на выбегающего из дома Сашуру. Мальчик прижимал к себе целую кучу разноцветных автомобильчиков, которые то и дело выпадали у него из рук. За ним лениво плелась Анна, даже не думавшая наклониться и поднять ребенку игрушку.
– Анька, ну как ты выглядишь! – напустилась Виолетта на дочь. – Растрепана, тушь на правом глазу потекла, помада съелась. Мало того, что я каждое утро на тебя чуть не целый час трачу, что же мне, еще днем прикажешь тобой заниматься?! Сашенька, иди поиграй, деточка! А ты, тетеха, быстро приведи себя в порядок! Хорошо еще, Станислав не видит тебя такой.
– Можно подумать, он вообще что-то видит, твой Станислав! – скривилась Анна. – Только пьет с утра до ночи, а ты сама ему подливаешь! Мало мне было одного мужа-пьяницы, ты теперь и другого моего жениха споить хочешь?
– Да как ты со мной разговариваешь? – Виолетта еле сдержалась, чтобы не отвесить ей звонкую пощечину. – Ты что, с ума сошла, забыла, чему я тебя учила? Будешь так себя вести, вылетишь у меня из этого дома в два счета! Ишь ты, распустилась!
– Ладно, прости! – испугалась Анна. – Это я так. Устала, наверное, знаешь, как с этими детьми тяжело... Кстати, Сашка опять сегодня спрашивал, где его мама.
– И что ты ответила?
– Сказала, как ты велела, что она уехала работать в другой город. Слушай, мам, а может, ты для мальчишки гувернантку наймешь, ты же вроде обещала? А я лучше по хозяйству буду... Ну пожалуйста, мне так надоело с ним нянькаться...
– Посмотрим на твое поведение! – неопределенно пообещала Виолетта. – И вообще, не до того мне сейчас, своих забот полно! Слушай, ты Старуху не видела?
– Галину Иванну, что ли? Вроде в кухне была.
– О господи! Да, извини.
Виолетта отправилась на поиски Старухи, но той нигде не было. Она обегала весь участок, два этажа старого дома, три нового и, наконец, обнаружила свою пропажу на самом верху, в зимнем саду, освещаемом большими окнами, проделанными прямо в крыше. Сидя на бортике декоративного пруда, Старуха болтала в воде ногами и смеялась. В руках у нее был сорванный тут же пышный белый цветок орхидеи. Она обрывала лепестки и бросала их в пруд, любуясь, как они, медленно кружа, садятся на воду.
– Вот ты где! А я уж с ног сбилась, пока тебя нашла. Ну что ты еще за забаву себе придумала, как дитя малое! Лучше меня послушай, мне с тобой поговорить нужно.
– Вот как? И чего ж тебе от меня надо, хотела бы я знать? – осведомилась Старуха, не отрываясь от своего занятия.
– Надо что-то делать со Стасом. – Виолетта хотела было присесть на стилизованную под старину скамейку, но передумала и осталась на ногах. – Пора приводить его в чувство. Этак он и правда сопьется, а ни мне, ни Аньке он в таком виде не нужен. Сделай с ним что-нибудь!
– Слушай, тебя не поймешь! То тебе нужно, чтобы он ни о чем не задумывался, то вдруг подавай свеженького как огурчик. Ты уж определись как-нибудь, что тебе надо!
– Да пойми ты, он же бизнесмен! – Виолетта вынула сигарету, щелкнула зажигалкой, закурила – А в бизнесе каждая минута дорога. Не дай бог, расслабится, упустит волну – и разорится. И что тогда делать?
– Так тебе только деньги от него нужны? – Старуха оторвала последний белый лепесток и бросила в воду бледно-розовую сердцевинку. – А я-то думала, у тебя любовь...
– Слушай, не зли меня, мне и без тебя тошно! – Виолетта нервно заходила между кадками с растениями.
– Это ты про охранника, что ли? – Вытянув руку, Старуха исхитрилась сорвать следующий цветок, на этот раз огненно-красный, и опять принялась за свое занятие. – Ну, тут все ясно. От него пора избавляться. Парень думать стал, а это вредно.
– Легко сказать – избавляться, а как?
– Как-как! Мне ли тебя учить? Последи за ним, поймай на чем-нибудь. Человек не ангел, где-нибудь, да согрешит. Ну выпьет там на работе, прикарманит чего-нибудь, мало ли... А ты тут как тут – хвать за руку!
– А ты поможешь?
– Да помогу, помогу, куда я денусь.
– И со Стасом?
– Да и со Стасом помогу. Что-то, я смотрю, совсем ты расслабилась, ничего без меня не можешь!
– Устала! – посетовала Виолетта, все-таки опустившись на скамейку.
– Ах ты, бедняжечка, – пожалела Старуха, но как-то не очень искренне. – Ну ничего, потерпи. Немного уже осталось...
* * *
Настроение охранника действительно очень не понравилось Виолетте, и она решила отнестись к словам Старухи со всей серьезностью. После похорон у нее появилось достаточно свободного времени, и теперь воспитательница тратила большую его часть на хождение по дому и строго контролировала, кто чем занят. Разумеется, Витек стал для нее объектом номер один, но за ним она наблюдала тайно – подсматривала, подслушивала и втихаря расспрашивала о нем остальную прислугу.
