Глава 6
Каникулы строгого режима
Ночной разговор матери и дочери действительно затянулся до рассвета. Алика и не помнила, было ли хоть раз в ее жизни такое, чтобы мама вот так сидела с ней и, никуда не торопясь, рассказывала о своем детстве и юности. О первой влюбленности в соседа, который был старше на одиннадцать лет и потому женился и обзавелся тремя детьми, так и не узнав о чувствах совсем еще маленькой тогда Иришки. О драмкружке и его руководительнице, которая первая обратила внимание на способности Иры и помогла ей поверить в себя. О том, как Ирина впервые набралась смелости и сказала матери, что не будет поступать в медицинский, а хочет стать актрисой, как страшно было на это решиться и как обидно встретить в ответ непонимание и снисходительную усмешку…
В ту ночь, вернее, уже в то утро Алика впервые за много лет уснула почти счастливой. И это было совсем не похоже на ту мутную эйфорию, которую она обычно ощущала после танцулек, траха и коктейлей и принимала за радость от жизни. После разговора с мамой она испытывала сложную мешанину непривычных и во многом непонятных чувств, но в большинстве своем они казались приятными.
Однако через несколько часов ей стало уже не так здорово, потому что мама, прервав ее блаженный сон, подскочила ни свет ни заря, принялась шататься туда-сюда по мансарде, одеваться и причесываться. Алике, которая не привыкла делить с кем-то помещение — дома у нее была своя большая комната, и даже в отелях, отдыхая с подружками или со своим парнем, она всегда жила в отдельных номерах, — это очень мешало.
— Мам, сколько времени? — зевнув во весь рот, недовольно спросила она.
— Уже восьмой час! — бодро отвечала Ирина. — Вставай, а то к завтраку опоздаешь.
— Да ты что, издеваешься? Вставать в такую рань? — возмутилась Алика.
— Ну, как знаешь. — Ирина, уже успевшая облачиться в легкий цветастый сарафан, помахала ей рукой и скрылась за дверью.
Алика перевернулась на другой бок, натянула на себя одеяло и попыталась снова заснуть, но куда там! В окно било яркое солнце, а дом гудел, как потревоженный улей: в ванной лилась вода, внизу раздавались голоса, топот ног и хлопанье дверей. И после долгой мучительной борьбы с собой Алика вынуждена была признать, что снова уснуть уже невозможно. Хочешь не хочешь — а надо подниматься.
Чертыхаясь себе под нос, она встала, сходила умылась, потом, как обычно тщательно, причесалась и нанесла макияж. Одежду она выбирала долго и в результате остановилась на коротком платье из прошлогодней коллекции — ничего более подходящего для сельской жизни в ее гардеробе не нашлось. Зато на ноги, которые, к счастью, уже почти не болели (бабушкина мазь действительно очень помогла), Алика без всяких колебаний надела мамины мокасины. Оказалось, что разница в один размер — это не так уж и страшно, даже хорошо, ноге свободно, не трет по вчерашним ссадинам.
Все домашние, похоже, уже разошлись по своим делам, в доме было тихо. Спускаясь вниз, Алика встретила бабушку, которая торопливо шла в сторону веранды и укоризненно произнесла на ходу:
— А ты, я смотрю, спать-то мастерица! Ну, сама себя наказала, осталась без завтрака. Иди приготовь себе что-нибудь, сосиски свари, пюре картофельное разогрей, там найдешь в холодильнике. И приходи к нам с мамой, мы в огороде будем.
Ну, началось! Слово «приготовь» повергло Алику почти что в панический ужас, ведь она никогда в жизни не готовила ничего сложнее бутерброда. Холодильник в кухне, конечно, нашелся, но вот микроволновки не обнаружилось, так что разогреть Алика ничего не сумела, пришлось ограничиться вкуснющей местной колбасой и одинокой холодной котлетой, завалявшейся в контейнере. Электрического чайника в доме тоже не наблюдалось, а кипятить воду на плите Алика не отважилась, так что ни кофе, ни чая ей в то утро тоже не досталось. Она пила морс и делала это нарочито мелкими глотками, чтобы как можно дольше оттянуть тот момент, когда придется идти в огород. Страшно подумать, что там ее ждет!
Дело кончилось тем, что Алику нашла Лена, которая воскликнула, увидев двоюродную сестру:
— Вот ты где! А мы тебя повсюду ищем. Ты поела? Тогда идем с нами сено ворошить.
