Глава 4
Под крышей дома твоего
Поднявшись на веранду, Ирина чуть не ахнула, увидев, какой шикарный стол им накрыли. В центре красовалось большое блюдо с мясной нарезкой, где чего-чего только не было: вареная колбаса, сырокопченая, полукопченая, ветчина, карбонад, колбасный сыр, язык в желе… С другой стороны расположилось блюдо чуть поменьше — с огурцами, помидорами, редиской и свежей зеленью, явно только что сорванной с грядки; место рядом заняли миски с густой сметаной и рассыпчатым творогом. Все было такое свежее, сочное и душистое, что просто слюнки текли от одного только вида и аромата.
— Ну, прямо пир горой! — улыбнулась Ира. — Откуда ж у вас такие разносолы?
— Так все местное, — спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, отвечала Татьяна Сергеевна.
— Как это «местное»? — не поняла Ирина. — Молоко, что ли, местное? Кто-то из соседей корову держит?
— Да, Смирновы держат, — подтвердила Ольга, подходя к столу с дымящейся кастрюлей в руках. — Помнишь Смирновых? И молоко, и творог, и сметану мы у них берем. А колбасы наши, атяшевские, с мясокомбината. Кому котлет с картошкой? Подставляйте тарелки!
— А я и не знала, что у нас тут мясокомбинат есть, — удивилась Ира, принимая полную тарелку из рук сестры. — Недавно открылся?
— Ну как недавно… — пожал плечами Владимир. — С девяносто восьмого года работает. Нам нравится: все вкусное, из отличного мяса… Лель, а ты чего мне только две котлеты положила? Жалеешь для родного мужа?
— Алика, бери хлеб. — Лена протянула сестре покрытую салфеткой плетенку с крупными, весьма аппетитного вида ломтями. — Ты какой любишь, белый или черный?
— Никакой, — скривилась Алика. — Я хлеб не ем.
— Почему? — искренне удивилась Наташа.
— Фигуру небось бережет, — хмыкнул дед Игнат. — Только, Аличка, мое мнение такое: ты в этом деле уже маленько перестаралась. У тебя уже телосложение превратилось в теловычитание…
Алика решила пропустить эти слова мимо ушей. Деревенские разносолы выглядели, конечно, соблазнительно, но она никак не собиралась разжираться тут до размеров свиноматки. Поэтому отказалась и от картошки, и от творога, который явно не был обезжиренным, а только положила себе на тарелку одну котлетку и немного овощей и зелени. И бабушка, и тетя Оля, и сестры, и даже дядя Володя то и дело предлагали ей то одно, то другое, но Алика мужественно все отвергала.
Когда тарелки наполнились, дед Игнат извлек из-за пазухи небольшую пузатую бутылочку, закрытую пробкой.
— Что это у тебя, дядя, чемергес, что ли? — поинтересовалась Ирина.
— Чемергес, да не простой, — гордо отвечал тот. — Мой собственный рецепт, на летних травах. И не каких-нибудь, а с Бугров.
— Не рановато ли для чемергеса? — строго спросила Татьяна Сергеевна. — Еще и двенадцати нет.
— Ну так ведь сегодня у нас особый день: дорогие гостьи приехали, — улыбнулся дед Игнат, кивнул на Ирину и Алику и лукаво подмигнул. — В особый день и застолье особое.
Что такое чемергес, Алика понятия не имела, только предположила по виду, что местный самогон. Дед Игнат разлил его по стопкам всем взрослым, не предложив ни Алике, ни ее сестрам. Тех, впрочем, это совершенно не удивило, они спокойно пили кисленький морс, который Наташа наливала всем желающим из запотевшего глиняного кувшина.
— Ну, с приездом! — Татьяна Сергеевна подняла стопку и посмотрела на младшую дочь.
— Шумбрачи! — с улыбкой отвечала Ирина.
— Это по-нашему «за здоровье», «будьте здоровы», — вполголоса перевела двоюродной сестре Лена.
