Глава 3
Родня
Утром Алика проснулась по своим меркам невероятно рано, около шести, и с удивлением поняла, что ей совсем не хочется больше спать. Поезд стоял, за окном виднелось красное здание какого-то вокзала. Мамина полка уже была пуста, но из того, что ее никто не разбудил, Алика заключила, что они пока не доехали до места. Что ж, это неплохо, значит, есть время сделать макияж и подобрать одежду. Если уж ее тащат чуть не силой в этот медвежий угол, по крайней мере она будет выглядеть достойно.
Вскоре вошла Ирина, которая улыбалась так, словно вчера у них и не было никакой ссоры. Она уже была одета в простенькую кофточку и такую простую длинную юбку, что немало удивило Алику, привыкшую видеть мать куда более элегантной. А этот неброский и практичный наряд выглядел скорее как сценический костюм и вызвал у Алики нехорошие ассоциации с ненавидимой ею «Матушкой».
«Вживается в роль провинциалочки», — ехидно подумала она.
— Вставай, соня, — бодро проговорила Ирина. — Через час приедем в Саранск. Нас встретит дядя Володя на машине.
«Делает вид, что ничего не произошло, — подумала Алика. — Что ж, вполне в ее репертуаре. Ладно, будем отвечать тем же». И, не сказав ни слова, отправилась умываться.
Она не стала завтракать, а сразу принялась наводить красоту — причесываться, делать мейкап и выбирать одежду, остановив свой выбор на розовом топике с Леди Гагой, крохотных цветастых шортах от Валентино и босоножках на огромной тонюсенькой шпильке. Наблюдавшая за ней Ирина заметила:
— На тебя там будут в таком наряде как на клоуна смотреть.
— Да-а, ла-адно, ма-ам, — привычно растягивая гласные, ответила Алика. — На-адо ж хоть пока-азать деревенским, ка-ак выглядят вещи от-кутюр. Могу поспорить, все ка-алхозницы от за-ависти попа-адают…
— Ага. Попадают. Со смеху. — Ирина вытащила из сумки блок сигарет, распечатала и достала новую пачку. — Ну, ка-ак зна-аешь, — передразнила она дочь и вышла из купе.
Не обращая внимания на ее подколки, Алика дополнила свой наряд темными очками, придирчиво осмотрела себя в зеркале, осталась довольна и сфотографировала себя на камеру планшета. Полюбовалась селфи, выложила его в Инстаграм и удовлетворенно хмыкнула. Поезд тем временем уже подходил к Саранску.
Когда объявили остановку, вошла мать и снова огорошила:
— А теперь бери свои вещи, и выходим.
Алика с ужасом воззрилась на свои чемоданы:
— Но ма-ам… Я ведь не донесу! Это же очень тяжело!
— А как ты думала, у тебя здесь прислуга будет? Зачем тогда столько вещей брала? — холодно поинтересовалась мать. — Тем более что половина тебе не понадобится. И хорошо, если только половина.
«Вообще-то я рассчитывала ехать совсем в другое место, где все это мне бы понадобилось», — со злостью подумала Алика. Перед ее внутренним взором на мгновение вновь пронеслись вожделенные пляжи Флориды… да бог с ней, с Флоридой, с Ибицей и Лазурным Берегом! Она была бы счастлива оказаться сейчас в каком-нибудь заштатном Египте или Турции, лишь бы там было хоть подобие нормального отдыха. Но выхода не было, пришлось стиснуть зубы и самой волочь свои вещи на перрон. Счастье еще, что оба чемодана были с колесиками, а на вокзале прибывших уже встречали.
Своих провинциальных родственников Алика не видела давно, с тех пор как тетя с дядей и старшей дочерью приезжали по каким-то своим делам в Москву, то ли пять, то ли семь лет назад, — она тогда еще в школе училась. Дядя Володя поседел, но военная выправка у него сохранялась по-прежнему. Это был высокий крепкий мужчина с простоватыми, хоть и правильными чертами круглого лица, открытым взглядом серых глаз и располагающей улыбкой под щеточкой пепельных усов. На нем была парадная полицейская форма, на груди три то ли ордена, то ли медали и пара каких-то значков, — Алика в этом не разбиралась и приглядываться не стала.