Пришлось идти. Для начала Лена отвела Алику в сарай, где вручила ей вилы, потом повела за калитку. В конце улицы, почти сразу за их участком, раскинулся большой луг, именно там скосили траву, которая теперь ровным слоем лежала на земле. В некотором недоумении Алика поглядела на недосушенное сено, затем на вилы в своей руке, потом на Наташу, которая уже была здесь и ловко орудовала граблями.
— И что я должна делать? Собрать его?
— Нет, собирать рано, оно еще не высохло, — охотно объяснила Наташа. — Сейчас надо раструсить, ну, переворошить, чтобы лучше сохло. Вот так, смотри.
Некоторое время Алика понаблюдала за ней — вроде ничего сложного. Авось, она справится! Вставив в уши наушники, она включила музыку на айпаде и вслед за сестрами принялась за работу. Однако хватило ее задора совсем ненадолго.
День был жаркий, работать пришлось на самом солнцепеке. Горячие лучи обжигали руки, плечи и ноги, на лбу тут же выступил пот, ладони горели, запястья быстро устали и начали болеть, а стерня кололась сквозь тонкую подошву мокасин. Да и работа совсем не спорилась, вилы не слушались, сено наотрез отказывалось стелиться ровно, как у Лены с Наташей, и постоянно норовило сбиться в клоки. В конце концов, Алика не выдержала и, заявив, что она устала, бросила вилы и села прямо на стерню, отгоняя назойливых мух, слепней и кто там еще роился вокруг нее. Ей казалось, что прошло минимум полдня, но, когда она поглядела на часы в телефоне, то выяснила, что миновало чуть больше часа и впереди был еще весь день.
— И зачем вам столько сена-то? — спросила она сестер, которые, казалось, совершенно не устали.
— Как это «зачем»? — удивилась Наташа, не переставая орудовать граблями. — Кроликам в корм и на подстилку, собаке в конуру, курам в курятник. Да и просто в сене на чердаке поваляться — одно удовольствие. Оно так пахнет!..
— Часть сена у нас сосед покупает, — объяснила Лена. — У него молочная ферма, он скупает излишки по всей округе, а мы у него берем молоко, сметану и творог.
— А почему не в супермаркете? — изумилась Алика. — У вас же тут много магазинов.
— Да потому, что у дяди Пети вкуснее. — Наташа даже рассмеялась, будто Алика не понимала элементарных вещей. — В магазинах-то что за молоко? Ни вкуса, ни запаха. И творог сухой, крошится, как мел, и на вкус, как трава.
— Да он же просто обезжиренный, низкокалорийный, — снисходительно объяснила Алика. — Так и должно быть. Чем больше в еде жира, калорий, тем быстрее набираешь вес. Вы что, не боитесь растолстеть? Наташе-то ничего, она спортом занимается, а вот тебе, Лена, — она критически оглядела фигуру сестры, которая была совсем не полной, просто здоровой, но это сильно отличалось от идеала в представлениях Алики, — надо бы за собой следить.
Большинство подруг, приятельниц и просто знакомых девушек Алики сильно бы обиделись на подобное замечание, однако Лена лишь пожала плечами и заявила, что ее собственная фигура вполне устраивает.
— И кое-кого еще тоже устраивает, да, Лен? — подмигнула сестре Наташа.
Но Лена не поддержала ее игривый тон и ничего не ответила, а окинула критическим взглядом луг и заявила:
— Ну что, на сегодня, думаю, мы здесь закончили. Идемте домой, а то уже скоро обедать будет пора.
За обедом собралась вся семья. Забежала Ольга, которая работала в находящейся неподалеку детской поликлинике, приехал и довольный Владимир, которому не каждый раз удавалось вырваться домой перекусить в середине дня. Алика была уверена, что ей от усталости кусок в горло не полезет, но ошиблась — с удовольствием проглотила и щи, и полную тарелку каши с тушеным мясом, хотя гречку обычно не жаловала. После обильной сытной еды неудержимо клонило в сон, но прилечь, разумеется, не удалось. Едва встали из-за стола, бабушка снова принялась командовать внучками:
— Раструсили сено? Молодцы. Тогда Лена идет заниматься, Наташа — с нами в огород сорняки полоть, а ты, Алика, помой посуду.