Алика едва кивнула ей. Она смотрела на мать и отмечала, что та неуловимо изменилась. Как будто все это время она была скована льдом, а теперь лед растаял. Что-то поменялось во взгляде, стали другими, какими-то более свободными, движения. И ест с таким аппетитом, уплетает за обе щеки и картошку, и котлеты, и мясную нарезку. В Москве, бывало, она целыми днями одним кофе да сигаретами питалась, а тут, поди ж ты, ест в три горла…
— Как же все вкусно! — восхищалась Ирина. — Вы правы, мясо и колбасы — это просто что-то потрясающее!
— Ты дома-то успеваешь готовить? — поинтересовалась Ольга, накладывая мужу добавки.
— Какое там… — отмахнулась Ирина. — Я дома-то и не бываю почти. У нас, правда, помощница по хозяйству есть, но Алике ее стряпня не нравится, она обычно заказывает готовую еду.
— Да, я предпочитаю японскую кухню, — светским тоном проговорила Алика.
— То-то я смотрю, ты на колбасу с ветчиной глядишь, как Ленин на буржуазию, — засмеялся дед Игнат. — Что ж, мы чем богаты, тем и рады, а сусси и роллы в наших краях, извини, не водятся.
— Да я и не надеялась… — хмыкнула Алика.
— Слушай, а давай пари держать, — предложил вдруг дед Игнат. — Вот съешь только один кусочек, — он оглядел блюдо с мясной нарезкой, — да хоть щековины. Спорим, что тебе понравится?
— А если нет? — не удержалась от вопроса Алика.
— Тогда я сам лично тебе на обед пиццу закажу, — заверил дед.
— О, тут даже пиццу можно заказывать? — вскинула брови Ирина.
— Можно, — дружно закивали и девочки, и их родители, а дед Игнат добавил:
— Ну да, есть и у нас теперь эта напасть…
Пиццу Алика любила, но позволяла себе нечасто — все-таки очень калорийно, а она сильно боялась поправиться, пусть все и уверяли, что ей это не грозит. Но ведь жир — это так ужасно! Лучше уж умереть, чем быть жирной уродиной! Хотя… Она очень надеялась, что от пары кусков пиццы она не поправится. Как и от одного ломтика этой самой… Как они ее назвали? Кажется, щековины — восхитительно-розовой, сочной копченой свинины с аппетитной полоской жирка. Свинина выглядела настолько привлекательно, что Алика уже давно тайком поглядывала на нее. И теперь, пожав плечами и всем своим видом показывая, что делает это только из уважения к старшим, положила себе на тарелку ломтик, отрезала маленький кусочек, сунула в рот… Боже, как же это оказалось вкусно! Забыв о своих предубеждениях, Алика проглотила все, что было у нее в тарелке, и тут же потянулась за следующим куском. А заодно, мысленно махнув рукой, прибавила к нему и по ломтику колбасы — и той, и этой, и вот этой… И языка в желе тоже. Она решила, что фиг с ней, с фигурой, раз в этой дыре можно хоть чем-то побаловать себя и вознаградить за ссылку.
— Ну, то-то же, — удовлетворенно проговорил дед Игнат под общий одобрительный смех. — Стало быть, на пицце я все-таки сэкономил…
Когда обильный завтрак стал близиться к завершению, сестры предложили показать Алике, где их с мамой разместили. Им пришлось уступить гостям свою комнату в мансарде, но девочки, судя по всему, нисколько не были этим огорчены.
— Я бы поселила вас в виходе, — объяснила Татьяна Сергеевна, — но там, как на грех, провалилась крыша. Если б мы заранее знали, что вы к нам нагрянете, починили бы, конечно. Володя позвал бы кого, хоть того же Ваню, вдвоем бы быстро управились. Но ты сообщила так внезапно…
Ирина только виновато улыбнулась в ответ и промолчала.
— А что такое виход? — поинтересовалась, прожевав последний кусок, Алика.
— Летнее помещение, что-то вроде флигеля, — объяснила ей мать, указывая вправо. — Вон он там, видишь?
Алика поглядела в ту сторону и увидела древнюю развалюху из потемневших от времени бревен. Не хотела бы она там жить, пусть даже и с целой крышей…
— Забыла уже? — удивилась бабушка. — Мы ж тебе это еще в прошлый приезд рассказывали.
