Глава 13
Эрин была последней.
Кемпер исчез. Он пошел вместе с ней на эту ферму и пропал, просто пропал. Когда она его снова увидела (всего через несколько часов), это был уже не он, а страшная мертвая маска.
Энди тоже пропал в этом проклятом доме Хьюитта. Эрин не была до конца уверена, но ей казалось, что она слышала, как его разрубила бензопила. Как бы то ни было, Энди тоже не вернулся.
Пеппер… Как погибла Пеппер, Эрин видела собственными глазами. Она видела, как этот монстр распотрошил девочку, словно какую-то дохлую крысу.
Только Моргану удалось отсюда выбраться, но его арестовали. Арестовали и таким образом спасли. Какая злая ирония судьбы!
Оставалась только Эрин.
Она сама даже не представляла, насколько теперь одинока.
На ее лицо лилась какая-то тепловатая жидкость. От нее щипало глаза и жгло трещинки на губах. Эрин едва не захлебнулась, потому что и в рот эта мерзость затекала тоже. Девушка закашлялась и стала приходить в себя, постепенно пробуждаясь от глубокого сна. Шок послужил толчком к пробуждению.
Эрин лежала на спине, лицом вверх.
Комната была ярко освещена. От света резало глаза. Эрин приоткрыла их, но тут же снова зажмурилась. Она хотела заслониться от света ладонью, но кто-то крепко держал ее за руки, продолжая лить ей на голову все ту же жидкость.
Постепенно Эрин начала различать окружающие предметы. Она смотрела на большой вентилятор, располагавшийся в центре подпорченного сыростью потолка. Вентилятор вращался, но Эрин этого не чувствовала. Единственное, что она чувствовала, — это была та мерзость, что текла у нее по лицу.
Отплевываясь от затекающей к ней в рот жидкости, Эрин попыталась убрать голову из-под струи. От жидкости щипало глаза, да и пахла она совершенно отвратительно. Это был бурбон. Кто-то поливал ее лицо виски. Внезапно на Эрин нахлынули воспоминания о прожитом дне — и тут девушка окончательно проснулась. О, как хорошо было спать и ни о чем не помнить! Эрин мгновенно поняла, что находится она уже не в прицепе Генриетты. Слишком высокий потолок, а к тому же…
Тут Эрин заметила Иедидиа.
— Она ожила! — крикнул он, широко улыбаясь. — Бабушка, она ожила!
Кто-то оттолкнул мальчика в сторону, и тут Эрин увидела стоящего прямо перед ней шерифа Хойта. Он смеялся и лил на лицо Эрин виски.
Девушка вскрикнула.
— Оставьте ее в покое, — послышался чей-то голос. Эрин он показался знакомым — скрипучий старушечий голос.
Шериф захихикал, выплеснул остатки виски в левый глаз Эрин и отошел.
Девушка напрягла все свои силы, чтобы понять, что здесь происходит.
«Где она? Что здесь делает этот мальчишка? И почему шериф…»
Она догадалась, что нужно ответить на все эти вопросы, еще до того, как осознала это. Эрин еще не успела четко сформулировать сами вопросы, атаковавшие ее перепуганное сознание, когда поняла, что знает, где она находится.
Действие снотворного, которое Генриетта подмешала ей в чай, давно прекратилось, но Эрин по-прежнему немного подташнивало, когда она села и огляделась вокруг. Это была гостиная дома Хьюитта.
Они все были здесь, все — этот дом и был весь город.
Иедидиа стоял рядом и восхищенно смотрел на Эрин. На руках у него была девочка — та, из прицепа. Ничего удивительного в этом не было: она же его младшая сестра. Но что они оба здесь делают? Как Иедидиа удалось найти общий язык со всеми этими сумасшедшими? Ему что, наплевать на то, что они убили его родителей?
Затем Эрин перевела взгляд на шерифа. На этого чертова шерифа Хойта. Этот садист и извращенец в своей униформе выглядел как настоящий шериф — самый правильный из правильных.
Теперь Эрин поняла, как Хьюиттам удавалось так долго скрывать все эти убийства, уже много лет происходящие на их земле. Нельзя же просто взять и устроить рядом со своим домом свалку изломанных автомобилей: обязательно кто-нибудь что-нибудь да заподозрит. Шерифу наверняка приходили запросы относительно пропавших людей. Но шериф был соучастником всех этих преступлений: он небось этими бумагами задницу подтирал.
Генриетты не было видно, но раз здесь малышка, наверняка и она находится где-то неподалеку.
И этот голос. Голос, велевший шерифу оставить Эрин в покое…
Эрин повернула голову и увидела сидящую в кресле Люду Мей. Последняя деталь головоломки. Эрин наконец поняла, какую сложную пьесу они все тут разыгрывали.
Все началось в тот самый момент, когда Люда Мей послала их на старую фабрику. Преступники играли с ними, как хищник играет со своей добычей: они руководили каждым их шагом, разделили их и убили по одному. Через несколько дней эта ведьма будет продавать в своем магазинчике их одежду, вещи и запчасти от их автомобиля. Бесчувственная ведьма!
Прямо за креслом Люды Мей располагалась дверь в другую комнату. Там работал телевизор. Его смотрел Старик Монти. Это было какое-то развлекательное шоу, но Монти смотрел его с самым мрачным видом. Он сосредоточенно растирал свои культяшки.