«Ну, мыть посуду — это все-таки не полоть», — решила, облегченно вздохнув, Алика — и, конечно, ошиблась. Войдя в кухню, она оглянулась вокруг и ужаснулась: ее дожидалась целая гора грязных тарелок, чашек, кастрюль, сковородок и чугунков. И разумеется, никакого даже намека на посудомоечную машину. Неужели придется драить все это руками? Алика пришла в такое отчаяние, что мама даже пожалела ее и отыскала где-то в запасах тети Оли резиновые перчатки. Впрочем, намного легче от этого не стало. Можно было бы, конечно, сделать работу кое-как, «на отцепись», но гордость не позволила Алике халтурить. И она старалась мыть все как следует, так, чтобы каждая чашка блестела от чистоты. А это заняло немало времени. Алика еще с тарелками не закончила, когда за окном раздался крик Татьяны Сергеевны:
— Девочки, бегом к сену, туча идет, как бы под дождь не попало!..
«Вот напасть!» — выругалась Алика про себя, бросив посуду, выскочила из дому, поспешила вслед за сестрами сначала в сарай за граблями, а потом на луг. Туча и правда уже была близко, Алика заторопилась, и от этого все получалось еще хуже, чем в прошлый раз — то есть совсем плохо. Но неожиданно рядом оказалась Наташа, которая, ни о чем не спрашивая, стала помогать. Вдвоем дело уже пошло споро. Алика ожидала, что Наташа начнет подтрунивать над ней и уже заготовила колкий ответ, но сестра внезапно спросила с сочувствием:
— Как ты? Много еще посуды осталось?
В первый момент Алике очень хотелось ответить резко, но она сдержалась — уж кто-кто, а Наташа никак не была виновата в ее проблемах.
— Много. А до кастрюль со сковородками я еще даже не дошла. Ай! — Алика наступила на стернину и запрыгала на одной ноге.
— Тебе надо нормальную обувь купить, — заметила Наташа. — В такой только по дому ходить… А с посудой мы с Леной тебе поможем, вот только сено сгребем.
Алика благодарно кивнула. Все получалось совсем не так, как она думала. Ей казалось, что она своим прикидом и манерами произведет на двоюродных сестер неизгладимое впечатление, станет для них чуть ли не кумиром, а выходило наоборот — Наташа, которая младше ее на целых пять лет, давала ей советы и оказывала помощь.
Когда туча окончательно закрыла небо и на землю упали первые тяжелые капли дождя, девочки уже прикрывали сметанный стог полиэтиленовой пленкой. Они даже успели вбежать на веранду до того, как начался теплый летний ливень, и намокли они совсем чуть-чуть.
За мытьем посуды сестры разговорились, обсуждали в основном, кто чем интересуется. Лена, помимо увлечения медициной (она хотела стать хирургом), любила читать и вышивать. Наташа души не чаяла в фигурном катании и хореографии. Эта тема была близка и Алике, потому девочки в какой-то мере нашли общий язык — Наташа пригласила двоюродную сестру к себе на тренировку, и та с радостью согласилась. Узнала Алика и еще несколько приятных новостей: оказывается, в городском Доме культуры по выходным бывают танцы (правда, девочки ходят туда не часто), а вечерами — кино, причем показывают не какое-нибудь старье, а те же новинки, что и в столичных кинотеатрах.
Узнай Алика обо всем этом вчера, она, несомненно, подумала бы, что «светская жизнь» в Атяшево убогая. Однако сегодня для нее и такие известия были словно клочок синего неба, который видит заключенный в окошко своей камеры. Порой на Алику накатывало настоящее отчаяние, но она повторяла себе: это ненадолго, это скоро кончится. Надо потерпеть только до конца лета, а потом…
Когда дождь кончился, они опять разложили сено на просушку. Потом Лена снова села готовиться к экзаменам, а Наташа с двоюродной сестрой отправились помогать бабушке и Ирине в их борьбе с сорняками. Вот тут Алика поняла, что такое настоящая работа и почему вчерашнее посещение кладбища действительно было легкой прогулкой. Уже через полчаса она валилась с ног и чувствовала себя так, как будто ее избили. Заметив ее состояние, мама с бабушкой переглянулись, после чего Татьяна Сергеевна спросила:
— Устала?
И, не дожидаясь ответа, скомандовала:
— Тогда можешь перестать полоть. Собери вырванные сорняки и относи в компост.