Вскоре ее старания увенчались успехом. Как-то в сумерках Виолетта сидела на веранде – так вышло, что после исчезновения Тины ей все больше не хватало тех вечерних посиделок, и теперь почти каждый вечер, если не было дождя, она одевалась потеплее и проводила час или два в ставшем привычным плетеном кресле, одна или в обществе Старухи. На этот раз с ней никого не было, Виолетта успела выкурить три сигареты и уже собиралась уходить, когда услыхала, как на дорожке шуршит мокрый после дождя гравий. Кто-то быстро подходил к веранде. Приглядевшись, Виолетта поняла, что это Старуха. Она была чем-то возбуждена и махала рукой, приглашая следовать за собой. Виолетта поспешила на призыв, и Старуха привела ее к воротам, точнее, к маленькому домику у ворот, где обычно находились охранники. Повинуясь жестам Старухи, воспитательница подошла к самой стене и осторожно заглянула внутрь через ярко освещенное окно. В комнате были Витек и Катя, сидевшие рядом на узком диванчике. Девочка уткнулась в мощное плечо охранника, и, хотя лица ее не было видно, ясно было, что она горько плачет – худенькие плечи так и тряслись от рыданий. Мужчина осторожно обнимал ее, ласково гладил по длинным спутавшимся волосам и, очевидно, пытался утешить.
– Тебе ничего не напоминает эта сценка? – ехидно поинтересовалась из-за ее спины Старуха.
Виолетта в изумлении обернулась к ней.
– Ну как же! Этот твой директор школы и учителка английского у него в кабинете! – захихикала старая карга. – Забыла уже? А я все помню! Ну-ка, пойди сейчас к ним и устрой такой же скандал, как тогда!
И Виолетта вновь воспользовалась ее советом. Ворвалась в домик охраны и подняла такой крик, что застигнутые врасплох Витек и Катя просто онемели.
– Виктор, да как же вы посмели! – Воспитательница орала так, что ее услышали в доме. – Мы вам доверяли, мы вас пустили в семью, а вы воспользовались положением и соблазнили ребенка! Не отпирайтесь, я сама все видела! Вы обнимались с девочкой, а ей, к вашему сведению, всего четырнадцать лет! Какая гадость, какая подлость! Ну, погодите у меня, я вам устрою! Вы бывший милиционер, сами знаете, что бывает за развращение несовершеннолетних!
– Перестаньте, мы не делали ничего плохого! – попыталась возразить пришедшая в себя Катя, но Виолетта не дала ей договорить:
– А ты вообще молчи! Тебе тоже должно быть стыдно! Совсем соплюшка, а туда же, на кровать со взрослым мужчиной! А что вы делали, а чего нет, скажет врач, к которому мы теперь отправим тебя на обследование!
– Так их, так! – задорно выкрикивала Старуха, будто смотрела спортивный матч.
– Я немедленно расскажу все Станиславу Алексеевичу! – С этими словами Виолетта выскочила вон, навстречу уже подтягивавшейся к домику охраны изумленной прислуге.
Ей повезло – Стаса она застала в редкий момент просветления. Тот проспал весь день и теперь проснулся, но выпить еще не успел.
– Станислав Алексеевич, да что же это такое делается! – с порога заголосила Виолетта. – Вы бы уж взяли себя в руки, честное слово. А то, пока вы тут расслабляетесь, ваш же собственный охранник чуть не изнасиловал вашу дочь!
– Катя? Что случилось? Где она, что с ней?! – Стас вскочил на ноги и тотчас схватился за голову. – Блин, как башка болит!
– Вот таблеточку примите! – Виолетта вынула давно приготовленное импортное лекарство. Старуха подала стакан воды, воспитательница бросила туда две таблетки и протянула Стасу. Тот послушно выпил.
– Что с Катей? – хрипло спросил он, возвращая стакан.
– Застала ее в домике охраны с Виктором, – сообщила Виолетта. – Обнимались и ворковали, как голубки.
– Витька! Да что за чушь, как он мог?
– Я сама удивилась! Вроде мы все ему так верили, как к родному относились! А он, оказывается, у вас за спиной... Ну Катя-то понятно, что с нее взять! Она еще ребенок совсем, голова и закружилась! Но он-то, он-то каков!
– Черт знает что! – Стас снова приподнялся, но тут дверь распахнулась и в кабинет влетела Катя.
– Папа, она все врет! – закричала она.
– Не ори! – поморщился Стас, вновь хватаясь за голову.
– Ты хочешь сказать, – тихо и внятно проговорила Виолетта, – что не была в объятиях Виктора? Сама не висла на нем, и он не держал тебя в охапке?
– Вы передергиваете, все было совсем не так!
– Вот что, с тобой я потом поговорю! – отвернулся от дочери Стас. – Иди в свою комнату и носа оттуда не смей показывать, слышишь! А этого сейчас же позовите сюда!
Катя хотела что-то сказать, но сдержалась, с ненавистью поглядела на Виолетту и убежала.
– Повезло тебе, что она не василиск! – захихикала Старуха. – И не эта, не «воспламеняющая взглядом». А то обгорела бы ты не хуже той дамочки, что в морге представляла из себя Тину!
– Замолчи! – огрызнулась Виолетта.
Стас удивленно посмотрел на нее:
– Вы это кому? Тут никто ничего не говорит.