— Так сколько лет-то прошло! — заступилась за племянницу тетя Оля. — Для Алики-то, почитай, вся жизнь. Конечно, она не помнит…
— Ну да, верно, — кивнула бабушка, аккуратно вытирая салфеткой рот. — Это только мне, старухе, кажется, что вы приезжали совсем недавно… Видишь ли, Аличка, раньше на месте этого дома была самая обыкновенная деревенская изба, которую построил дед моего покойного мужа, Тимофей Корень. И простояла она больше ста лет. Но — это было уже после того, как ты у нас тут погостила, — мы ее снесли и построили вот этот дом: побольше и посовременнее. Тогда же и баню срубили, и сарай обновили. А виход так с тех времен и остался, вон он там, у забора.
— Ну что, идем наверх? — обратилась Алика к сестрам, не без труда вставая из-за стола — дало себя знать обилие деликатесов. Но девочки с изумлением поглядели на сестру:
— Погоди, а как же посуду убрать?
Гостья пожала плечами — подобная мысль вообще не приходила ей в голову. Алика никогда в жизни ничего за собой не убирала, на это у них в доме имелась прислуга. Но вспоминать об этом сейчас показалось как-то неуместно, и она, подхватив две тарелки, свою и мамину, последовала за сестрами в дом.
К ее величайшему удивлению, кухня в доме оказалась на редкость приличной, просторной, уютной и не только с водопроводом, но еще и с современной техникой, новенькой плитой и большим холодильником.
— Ух ты, у вас даже соковыжималка есть! — изумленно отметила Алика.
— Ну а как же! — отвечала Лена, составила посуду в раковину и включила воду. — Мы соки всегда на зиму закатываем.
— У нас и спутниковая антенна есть, — с гордостью добавила Наташа и опустила на кухонный стол блюдо с заметно поредевшей мясной нарезкой. — И ванна с гидромассажем.
— Неужели? — этой новости Алика обрадовалась от всей души. — Может, у вас и Интернет есть?
— Есть, а как же. Вайфай по всему дому.
— Серьезно, что ли? — не поверила Алика.
— Ну да. — По выражению лица Лены было ясно, что та не прикалывается.
Наташа принялась укладывать остатки мяса и колбасы в пластиковые контейнеры, и Алика, после недолгой борьбы с собой, стащила еще кусочек щековины. Оно, конечно, смерть фигуре, но устоять было просто невозможно…
После разговора с сестрами у нее немного отлегло от сердца. Оказывается, в этой глухомани еще можно жить. Пока сестры занимались домашней работой, Алика решила поболтать с ними, но найти тему для разговора оказалось непросто, она понятия не имела, о чем можно говорить с провинциалками. Лена с Наташей, как назло, тоже замолкли.
«Робеют передо мной, — догадалась Алика. — Ну еще бы, понимают ведь, что они деревенские замухрышки, а я вся такая модная, брендовая из столицы приехала… Может, провести с ними курс молодого бойца? Научить одеваться, краситься, отрываться как следует…»
— Ну и как вы тут живете? — начала она.
— Да хорошо живем. — Лена передала Наташе очередную тарелку, та вытерла ее полотенцем. — А что?
— Да я так… — «Вот напасть! Ну и как с ними разговаривать?» — А где тут можно оторваться?
— Оторваться? — переспросила Лена. — В каком смы-сле?
— Ну… — Алика замялась. Они что, русского языка не понимают? — Отдохнуть у вас тут где можно?
— От чего? — недоуменно уставилась на нее Наташа.
— Блин!.. — Алика еле сдержалась, чтобы не выразиться покруче. — Но что вы тут делаете вообще, как время проводите?
— Я вот только что школу окончила. — Лена взяла следующую тарелку. — Буду в медицинский поступать, хочу попробовать попасть на бюджет. Наташа фигурным катанием занимается…
— Ну да, это я уже слышала. — Алика подтянулась на руках и села на стол — долго стоять на высоченных каблуках было тяжело, уставали ноги. — А еще что вы делаете?
