Глава 19
Не просто счастливый конец
В больнице Алика пробыла не так уж долго, но за это время случилось столько событий, сколько, казалось, не произошло и за все лето. На другое же утро после «сватовства» к Алике примчалась Наташа и рассказала все новости: про то, что дед Игнат наконец-то сделал предложение бабушке, и про несостоявшуюся драку (о ней она узнала от разговорчивых соседей — в маленьких городках подобные сцены никогда не обходятся без свидетелей и не бывают тайнами), и про то, что дядя Ваня проводил жену и дочь, уехавших обратно в Казань.
— Дядя Ваня с тетей Мариной заявление в ЗАГС подали, — щебетала Наташа. — Через месяц, если все будет в порядке, их разведут.
— Во дела! — Алика аж подпрыгнула на кровати и тут же схватилась за голову. — А мама в курсе? В смысле моя мама?
— Понятия не имею! — жизнерадостно улыбнулась Наташа. — Да ей-то какое дело до них? Она с дядей Ваней только недавно познакомилась, а тетю Марину вообще не знает…
«Эх, Наташка, Наташка, какая же ты маленькая еще…» — снисходительно подумала Алика. Но развивать тему, конечно, не стала, тем более что Наташа тут же заговорила о том, что интересовало Алику куда больше: об Артеме и Кате. Хотя у их выяснения отношений не было явных свидетелей, но из того же источника, именуемого в народе сарафанным радио, Наташа узнала, что размолвка у Артема и его теперь уже бывшей девушки вышла очень и очень серьезная.
— Она, конечно, кричит на всех углах, что сама его послала, — смеялась Наташа. — Что, мол, за ней в Казани бегают парни куда покруче Артема, а она даже не знает, которого выбрать, настолько они все хороши… Вот только никто ей не верит. Ясное дело, после того, что она в ледовом дворце учудила, ни один парень с ней бы ни остался, даже такой верный и порядочный, как Артем…
Алика слушала ее молча, только улыбалась, на душе было легко и весело. Она не стала ничего говорить сестре, но то и дело поглядывала на тумбочку, где стоял в банке пышный букет полевых маков, на лепестках которых едва успела просохнуть утренняя роса. И можно было даже не спрашивать, откуда эти цветы — сияющий вид Алики говорил сам за себя. Артем действительно заглянул к ней с утра пораньше, и это не стало неожиданностью, потому что теперь он навещал Алику каждый день. Так что она наконец-то все узнала — не стороной, а из первых уст — о предложении из Москвы, которому так обрадовалась Катя.
Артем рассказал, что переговоры об этом шли уже давно, еще до его службы в армии. Когда представитель московской команды заметил его на играх в Саранске и впервые пригласил на беседу, восемнадцатилетний Артем по наивности решил, что поймал за хвост птицу удачи. Мысленно он сразу воспарил до небес и день и ночь грезил, как станет знаменитостью, будет играть за сборную России и вместе с другими хоккеистами выигрывать все международные соревнования. Но время шло, а новости из Москвы все не приходили. Тогда Артем ударился в другую крайность, решив, что все его мечты были лишь воздушными замками, которым никогда не суждено стать реальностью. С горя он ушел в армию, где у него было достаточно времени, чтобы трезво все обдумать и взвесить. И в результате пришел к мысли, что о будущем надо не мечтать, а готовиться к нему, трезво оценивая перспективу. Шансы, что хоккеиста, пусть и способного, из маленького провинциального городка и впрямь пригласят играть в команде высшей лиги, не так уж и велики, чтобы не сказать — ничтожно малы. А значит, нужно готовить для себя в жизни запасные пути, получать образование, выбирать профессию. Но едва он пришел к такому решению, как в Москве вновь вспомнили о нем. Когда Артем демобилизовался, переговоры возобновились, именно ради них он и ездил в Саранск в конце июня. А на прошлой неделе из Москвы пришло окончательное подтверждение.
— И что же ты? — с замиранием сердца спросила Алика.