– Извините, это я так... От нервов, – смешалась воспитательница.
– Расскажите мне толком, что там у них произошло! – преодолевая себя, попросил Стас.
Едва Виолетта закончила свою обличительную речь, раздался робкий стук в дверь, и на пороге кабинета появился совершенно потерянный Витек.
– Станислав Алексеевич, позвольте я вам все объясню!..
– Не нужно мне ничего объяснять! – жестко отвечал Стас. – Уж от кого, от кого, а от тебя я удара в спину никак не ожидал!
– Но, Станислав Алексеевич, вы все не так поняли! У меня и в мыслях не было...
– А пусть поклянется своими детьми! – предложила Виолетта, рассматривая свой маникюр. – Если ничего не было, пусть так и скажет: клянусь здоровьем детей, что не только не обнимал девочку, но даже пальцем до нее не дотронулся. – Так она и знала: лак на мизинце левой руки уже начал облезать.
– Нет, я правда ее обнял, но она ведь так плакала...
– Вот что, Виктор, – глухо проговорил Стас, то и дело морщась. Очевидно, лекарство еще не подействовало, и каждое слово отдавалось у него в голове мучительной болью. – С этой минуты ты уволен, убирайся вон из моего дома. Очень надеюсь, что у вас действительно дело не зашло далеко. Но если я узнаю, что между вами было хоть что-то, повторяю, хоть что-то, то я тебя из-под земли найду и убью, понял?! Своими руками убью!
– Понял, – хмуро сказал Виктор, поднялся и вышел. В отличие от Кати, на Виолетту он даже не взглянул.
Едва дверь за охранником закрылась, Стас застонал и снова прижал ладони к вискам. Виолетта тотчас присела рядом с ним, обняла его голову.
– Больно? Бедненький мой! Но ничего, надо еще немножко потерпеть, сейчас лекарство подействует, будет лучше... И, наверное, пора уже потихонечку браться за себя, правда?
– Да, верно, надо бросать пить... Господи, как больно-то! Будто шар свинцовый внутри катается!
В дверь опять постучали, и Виолетта поспешила отодвинуться на другой конец дивана. На этот раз пришла Галина Ивановна. Лицо женщины так и пылало праведным гневом.
– Оно, может, конечно, и не мое дело, – заговорила она, тоже неодобрительно поглядывая на Виолетту, – только воля ваша, Станислав Алексеевич, нехорошо вы поступаете. Витенька, он парень хороший, это все знают, да и вы сами знаете, чай, не первый год он вам служит. Мало ли чего вам про него наговорили! Так разобраться сначала надо, а вы сразу, не рассудив, кто прав, кто виноват, гоните парня из дома. Да что за глупости такие, что у них с Катенькой что-то может быть, она ж дите еще совсем несмышленое! А у Вити жена молодая, красавица, да ребятишек двое. Чем он теперь их кормить будет? Жена у него не работает... Вы бы хоть зарплату ему заплатили, месяц-то уже на исходе!
– Зарплату! Пусть скажет спасибо, что его в тюрьму не сажают за такие вещи! – возмутилась Виолетта. – И вообще, оставьте Станислава Алексеевича в покое – не видите, что ему нехорошо?
– Да я вижу! Я многое вижу! – не выдержала Галина Ивановна. – Коли на то пошло, я уж все скажу! Как не стало Тины Сергевны, так у нас в доме вообще бог знает что творится! Вы тут во всем свои порядки установили, а какое на то право имеете? Я тут восьмой год работаю, все хозяйство всегда вела – с чего это я вдруг должна вас слушаться? Вы, между прочим, тут никто, нянька для Сашеньки! Служите без году неделя, а уже хозяйку из себя строите!
– Галина Ивановна, не кричите, пожалуйста! – спокойно попросила Виолетта. – У Станислава Алексеевича голова болит.
– Еще бы не болела, коли вы его спаиваете! Лучше бы за ребенком глядели! Мальчик совсем беспризорный бегает, никому до него дела нет! На днях вот, уборщица говорила, кто-то в оранжерее цветы пооборвал и в воду покидал, а цветы эти, между прочим, Тина Сергевна специально из-за границы выписывала, кучу денег за них заплатила! Ребенок неизвестно чем балуется, а вам и невдомек!
– Галина Ивановна, немедленно прекратите скандал! Лучше пойдите и займитесь своей работой! – Виолетте уже порядком надоел этот разговор. – Или вы тоже хотите вылететь из этого дома следом за вашим протеже? Так вас никто не держит, скатертью дорога!
– Станислав Алексеевич! – экономка призвала на помощь хозяина, но тот только отмахнулся – «Уйдите, не сейчас!». И побежденная Галина Ивановна с позором покинула поле битвы, а Виолетта вновь принялась хлопотать вокруг Стаса. Вместе со Старухой они заставили его вновь лечь на диван, поправили подушку под головой, укрыли пледом.
– Надо немного поспать, поспать! – убеждала Виолетта. – А проснетесь – и все будет в порядке. Может, даже на работу сумеете съездить...
Виолетта оказалась права. Проснувшись утром, Стас впервые за эти дни не потянулся за бутылкой, а отправился, как прежде, в тренажерный зал, окунулся в бассейн, принял контрастный душ – и к середине дня уже пришел в себя настолько, что даже решил съездить на работу.