— Ну как что? — Наташа, казалось, даже удивилась. — Маме с бабушкой помогаем, хозяйством занимаемся. У нас ведь и огород, и сад, и кролики…
— Но зачем вам это? — в свою очередь, изумилась Алика. — У вас же все продукты в магазине продаются. И магазинов много, я видела, пока сюда ехали.
— Так свое же — оно всегда лучше, чем покупное! — Наташа сказала это таким тоном, будто была взрослой и объясняла несмышленому малышу самые элементарные вещи. — И вкуснее, и полезнее.
А Лена укоризненно взглянула на двоюродную сестру и добавила:
— Слезь со стола, пожалуйста. А то нехорошо получается — тут готовят, а ты сидишь.
Алика торопливо соскочила, оглянулась, осмотрела себя. К счастью, вроде бы ни в чем не испачкалась.
— Так вы что же, целый день пашете тут, как негры на плантации? — осведомилась она. — А когда же тусоваться? Ну, то есть гулять?
Девочки переглянулись и рассмеялись:
— Но нам же никто гулять не запрещает! Мы все успеваем — и гулять, и читать, и кино смотреть, и в Интернете сидеть… Сделали свое дело — и гуляй хоть до ночи.
Для Алики, у которой клубная жизнь ночью только начиналась, эти слова прозвучали весьма убого.
— Ну, хоть кабаки-то тут приличные есть? Вроде, когда мы ехали, я что-то такое видела…
— Ну конечно, есть, — заверили ее сестры. — И ресторан есть, и кафе. В том же ледовом дворце, например. Мы часто туда ходим мороженое есть.
«Ну, слава тебе господи! — подумала Алика. — Хоть кабаки есть. Надо поискать — может, и получится найти здесь какую-нибудь тусу. Ясное дело, что там собирается одна деревенщина — но зато я на их фоне буду выглядеть как звезда. А это лучше, чем ничего».
* * *
Больше всего на свете Ирине хотелось сейчас хотя бы поболтать по душам с сестрой, и, кроме того, она чувствовала, что нужно поговорить и с матерью. Но и Ольга, и Владимир сразу после завтрака торопливо распрощались и убежали по своим делам — был обычный рабочий день. А подойти к Татьяне Сергеевне и начать разговор Ирина просто не отважилась. И раньше-то, когда она была девчонкой и жила здесь, у них не были в заводе долгие задушевные беседы между матерью и дочерьми. Не таким человеком была суровая и слишком занятая на работе Татьяна Сергеевна, чтобы у нее находилось время разводить с ними турусы на колесах. Все действительно важные вопросы решались быстро и четко. Получила плохую отметку — исправляй. Не успела сделать что-то по дому — иди и делай сейчас. Порвалась кофточка — зашей. А с такими вещами, как ссоры с подружками, впечатления от книги или переживания первой влюбленности, сестры никогда к матери и не совались, предпочитали обсуждать все друг с другом или держать в себе. Однако ж теперь все было гораздо сложнее и серьезнее. Ирина понимала, что ей необходимо поговорить с матерью, но пока не могла на это решиться.
Она спустилась в сад, достала пачку сигарет и хотела закурить, но ее остановила Татьяна Сергеевна. Чуть перегнувшись с перил веранды, она строго произнесла:
— А вот этого, дочка, не надо. Нечего здоровье себе портить. Ты сюда зачем приехала — здоровье поправлять или гробить?
— Ну, развоевалась наша командирша! — с усмешкой проговорил, тоже подходя к перилам, дед Игнат. — Она, Ириш, нас всех тут строит, как прапорщик новобранцев на плацу. Того нельзя, этого не делай… Мы уж тут и пикнуть не смеем без ее разрешения.
— А будешь много болтать — вообще со двора погоню! — шикнула на него Татьяна Сергеевна и скрылась в доме.