Тетя Оля, к ее удивлению, выглядела не хуже сестры, хотя и была старше ее на два года. Одета, конечно, проще некуда, да и фигура стройностью не отличалась, но на лице — ни морщинки, кожа прекрасная, молодая и упругая, а волосы, хоть и тронуты сединой, но густые, сильные, блестящие — просто на зависть. «Похоже, она пользуется качественной косметикой, — подумала Алика. — Где она, интересно, ее здесь берет? Наверное, мать чем-то этаким снабжает…»
Пока Ирина целовалась с сестрой, дядя Володя забрал у племянницы неподъемные чемоданы, озадаченно поглядывая то на вещи, то на нее.
— Аличка, тебя просто не узнать, — улыбнулся он наконец. — Ты как будто с обложки глянцевого журнала сошла.
Комплимент Алике понравился, она соизволила улыбнуться в ответ.
— А ты, Иришка, не меняешься вовсе. — Дядя Володя ухитрился подхватить и ее сумку. — Как была красавица, так и остаешься… Ну, девчонки, хватит обниматься, идемте к машине. А то мы с вами тут весь проход загородили.
Издали Алике показалось, что родственники приехали на джипе, но, к ее разочарованию, это оказался всего лишь «УАЗ-Патриот». Дядя загрузил в машину вещи, Ирина устроилась на заднем сиденье, Алика угрюмо плюхнулась рядом. «Да уж, это совсем не «Инфинити», — усмехнулась она про себя, разглядывая интерьер машины. Владимир тем временем сел за руль, Ольга забралась следом, и автомобиль плавно тронулся с места. Дядя включил приемник на местную волну, заиграла какая-то веселая эстрадная музыка, которую Алика тут же охарактеризовала про себя как «старая попса». Да уж, веселенькие каникулы ей предстояли, ничего не скажешь…
Пока «уазик» мчал их по городу, Алика с тревогой думала о том, что ждет ее дальше. Бабушку она помнила очень смутно, в памяти осталось только то, что та была строгой. Все остальные воспоминания о приезде в Атяшево много лет назад были еще более отрывочными.
Алика вспоминала, как поздним летом они ходили по грибы, надев синие китайские дождевики и резиновые сапоги, как она радовалась крупным боровикам и стройным подберезовикам, как-то совершенно неожиданно вдруг подымавшимся ей навстречу из густой сочной травы. Вспоминала чистую и неглубокую речку, на которую они ходили купаться, и двоюродных сестер — серьезную Лену, которая хоть и была младше ее на два года, но держалась почти как взрослая, и крошечную Наташу, которая тогда только-только училась ходить. Вспоминала душистую клубнику, сладкую малину и на удивление вкусную рассыпчатую картошку, которую они ели каждый день с малосольными огурцами. Почему-то никогда больше в жизни — ни в лучших ресторанах, ни где-то за границей — ей не встретилось таких вкусных ягод и такой картошки. В общем, в то лето ей в Атяшево даже понравилось. Ну еще бы, ведь она была совсем малышкой! Тогда все было по-другому: тогда папа еще был с ними, а мама, пусть и изредка, но бывала рядом.
Но теперь… Как она теперь будет жить в тесной деревенской избе без элементарных удобств, таких, как ванная и Интернет? Алике помнилось, что в прошлый ее приезд в доме часто отключался свет, аж на несколько часов, и они сидели при свечах и керосиновой лампе. Тогда это представлялось волшебным приключением: бабушка рассказывала им сказки, и сказки, казалось, оживали в виде теней, отбрасываемых на стены мятущимся светом лампы… Но теперь для Алики подобные вещи были лишь признаком убогости и нищеты. «Хорошо хоть, у меня планшет нормально держит зарядку, — промелькнуло у нее в голове. — Но все равно, захолустье — оно захолустье и есть…»
— А как дочки ваши? — непринужденно щебетала тем временем Ирина.
— Ленка только что школу окончила, на той неделе выпускной был, — гордо отвечала тетя. — Поступает в медицинский институт при Мордовском университете, на лечебное дело. Должна пройти, баллы по ЕГЭ у нее высокие, и в олимпиадах она побеждала, и на подготовительных курсах она там училась заочно. А Наташа занимается фигурным катанием в нашем ледовом дворце.
— В вашем — где? — широко открыла глаза Алика. Факт наличия в Атяшево ледового дворца был для нее чем-то сродни появлению океанского лайнера в Чистых прудах.
— В ледовом дворце, — снисходительно улыбнувшись, повторила Ольга. — У нас его пару лет уже как открыли. Тренер на Наташу не нахвалится, говорит, от природы есть способности, грех такие не развивать. Вот, думаем ее в ДЮСШ отдать, осенью будем пробоваться.