— Согласился, — кивнул Артем. — Мне обещают, что, если все пойдет, как надо, я смогу совмещать тренировки и учебу в вузе. Конечно, это будет нелегко, но я постараюсь справиться. Хотя бы заочное отделение точно потяну. Вот только пока никак не могу определиться с выбором вуза, разрываюсь между физкультурной академией и МАДИ — мне всегда нравились автомобили. Ну ничего, будет еще почти год в запасе, чтобы окончательно определиться и подготовиться к вступительным экзаменам.
— А я уже определилась, — не удержавшись, похвасталась Алика. — С осени буду изучать туристический бизнес. По-моему, путешествия по миру — это все же самое интересное, что может быть в жизни. Получу диплом, может быть, удастся начать свое дело… Буду этакой бизнес-вумен, прикинь. — Она тихонько засмеялась, уже по привычке приложив руку к виску.
— У тебя обязательно получится! — заверил Артем. Помолчал немного, а потом осторожно поинтересовался: — Конечно, мы в Москве оба будем очень заняты — у тебя институт, у меня тренировки… Но, как ты думаешь, мы сможем видеться? Хотя бы иногда?
Внутренний голос Алики тут же завопил: «Yeeeees!!!» Неужели Артем все-таки это сказал? Наяву, а не в мечтах и не во сне! Она просто не верила своему счастью. Однако внешне никак не стала этого проявлять — опять же, обстановка не располагала… Поэтому Алика просто улыбнулась и кокетливо проговорила:
— Думаю, что мы попробуем…
Конечно, Артем был для нее самым приятным и самым ожидаемым посетителем — но далеко не единственным. К ней каждый день, а то и дважды в день забегала Леся, и постоянно приезжали родные, то вдвоем или втроем, то по одному: мама, бабушка, тетя Оля, дядя Володя, Наташа. Раз даже, к удивлению и радости Алики, заглянул новоиспеченный жених — дед Игнат, принес с собой целый пакет крупных румянобоких яблок.
— С лучшей яблони в моем саду, — похвастался он. — О ней на все Атяшево слава идет. Так что, пока урожай не сниму, забот полон рот — то и дело мальчишек гонять приходится.
Алика засмеялась и не стала тянуть, тут же впилась зубами в самое большое и сочное яблоко. По вкусу оно и впрямь оказалось восхитительным — ничего общего с тем, что продают в московских супермаркетах.
— Ну как ты, дочка? — заботливо спросил Игнатий Андреевич, осторожно присаживаясь на больничный стул.
— Да уже почти хорошо, — заверила Алика, не переставая жевать. — Врач говорит, что завтра или послезавтра уже выпишут.
— Это хорошо, — одобрительно кивнул дед Игнат. — Какая бы замечательная больница ни была, а дома всяко лучше. По себе помню, когда в Москве, в госпитале Бурденко валялся, день и ночь об одном только думал — скорей бы домой…
— А сколько вы там пролежали? — полюбопытствовала она.
— Семь месяцев и двенадцать дней, — последовал точный ответ.
— Так долго? — Алика ахнула. — С ума можно сойти!
Дед Игнат пожал плечами.
— А что ты хочешь? Пока операция, пока в себя пришел, пока заново ходить научился. Да и осложнения были, без них тоже не обошлось…
Доев яблоко, Алика выкинула огрызок в пакетик для мусора и тут же потянулась за следующим.
— Знаете, Игнатий Андреевич, — проговорила она после паузы, — все-таки я не перестаю вам удивляться. Вы постоянно веселый, все время балагурите, подшучиваете над всеми, но беззлобно, необидно…
— Ты первое время обижалась, — подмигнул дед Игнат.
Алика улыбнулась:
— Я ж не сразу поняла, что вы это не со зла, а любя… Но я сейчас о другом. Как вы можете быть таким веселым? У вас же ноги нет!