Этой немногим более легкой работой Алика и занималась до вечера.
«Теперь я понимаю, почему они не ходят на танцы», — думала она, еле-еле волоча ноги от огорода в дом. Единственное, чего хотелось после долгого трудового дня, так это упасть на кровать и не вставать уже никогда…
На ужин Алики еще хватило, она даже поела с аппетитом, поскольку была очень голодна. Но когда после еды девочки отправились гулять, а взрослые заняли места перед телевизором, она не составила компанию ни тем ни другим. С трудом доползла до душа, после него решительно подстригла ногти. Шикарный дизайнерский маникюр было очень жаль, но после сегодняшних работ он все равно уже представлял собой жалкое зрелище.
У Алики еще были мысли сделать себе ванночки для рук и ног и позвонить Вике, но стоило ей на минутку прилечь, как она сразу уснула, не успев даже извлечь айфон из сумочки, и спала так крепко, что не услышала, как пришла мама, и не почувствовала, как та осторожно укрыла ее одеялом.
С утра Алика познала все радости крепатуры. Казалось, болит каждая мышца тела, и каждая по-своему. Хорошо хоть была пятница, и мысль об этом немного порадовала Алику, так как впереди замаячили выходные с возможным походом на танцы или в кино, а сегодня после обеда Наташа позвала ее к себе на тренировку — значит хотя бы не придется вкалывать целый день. Позавтракав на этот раз вместе со всеми, Алика стоически вынесла раструсивание сена, которое далось немного легче, чем накануне, возможно, потому, что день выдался облачный и солнце палило не столь нещадно.
Вернувшись домой, Алика нашла маму, которая помогала бабушке готовить обед, и ангельским голоском поинтересовалась у них, дозволено ли ей будет съездить с Наташей на тренировку. Если бы еще совсем недавно кто-то сказал Алике, что ей придется отпрашиваться у родителей погулять, как пятикласснице, она ни за что бы в такое не поверила и скорее всего даже подняла бы говорившего на смех. А теперь лишь замерла выжидающе и несказанно обрадовалась, когда услышала в ответ:
— Можно, конечно. Полы только помой — и ступай себе на здоровье.
Конечно, мытье полов оказалось тем еще развлечением, прежде всего потому, что воду бабушка велела брать не из-под крана, а из колодца, она-де и чище, и здоровее. Колодец был тут же, во дворе, но и те несколько шагов, которые пришлось проделать от него до крыльца с ведром, дались очень непросто.
«Как же это тяжело — воду таскать! — возмущалась про себя Алика. — Я же девушка! А в ведре килограмм десять, не меньше! И швабра у них самодельная, неудобная, и наклоняться приходится, а у меня так спинка болит…»
Когда-то Алика занималась фитнесом, но бросила, решив, что это трудно. Правда, она могла танцевать несколько часов кряду, но в целом, конечно, была обычной гламурной девицей, и свалившиеся на нее физические нагрузки порой доводили ее до слез. Куда тому фитнесу! Алика некстати вспомнила, что Вика постоянно сидит на диетах (при этом постоянно срывается и обжирается), но все равно меньше шестидесяти не весит, а хочет сорок пять. «Ее определенно надо отправить в Атяшево», — злорадно подумала Алика, ничуть не смущаясь тем, что Вика считалась ее лучшей подругой.
Единственной отрадой была музыка; Алика слушала ее то на айфоне, то на айпаде. Сейчас айпад заряжался, и Алика подошла к колодцу с ведром в одной руке и айфоном в другой, прикрепила, как показала мама, ведро к карабину и опустила вниз. В прошлый заход у нее набралось только полведра, и Алика решила, что это к лучшему, не так тяжело нести. Но в этот раз вышло еще хуже — ведро осталось вообще пустым.
Ну что за дела, почему эта треклятая вода не набирается? Алика наклонилась посмотреть, солнечные очки слетели с головы и утонули с веселым бульканьем. Алика попыталась их поймать, и поплатилась — вслед за очками улетел айфон. На миг у его хозяйки сжалось сердце, но судьба оказалась благосклонна — телефон, к счастью, не упал в воду, а повис на петельке-брелоке, зацепившись за какой-то сучок в деревянном срубе.