– Ну, слава тебе господи! – сказала Виолетта, проводив взглядом удаляющийся черный джип, и поспешила вернуться к своим занятиям – после ухода Галины Ивановны забот у нее прибавилось. Первым долгом нужно было сделать один важный звонок, и Виолетта отправилась к себе во флигель.
– Как же надоело бегать из дома в дом по любому пустяку! – пожаловалась она Старухе, перебирая свои бумаги. – Да и несолидно мне уже жить в одном помещении с прислугой, ты не находишь?
– Хочешь перебраться в большой дом? – усмехнулась Старуха. – И где же ты собираешься поселиться? В супружеской спальне, что ли?
– Там посмотрим, комнат много... Ладно, сперва проводим девчонку, а потом будем решать вопрос с переездом. Черт, куда же оно могло запропаститься?
– А что ты ищешь-то?
– Да объявление... Ах, вот же оно! – Виолетта вытащила вырезанный из газеты клочок и набрала номер. – Алло! Это агентство «Под крышей дома твоего»? Ульяна, если не ошибаюсь? Вы, наверное, меня помните, я была у вас весной, интересовалась вакансией гувернантки в семье Кирилловых. Да-да. Вы знаете, я теперь живу в этом доме, и нам опять нужна гувернантка. Могу я поговорить с вашим генеральным директором, как бишь ее? Ольга Евгеньевна? Ну, пускай будет Ольга Евгеньевна. Здравствуйте, это говорят от Станислава Кириллова. Нам нужна хорошая гувернантка, и немедленно. Конечно, я знакома с вашими условиями. Могу заплатить и больше, потому что заказ срочный. Хорошо. Жду от вас ответа, только поскорее. Телефон наш вы знаете.
Теперь, когда Виолетта выступала в роли клиента, а не просительницы, «генеральша» отнеслась к ней совсем по-другому. Уже после обеда в доме появилось несколько кандидаток, и Виолетта тотчас отобрала одну из них – не слишком молодую, чей вид ее не раздражал и которая сразу же согласилась не сообщать об их договоре в агентство. Женщина пообещала завтра же приступить к работе, а Виолетта не поленилась еще раз позвонить в агентство и как следует пропесочила самоуверенную девицу – что за людей она присылает, это же кошмар какой-то! За те деньги, которые Виолетта обещала ей заплатить, можно и получше относиться к своей работе.
* * *
Минули девять дней, постепенно утихли звонки и иссякли письма с соболезнованиями. Жизнь постепенно стала налаживаться. Стас исправно ходил на работу, где отсутствие Тины почти не ощущалось – ее обязанности передали другому главному архитектору, тот отлично справлялся, и все шло своим чередом. А дома Виолетта и Анна стремились сделать все, чтобы отвлечь его от грустных мыслей. Немало помогали этому и хлопоты по сбору Кати – день отъезда девочки на учебу в Англию стремительно приближался.
Саму Катю это обстоятельство совершенно не радовало. Первое время она, выбитая из колеи общей обстановкой и войной с Виолеттой, даже мечтала о своей поездке, но чем ближе было первое сентября, тем меньше и меньше ей хотелось уезжать. Будучи по природе своей домоседкой и человеком не слишком общительным, Катя с опаской думала о предстоящей жизни в далекой стране, где не будет ни одного не то что близкого, а даже мало-мальски знакомого человека, где все говорят на неродном языке и живут по иным, чуждым и непонятным законам. Но и находиться дома ей также было нелегко. После истории с Витьком между ней и отцом словно пробежала черная кошка, они почти не разговаривали ни о чем, кроме поездки. Хуже всего было то, что собственно сборами, как раньше выбором школы, опять занималась Виолетта. Катя попыталась было несколько раз позвонить Марьяне, но старшая подруга, как утверждал Алексей, была больна, не подходила к телефону и не появлялась сама. Что с ней случилось, девочка не понимала. Ей не оставалось ничего другого, как ездить по магазинам в сопровождении Виолетты, которая контролировала каждую покупку. Накануне отъезда домомучительница лично уложила чемоданы, проверив по списку одежду, обувь, белье и все прочее. Катю так и трясло, когда руки этой ненавистной женщины прикасались к ее вещам.
В день отъезда рано утром Катя прокралась в комнату брата, обняла его, спящего, и горько заплакала.
– Мама, это ты? – пробормотал Сашура спросонья. – Катька... А я думал, мама вернулась. Ты чего ревешь?
– Санечка, миленький, я уезжаю!
– А, ну давай! А ракушек мне привезешь?
– Нет, не привезу, – всхлипнула Катя. – Там, куда я еду, не будет ракушек. Я привезу тебе большой красный автобус, двухэтажный.
– Ну, так и быть, привези автобус! – разрешил мальчик. – А я сейчас еще посплю, ладно? Мне такой сон хороший снился...
Катя вернулась к себе, прощальным взглядом обвела комнату. Без портретов на стенах (несмотря на протесты и ехидные замечания гувернантки, она все-таки ухитрилась сунуть их в один из чемоданов) она казалась голой, пустой и чужой. Как-то встретит ее новая комната там, в Англии? Разрешат ли там повесить на стене постеры? Говорят, у нее теперь будет одна спальня на четверых. Какими окажутся ее соседки? А вдруг вредными или стервозными? Вдруг они возненавидят ее, будут доводить – а ей придется общаться с ними и днем и ночью?