— «Пробоваться!» — фыркнул Владимир. — Ты, мать, что, сомневаешься, что ее возьмут?
«Небось дворец этот — какой-нибудь сарай переделанный, — раздраженно думала Алика. — Или просто каток на зиму заливают на пустыре. Дворец, конечно…»
— Ну а ты, Алика, как? — неожиданно спросил дядя. — Учишься где-то? Ты, кажется, в театральный поступила?
Алика смутилась и отвернулась к окну, а Ирина сурово заявила:
— Отчислили ее из театральной академии еще той зимой. Вот думаем, что дальше делать.
Ольга тактично промолчала. Алика уставилась в окно. Ну, мать дает! Она бы еще про драку и суд рассказала! Кстати, странно, что про суд тут никто ничего не знает… Тут что, совсем от жизни оторванные все? Ни Интернета, ни газет, ни журналов?
Ей вдруг неожиданно стало стыдно. Хотя, казалось бы, чего стыдиться-то? Ну, поступит Ленка в свой мединститут, ну, катается Наташа на коньках в этом своем «дворце» — ей-то, Алике, что с того? На коньках она и сама каталась в детстве, а институт — для заучек. Зато ее сестры — провинциалки дремучие, а она — настоящая столичная штучка, стильная и гламурная.
— А мама как себя чувствует? — нарушила вынужденное молчание Ирина. — А то она мне по телефону ничего не рассказывала особо, клещами из нее не вытащишь ни про здоровье, ни про что…
— Но ты ж ее знаешь, — усмехнулась Ольга. — Не любит она о себе ничего говорить. Но, слава богу, все у нее в порядке. Здоровье неплохое, зимой, правда, переболела бронхитом, ну так мы все слегли тогда. Работает до сих пор, на той неделе в Саранский роддом ездила консультировать молодых специалистов, а позавчера вызвали почти в полночь аж в Алатырь: рожала там внучка какого-то большого человека… В общем, она у нас молодцом. Постоянно все роддома по области объезжает, контролирует. У нас половина акушеров считаются ее учениками. Да и дома она нами всеми командует. В общем, все по-прежнему.
— Да уж, мама у нас — огонь, — подтвердил Владимир, обернулся на мгновение и озорно подмигнул. — У нее даже и кавалеры имеются…
— Какие еще кавалеры? — удивилась Ирина.
— Вот ведь балаболка! — Ольга шутя ущипнула Владимира за плечо.
— Эй-эй, ты поосторожнее, я все-таки за рулем, — хохотнул тот.
— Так какие кавалеры-то? — не унималась Ирина.
— Да просто к ней старый знакомый в гости заходит, дед Игнат, — пояснила Ольга. — А эти и болтают невесть что… Мужики, а сплетничают — хуже баб!
— Это Игнатий Андреевич, что ли? — уточнила Ирина. — Офицер бывший? Так я его помню.
— Ну да, он самый и есть…
От этих самых что ни на есть деревенских разговоров Алика скучала и всей душой жалела, что оставила и планшет, и плеер с наушниками в сумке, которая теперь лежала в багажнике вместе со всеми вещами. Даже нормальную музыку не послушать… В окно смотреть тоже было неинтересно, отечественные провинциальные пейзажи — это вам не Ривьера. Судя по указателям, они въехали в какую-то Чамзинку, и Владимир слегка сбросил скорость.
— Хорошую дорогу у нас сделали, — не без гордости произнес он. — Хотя зимой такой гололед был — мама, не горюй! А так почти автобан. У нас молодежь лихачить начала, бьются, переворачиваются. За весну три аварии было, куда это годится?
Ирина улыбнулась:
— По аварии в месяц? Для Москвы это вообще не статистика.
— Ну, так то же Москва! — ответил Владимир. — Большой город — большие проблемы. Народу много, машин много, да и дураков, прости, пожалуйста, тоже хватает…
«А у вас тут, можно подумать, одни интеллектуалы живут!» — хмыкнула про себя Алика, но вслух этого говорить, конечно, не стала.
— Как же все изменилось! — воскликнула Ирина, всю дорогу не отрывавшая взгляда от окна. — Знаете, по-моему, в маленьких городах есть что-то особенное… Какой-то свой, неповторимый уют. Это и у нас так, и за границей. Но за границей — я сейчас про Европу говорю — там всегда чистота, все такое аккуратненькое, ухоженное, жители приветливые… А у нас люди все больше хмурые, озлобленные, замкнутые в себе. А в городках — разруха, нищета и грязь…
— Ну, знаешь!.. — возмущенно начала было Ольга, а Владимир в один голос с ней, но более спокойно объявил:
— А вот и Атяшево. Я вас специально немного по городу покатаю, чтоб вы полюбовались на нашу «нищету и грязь».