— Ох, боюсь-боюсь! — Дед Игнат картинно прикрыл голову кепкой. — Но, если серьезно, ты, Ирочка, и вправду ее послушай. Курево — оно ведь никому не полезно. Ну, понятно, я, старый пень, смолю, мне уж терять нечего. Или Володька, ему простительно, у него работа нервная. Но тебе-то зачем красоту свою портить? Да и не модно это сейчас. У нас в Атяшеве из молодежи почти никто не курит, даже парни, не говоря уже о барышнях. Уверяют, что нынче здоровый образ жизни… как это по-вашему называется? В тренде, вот.
Ирина хотела уже возразить, что ей всегда было наплевать на моду и что ее работа, пожалуй, не менее нервная, чем в полиции. Однако ж промолчала и послушно спрятала сигареты в карман — точно так же, как сделала бы это двадцать пять лет назад, будучи еще девчонкой.
А дед Игнат тем временем продолжал, хитровато прищурившись:
— Думаешь, дочка, я не знаю, зачем ты вернулась?
— Откуда же вам это знать, дядя Игнат? — пожала плечами Ирина. Она и сама толком не знала ответа на этот вопрос. Сама себе говорила, что привезла сюда дочь, чтобы спасти, пока еще не поздно, но в глубине души понимала: это не то чтобы неправда, но, как бы это выразиться… не вся правда. Не только ради Алики она вернулась в родные места. Но и ради себя самой. Чтобы найти что-то давно потерянное, что-то очень важное… Но что именно — она пока не осознавала.
А дед Игнат тем временем продолжал:
— А оттуда, Иришка, что давно я на этом свете живу, кое-что повидал и кое в чем разбираюсь. Думаешь, ты одна такая? Все люди такие. Всех сначала тянет кому-то что-то доказать… Родителям, несостоявшимся пассиям, мужьям нынешним и бывшим. Вот, мол, смотрите, какой я крутой, вон что я могу! И те, кому упорства и характера хватает, действительно добиваются, и многого. Вот ты, например.
Ответить на это Ирине было нечего. Она молчала, но думала о том, что дед Игнат, пожалуй, угодил не в бровь, а в глаз. Действительно, она всю жизнь, во всяком случае, значительную ее часть, постоянно кому-то что-то доказывала. Сначала односельчанам — что достойная дочь своей матери, и самой маме — что она хорошая дочь и что ее желание стать актрисой — не глупая девичья блажь, а истинное призвание. Потом педагогам и однокурсникам в ГИТИСе — что она не случайная дурочка из провинции и находится здесь не зря. Потом Артуру и ненавистной свекрови — что она не пропадет после того, как они выкинули ее из своей семьи, сумеет не только удержаться на плаву, но и сделать карьеру, стать известной, востребованной, обеспеченной. А потом… Потом она уже жила как во сне, будто бы по инерции.
— Так почти со всеми бывает, Ирочка, — говорил тем временем дед Игнат, словно мог прочитать ее мысли. — Только не у всех хватает ума остановиться и хотя бы попытаться разобраться в себе. Остальные так и продолжают шагать по привычной дорожке, не задумываясь даже, куда они идут, зачем и действительно ли им туда надо.
— Я вот себя об этом уже спросила, — усмехнулась Ирина. — Да что-то ответа пока не найду…
— А ты не спеши, не спеши. — Он перегнулся через перила и ласково потрепал ее по плечу. — Всему свое время. Вот ты домой вернулась да еще и дочку с собой привезла — это уже хорошо. Отдохните пока хорошенько да сил наберитесь. А то замученные совсем — что ты, что Аличка. Придете в себя маленько — а там можно будет и на Бугры сходить.
— На Бугры… — задумчиво повторила Ирина.
Из дома выглянула Татьяна Сергеевна, увидела разговаривающих и возмутилась:
— Да что ж ты все на ногах-то, Игнат? Пошли бы присели хоть в сад, на лавку.
Тот покачал головой:
— Не, Тань, некогда мне рассиживаться. Пойду я, дела дома есть.
— Так что ж ты тогда с Володей-то не поехал? — поинтересовалась та. — Он ведь предлагал тебя подбросить.
— Вот еще! — возмутился дед Игнат. — Не хватало из-за меня почем зря бензин разбазаривать. Дойду уж.
Развернулся, пошел, прихрамывая, к забору и вскоре исчез за калиткой.