Внезапно Эрин вся напряглась. Где же…
Не хватало еще одного человека, если, конечно, его можно назвать человеком. Среди присутствующих не было Кожаного Лица. О, если бы его вообще не было — нигде, никогда! Однако на то, что все произошедшее только сон, надеяться не приходилось. Следовательно… Следовательно, Кожаное Лицо где-то близко. Но где? И зачем Генриетта привезла Эрин сюда? Чего они все хотят от нее?
Дурацкий вопрос. Эрин знала, чего преступники хотят: они хотят ее убить. Но как? Судя по всему, спешить они никуда не собираются. Если бы они хотели просто ее прикончить, то вполне могли бы уже это сделать — перерезать ей горло или пристрелить, пока девушка спала. Но нет, это было бы слишком просто. Это не их метод.
Из того, что Эрин уже видела, она поняла, что эти уроды совершенно помешаны на запугивании. Они просто ловят кайф от того, что кто-то испытывает перед ними ужас. Дело тут не только и не столько в жажде крови; эти нелюди получают удовольствие от того, что кого-то унижают и мучают.
Эрин вытерла рукой лицо и высморкалась: полный нос виски. Девушка видела, что шериф внимательно следит за всем, что она делает, — за каждым ее движением, за каждым жестом.
«Морган!
Если шериф здесь, то где Морган?»
В последний раз Эрин видела друга в тот момент, когда шериф, надев на беднягу наручники, заталкивал его к себе в машину. Значит, Морган тоже здесь? Неужели она так никогда и не узнает, что случилось с Энди и Кемп…
«О, Кемпер!
Господи! Его лицо…
Когда он крошил останки Пеппер, на нем было лицо Кемпера!»
Внезапно Эрин почувствовала, что ее всю трясет. Из глаз потекли слезы, а из носа — сопли. Эрин подняла глаза на Люду Мей — та смотрела на девушку с таким видом, словно перед ней была какая-то отвратительная каракатица.
И все-таки… И все-таки, когда Люда Мей приказала шерифу отставить Эрин в покое, тот немедленно отошел прочь. Видимо, старуха имеет в этом доме какую-то власть. Может быть, все-таки попробовать…
— Отпустите меня, пожалуйста, — взмолилась девушка. — Я беременна.
Может быть, есть шанс. Ведь, как бы то ни было, Люда Мей тоже женщина — она должна понять Эрин. Может быть, ее можно растрогать, разжалобить?.
Но нет, о какой жалости тут можно говорить?!
— Знаю я тебя и таких, как ты! — огрызнулась старуха. — Вы-то сами только издевались и насмехались над моим сыном. И даже здесь, в его доме не хотите оставить бедного мальчика в покое!
Старуха стала бить себя кулаком в грудь:
— Что, кто-нибудь когда-нибудь пожалел моего сына? Кому-нибудь на свете есть дело до меня и моего сына? А?
«Ее сын?
Ах, вот в чем дело!
Это одна семья».
Старик Монти и Люда Мей — муж и жена, мистер и миссис Хьюитт, а убийца с бензопилой — их сын. Генриетта, наверное, их дочь, иначе разве стала бы она фотографироваться с их ребенком? Эрин не могла решить, какое отношение к этой семье имеет шериф Хойт. Зато она точно знала теперь одну вещь.
Ни Генриетта, ни ее сумасшедший братец никогда не создадут собственной семьи. Следовательно, рано или поздно эта семейка вымрет, хотя бы просто от старости: даже сумасшедшие и маньяки не живут вечно. Они все умрут — и унесут с собой в могилу свое психическое извращение.
— Бабушка, пожалуйста, — раздался голос Иедидиа. — У нее же внутри ребенок.
Совершенно очевидно, что мальчик пытался помочь Эрин, но то, что он сказал, резануло девушку не хуже бензопилы. Внезапно она поняла, что Иедидиа и эта маленькая девочка в разукрашенной зайчиками пижамке — будущее семьи Хьюиттов. Хьюитты вырастят этих детей такими же извращенцами и садистами, как они сами. Они даже могут заставить Иедидиа жить со своей младшей сестрой — только для того, чтобы в семье Хьюиттов появились маленькие дети.
Эрин, которая по-прежнему сидела на полу, посмотрела на Иедидиа умоляющим взглядом и разрыдалась. Она оплакивала не только своих погибших друзей, не только свою собственную жизнь, которой наверняка скоро придет конец, не только своего нерожденного ребенка, но и Иедидиа и его маленькую сестренку, которые обречены вырасти маньяками и извращенцами. А его имя! Какие нормальные родители дали бы своему ребенку такое странное, ветхозаветное имя? Нужно как-то прекратить это безумие.
Иедидиа смотрел, как рыдает Эрин, но его лицо не выражало ничего, кроме восторга по поводу ее беременности.
— Если это мальчик, — сказал он громко, — то у меня будет братик.
У Эрин внутри что-то оборвалось. Она опустила глаза и увидела, что на ногах у Иедидиа надеты разные ботинки. Левый был ему, определенно, велик, потому что это был ботинок Энди.
— Даже забудь об этом думать! — прикрикнула на мальчика Люда Мей.
Значение этой реплики было совершенно понятно. Ребенку Эрин не суждено родиться. И Эрин, и ее ребенок будут убиты, причем очень скоро.
Иедидиа разрыдался и выбежал из комнаты. Эрин не видела ничего вокруг, перед ее глазами по-прежнему стоял левый ботинок Иедидиа — ботинок, который еще недавно носил Энди.