Ирина, а вместе с ней и ее дочь с интересом глядели в окна. Удивительно, но в пейзажах, мелькавших за ними, не было и намека на провинциальную разруху, о которой только что говорила Ирина. Городок был невелик, но выглядел на удивление своим, родным и уютным. Симпатичные одноэтажные домики частного сектора были окружены ухоженными дворами и утопали в зелени садов. Вскоре «уазик» миновал красивый тенистый парк, радующий глаз яркой зеленью листвы и цветущими клумбами, напротив которого расположилось невысокое, но обширное современное здание, с глухими стенами в белых и синих тонах.
— Тот самый ледовый дворец, — пояснил Владимир.
Следом за окнами промелькнула новая центральная площадь с фонтаном, скамеечками и памятником, и начался зеленый микрорайон с двух— и пятиэтажной застройкой. Алика вздохнула с облегчением. Все-таки оказалось, что Атяшево — не совсем глухая деревня, тут и кафе есть, и магазины, и кинотеатр… Что же касается Ирины, то она испытывала целую гамму смешанных чувств, одновременно и узнавая, и не узнавая родной город. Вроде бы он стал совсем другим, осовременился, выглядит ухоженным и помолодевшим — но в то же время остался по-прежнему родным и не растерял ни капли своего уюта. Ирина вдруг почувствовала себя усталым странником, который после долгих скитаний по хмурому враждебному миру наконец-то возвращается домой, к теплу родного очага и свежести родниковой воды. Внезапно она осознала, какими же чужими для нее всегда были большие города… Мегаполисы сдавливали ее, она чувствовала себя в них, как в тюремной камере, путь даже и комфортабельной, а теперь ощутила непривычную и непередаваемую свободу, как у птицы, которой мешали взлететь прутья клетки, — и вдруг они исчезли. Ирина скосила взгляд на Алику, сидевшую с отрешенным выражением лица, и подумала: а сможет ли ее дочь когда-нибудь почувствовать что-то подобное? Сейчас наверняка нет. Но может быть, как-нибудь потом, со временем…
Машина несколько раз повернула, пересекла промзону возле железнодорожных путей и въехала на тихую улочку с преимущественно одноэтажной застройкой. Вскоре «уазик» приблизился к одному из участков, почти на окраине. За невысоким, примерно в метр высотой, свежевыкрашенным голубой краской забором виднелись пышные деревья и большой двухэтажный дом из белого кирпича; на улицу выходили ворота с калиткой.
— Ага, мама дома, — отметил Владимир, притормозив у ворот. — Это хорошо. А то бывает, что она и на сутки уезжает. Нечасто, к счастью.
Ирина улыбнулась. Владимира она знала не слишком хорошо, Ольга начала встречаться с ним уже после ее отъезда в Москву. Но Ире понравилось, что он называет тещу мамой — причем без ехидства и иронии, как некоторые ее знакомые, и не в обязаловку, а явно от души. Ее второй муж Игорь уж точно не был способен на подобное. За те четыре года, которые они прожили вместе, он так и не познакомился с Татьяной Сергеевной лично, но заочно ее не любил, причем безо всяких на то оснований — мать Ирины им не докучала, они и созванивались между собой редко, в основном на праздники. Впрочем, Татьяна Сергеевна, как человек проницательный, сразу предостерегла Ирину, после того как увидела фотографию Игоря, — Ира прислала снимки Оле по электронной почте:
— Смотри, дочка, он у тебя склизкий какой-то, как я поняла, — сказала мама.
Тогда Ирина обиделась, возмутилась, попыталась переубедить ее и только сейчас осознала, что та оказалась совершенно права. Именно склизкий, точнее слова и не подберешь — лживый, подленький, мелочный, жалкий…
От этих мыслей Ирине стало не по себе. Она привыкла считать себя победительницей, сильной и успешной, а на поверку оказалось, что все совсем не так. Мужья ею не дорожили, дочь выросла, как сорняк у плохой дороги, а мать снова оказалась права, несмотря на все потуги Ирины доказать обратное…
Машина тем временем въехала в ворота и остановилась. Алика, очевидно, уставшая от долгого сидения на одном месте, поспешила вылезти, Ирина последовала ее примеру.