— Так ноги же, а не головы! — хохотнул дед Игнат. — Веселье, понимаешь ли, дочка, не в ногах, а в душе… Хотя врать не буду, первое время после операции мне было совсем не до смеха, конечно. Так не до смеха, что жить не хотел. Думал — ну куда я теперь, без ноги-то? Кому нужен? Ни служить не смогу, ни семью создать… Совсем уж было расклеился, но все же сумел взять себя в руки. И дал себе слово, что не только на ноги встану, но и в строй вернусь. Ты про Алексея Маресьева читала? Вот и я решил, что буду вроде него…
— И у вас получилось, — одобрительно кивнула Алика. — Я вот даже и не подозревала, что у вас нет ноги, пока мне не сказали.
— А то! — Улыбка деда Игната снова сделалась озорной. — Я ведь не только хожу, я даже танцевать могу, правда, только медленные танцы. Вприсядочку уже не выйду, конечно, ну и нижний брейк тоже не могу. Но! Скажу тебе по секрету, даже какой-никакой вальс на нашей с Танечкой свадьбе планирую.
— Восхищаюсь я вами, Игнатий Андреевич! — восторженно покачала головой Алика. — Я вот не могу ни шутить, ни смеяться, когда на душе тяжело.
— Ничего, милая. — Дед Игнат поднял тяжелую руку и отечески погладил девушку по волосам. — Это с возрастом придет. У нас, россиян, это в крови. Когда больно, страшно или горько, лучше шутить, чем плакать. А когда, наоборот, хорошо и спокойно — так и сам бог велел похохмить…
А на другой день Алику действительно выписали. Правда, на голове еще оставалась повязка, но уже не такая жуткая, как первое время, когда даже глаз был закрыт, — а только тоненькая полоска бинта. С лицом же, за которое Алика так тревожилась, все оказалось в порядке. Опухоль спала и исчезла почти бесследно, остались только последствия гематомы в виде желтого пятна, светлевшего с каждым днем, да несколько царапин, которые, к счастью, не имели шансов превратиться в долговечные шрамы. Конечно, лечащий врач предупредила, что надо будет наблюдаться еще как минимум неделю, дважды в день делать перевязку и избегать волнений и нагрузок, в том числе и нагрузок на зрение, включая телевизор и компьютер — но все это уже казалось сущими пустяками.
Забирать Алику из больницы приехали на рыжем «Форде» мама, Иван и Артем. Бабушка с дедом Игнатом, тетя Оля, Наташа и вызвавшаяся помогать им Леся остались дома — готовить праздничный стол. А дядя Володя в то же самое время, когда Алика выписывалась, отправился встречать Лену. Как раз в то самое утро настал момент, которого всегда с таким нетерпением, надеждой и тревогой ждут и абитуриенты, и их родители — появление списков зачисленных на первый курс. Разумеется, фамилия Лены оказалась в этом списке — в чем, впрочем, никто никогда и не сомневался.
Так что в тот погожий августовский день в доме у Кореней отмечали сразу два праздника: выписку Алики и поступление Лены. Собралась целая толпа народу, пришли друзья семьи, подружки Лены и, конечно, Юра, ее молодой человек, так что усаживать гостей пришлось во дворе, для чего принесли столы и из дома, и с веранды, и даже приставили к ним еще один, хранившийся для таких случаев в разобранном виде на сеновале.
За столом Алика сидела рядом с Артемом и наслаждалась каждой минутой этого соседства, ведь это была их первая совместная вечеринка, и все собравшиеся уже относились к ним, как к парочке. А вот Ирина сидела далеко от Ивана, и по ее сдержанному лицу Алика никак не могла понять, что все-таки у них происходит. Знает мама, что Иван развелся, или нет? Если знает, то что думает по этому поводу? А сам Иван? Что думает он? Почему молчит? Ведь уже через неделю они с мамой могут уехать в Москву… Тут Алика снова вспомнила, что в Москву едут не только они, но и Артем, и на душе сразу стало радостно.
После того как были сказаны первые тосты, выпиты первые рюмки и утолен первый голод, некоторые из гостей встали из-за стола, чтобы немного размяться. Вместе с ними поднялся и Артем, сказал Алике: «Я сейчас!», подошел к Ивану и отозвал его «на два слова». Они удалились за недавно отстроенный летник, и Алика, умиравшая от любопытства, тихонечко отправилась за ними. Подкралась, прислонилась к бревенчатой стене и стала слушать из-за угла их разговор.