Алика попыталась достать айфон, но ей это не удалось. Вроде и висел он не так уж далеко, но рука не доставала до него — совсем чуть-чуть, каких-нибудь десять сантиметров. Пытаясь вытянуться как можно дальше, Алика перегнулась через сруб и почувствовала, что теряет равновесие. Она хотела закричать, но ей словно сдавило горло. И тут…
И тут ее схватили за ноги и потянули назад. При этом ведро вместе с веревкой ушло на дно вслед за очками, а проклятый айфон остался по-прежнему висеть на сучке, словно издеваясь.
— Утопиться надумала? — с наигранной строгостью спросил дед Игнат — именно он оказался невольным спасителем Алики. — Не стоит, дочка. Да и не утонешь там. Жара, в колодце воды от силы метра на полтора, а ты у нас девочка высокая, модельная, тебе по горлышко будет. Только простуду подхватишь.
— Да не топлюсь я! — воскликнула Алика со слезами в голосе. — Я туда айфон уронила. Мой айфон, как же я без него?!
— И это ты ради телефона едва в колодец не бултыхнулась? — хмыкнул дед Игнат. — Не понимаю я вас, молодежь. Жили люди столетиями без этих ваших сотовых телефонов…
Алика хотела было нагрубить, сказать что-нибудь про примитивную отсталость и деревенскую дремучесть. Но промолчала. Во-первых, спасение айфона было для нее сейчас первостепенной задачей, а дед Игнат мог в этом как-то помочь. А во-вторых, почему-то ей виделось, что дед Игнат не такой уж примитив, как могло показаться. Почему она так решила, Алика сама не знала. Возможно, почувствовала?
А дед Игнат тем временем продолжал:
— Да и если он в воду попал, капец ему. Электроника же… Это раньше о таких вещах заботились, корпуса водонепроницаемые и противоударные делали, а сейчас Китай штампует…
— У меня оригинал!
— Ну, так Тайвань или Сингапур. Тот же Китай. В общем, если он утонул, можешь о нем забыть.
— Он на срубе, на сучке завис, — объяснила Алика, и после этих слов дед Игнат оживился:
— Ну-ка, покажь. — Он осторожно наклонился над колодцем. — Ага, висит, шельма! Повезло тебе. Вот только чем бы его достать? Палкой боюсь, собью только.
Дед Игнат отстранился и задумчиво почесал затылок, но не успел он что-то придумать, как из-за забора послышался жизнерадостный мужской голос:
— Шумбрачи! Что это вы там в колодце высматриваете, дядя Игнат?
Дремавший доселе у своей конуры пес Пушок тотчас вскочил, сорвался с места, с веселым визгом бросился к калитке и стал скрести ее лапами. Алика с дедом Игнатом почти синхронно обернулись. У калитки стоял, улыбаясь, высокий подтянутый мужчина; у него были светлые волосы, голубые глаза и правильные черты лица. Одет гость был небрежно, в камуфляжные штаны и такую же жилетку — так одеваются на рыбалку, охоту или по грибы. Впрочем, ему это шло.
— Ваня! — Дед Игнат, похоже, тоже обрадовался. — А я уж думал, не приковали ли тебя на твоем заводе к батарее, чтобы ты с работы не уходил. Да не стой ты, заходи! Во Володька обрадуется!
Мужчина по имени Иван не заставил себя упрашивать и зашел во двор. «А дед Игнат здесь распоряжается как дома, — отметила про себя Алика. — Интересно, как к этому бабушка относится?» Иван с дедом Игнатом пожали друг другу руки и крепко обнялись, Пушок прыгал вокруг гостя и повизгивал от радости. Иван тут же приласкал псину:
— Какой здоровый вымахал!.. Помнится, как я его тогда нашел, так на одну ладонь положил, другой укрыл, так и донес до полустанка. Он только в поезде отогрелся, бедняга. Я думал, не выживет, а вот поди ж ты… Как вы поживаете-то, дядя Игнат?
— Как-как… по-стариковски, — отвечал тот, лукаво улыбаясь. — В нашем возрасте утром проснулся, с кровати встал — и то хлеб.
— Да ну, как будто я вас не знаю! Вы нам всем еще фору дать можете… — Тут Иван наконец заметил Алику и извинился:
— Добрый день, простите, не увидел вас сразу, не поздоровался. Меня Иван Пшеничников зовут, а вас?