Алика огляделась по сторонам — да уж, это точно не Лазурный Берег… Просторный двор хоть и покрыт травой, но совсем не напоминает английский газон. За гаражом клумба с цветочками, с другой стороны какие-то сараи, а за ними, похоже, огород — грядки тянутся вдаль чуть не до горизонта. Сбоку к дому пристроена открытая веранда, на ней большой деревянный стол, вдоль него — лавки без спинок. В общем, кошмар. Как тут можно жить?
Их уже встречали. Стоило «уазику» оказаться во дворе, как дверь дома распахнулась, и на высоком крыльце появились сначала Лена с Наташей, а потом и их бабушка. Впрочем, бабушкой Татьяна Сергеевна совершенно не смотрелась: стройная, высокая, полная сил, пусть и пожилая, женщина. Алику поразило, как хорошо она выглядит в свои годы — и это при том, что живет практически в деревне и до сих пор работает! Даже руки и шея, почти всегда выдающие возраст женщины, выглядели у Татьяны Сергеевны намного моложе, чем должны были бы по годам, и лишь обильная седина указывала на возраст.
«Мама что, их всех тут элитной косметикой снабжает? — удивленно думала Алика. — Наши… да что там наши — голливудские звезды после пластической хирургии и то выглядят хуже! Странно только, что они тут так за собой следят, а волосы не красят…»
Ей сразу бросались в глаза сходство Татьяны Сергеевны с мамой и тетей. И Ирина, и Ольга были очень похожи на нее, но в них не было какой-то строгости, серьезности, отличавшей бабушку.
Впрочем, строгость и серьезность моментально улетучились, когда бабушка увидела приехавших, сбежала с крыльца и с улыбкой кинулась обнимать и целовать дочь и внучку. Девочки присоединились к ней, расцеловали и тетю, и двоюродную сестру, которая их едва помнила и при других обстоятельствах ни за что бы не узнала. Алика при этом чувствовала себя как человек, на которого вдруг набросился с выражением своей привязанности большой любвеобильный пес. Она растянула губы в притворной улыбке и неуклюже отвечала на объятия, понимая, что ей искренне радуются, но самой ей радостно не было. С ее точки зрения все происходящее выглядело совершенно убого, если не сказать хуже. Бабушка и особенно сестры были для нее совершенно чужими, их радость — непонятной. «То ли прикидываются, то ли дурочки», — цинично думала Алика. Кроме эфемерных уз родства и одного несчастного лета в далеком детстве, ее с этими людьми ничто не связывало. Алика смотрела на сестер с откровенным презрением — совсем не красавицы, одеты в простенькие халатики и дешевые тапочки, обе без макияжа, брови не выщипаны. Ладно, Наташа — она маленькая еще, но Лена-то чего за собой не следит?
— Аличка, ну дай же наконец посмотреть на тебя! — восклицала бабушка. — Какая большая выросла, совсем взрослая!.. А как одета, батюшки-светы! Это сейчас у вас так в Москве ходят? Я, конечно, по телевизору вижу иногда…
Тут она замолчала, сдержавшись, но укоризненно покачала головой.
— Может, пойдем в дом? Что ж во дворе-то стоять! — предложила тетя Оля.
— Или хотя бы меня пропустите с багажом! — шутливо взмолился дядя Володя, который уже успел вытащить из «уазика» сумки и чемоданы и теперь пытался протиснуться с ними к крыльцу сквозь толпу женщин.
— Идемте, конечно. — Татьяна Сергеевна посторонилась, давая дорогу зятю. — Умойтесь с дороги, а мы с Ольгой и девочками пока на стол соберем.
— А меня к завтраку пригласите? — неожиданно послышался от калитки глубокий сильный баритон.
Алика могла бы поклясться, что голос принадлежит мужчине в самом расцвете сил, но, когда обернулась, то увидела стоящего возле «уазика» высокого и худого человека с прекрасной осанкой, но по возрасту явно ровесника Татьяны Сергеевны, а то и старше. Его голова была совершенно седой, но на подбородке пробивалась рыжеватая щетина. Мужчина приветливо улыбался, улыбались, кажется, даже его глаза.
— Игнатий Андреевич! — ахнула Ирина. — Дядя Игнат!