— …хотел извиниться перед вами, дядя Ваня, — чуть запинаясь, говорил Артем.
— За что? — Иван, судя по интонации, и впрямь этого не понимал.
— Ну… Я все-таки некрасиво поступил с вашей дочкой, с Катей… — Голос Артема слегка дрожал. — Мы расстались, и это произошло по моей инициативе. Так что она вправе обижаться на меня… Да и вы тоже.
— Так вот оно что? — Иван даже рассмеялся. — Перестань, Тема, не бери в голову. Во-первых, насильно мил все равно не будешь, а во-вторых, она ведь, по сути, давно сама тебя бросила. Врала тебе про любовь и верность, а сама крутила вовсю с другими парнями.
— Откуда вы знаете? — удивился Артем.
— Так шила в мешке не утаишь, — горько улыбнулся Иван. — Был у меня с ней разговор по душам… Еще зимой, в прошлый ее приезд. Она тогда мне и выложила все как на духу. Рассказала, что когда в Казань перебралась, то быстро там себе ухажеров нашла, а тебя только про запас держала. Но как услышала, что тебя в Москву позвали, так сразу рванула в Атяшево, к «старой любви». Ты уж прости, что я тебе это говорю. Знаю, неприятно, и очень… Но в такой ситуации лучше знать правду. Это я по себе сужу.
Они немного помолчали, и Алика, решив, что разговор окончен, уже хотела убежать, чтобы ее не застали за подслушиванием. Но тут Иван снова заговорил:
— Боюсь, Марина ее совсем испортила… Катя, когда уезжала, еще ничего была, я думал так — молодо-зелено, ветер в голове, подрастет — поумнеет… А сейчас посмотрел — такая же, как мать, стала, если не хуже. Конечно, я сам во многом виноват… Но теперь уже ничего не поделаешь. Могу только сокрушаться, что у меня выросла такая дочь.
— Не говорите так, дядя Ваня. — В голосе Артема явно слышалось сочувствие. — В ней же и ваша кровь есть. Все еще может измениться. Будем надеяться, что она подрастет и поумнеет. Люди же меняются…
— Да, это верно, меняются, — согласился с ним Иван. — Взять хотя бы ту же Алику. Она очень изменилась с тех пор, как приехала сюда.
— Правда? — судя по интонации, Артем сильно удивился. — А мне кажется, что нет. По-моему, она всегда была такой… классной, — добавил он.
И эти слова наполнили сердце Алики безграничной радостью.
* * *
Когда Ирина открыла глаза, короткая стрелка часов указывала на единицу, а длинная как раз приближалась к этой отметке. Несмотря на то, что тоненький серпик молодой луны еще вряд ли заслуживал титула «солнца ночи», за окном не было полной темноты, щедро рассыпанные по небосводу звезды давали достаточно света, чтобы, не зажигая лампы, разглядеть циферблат часов.
Некоторое время Ирина полежала с открытыми глазами, но сон не возвращался, было такое чувство, что уже утро и она отлично выспалась, хотя проспала всего пару часов. После того как они проводили гостей и убрали остатки пиршества, Ирина вдруг почувствовала себя такой уставшей, что, поднявшись наверх, просто рухнула на кровать, даже не раздеваясь и не разбирая постель, и заснула как убитая. Она знала за собой эту особенность, так обычно бывало, когда заканчивалась трудная работа. Теперь же роль работы сыграла травма Алики. Пока дочь была в больнице, Ирина плохо спала от постоянной тревоги за нее. Лежала одна в опустевшей мансарде, ворочалась с боку на бок и думала о том, как удивительно все переменилось за такой короткий срок — ведь еще каких-то полгода назад ей было совсем не до тревог за Алику, она засыпала, порой и не зная, где ее дочь, с кем и когда вернется. А теперь сто́ит дочери выйти за калитку, как в сердце тут же поселяется тревога и не отпускает до тех пор, пока Алика не вернется домой.