«Да, такой уж он добрый, этот день…» — хмыкнула про себя Алика, но вслух сказала скромно:
— Здравствуйте. Я Алика Невельская.
Иван вопросительно посмотрел на деда Игната, и тот поспешил объяснить:
— Это Ирочкина дочка.
— Ничего себе… — Иван аж присвистнул. — Как время-то летит… Машка, сестренка моя младшая, с твоей мамой в один класс ходила. А теперь у Иры уже дочь такая красавица!
Слова Ивана Алике неожиданно пришлись по душе. Больше всего, как ни странно, польстила его какая-то невинная искренность. Это был не дежурный комплимент и не вежливая ложь, а просто констатация факта. А такие вещи даже приятнее, чем провожающие тебя вслед взгляды парней в клубе. И уж тем более намного лучше фразочек: «Ты сегодня такая няша, просто ми-ми-ми!», какими приветствовали друг друга в ее кругу девушки на тусовках.
— Так что вы там высматривали-то в колодце? — спросил Иван.
— Да Аличка туда телефон уронила, — ответил дед Игнат, доставая портсигар. — Вот думаем, как его оттуда извлечь.
— И еще ведро, — добавила Алика, интуитивно почувствовав в Иване того самого пресловутого «сильного мужчину», который способен найти выход из любой ситуации. — И очки новые.
— Ведро крюком можно словить, — пояснил дед Игнат, сложив руки домиком и прикуривая, хотя ветра никакого не наблюдалось. — Очки, считай, пропали. А телефон за сучок зацепился и висит, но так, что рукой не достанешь. А палкой, боюсь, только собью его.
— Достанем, — заверил Иван лаконично. Странно, но после его слов Алика внезапно четко осознала — он достанет. Он не думает, не надеется, не предполагает — он делает.
Иван деловито заглянул в колодец, затем легко, можно даже сказать, изящно, как гимнаст на Олимпиаде, перемахнул через сруб и, вероятно, встал на бетонный круг под ним. Держась одной рукой за шкив, он опустил другую вниз и через мгновение подал Алике ее айфон. Та чуть не запрыгала от радости, а Иван тут же не менее ловко выбрался обратно.
— Держишь форму, молодец, — похвалил дед Игнат, пыхтя папироской.
— Стараюсь, — скромно кивнул Иван.
— Старая армейская школа, — продолжал хвалить его дед Игнат. — Ее за версту видать. А на теперешних и смотреть не хочется — как кули с пшеном…
Иван пожал плечами и не стал развивать тему.
— Володьки нет дома? — спросил он.
— Должен скоро подъехать, — ответил дед Игнат. — Да ты проходи на веранду, садись, гостем будешь. Куда ты спешишь-то все время?
— Да некуда, я в отпуске вообще-то. — Иван машинально поправил прядь светлых волос. — Уже второй день. Начальство выгнало, дескать, по КЗоТу нельзя без отпуска работать. А мне дома сидеть как-то и скучно. Вот сегодня порыбачил на утренней зорьке, дела кой-какие поделал да думаю: прогуляюсь-ка я к другу, сто лет не виделись, хоть в одном городке живем.
— Ну и правильно решил, — одобрил дед Игнат. — Хочешь чемергесу?
— Я б чего-нибудь холодненького выпил, — улыбнулся Иван. Улыбка у него была очень мягкой и доброй.
— Так заходите в дом, — позвали с веранды. — Я вам морсу налью, только что со льда.
Алика удивленно обернулась на голос. Нет, она, конечно, поняла по голосу, что говорит мама, но… Но подобных интонаций она не слышала у мамы очень давно. А может, в жизни никогда и не слыхала даже, только с экрана. Уж во всяком случае, со своим отвратным Игоречком мама никогда так не разговаривала.
— Иришка Корень? — обернулся к ней Иван. — То есть простите, Ирина… Неужели это ты… вы?
— Да я, я. — Ирина засмеялась, и смех ее неожиданно прозвучал как-то смущенно. — А я вас сразу узнала. Вы — Иван, брат Маши Пшеничниковой. Ничуть не изменились.
— Чего не скажешь о вас, — проговорил в ответ Иван. — Я-то вас помню милой маленькой девочкой… А теперь вы стали потрясающей женщиной.
И тут Алика изумилась еще больше, увидев, как ее мама — звезда экрана, востребованная актриса, светская львица, привыкшая к комплиментам, как к своему отражению в зеркале, — так и порозовела от удовольствия.