Безумие, сплошное безумие, оно окружало Эрин со всех сторон; оно накатывало на нее; еще немного, и у девушки не останется сил противостоять этому тотальному сумасшествию. Все, кого она видит вокруг, сумасшедшие; все, что она слышит, — это слова сумасшедших; все, что тут творится, — это дела сумасшедших.
Он начинал нервничать. За последние несколько дней слишком много всего произошло в этом доме. СЛИШКОМ МНОГО!
Он кругами ходил по комнате. В новой маске было тяжело дышать. Его спальня находилась рядом с гостиной, а потому сквозь тонкую стенку ему было хорошо слышно, как они все кричат и разговаривают. КРИЧАТ И РАЗГОВАРИВАЮТ!
Пора кончать разговоры. Еще столько дел. И главное дело — эта девушка.
Он прижался лицом к небольшой дырочке в стене и стал разглядывать сидящую в гостиной Эрин.
Эрин никак не могла понять, чего от нее хотят.
Люда Мей просто сидела и смотрела на девушку, а шериф вылил ей на голову целую бутылку виски. Что дальше? Эрин не испытывала ни малейшего желания вставать и что бы то ни было делать, она просто сидела, широко расставив ноги, на полу гостиной. Просто сидела, но нельзя же так сидеть до скончания века.
Безумие всего происходящего, невыносимое напряжение, ожидание того рокового момента, когда за стеной раздастся вой бензопилы, — Эрин так больше не могла.
— Уроды! Какие же вы уроды! — крикнула она.
Шериф Хойт захихикал, а Люда Мей осуждающе покачала головой. Она еще тогда, в магазине, поняла, что это совершенно невоспитанные дети. Тогда она стерпела. Но тот, кто думает, что и в ее доме может говорить, как захочет, то очень ошибается. Придется эту девочку немного поучить хорошим манерам.
— Томми! — крикнула старуха. — Томас Браун Хьюитт! Иди-ка сюда!
Эрин зарыдала. Она догадалась, кого зовут Томасом Брауном Хьюиттом. Догадалась.
«Нет! Только не это, только не это!»
В коридоре послышались шаги — громкие и тяжелые, половицы трещали под тяжестью этого Томми. И в то же время эти шаги были поспешными и неравномерными, словно человек не шел, а приплясывал в приступе какой-то неизвестной болезни.
Он уже вошел в комнату. Эрин уже слышала, как он дышит, но она не могла поднять глаза и посмотреть на него. Она не хотела! Не хотела видеть эту маску, сделанную из лица Кемпера. Она не хотела дотрагиваться до его испачканного кровью кожаного фартука.
Эрин не хотела, чтобы он подходил к ней близко. Она не хотела, чтобы его руки дотрагивались до ее груди. Она не хотела чувствовать запах его гниющих зубов. И… И… Господи! Если бы кто-нибудь знал, как она не хотела, чтобы он ее убивал.
Кожаное Лицо вошел в комнату и встал рядом с рыдающей на полу девушкой.
Люда Мей поднялась со своего кресла и, властным движением указав на Эрин, сказала:
— Убери ее с глаз моих долой!
В ее голосе звучало искреннее отвращение. Вот оно, то мгновение, которого Эрин так боялась.
Его руки схватили девушку, его дыхание коснулось ее лица. Эрин казалось, что она вот-вот умрет от одного звука его голоса — Кожаное Лицо хрюкал и повизгивал, предвкушая близкое удовольствие.
Эрин прямо у своего лица увидела его пальцы с длинными, грязными, испачканными запекшейся кровью ногтями. Как до нее Энди, Кемпер и все остальные жертвы этого маньяка, Эрин вдруг отчетливо почувствовала, что ничего не может сделать, чтобы остановить его. Совсем ничего.
Несмотря на то, что девушка отбивалась руками и ногами, он вытащил ее из гостиной, словно какой-то мешок с картошкой. Именно в этот момент Эрин наконец осознала весь ужас своего положения. Теперь не осталось никакой надежды на то, что все происходящее — все-таки дурной сон. Нельзя было спрятаться в прицепе Генриетты и тешить себя надеждой, что правила игры вдруг изменились. Все опять было по-настоящему — как в тот раз, когда они пришли сюда с Энди, когда ужасная железная дверь впервые открылась.
Генриетта говорила о Кожаном Лице таким тоном, словно он был жертвой злой судьбы и жестоких людей; Люда Мей обращалась с ним, как всякая мать стала бы обращаться с лодырем-сыном, но… но Томас Браун Хьюитт был… был воплощением ужаса.
— Нет! — визжала Эрин, но только понапрасну тратила свои силы.
Скоро Кожаное Лицо добрался до главного коридора. Он миновал ванную комнату, где Эрин возилась со Стариком Монти в первое свое посещение. Прошел мимо кухни, увешанной кусками мяса. Он шел вперед и вперед, с каждым шагом приближаясь к ужасной железной двери.
Дверь была приоткрыта. Внутри светила зеленая лампочка.
Эрин закричала и попыталась хоть как-нибудь помешать тащившему ее монстру. Она стала цепляться ногами за пол, но и это оказалось совершенно бессмысленно: деревянный пол коридора был слишком хорошо отполирован — Эрин скользила по нему, как по льду. Но Томасу Хьюитту не понравилось, что его жертва сопротивляется. Он завизжал, обдав лицо Эрин слюной, и прижал девушку к стене, навалившись на нее всей тяжестью своего тела. Эрин чувствовала, как орущее на нее чудище дрожит от возбуждения. Отвращение ее было так велико, что она даже не успела испугаться.