Теперь она была дома, мирно посапывала во сне, раскинувшись на своей кровати. Причин для волнений не было. Но спать все равно не хотелось, хотелось выйти на свежий воздух. Ирина свесила ноги с кровати и, нашарив в темноте шлепки, обулась. Тихо, чтобы никого не разбудить, спустилась вниз, сунула ноги в кроссовки и вышла из дома.
Ночь была теплой, звездной и душистой. Ирина машинально потянулась за сигаретами, но потом убрала руку: курить не было никакого желания. Куда приятнее было просто дышать влажным от ночной росы чистым воздухом. Она немного постояла, просто глядя в небо, потом прошлась по дорожке, ведущей к калитке, и, как ни странно, совсем не испугалась, неожиданно увидев за забором чей-то силуэт. То есть сердце ее стукнуло, но не от страха, а совсем по другой причине — даже тусклого света от фонаря в конце улицы было достаточно, чтобы понять, кто стоит за воротами. Она уже собралась обратиться к нему, но он заговорил первым.
— Ирина? — тихо позвал Иван. — Тоже не спится?
Она подошла поближе, к самому забору, и теперь их разделяла только калитка.
— А ты почему не спишь? — спросила она. — И что ты здесь делаешь?
— Так… Гуляю, — пробормотал он в ответ.
Они говорили шепотом, будто боялись кого-то разбудить, хотя, кроме Пушка и мирно дремавших кроликов, их никто не мог услышать. Иван смотрел на Ирину, она видела в полумраке, как блестят, возможно, отражая звездный свет, его глаза. И у нее просто перехватывало дыхание от сознания того, что он рядом, что они одни на этой темной спящей улице… Одни в этом маленьком уютном городке… Одни в целом свете.
— Ты сегодня сказала, что скоро возвращаешься в Москву… — начал Иван и не договорил.
— Да, — призналась она с большой неохотой. — Пора возвращаться к работе. Скоро начнется театральный сезон. Да и предложения от киностудий постоянно поступают, уже просто нельзя отказываться…
— Знаешь, Иришка, а мне тут тоже одно предложение поступило, — сообщил вдруг Иван. — Наш комбинат представительство в Москве открывает, мне предлагают возглавить. Я раньше отказывался, а теперь думаю — может, согласиться?
— Согласиться переехать в Москву? — В первое мгновение Ирина даже ушам своим не поверила. — Но как же ты?.. Ты же так любишь Атяшево!..
— Очень люблю, — признал Иван после паузы. — Но я хочу быть рядом с тобой. Это для меня важнее.
У Ирины перехватило дыхание. А она-то собралась уехать из Атяшево, надеясь сбежать от него и от своей любви…
— Иван, но Марина… — начала Ира и не закончила фразу, просто не сумела найти подходящих слов.
— До нашего с Мариной развода осталось двадцать восемь дней, — с неожиданной жесткостью в голосе проговорил Иван. — Вернее, теперь уже двадцать семь, новый день-то уже начался… Поверь, я не хотел с тобой ни о чем говорить до этого момента, но раз уж так все повернулось… Знаешь, я тебя только об одном прошу: если нет, то ты мне так сразу и скажи. Без всех этих ваших штучек «Ой, да я не знаю, я еще не решила, мне надо подумать»! Прости, ну не верю я, что можно не знать, хочешь ли ты быть с человеком или нет. Я вот настолько хочу быть с тобой, что готов ради этого в Москву ехать. Хотя, пока тебя не было, меня туда бы никаким калачом не заманили. Но теперь… Теперь все равно поеду. Не поеду, только если ты скажешь, что не хочешь меня там видеть…
Ирина стояла молча, вцепившись в калитку, ей казалось, что если она разожмет пальцы, то упадет. Ей трудно было поверить, что все, происходящее с ней сейчас, происходит на самом деле, не в мечтах и не во сне. Совсем недавно она думала, что сама готова отказаться от карьеры и остаться в Атяшево… если бы Иван только ее позвал. Но судьба порой лучше нас знает, что нам нужно.