* * *
Владимир вернулся домой через час, за это время хозяйки успели накормить Ивана и деда Игната обедом. Потом Татьяна Сергеевна с дедом Игнатом куда-то исчезли, девочки еще раньше ушли смотреть Наташину тренировку, и Ира с гостем остались вдвоем. Как это иногда случается, им сразу нашлось о чем поговорить, словно они были старыми друзьями, хотя на самом деле Ирина едва знала Ивана, пусть и хорошо его помнила. Впрочем, в последнем не было ничего удивительного. Еще в школе Ваня Пшеничников был заметной фигурой, спортсменом, о нем даже поместили заметку с фотографией в местной газете, когда он лучше всех в районе сдал нормы ГТО. Нельзя сказать, чтобы Ирина была в него влюблена, ее сердце тогда, как она рассказывала этой ночью дочке, было прочно занято взрослым соседом. Но она прекрасно помнила, что многим ее подружкам Ваня очень нравился, а некоторые девочки прямо-таки бегали за ним. И неудивительно, ведь даже спустя четверть века он оставался весьма эффектным мужчиной, а спокойный, открытый взгляд голубых глаз лишь дополнял впечатление.
После армии Иван окончил экономический факультет университета. На Атяшевском мясокомбинате он работал с самого начала, от строительства и по сей день, и сейчас был заместителем руководителя отдела сбыта. Обо всем этом он поведал Ирине, охотно и с удовольствием говорил о своей работе, рассказал и о родителях, которые, к счастью, были живы и здоровы, и о том, как живет его сестра. Маша, как и Ирина, после школы уехала из городка, окончила пищевой техникум в Пензе, некоторое время жила там, потом встретила парня из Ульяновска, уехала к нему, вышла замуж, родила двух сыновей и дочь. Теперь у них семейный бизнес — кафе на набережной, и дела идут неплохо. Слушая это, Ирина искренне порадовалась за подругу, которую не видела много лет, но сохранила к ней самые теплые чувства.
О себе Ира не слишком распространялась, во всяком случае, о личном. Она говорила о жизни в Москве и о том, как приятно была удивлена, обнаружив после долгого отсутствия в родном городке столько изменений к лучшему. Ну и конечно, о работе. Собеседник слушал внимательно, и чувствовалось, что делает он это не только из вежливости, ему действительно интересно.
— В городке говорят, что вы известной актрисой, звездой стали, — сказал Иван. Что-то в этой фразе насторожило Ирину, но она не поняла, что именно, и потому привычно отмахнулась и профессионально слегка смутилась.
— Что вы, какая я звезда… До звезды мне как до неба на велосипеде. Я бы себя и к популярным причислять не стала. Вообще-то я много снималась, но подойди к человеку на улице и спроси, кто я такая, то в лучшем случае вспомнят одну-две роли, типа матушки Аглаи.
— Мне кажется, это и есть популярность, — возразил Иван. — Если запомнились, значит, зацепили за живое.
Ирина фыркнула:
— Но это же сериальные роли! Сериалы обычно никто не воспринимает всерьез. Вы еще скажите, что рабыня Изаура кого-нибудь «зацепила за живое».
— Зацепила, — серьезно ответил Иван. — Мою бабушку, например. Они тогда с подругами жили от серии до серии, обсуждали все с утра до ночи и переживали за героев, как за близких людей. Бабушка однажды так разозлилась на сеньора Леонсио, что даже тапком в него запустила, хорошо, телевизор не пострадал.
Ирина рассмеялась и только тут сообразила, что именно удивило ее в словах собеседника:
— Постойте, вы сказали «в городке говорят»… А что, вы сами ни разу не видели меня на экране?
— Я не смотрю телевизор, — проговорил Иван, словно извиняясь. — Уже лет пятнадцать как. И в кино не хожу.
— Вы что, сектант? — хмыкнула Ирина, а потом спохватилась, что могла этим обидеть Ивана.
— Нет. — К счастью, Иван ничуть не обиделся. — Мне просто неинтересно. Иногда в Интернете что-то посмотрю он-лайн, но все больше из старого.
— А чем же вы занимаетесь в свободное время? — любопытствовала Ирина. Она понимала, что ее вопрос может быть не совсем тактичен, но ничего не могла с собой поделать.