— Вот упрямый-то, — сказала Татьяна Сергеевна с теплотой в голосе. — Трудно, что ли, Володе его за две улицы отвезти?
— Мама, — решилась наконец Ирина. — Я тут спросить хотела… — и замолчала.
— Хотела, так спроси, — спокойно ответила Татьяна Сергеевна. — Небось о Буграх?
— О Буграх? — Ирина даже слегка растерялась. Конечно, об этом она тоже думала, но…
А мать тем временем уточнила:
— Ты хочешь спросить, есть ли правда в этих рассказах?
— Ну… В общем, да, — кивнула дочь. — Почему-то с недавних пор все говорят мне о Буграх…
— А что тебя удивляет? — пожала плечами Татьяна Сергеевна. — Ты ж тут родилась и выросла, сама все знаешь. Последнее время слава о наших Буграх широко распространилась, люди в Атяшево со всей России едут…
— И что? Действительно помогает?
— Если бы не помогало — наверно, не ездили бы, — усмехнулась Татьяна Сергеевна.
Ирина машинально потянулась за сигаретами, но вовремя спохватилась.
— Мам, но ведь ты всегда рационально мыслила! Ну, подумай сама, разве возможно такое, чтобы…
Она замолкла на полуслове, потому что с губ так и рвалась фраза: «Отчего же они мне тогда не помогли?»
— Слушай, Ирина. — Мать вдруг неожиданно сменила тему: — Про Бугры мы с тобой после поговорим, у нас еще будет на это время. А пока давай-ка делами займемся. Я тут так закрутилась, что с самой Пасхи не могу на кладбище выбраться, к твоему отцу и дедушкам-бабушкам. Все то одно, то другое, то дела, то случаи… А там небось все уже бурьяном заросло выше головы. Раз уж выдался свободный денек, может, сходим туда сегодня? И Алику возьмем. Втроем-то мы быстро управимся…
— Конечно, мама, — тут же согласилась Ирина. А про себя подумала, что оказалась права в своих предположениях: тут не курорт, бездельничать мама никому не даст, всем найдет работу. Что ж, может быть, это к лучшему и для нее, Ирины, и для Алики…
* * *
Поднимаясь на второй этаж по ладной деревянной лестнице с резными балясинами, Ирина думала о том, как же все здесь изменилось за время ее отсутствия. Ее родной провинциальный поселок сделался почти городом — красивым, уютным и вполне современным. Старая изба, где прошли ее детство и юность, превратилась в новый комфортабельный дом. Сестра Оля, которую Ирина отлично помнила конопатой девчонкой с толстой косой и застенчивым румянцем, чуть что заливавшим не только щеки, но и уши и даже шею, стала взрослой, уверенной в себе женщиной и, судя по всему, вполне довольной своей жизнью. И мама… Она, конечно, постарела, в ее годы время уже никого не красит. Но она тоже стала другой. Как-то мягче, терпимее, теплее… И даже, как ни странно это звучит, роднее. А может, мама и не менялась вовсе? Может, она всегда была такой, а изменилась сама Ирина — повзрослела, избавилась от юношеского максимализма, научилась видеть в людях то, чего не замечала (или не хотела замечать?) раньше?
Хотя Ира так и не поговорила толком с матерью, но на душе у нее было хорошо и покойно. Она вдруг осознала, прочувствовала, что приехала домой, к родным людям. Они снова вместе. И это было замечательное ощущение. С тех пор как Ирина четверть века назад покинула Атяшево, она все время была одна. Ни московские друзья, ни коллеги, ни Артур за тот краткий период, пока у них все еще было хорошо, не говоря уже об Игоре, не смогли создать у нее вот этого самого чудесного ощущения «вместе». А теперь, когда Ира снова очутилась дома, когда увидела маму, Олю, Володю, их девочек и деда Игната, это чувство вернулось к ней так просто и естественно, будто она вдохнула его вместе со свежим, пьянящим, полным травяного аромата атяшевским воздухом.