Она всхлипнула, прижав к себе любимого облезлого медвежонка – единственную игрушку, которая у нее оставалась со времен уже такого далекого детства. А что будет тут, в доме? С папой, с Сашкой? Что устроят тут без нее эти две ведьмы?
– Екатерина Станиславовна, пора! – постучал в дверь новый охранник Андрей. Он называл ее на «вы» и по имени-отчеству, словно Катя вдруг стала взрослой, но это девочку совершенно не радовало. Людей, которые знали ее маленькой, с каждым днем становилось все меньше. Бабушка и Тина умерли, Витю и Галину Ивановну выгнали, с папой и Марьяной творилось что-то непонятное... Катя вдруг поняла, что осталась совсем одна, одна на целом свете.
– Идем! – сказала она Андрею. Он взял чемоданы, она рюкзак, и они двинулись вниз. В холле их уже поджидали Стас и Виолетта, стоявшие рядом, плечо к плечу. Раньше отец всегда стоял так с Тиной...
– Ну, готова? – Стас мельком взглянул на дочь. – Да ничего, не переживай, все будет хорошо. Там тебя встретят прямо в аэропорту, все будет в порядке.
– Ты все взяла, ничего не забыла? – Виолетта изобразила из себя заботу, но Катя не удостоила ее ответом.
– А ты что, даже не проводишь меня? – спросила она отца, одетого в спортивный костюм.
– Нет, малыш, извини, никак не получится. У меня прямо на десять утра назначена встреча с очень важным клиентом. Я тогда ни за что на нее не успею.
– Ну, присядем на дорожку, а то время-то идет, – подгоняла всех Виолетта.
Они сели кто куда придется и замолчали, но тут тишину взорвал звонкий крик и топот босых ног. Сашура, как был, в пижаме, бегом скатился с лестницы и с размаху повис у сестры на шее.
– Катька! – кричал он. – Не уезжай! Останься со мной! Ну что это такое – все уезжают, все меня бросают! Сначала мама, теперь ты! Не хочу!
– Господи, ну что же это такое! – возмутилась Виолетта. – Где же эта гувернантка, что же она совсем не смотрит за ребенком?!
– Спит она! – буркнула Катя, прижимая к себе братика. – Сейчас половина седьмого утра. Все нормальные люди в это время спят. Не плачь, Сашенька, не плачь, маленький. Я скоро вернусь, и все будет хорошо.
Кое-как общими усилиями ребенка удалось успокоить. Стас взял его на руки, Катя поднялась, подхватила свой рюкзак и поспешила к выходу.
– Поехали, а то опоздаем!
Охранник двинулся за ней, Виолетта и Стас с сыном на руках проводили их до ворот. Машина уже скрылась из виду, а Сашура все глядел вслед, махал рукой и продолжал кричать во весь голос:
– Катя! Я тебя люблю! Я тебя ждать буду! Приезжай скорей!
Вернувшись к себе, Виолетта в изнеможении упала в кресло, схватилась за сигарету, жадно затянулась несколько раз и только потом произнесла:
– Ну, наконец-то! Господи, я уж думала, никогда не дождусь этого счастливого мига!
– Не радуйся прежде времени! – захихикала Старуха. Она сидела на подоконнике и пускала в окно мыльные пузыри через соломинку для коктейля. – А ну как она с полдороги вернется!
– Ой, не каркай! – отмахнулась Виолетта. – Лучше помоги выбрать, что мне надеть. Теперь, когда девчонку спровадили, мне нужно кардинально сменить имидж. Долой очки и строгие костюмы! Я хочу выглядеть женственно и сексуально! Как ты думаешь, бордовое платье для первого раза подойдет?
Виолетта открыла шкаф и принялась перебирать висевшие на плечиках вещи.
– Куда же я его дела? А, вот же оно висит, рядом с ветровкой. А что это там такое тяжелое в кармане? Вот черт, это же ключи от Тининой машины!
Действительно, в кармане ветровки, которая не попадалась Виолетте на глаза с того памятного дня, обнаружились ключи от «Пежо» на фирменном брелке. Выходит, она о них просто забыла!
– Ну, ты даешь! – Старуха даже пузыри свои бросила. – Хорошо, что ты их сама нашла, а не кто-то другой! А еще лучше, что никому в голову не пришло задаться вопросом: а где же ключи от машины? От дома-то ключи есть, а от машины нет.
– Да, ты права, это досадная оплошность! Что же теперь делать? Может, потихоньку подкинуть их в пакет с остальными вещами?
Старуха покачала морщинистой головой:
– Не сто́ит! Они такие новехонькие, блестящие... Да и потом, эти вещи все по сто раз видели. А ну как кто-нибудь вспомнит, что никаких ключей от машины там раньше не было! Лучше выкини их от греха где-нибудь подальше!
– Ладно! – Виолетта уже облачилась в бордовое платье, села в кресло и стала накладывать макияж.
Старуха спрыгнула с подоконника, подошла к столику перед зеркалом, открыла шкатулку с украшениями и принялась примерять их одно за другим.
– Посмотри, какой браслетик! – Она вытянула перед самым носом Виолетты морщинистую руку, украшенную серебряной змейкой. – Загляденье просто!