— Ишь ты, узнала, звезда наша московская, — просиял тот, подошел к крыльцу и сердечно обнял Ирину. Алика заметила, что при ходьбе он сильно хромает. — Только теперь уж не дядя, я теперь дед. — Он усмехнулся. — А я ведь тебя с вот таких вот лет помню. — Его худощавая, но сильная рука показала высоту примерно метр от земли. — Вот только почему-то не жалуешь ты наши края…
— Ну вот, пожаловала же… — потупилась Ирина.
— И правильно сделала. — Дед Игнат ласково погладил ее по плечу. — Человек хоть и не дерево, а от корней отрываться не должен, засохнет. — Он подмигнул лукаво и тут уже переключил свое внимание: — А это у нас кто? — Дед Игнат, прищурившись, посмотрел на Алику. — Чай, дочка твоя?
Ирина кивнула, а Алика уже приготовилась к тому, что ее сейчас будут оценивать, и эта оценка явно не будет лестной. Но тут положение неожиданно спасла большая лохматая собака, которая подбежала к ним, радостно виляя хвостом-бубликом. Алика невольно посторонилась. С собаками у нее были сложные отношения. Когда-то она, как и все дети, хотела питомца, и ей наконец купили маленькую гламурную йорочку по кличке Кэнди. Однако у той оказался мерзкий характер, она постоянно тявкала, пискляво и противно, рвала Алике колготки зубами и коготками, а когда обижалась, что случалось слишком часто, то писала или даже какала в неположенном месте, будто специально выбирая для этой цели то подушку Алики, то ее новенькие туфли, то лежащий на кровати любимый свитер. В конце концов, Алика не выдержала и передарила ее однокласснице.
Подбежавший пес выглядел совсем неухоженным. Он по-хозяйски поприветствовал каждого, лизнул руку Ирине, а возле Алики встал на задние лапы, передними упершись в ее розовый топик. Алика испуганно отскочила назад, споткнулась о какую-то кочку и чуть не упала на своих высоченных шпильках, хорошо, сестры были начеку и успели поддержать ее с двух сторон.
— Не пужайся, дочка, Пушок тебя не съест. Танечка его хорошо покормила, да, Татьяна? — сказал дед Игнат. Все рассмеялись, только Алике было не до смеха — любимый розовый топ от NAF NAF с Леди Гагой был безнадежно испорчен, а у самой певицы появился вокруг глаза синяк в форме отпечатка собачьей лапы. Вот гадкий пес!
— Мне надо будет переодеться, — глухим голосом проговорила Алика, глядя в сторону.
Дед Игнат понял ее по-своему:
— Конечно надо, дочка, — сказал он, ухмыляясь. — Если ты так по улице пойдешь, у нас все куры со смеху передохнут!
Сестры прыснули, но тетя Оля строго глянула на них, и они притихли. Ирина отвернулась, пытаясь скрыть улыбку.
— Девочки, я ваши вещи к вам в комнату отнес, на второй этаж, — крикнул появившийся на крыльце Владимир, и Алика заметила, что и он тоже улыбается.
— Да проходите уже в дом! — скомандовала Татьяна Сергеевна. — А то стоим толпой посреди улицы, как делегация из обкома. Ира, Алика, идите мойте руки — и за стол!
Не послушаться ее было невозможно. Все тут же разбрелись в разные стороны. Хозяева и дед Игнат направились в дом, а Ирина повела дочь в глубь двора, где к стене сарая прилепился зеленый пластиковый умывальник совершенно деревенского вида — с палочкой, затыкающей отверстие для воды. Алика даже не сразу сообразила, как пользоваться этим приспособлением.
— Что за идиотская конструкция… — ворчала она. — Почему не сделать нормальный человеческий кран?
— Потому что через кран сразу же вытечет вся вода, — спокойно объяснила Ирина, протягивая ей мыло. — И не натаскаешься. Это же не водопровод, сюда надо приносить и наливать воду самим.
— Хорошо еще, нам тут самим электричество вырабатывать не нужно, — пробурчала Алика, — бегая в каком-нибудь колесе…
С грехом пополам ей удалось кое-как замыть грязь на топике. К счастью, все оказалось не так плохо, как она думала. Может, пятна и не останется…
— Кстати, тебе в туалет, случайно, не надо? — запоздало спохватилась Ирина.
Воображение тут же нарисовало Алике дощатый сарай, дырявый и шаткий, с вырезанным в двери сердечком и дыркой в полу вместо унитаза. Нет уж, лучше потерпеть, она пока не готова к таким потрясениям…
— Девочки, ну, где вы там? — крикнула с веранды Татьяна Сергеевна. — Идите скорее, все уже на столе.