— Да у меня не так его много… — пожал плечами Иван. — Читаю. Я фантастику люблю, детективы хорошие. Музыку слушаю. Ремонтирую всякие вещи… Мастерить люблю, электроникой немного занимаюсь.
— Надо же! — не переставала удивляться Ира. Она знала, что у молодежи есть такая мода — не смотреть телевизор и даже бравировать этим. Но вот среди людей своего поколения она подобного еще не встречала.
Ирине Иван понравился и не только внешне — ей импонировали его открытость и какая-то едва ли не на интуитивном уровне ощущающаяся порядочность. «Он, должно быть, очень надежный человек», — поймала она себя на мысли и удивилась, откуда взялись такие далеко идущие выводы.
Наконец приехал Владимир, уставший и голодный. Он сразу увидел гостя и воскликнул:
— Ваня! Где ж ты пропадал, братишка?
После чего они крепко обнялись, словно и правда приходились братьями друг другу. Вообще они были в чем-то похожи, но Володя выглядел крепче, а Ваня — более подтянутым.
— Ты где пропадал-то? — приставал к другу Владимир. — В одном городке живем, а сколько не виделись?! Ладно я, я с утра до ночи по округе мотаюсь, сам знаешь, как в нашем ментовском деле… «Часто слышим мы упреки от родных, что работаем почти без выходных», — шутливо пропел он.
— Извини, Володь, работы много, — пожал плечами Иван.
— Да уж, конечно, без тебя твой мясокомбинат встанет! Кому ты лапшу на уши вешаешь? Или, учитывая специфику вашего производства, охотничьи сосиски?
Тем временем пришла с работы Ольга, вернулись и дед Игнат с Татьяной Сергеевной. Семья расселась за столом, дед Игнат разлил по пятьдесят граммов своего чемергеса, и после традиционного «Шумбрачи» все выпили, кроме Ивана. Тот продолжал пить морс, что удивило Ирину и одновременно понравилось ей. Надо же, еще и непьющий! Ну просто клад, а не мужчина.
За столом начались неспешные разговоры о том, о сем, о знакомых и о местных новостях, и Иван поведал, что по заводу прошел неприятный слух: какие-то люди из Москвы собираются выкупить комбинат. Это сообщение вызвало общее недовольство.
— Этого еще не хватало! — возмутилась Ольга. — Если такое произойдет, то ничего хорошего не жди. Испортятся все наши любимые колбасы с сосисками.
— Что ж вы заранее так плохо настроены против москвичей? — усмехнулась Ирина.
— Ирочка, без обид, — дед Игнат положил ей на руку свою тяжелую ладонь, — но уж больно мы хорошо знаем, к чему приводят такие вот, с позволения сказать, альянсы. Могут и вовсе комбинат прикрыть, чтобы устранить конкурента и расчистить место на рынке. А сколько людей тогда в городке без работы останутся?
— Ладно вам пугаться-то раньше времени, — покачала головой Татьяна Сергеевна. — Никто еще не умер, а вы их уже оплакиваете.
— И то верно. Давайте переживать неприятности по мере поступления, — согласился с тещей Володя. — Слушай, Вань, раз уж на то пошло, у меня к тебе дело есть на сто миллионов. Помощь очень нужна. Ты ж вроде в отпуске?
— Ну да, а что помочь-то? — охотно откликнулся гость.
— Да я хочу виход перекрыть, а то сам видишь — стоит посреди двора развалюха. Один я не справлюсь, там сначала надо что есть разобрать, а потом ставить новые лаги и шифер положить вместо доски. Не деда Игната ж мне в помощники брать?
— Ну конечно, помогу, что за вопрос? — Иван даже не раздумывал. — Хоть завтра могу прийти, у меня ж отпуска — страшно сказать, аж шесть недель. Сдюжим вдвоем-то? Может, еще ребят позвать с завода?
— Да нет, не стоит, — отказался Владимир. — Мы и вдвоем с тобой справимся, нас же никто не торопит особо.
— Стало быть, по рукам. Значит, завтра когда приходить?
— Да хоть с утра, выспишься и приходи. Суббота же…
Ирина и сама не могла понять, отчего так обрадовалась этой пустячной новости. Ну, придет Иван завтра с утра, ну, будет крыть летник — ей-то от этого что? А вот поди ж ты, на душе как-то сразу стало волнующе и весело, как в детстве накануне праздника…