– Ты что, с ума сошла! – ахнула Виолетта и даже рассыпала румяна. – Это же браслет Тины! Зачем ты его взяла?
– А зачем он теперь Тине? – хохотнула Старуха. – Ладно, не бухти! Расскажи мне лучше, как ты дальше жить собираешься.
– Ты о чем? – Виолетта обмакнула ватную палочку в гель и аккуратно стерла с века излишек теней.
– Да о Стасе. Он теперь у нас мужчина свободный, жена в могиле, ну, то есть в психушке, дочь за границей. Бабы на него так полетят, как мухи на мед, – жених-то во какой завидный!
– Без тебя знаю! – огрызнулась Виолетта. Рука у нее дернулась, и левый глаз получился смазанным. – Ты лучше скажи, что предлагаешь делать.
– Я так думаю, надо его женить! – Старуха унизала все скрюченные пальцы Виолеттиными и Тиниными кольцами и теперь любовалась своими руками.
– На ком?
– Да не на тебе, не мечтай! Это будет уж слишком! На Анне. Ну, по крайней мере, для начала!
– Ты все-таки думаешь?.. – Виолетта поглядела на нее из-за пудреницы.
– Уверена! И действовать надо срочно, пока его еще кто-то не охомутал!
На этот раз Виолетта последовала ее рекомендациям без особого удовольствия. Но делать было нечего – не признать правоту Старухи она не могла. Стас уже перестал пить, успокоился, вот-вот придет в себя и в любую минуту может увлечься какой-нибудь вертихвосткой, которая быстро запустит в него свои коготки, и тогда все усилия Виолетты пойдут псу под хвост. Допустить этого было нельзя, и Виолетта решила действовать немедля. Сразу после завтрака она следом за хозяином спустилась вниз на улицу и остановила его по дороге к гаражу.
– Станислав, можно вас на два слова!
– Да, конечно! – он тепло взглянул на нее. (Эх, до чего же хорош! Слишком уж хорош для этой тетехи!)
– У меня будет просьба к вам, не совсем обычная!
– Я слушаю, Виолетта, постараюсь сделать все, что в моих силах.
– Видите ли, речь идет об Анне. – Виолетта слегка замялась, опустила глаза, отшвырнула ногой с дорожки первый желтый лист. – У нее случилась неприятность. Конечно, с вашей бедой это ни в какое сравнение не идет, но девочка очень переживает! Помните, я говорила, что у нее был жених, бизнесмен?
– Да, конечно, помню, владелец яхты! – Стас переложил из руки в руку элегантный кожаный портфель для документов.
– Так вот, он оказался подлецом. Не хочу вас обременять подробностями этой неприятной истории, но... В общем, Анне пришлось с ним расстаться. И теперь она очень переживает.
– Я ей очень сочувствую, но что я могу сделать?
– Видите ли, Станислав, извините мою дерзость, – Виолетта нежно взяла его за руку и заглянула в глаза. – Но не могли бы вы немного ее отвлечь? Скажем, пригласить куда-нибудь, на выставку или в кафе. Она ненадолго забудет о своих переживаниях, да и вам было бы полезно немного развеяться.
– Спасибо вам, Виолетта! – тихо сказал Стас, и воспитательница недоуменно взглянула на него. – Вы ведь специально придумали это для меня, правда? Дело не в Анне, а во мне? Вы хотите помочь мне выйти из депрессии? Наверное, вы правы. Жизнь продолжается, нельзя замыкаться в своем горе.
Виолетта лишь неопределенно пожала плечами. Такой поворот событий оказался совершенно неожиданным для нее, и теперь она не могла понять, к лучшему это или к худшему. Слова Стаса разрешили все ее сомнения.
– Я очень благодарен вам за все, что вы сделали для меня и для всей нашей семьи! – сказал он и, в свою очередь, сжал руку Виолетты. – Просто не знаю, как бы я пережил все это без вас. Конечно, я завтра же схожу с вашей дочерью в ресторан, в самый лучший. Анна мне симпатична, и я с удовольствием сделаю для нее что-то приятное. До свидания, до вечера!
Он отвернулся и зашагал к машине, а Виолетта побрела домой. В очередной раз она добилась того, чего хотела, но, пожалуй, впервые в жизни это не доставило ей никакой радости.
* * *
Алексею снилось, что он мчится в гоночном автомобиле по пустынной проселочной дороге. Машина набирает скорость, ветер свистит в ушах, столбы и деревья за окнами проносятся все быстрее и быстрее и в конце концов сливаются в сплошное дрожащее пятно. А скорость все больше и больше, и это уже пугает Алексея, он хочет сбавить ее и не может – в машине нет ни руля, ни приборов, ни рычагов, а вместо автомобильных педалей под ногами у него педали от пианино. В ужасе Алексей жмет на них, раздается какая-то жуткая какофония, звон, треск, грохот, и он понимает, что машина слетела с дороги, катится вниз под откос и вот-вот взорвется. Он в ужасе закричал... И проснулся. Сев на постели, точно его подбросило пружиной, Алексей несколько минут приходил в себя, пока не унялся стук бешено колотящегося сердца. Вскоре он понял, что поездка в машине была только сном, что он находится в своей уютной спальне, на собственной мягкой постели, что за окном темно, что Марьяны рядом нет и что звон и грохот продолжаются, и, стало быть, эти звуки ему не приснились. Он встал с кровати и, как был, в одних трусах, поспешил на шум, доносившийся из той самой дальней комнаты за кухней, которую его жена оборудовала для своих оккультных практик. Алексей распахнул дверь и замер на пороге, ошеломленный тем, что увидел.