Наконец, чудовище успокоилось и поудобнее схватило Эрин.
Девушка была беспомощной игрушкой в его руках, она ничем не могла ему помешать, а монстр тащил ее вперед и вперед — туда, к ужасной железной двери. Эрин и представить себе не могла, куда ее несут. Наконец Кожаное Лицо вошел внутрь, встал на вершине ведущей в подвал лестницы и, перекинув Эрин через голову, сбросил ее вниз. В первый момент бедная девушка даже сообразить не могла, что с ней происходит.
Она полетела вниз, потом стукнулась о ступени лестницы, потом еще, и еще раз. Она падала и падала, ударяясь о цементные ступени. Казалось, этому падению не будет конца. Ступени, ступени, ступени… Ох! Она ударилась головой о стену, на деревянной стене остался окровавленный клок ее волос. Эрин казалось, что еще немного — и она обязательно себе что-нибудь сломает. Но всему приходит конец, а уж лестницам и подавно — Эрин упала на залитый водой пол подвала. Как ни странно, но это ужасное падение она пережила — ничего себе не повредила и даже сознание не потеряла. Лучше бы потеряла! Эрин казалось, что она сходит с ума от ужаса.
Не обращая внимания на боль во всем теле, Эрин перевернулась на живот и, не поднимаясь на ноги, поползла прочь от лестницы. Время от времени она испуганно оглядывалась назад, ожидая, что там вот-вот появится ее мучитель.
Пережитый шок заглушал боль. Эрин умудрилась ничего себе не сломать, но была вся исцарапана и избита.
Внезапно дом затрясся от оглушительного звука. Это был тот самый звук, который Эрин слышала, когда возилась в ванной со Стариком Монти. Она услышала тогда этот ужасный звук и тут же заподозрила, что с Кемпером что-то случилось. Она отправилась его искать, но ничего, ничего не нашла, — ничего, кроме запертой железной двери.
Закричав от ужаса, Эрин вскочила на ноги и бросилась к лестнице, чтобы увидеть, что же происходит наверху. Хьюитта там не было, но железная дверь оказалась закрыта — вот, что значил этот звук.
Трудно даже поверить, что с тех пор, как в этом страшном доме пропал Кемпер, прошло всего несколько часов. Пока Монти держал Эрин в ванной, его сын, Кожаное Лицо, вышел из своего логова и убил Кемпера. Этот урод, наверное, затащил парня сюда же, в подвал, — затащил и захлопнул за собой дверь. Когда Эрин бросилась искать своего парня было уже поздно — дверь оказалась заперта.
Эрин разрыдалась.
Она стояла по колено в воде и плакала.
Время шло.
Эрин вытерла глаза, она уже начинала чувствовать боль от ушибов. Впрочем, это было настоящее чудо, что она при падении не сломала себе шею. Вот урод! Можно было погибнуть от одного того, как он перебросил ее через голову.
Ее одежда насквозь пропиталась вонючей водой, из царапин сочилась кровь. Эрин едва стояла на ногах от усталости и ужаса.
Они заперли ее в подвале своего дома. Судя по звуку, Кемпер тоже должен быть где-то здесь. Но Хьюитт снял кожу с лица ее парня… Значит… Страшно подумать, на что должен быть сейчас похож Кемпер. Как же он будет отцом ее ребенка, если он остался без лица? Что же он будет делать? Неужели ему тоже придется носить маску?
У Эрин была возможность рассмотреть ужасный подвал значительно лучше Кемпера и Энди, которые попали сюда до нее.
Но там было слишком темно. В углу что-то светилось. Кажется, огонь. И все-таки безраздельным хозяином этого подвала-скотобойни был сумрак. Но и в сумраке можно было разглядеть такие вещи, что Эрин предпочла закрыть глаза: она и так слишком много пережила за сегодняшний день.
Девушка закрыла глаза, заправила свои длинные волосы за уши и попыталась расслабиться. Сперва нужно собраться с силами, а потом уже идти осматривать это место. Нужно быть готовой к чему угодно. К чему угодно!
Когда Эрин открыла глаза, то первое, что она отметила, — это обилие разного хлама на стенах.
Здесь были трубы, цепи, крюки, блоки, полки. На полках — банки и какие-то инструменты.
Второе — запах, настолько отвратительный, что Эрин тут же вытошнило. Девушка закрыла нос рукавом, но и это не помогло. Пахло так, словно кто-то взял труп коровы месячной давности и утопил его в навозе. Отвратительно, просто невыносимо, но Эрин не оставалось ничего другого, как только привыкать к этому запаху.
Девушке показалось, что ее сейчас снова вытошнит. Эрин целый день ничего не ела, но сильный спазм все равно сдавил ее избитую, покрытую синяками грудную клетку.
Потребовалось несколько минут, чтобы подавить в себе позывы к тошноте. Эрин выпрямилась и сделала свой первый шаг в глубину подвала.
Она напряженно вглядывалась в темноту и с ужасом осознавала, что находится в какой-то чудовищной мясной лавке — куски мяса, кости, кровь, внутренние органы. Пропитанный кровью стол для разделки туш, разрубленные на части внутренности, пятна крови, топоры и ножи — Господи! Сколько здесь ножей! И какие острые! — иголка с ниткой, еще одна иголка, в нее вдета леска. Пол весь залит кровью.