Алика полулежала в кресле, пристроив на подоконник длинные худые ноги в этих жутких ходулях на огромной шпильке, и не отрывала взгляда от планшета, который держала на коленях. Разобрать вещи она, конечно, не удосужилась, чемоданы и сумки так и стояли неоткрытыми в углу, куда их утром поставил Володя.
— Играешь? — осведомилась Ирина, бросив быстрый взгляд на экран планшета, по которому прыгали, переливаясь, разноцветные шарики.
— А что тут еще делать, в этом захолустье? — лениво, но не без вызова в голосе отвечала Алика.
— Встать и переодеться, — сдержанно проговорила Ирина, давшая себе слово не поддаваться на провокации дочери и всеми силами избегать повторения ссоры, случившейся в вагоне-ресторане. — Мы скоро к дедушке пойдем.
— К какому еще дедушке? — недоуменно уставилась на нее Алика.
— К твоему дедушке, на могилу, — пояснила Ирина. — Мама говорит, что они на кладбище с самой Пасхи не выбирались. Надо прибраться, сорняки порвать… Так что оденься соответственно, пожалуйста.
Алика пожала плечами, всем своим видом показывая, что ей уже все равно — к дедушке так к дедушке. Без особого энтузиазма она отложила планшет, поднялась с места и, вспомнив что-то, обернулась к Ирине.
— Слушай, мам, — поинтересовалась Алика. — Вот ты можешь мне объяснить, какого черта ты потащила меня мыть руки из этого жуткого девайса, когда в доме есть нормальная человеческая ванная?
— Знаешь, по привычке, — честно призналась Ира, открыла свой чемодан и принялась доставать одежду. — Я в тот момент о водопроводе в доме и не подумала даже. Как-то ноги сами, на автопилоте, понесли туда, где всегда был умывальник…
Алика хмыкнула, но все же последовала ее примеру и тоже занялась разборкой своих вещей.
— Кстати, ты заметила, какие у бабушки и тети Оли прекрасные волосы? Не говоря уже о девочках. — Ирина открыла шкаф и отделила для себя несколько вешалок, оставив остальные Алике. Ей самой и этого хватит, она привезла с собой из одежды только самое необходимое, не то, что дочь.
— Ну да, обратила внимание… — Алика скептически поглядывала то на свои чемоданы, то на небольшой шкаф, явно оставаясь недовольной соотношением размеров первого и второго. — И волосы, и кожа. Ты им французскую косметику из Москвы присылаешь, да?
К ее удивлению, Ирина рассмеялась в ответ.
— Да какая французская косметика, доча? Она им тут даром не нужна. Родниковая вода, баня, травы — и никаких кремов, тоников и лосьонов не надо.
— Ага. Ты еще скажи, что над отварами надо заклинания пошептать, — недоверчиво хмыкнула Алика.
Днем стало еще жарче, и она хотела натянуть на себя топик, оставлявший открытой большую часть живота, но мама осуждающе покачала головой:
— Это не годится. Ты на кладбище идешь, а не в клуб. Оденься поприличнее.
Алика честно попыталась «одеться поприличнее», но это оказалось не так просто — почти ничего из купленных ею для отдыха на курорте нарядов не годилось. Ирина давно уже облачилась в скромную кофточку и неброские короткие брючки, а ее дочь все еще перебирала свои многочисленные купальники, парео, открытые платья и сарафаны и наконец с трудом остановилась на джинсовых шортах и футболке с ярким принтом — ничего более подходящего не нашлось.
Но хуже всего обстояло дело с обувью, поскольку пришлось выбирать между босоножками на высоченных каблуках и брендовыми пляжными тапками — промежуточных вариантов не имелось. Единственной обувью на плоской подошве оказались сандалии-«гладиаторы», которые Алика взяла с собой по ошибке — пик их моды уже прошел в прошлом году.
— Может, наденешь мои мокасины? — предложила Ирина, но дочь решительно воспротивилась:
— Ты что, мам, я в них, как в калошах, буду, они же мне велики на целый размер!
Обулась все-таки в «гладиаторы», обновила макияж и, прихватив сумочку, айфон, наушники и очки, последовала за матерью к давно уже ожидающей их внизу Татьяне Сергеевне.