Марьяна в вышитой ночной рубашке, уже порванной и залитой чем-то темным, в истерике ломала и крушила свои колдовские причиндалы. Все вокруг было раскурочено, пол был усыпан осколками цветного стекла и обожженной глины, усеян сухими травами и раздавленными цветными свечами. Посреди комнаты валялся большой хрустальный шар, который Марьяна с каким-то остервенением колотила железным молоточком для отбивания мяса. Шар потускнел от трещин, от него откалывались маленькие кусочки, но сам он никак не хотел разбиваться, норовил отскочить в сторону и издавал тот самый звон, от которого проснулся Алексей.
– Янка, ты что?! – воскликнул Федоров и несколько раз чихнул – от смеси запахов пахучих трав, ароматических масел и благовоний в комнате было трудно дышать.
Марьяна обернулась к нему, и Алексей с ужасом увидел, что глаза его жены абсолютно безумны.
– Это я ее убила, я! – закричала она. – Я во всем виновата! Я погубила ее своим колдовством! Мне нет прощения!
Леша поступил так, как обычно поступают мужчины, когда им нужно привести кого-то в чувство. Он схватил жену в охапку и потащил в ванную. Это было непросто – Марьяна была женщиной крупной и сильной, она вырывалась и отчаянно сопротивлялась, но Алексей все-таки справился с ней, кое-как доволок и сунул под холодный душ. Марьяна завопила еще громче, забилась в его руках, и Алексей вынужден был прикрикнуть на нее:
– Да тише ты, Янка, всех соседей перебудишь! Господи, неужели у тебя опять это началось!
Наконец она немного успокоилась, затихла, обмякла. Алексей разорвал на ней насквозь мокрую рубашку – все равно теперь ее можно было только выбросить! – завернул жену в пушистое банное полотенце, на руках отнес в спальню, уложил на кровать: «Лежи спокойно!», а сам вернулся в ванную и вытащил из аптечки успокоительное. Как он надеялся, что оно никогда больше не понадобится!..
Марьяна забилась в угол кровати и испуганно глядела на мужа. Бледная, с растрепанными мокрыми волосами, она выглядела ужасно, но, к счастью, больше уже не казалась безумной.
– Ну вот и умница, вот и молодец! – похвалил Алексей, когда Марьяна покорно приняла лекарство. Он ласково привлек к себе жену, она разрыдалась в его объятиях, и он понял, что самое страшное уже позади.
– Ну будет, будет, котенок, все хорошо, я с тобой! – Он принялся вытирать полотенцем волосы и тело жены. – Ну вот, кровь на ноге, не иначе на стекло наступила. Дай перекисью промою. Как же ты меня напугала, ты себе даже не представляешь! Знаешь, на кого ты была похожа? На Маргариту в квартире критика Латунского. Даже жаровню свою погнула! И откуда у тебя такая силища? Ну, все в порядке, успокоилась?
– Нет, Лешенька, ничего не в порядке! – снова всхлипнула Марьяна. – Знаешь, ведь это я виновата в смерти Тины! Она умерла из-за меня!
Алексей поднялся и нервно заходил по комнате:
– Марьянка, но мы ведь уже договорились, что я даже слышать об этом не хочу! Ну как ты можешь быть виновата в ее смерти? Ну да, желала ей зла. Ну и что? Я тоже Стасу зла желал, особенно когда он у меня проект гимназии перехватил. Знаешь, если бы все плохое, что мы кому-то желаем, сбывалось, то на земле бы уже никого не осталось в живых и здоровых.
– Нет, Леш, все гораздо серьезнее, ты ведь не знаешь... Я ведь не просто желала ей зла, я своими руками все сделала! Для этого и Виолетту наняла... Но я правда не знала, что так получится, не хотела...
– Стоп-стоп-стоп! Давай-ка не плакать, а говорить толком. Что ты такое могла сделать с Тиной? – Алексей сел на кровать и заглянул жене в глаза.
– Леша, я наколдовала ей смерть! – призналась Марьяна, пряча лицо в ладонях. – О господи, ну зачем я это сделала! Ведь говорил же Учитель, что ни в коем случае нельзя не умеючи использовать магию, тем более черную! А я стала ворожить, вот и выпустила злые силы на свободу. И они убили Тину!
– Да подожди ты плакать, Янка! – Алексей никак не мог понять, что происходит. То ли у жены и правда снесло крышу на почве ее увлечений, то ли в ее словах все-таки есть проблески здравого смысла. – Ну-ка, объясни мне все подробно. Что ты такое сделала? И при чем тут Виолетта?
– Мне давно надо было тебе это рассказать, – монотонно заговорила Марьяна, глядя куда-то в угол. Похоже, лекарство начало действовать. – Видишь ли, Леша, я давно затаила зло на Тину. Еще тогда, когда она отбила у меня Стаса. Да, ты ведь не знаешь! Нет, ты не думай ничего, мне на него давно наплевать, я тебя люблю, мне никто не нужен, и он тем более. Но все равно ведь это подло с ее стороны! Мы были подругами, я всем с ней делилась – а она сама упросила Краснопольского, ну, их научного руководителя, дать им общее дипломное задание! Вот и охмурила его!