Нет, Эрин больше не может. Она больше не хочет это видеть.
На полу стояли ведра, до краев наполненные кровью, а рядом валялись всевозможные, необходимые на скотобойне инструменты — крюки и ножи, заржавевшие от налипшей на них крови. На полке лежала целая коллекция разных ножей — от самых грубых до самых изощренных. В этом ужасном месте не было ничего такого, что давало бы надежду на возможность безболезненной смерти.
Этот подвал был словно рак в сердце дома Хьюиттов, и каждый сантиметр этого омерзительного места представлял собой физическое воплощение того психического извращения, от которого страдал Томас Хьюитт.
Не веря собственным глазам, Эрин смотрела на человеческие кишки накрученные на кувалду, и с ужасом думала о том, что, возможно, это все, что осталось от ее любовника. Теперь девушка догадалась, что все те отвратительные вещи, которые они видели на заброшенной фабрике, были сделаны руками Хьюитта.
Эрин всю трясло, она шла, крепко прижимая руки к своему измученному, избитому телу: она боялась, что может случайно дотронуться до чего-нибудь. Девушка была едва жива от ужаса, но, наверное, пережитый день со всеми его кошмарами как-то уже повлиял на ее психику: в нормальном состоянии Эрин не выдержала бы в этом адском месте и пяти минут.
Откуда-то слева донесся тихий звук. Эрин испуганно оглянулась, но ничего не увидела, кроме пылающего в чугунной печке огня. Над огнем висел котел, над котлом — куски, прибитые к деревянной балке куски мяса.
Жир таял и с шипением капал в котел. Вонь стояла просто тошнотворная. Несмотря на идущий от печки жар, Эрин всю трясло. Впрочем, руки у нее дрожали с того самого момента, когда она очнулась в гостиной Хьюиттов.
Но был здесь и еще какой-то звук, он доносился откуда-то сзади. Тихий, странно похожий на звук фортепьяно, — такое чувство, словно кто-то, напрочь лишенный слуха, открыл крышку фортепьяно и совсем тихонько нажимает на первые попавшиеся клавиши. Нажимает и слушает, и снова нажимает. Что-то совершенно бессмысленное — как каракули недоразвитого ребенка.
«Это точно фортепьяно!»
Эрин повернулась, чтобы увидеть, откуда доносится этот звук.
— О, Господи! Это же Энди!
Эрин разрыдалась. Слезы безудержно текли по ее лицу и капали на одежду, и без того мокрую от воды, которой был залит пол подвала.
В первый момент Эрин показалось, что Энди распяли. Он висел довольно высоко — его нога болталась где-то в метре от пола. Его плечи упирались в толстую трубу, висящую под потолком, а руки расставлены в разные стороны так, словно они прибиты к этой трубе.
Но когда Эрин подошла ближе к своему несчастному другу, она поняла — Господи, она поняла! — что он висит на мясном крюке и что этот мясной крюк глубоко впился в его тело. Парень расставил руки и уперся ими в трубу, надеясь таким образом хотя бы немного облегчить свои страдания.
И тут, в слабом свете огня, Эрин увидела, что у Энди с левой ногой. С правой у него все было в порядке, разве что с нее сняли ботинок. Тут Эрин вспомнила, что на Иедидиа был надет левый ботинок Энди; мысль об обуви, которая продавалась в магазине Люды Мей, больно кольнула и без того израненную память Эрин.
Но его левая нога… Господи, Господи милосердный! Левая нога Энди была обрублена чуть ниже колена, а кто-то обернул обрубок коричневой бумагой и завязал бечевкой, чтобы остановить кровотечение. Но это совершенно бессмысленно. Зачем, зачем нужно останавливать кровь, если…
Правая нога Энди вздрогнула, и Эрин снова услышала тот странный музыкальный звук, который привлек ее внимание.
Энди висел над старым сломанным фортепьяно. Белые клавиши инструмента были уже все красные от крови, а черные казались еще чернее во тьме подвала. Всякий раз, когда тело Энди вздрагивало, раздавалась еще одна нота. Даже одной капли крови было достаточно, чтобы заставить звучать эти легкие клавиши.
Это был марш смерти. Не похоронный марш, нет, это был марш смерти — с каждой его нотой Энди приближался к своей гибели. Марш смерти, музыка, под которую могли бы танцевать убийцы.
Но… Движение его ноги — это что, предсмертное сокращение мышц или…
«Его глаза открыты! Не сильно, но открыты!»
Юноша висел на этом крюке уже много часов, но он до сих пор был жив. Эрин даже боялась представить, что должен Энди сейчас чувствовать.
— Энди…
Он посмотрел на нее. Глаза юноши смотрели практически безо всякого выражения. Казалось, что он вряд ли хоть что-нибудь видит. По глазам Энди было видно, как мало сил у него осталось. Но нет, он все-таки видел Эрин. Он смотрел на нее.
Зато Эрин не находила в себе сил снова посмотреть на своего друга. Это было слишком ужасно. Ее сердце разрывалось от подобного зрелища. Да, Эрин знала, что они тогда добрались до Энди, она даже хотела знать, что именно с ним случилось, но… такого девушка даже предположить не могла. Она не могла видеть своего друга в таком положении. Да что там, она не смогла бы вообще смотреть на страдания человека, вне зависимости от того, друг он ей или враг. Вот разве что… разве что семейку Хюиттов она бы с удовольствием подвесила на крюки своими собственными руками. Если бы только могла.
Энди пытался что-то сказать, но с его губ срывалось лишь едва слышное шипение. Эрин слышала только позвякивание фортепьяно. Нет, это нужно как-то прекратить.
Собрав все свое мужество, Эрин подбежала к Энди и взяла его за здоровую ногу. Она напрягла все свои силы и попыталась снять Энди с крюка.
Эрин даже представить себе не могла, как сильно изранен ее друг. Да, по нему было видно, что еще немного — и он умрет. Но ведь нельзя же было просто стоять и смотреть на это, нужно было что-то делать. Даже если они никогда не выберутся из этого ужасного места, Эрин могла бы попробовать облегчить его боль или хотя бы немного поддержать Энди перед смертью.
На самом-то деле Эрин все больше и больше думала о том, как отсюда выбраться. Эта мысль была далека от каких-либо логичных, последовательных рассуждений. У девушки не было никакого плана. Она фактически ничего не знала о доме и привычках его обитателей. Нет, ее желание вырваться на свободу больше было похоже на желание отомстить. Эрин хотела сделать все возможное, чтобы выбраться отсюда, чтобы спасти своих друзей, чтобы потом посмотреть, как Хьюитты будут гореть в аду.
Но чем больше Эрин пыталась помочь Энди, тем громче парень кричал от боли. Крюк слишком глубоко впился в его тело и теперь при каждом новом движении наносил все новые и новые раны, причиняя все большую и большую боль. Энди уже едва дышал.
Эрин сделала еще одну попытку — Энди закричал.
Еще одну — Энди закричал еще громче.
И Эрин сдалась.
Крюк сидит слишком глубоко, а у нее слишком мало сил. Вот если бы дотянуться до этой проклятой штуковины.
Эрин заметила стоящую рядом со скамьей круглую табуретку. Она быстро подошла к ней и даже не остановилась, когда увидела, что кто-то прибил по краю сиденья кости животных. После всего того, что девушка видела сегодня, какие-то дурацкие украшения из костей нисколько не пугали ее. И это собственное равнодушие к увиденному и напугало Эрин. Неужели она становится похожа на всех этих маньяков?
«Нет!
Нет! Ни в коем случае!»
Она подтащила стул поближе и попыталась поставить на него здоровую ногу Энди. Парень снова закричал. Но теперь он все-таки стоял, а не висел на этом проклятом крюке. Облегчение, которое он испытал, трудно описать словами. Осторожно, чтобы не столкнуть Энди, Эрин поднялась на стул и проткнула руку к крюку, впившемуся в спину ее друга. Цепь загремела — это Эрин взялась за крюк и стала медленно вытаскивать его из тела Энди.
Подвал немедленно огласился хрустом ломающихся позвонков и воплями Энди. Бедняга испытывал такие страдания, о которых обычные люди не имеют ни малейшего представления. Эрин пыталась ему помочь, но своими стараниями только мучила его.
Она выпустила крюк.
Все руки у нее были в крови, а крюк сидел так же глубоко, как и в самом начале. Совершенно безнадежно.
Девушка попробовала еще раз, но, как и прежде, единственным результатом был вопль от нечеловеческой боли.
Эрин надеялась — она правда надеялась, — что сможет помочь Энди. Она думала, что сможет снять друга с крюка, а потом они вместе придумают, что делать дальше. Но ее надежды развеялись, как дым. Она даже не смогла выдернуть у Энди из спины этот проклятый крюк. Это был какой-то неумолимый закон, по которому развивались все события последнего дня: судьба дает надежду, а потом вновь отбирает ее, и так без конца.
Эрин спустилась со стула. Ее лицо было перемазано в грязи и слезах.
— Прости меня! — заплакала она.
Энди закашлялся, но тут же подавил кашель: было слишком больно.
Он уже едва различал окружающие предметы, а когда попытался заговорить, то закрыл от напряжения глаза.
— Что? — переспросила она, наклоняясь ближе. — Я не…
Она, как и прежде, ничего не расслышала.
Похоже, Энди потерял остатки сил. Голова его поникла, а все тело ослабло. Но то, что он хотел сказать, было очень важно. Нужно передохнуть, собраться с силами, нужно, чтобы на этот раз его услышали.
— Сделай это, — прошептал Энди.
Капля пота соскользнула с его лба и упала на руку Эрин.
Эрин подняла на него глаза. На него — на Энди, своего приятеля, лучшего друга Кемпера. Она посмотрела на Энди и вся обмерла: девушка поняла, что именно он попросил ее сделать. Под «это» Энди мог подразумевать только одну вещь.
— Сделай это!
Эрин не могла снять друга, не могла поднять, не могла даже выдернуть эту ужасную железяку из его спины. Оставалась только одна вещь, которую она могла для него сделать. Эрин могла облегчить страдания Энди и хоть как-то помочь ему только одним способом — она могла убить его. Вот о чем Энди ее попросил: убить его.
Внезапно Эрин вспомнила тот солнечный день, когда она нашла на дороге сбитого какой-то машиной кота. Маме легко было говорить о том, что все животные отправляются в рай, она-то не знала, что, когда Эрин нашла этого кота, он был еще жив. Машина раздавила бедняге голову, но он все еще тихонько мяукал и шевелил лапками.