– Я об этом не знал, – нахмурился Алексей.
– И я не знала. Мне только после свадьбы девочки сказали. Но это только начало. Понимаешь, все эти годы она над нами просто издевалась! И та история с залом игровых автоматов, и все остальное... Ведь Стас тут был ни при чем, это все она! А как она хвасталась своим богатством, как вечно тыкала его мне в нос – а сама его, можно сказать, у нас украла! А потом еще дети... Ну почему так получилось, почему?! У меня их нет, хотя я так хотела, а у нее двое – а ей они на фиг были не нужны!..
– Ну успокойся, успокойся! – Болезненная тема вновь так подействовала на Марьяну, что Леша даже испугался – а вдруг лекарство не поможет и приступ повторится вновь? – Давай больше не будем об этом!
– Нет, будем! – Марьяна упрямо тряхнула мокрыми волосами. – Я должна все-все тебе рассказать, коли уж начала. Помнишь, как мы тогда, в мае, приехали посмотреть на ее новый дом? А потом ты сразу узнал про этот злосчастный конкурс на проект гимназии? Вот именно тогда я и решила, что отомщу ей.
– И как же ты собиралась ей мстить? – устало поинтересовался Алексей. Ничего себе они разговорчик затеяли в половине четвертого утра!
– Я хотела навести на нее порчу! – серьезно ответила Марьяна. – Сделать отворот, поссорить ее со Стасом, даже развести их. Думала, что детям от этого будет только лучше. Они остались бы с отцом, а Стас женился бы на какой-нибудь нормальной женщине, которая полюбила бы их и любила бы сильнее, чем родная мать, – тем более что это совсем не трудно. А Тина осталась бы тогда ни с чем. Без мужа, без богатства, без работы – ведь не такой-то уж она классный специалист, каким сама себя считает! Без Стаса да без нашей с тобой стартовой платформы, которую мы им дали, ей бы никогда в жизни не удалось заработать таких денег! Дай мне, пожалуйста, сигарету!
Леша отыскал в ее сумочке пачку «Vogue», поднес горящую зажигалку. Марьяна судорожно затянулась.
– Я думала так: пусть к ней вернется все то зло, что она мне причинила! Но ведь мне и в голову не могло прийти, что оно вернется так!..
– Допустим, но при чем же тут Виолетта?
– Я наняла ее, чтобы она мне помогала.
– И что она делала? – Леша тоже закурил и придвинул пепельницу поближе к кровати.
– Ну, например, она привезла мне волосы Тины. Я слепила восковую куклу с ее волосами и сделала отворот.
– И этим роль Виолетты ограничилась?
– Да что ты, нет, конечно! Она там столько всего наворотила!
– А именно? – Алексея уже стал не на шутку занимать этот разговор.
– Знаешь, она с таким энтузиазмом откликнулась на мое предложение, что я даже удивилась! – призналась Марьяна. К счастью, она уже почти совсем успокоилась, лекарство все-таки помогло. – Такие интриги плела, что я только диву давалась! Тине лапшу на уши вешала, чтобы она заподозрила Стаса в измене. С дочерью своей его познакомила, так хотела, чтобы она ему понравилась, просто из кожи вон лезла. Словом, делала все, чтобы вогнать между ними клин. Сейчас-то я понимаю, что это она для себя старалась!
– А раньше? Неужели тебя не удивляло ее рвение?
– Ну конечно, нет, я же ей платила!
– И много? – поинтересовался он, туша сигарету.
– Пятьсот в месяц.
Алексей присвистнул:
– Да-а, сильно же ты ненавидела Тину!
– Так сильно, что убила ее! – вздохнула Марьяна. К счастью, плакать у нее уже не было сил.
– Да перестань! – Алексей ласково погладил обнаженные руки жены. – Ты ведь большая девочка, находишься в здравом уме и отлично понимаешь, что убить человека ни ненавистью, ни твоим дурацким колдовством нельзя, это просто смешно!
– Но ведь Тина умерла!
– Это был несчастный случай! Или...
– Что ты хочешь сказать?
– Пока ничего. Но Виктор прав – в этой истории слишком много непонятного. И особенно подозрительной выглядит твоя Виолетта. Как это в детективах говорят – ищи, кому выгодно. Было бы это убийство, никто бы даже не сомневался, что это дело ее рук.
– Но это ведь не убийство, а авария! Не могла же Виолетта столкнуть ее с дороги!
– Да, не могла... – Алексей поднялся и вновь заходил по комнате. Марьяна с тревогой наблюдала за ним, ожидая, что он скажет. Но он лишь дождался, пока она докурит, вынес из комнаты грязную пепельницу и, вернувшись, улыбнулся:
– Знаешь что, давай-ка спать! У тебя, я вижу, уже совсем глаза слипаются.
Марьяна не стала спорить и через несколько минут уже сладко посапывала, свернувшись калачиком в объятиях мужа. Но Алексей в ту ночь так больше и не смог уснуть. Лежал в одной позе, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить Марьяну, и смотрел в просвет между шторами, как занимается за окном серый арбатский рассвет.
Назад: Часть III
На главную: Предисловие