Хорошо еще, что папа прекратил его страдания. Он добил бедное страдающее животное. Он сказал, что так будет лучше. Если бы не папа, кот не попал бы в свой кошачий рай.
Эрин ничего не видела от слез. «Интересно, есть ли животные на тех небесах, куда попадают люди», — думала она.
Эрин с легкостью нашла то, что ей было нужно: в этом подвале имелось полным-полно инструментов предназначенных для того, чтобы резать и убивать. Найти нож не составило труда. Лезвие у него было длинное и узкое. Острое, немного загнутое вверх. Совершенный инструмент. И лезвие и деревянная потрескавшаяся ручка ножа были покрыты засохшей кровью — следы многочисленных убийств. Несколько пятен — вот все, что осталось от безымянных жертв.
Эрин взяла нож обеими руками и, неся его прямо перед собой, направилась обратно к Энди. Ее руки дрожали, но тем не менее девушка замахнулась, вздохнула поглубже…
И замерла.
— Я не могу, — разрыдалась она и опустила в нож, не в состоянии выполнить то, что у нее попросили.
— Эрин, пожалуйста, — прохрипел Энди.
В его голосе звучали боль и отчаянье. Парень пытался открыть глаза, чтобы посмотреть на Эрин, чтобы своим взглядом упросить ее выполнить обещанное. Но тщетно. Тогда он изогнулся, словно пытаясь упасть на нож, который Эрин по-прежнему держала перед собой.
Нет, она не могла оставить Энди мучаться дальше. Он ее друг. Он умоляет убить его… Но… она не может этого сделать. Если Эрин это сделает, то чем она тогда будет отличаться от «бедного маленького Томми?»
Эрин не была убийцей, она была человеком.
Но именно ее человечность требовала от нее теперь сжать зубы и подавить слезы. Только жалость и заставила Эрин сделать шаг назад, отвернуться и броситься на друга. Нож в грудь Энди всадили не ненависть или равнодушие, а сострадание и милосердие. Нож вонзился в грудь и вошел в тело Энди по самую рукоятку.
Эрин рыдала над трупом Энди — это были слезы любви.
Девушка сделала шаг назад и посмотрела на то, что она только что сделала. Она молилась о том, чтобы рай действительно существовал: ни один человек не должен умирать с такими страданиями и унижениями. А еще она просила Бога, чтобы он простил ей то, что она совершила. Эрин была далеко не религиозной девушкой.
Когда Эрин немного успокоилась, она вынула нож из тела Энди. Девушка чуть в обморок не упала, делая это, но не могла же она оставить труп своего друга в таком виде. Не могла она оставить его висеть с ножом в груди.
Эрин посмотрела на свои руки: они были все в крови.
Интересно, она спасла Энди от издевательств Хьюитта или просто сэкономила маньяку время?
Да и как можно было узнать, что происходит в мозгах у этого сумасшедшего? И, в конце концов, разве это имело значение? Энди просил ее об этом. Он ее просил.
Эрин казалось, что у нее больше не осталось слез, но она ошибалась.
В подвале безраздельно властвовала тишина. Нужно было идти дальше: здесь оставались еще неосмотренные углы и закоулки. Что она там найдет? Может быть, оружие, с помощью которого сможет победить Кожаное Лицо? А может быть, что-нибудь такое, от чего она окончательно сойдет с ума?
Эрин посмотрела на нож, который по-прежнему сжимала в руках. Она знала, что нож не поможет ей в сражении с Хьюиттом. Хьюитт был слишком большим, слишком сильным. А если он снова возьмет в руки бензопилу.
Эрин уже собиралась было выбросить бесполезный нож, как вдруг услышала чей-то стон. Первая ее мысль была об Энди: может быть, он еще жив? Но нет, это просто невозможно. Эрин оглянулась на бездыханный труп Энди: нет, он точно мертв.
Эрин тряхнула головой. Может быть, у нее уже начинаются галлюцинации? Или звук доносится сверху?
Но стон раздался снова, на этот раз не могло быть никаких сомнений. Это точно был стон, и доносился он из угла подвала.
Можно не сомневаться: это стон боли и страдания, больше всего напоминавший крики израненного животного. В этих звуках не было ничего человеческого — ни одного слова, ни одного слога. Просто жалкий, беспомощный стон. Но Эрин была уже не в состоянии видеть чужие страдания. Даже если это окажется просто свинья. Нет, Эрин не находила в себе сил пойти и увидеть, что какое-то еще живое существо страдает так же, как страдал Энди.
Она не хотела больше…
Нет, она больше не могла никого убивать.
Теперь стоны стали громче. Видимо, тот, кто стонал, стал приходить в сознание. В голосе звучала нестерпимая боль. О, как это было ей знакомо! Как это было ужасно!
Исходя из того, что Эрин здесь видела, вполне резонно было предположить, что это стонет еще одна несчастная жертва Хьюиттов. Эрин знала, что если она пойдет выяснять, откуда доносятся эти звуки, она обнаружит там еще одно страдающее существо — издевательство над жизнью, оскорбление, брошенное в лицо Творцу. Эрин не была уверена, сможет ли она выдержать то, что откроется ее глазам.
Девушка боялась и того, что она может в темноте увидеть, и того, что из темноты на нее могут напасть. А что, если это продолжение все той же кровавой игры — ее подманивают все ближе и ближе к смерти? Вполне могло оказаться, что в этом доме живет еще какой-нибудь маньяк, с которым Эрин еще не встречалась. Или в подвале могла быть еще одна дверь — и теперь Старик Монти со своим сумасшедшим сыном прячутся в темноте, следя за каждым движением своей жертвы.
Но тут снова послышались стоны, и Эрин наконец решилась: если она отказывается помочь страдающему существу, значит, Хьюитты победили. Нельзя же просто взять и уйти, — уйти, отвернувшись от того, кто просит о помощи. И Эрин, покрепче сжав в руках нож, стала красться по направлению к тому углу, из которого доносились звуки.
Именно там горел огонь, освещавший подвал. Огненные блики прыгали по стенам, в огне потрескивали сухое дерево и каменный уголь.
Эрин по-прежнему приходилось ходить по щиколотку в холодной вонючей воде, но она старалась как можно меньше шуметь — вода почти не плескалась от ее шагов. Эрин не хотелось, чтобы тот, кто зовет ее, слышал, что она приближается. Впрочем, ее все равно увидят, когда она повернет за угол.
Жалостные крики стали громче и чаще.
Эрин вздохнула поглубже и вышла из-за угла.
Ужас.
Отвращение.
Отчаянье.
Эрин смотрела на ужасный коллаж, сделанный из толстых веревок, крюков, блоков, старой, грязной одежды, цепей, ведер, ножей — все залито кровью и грязью.
Тут попадались такие вещи, о назначении которых Эрин даже боялась думать. Если в этом нагромождении ужасов и был какой-то смысл, Эрин оказалась не в состоянии его постичь.
Печка, сделанная из чугуна и украшенная замысловатыми орнаментами, горела вовсю. Она хорошо светила и хорошо грела. От тепла вся вонючая дрянь, которой был переполнен подвал, пахла еще сильнее и отвратительнее.
Рядом с печкой, прямо посреди комнаты, стояла ванна — этакий корабль в море зловонной крови и грязи. Стенки ванны были измазаны той же неописуемой, отвратительной грязью, что и весь подвал. В ванне сидело не животное, это был человек.
Эрин вдруг почувствовала себя виноватой: словно и она приложила руку к унижению этого несчастного человека. Она должна была, должна была догадаться, что эти жалостные звуки издает человек. Она должна была знать.
Стоны сидящего в ванне звучали как-то странно приглушенно. Кроме того, он, кажется, не замечал присутствия Эрин.
Эрин же, со своей стороны, была слишком напугана, чтобы произнести хоть слово, однако она собрала все свое мужество и заставила себя подойти ближе. Если она хоть как-нибудь сможет помочь, если она хоть что-нибудь сможет сделать, что-нибудь кроме…
Кажется, это был мужчина. Впрочем, определить наверняка было очень трудно. В спине у него зияла большая рана — такая же, как у Энди.
Руки у бедняги были связаны. Что у него с лицом — трудно разобрать. Эти уроды оставили свою жертву лежать в коричневой, грязной кровавой воде. Да еще набросали туда кубиков льда. Чтобы он оставался свежим. Уроды!
Эрин сделала еще один шаг. Лежавший в ванне человек был прекрасно освещен. Он стонал и раскачивал головой из стороны в сторону. Господи! Как ей это все надоело. Боль, страдание, ненависть. Неужели это никогда не кончится?!
Человек повернул к ней свое лицо, и Эрин закричала.
Вместо лица у него была кожаная маска — та самая, которая была на Хьюитте до того, как он сделал себе новую из лица Кемпера. Только теперь глаза и рот у маски были зашиты, отчего она стала еще ужаснее. Теперь понятно, почему этот человек ничего не видел: перед его глазами были разлагающиеся веки какого-то другого человека. Понятно стало и то, почему так глухо звучали его стоны. Но маска была велика человеку, на которого ее надели.
— Господи! — вскричала Эрин, не в силах смотреть на этот ужас.
Человека, лежавшего в ванне, заставили надеть на себя чужую кону — лицо одной из предыдущих жертв маньяка. Лицо, которое сшил себе Хьюитт, которое было на нем в тот момент, когда он убивал Кемпера и Энди. Лицо жертвы было скрыто под маской ее убийцы.
Внезапно человек дернулся и запрокинул голову, холодная вода плеснула через край ванны. Его грудь поднялась над водой, словно он пытался выбраться из своей ледяной ванны. Человек ударил ногой по воде и дернул головой — маска свалилась с его лица.
«Морган!»
На парне по-прежнему были надеты наручники — те самые, что нацепил на него шериф Хойт на фабрике Кроуфорда. Рот у Морган распух. Его нижняя челюсть была вся разбита. Несколько зубов выбито. В глазах застыл ужас.
Эрин бросилась к нему:
— Господи!
Морган, в отличие от Энди, наверное, мог двигаться. Но какие ужасные раны! Даже если он выживет после этого кошмара, какое будущее его ждет?
Морган окончательно пришел в сознание. Он попытался подняться на ноги. Эрин, не говоря ни слова, принялась помогать другу. Но он упал, и девушка тоже не удержалась на ногах и повалилась на спину рядом с ванной. Когда она подняла глаза, Морган протягивал к ней свои связанные руки, словно маленький, беспомощный ребенок.
Он следил за ними через дырку в потолке. Он видел, как Эрин пытается помочь Моргану. Видел ее! Вииидел! Вииидел! Вииидел!
Морган стоял рядом с печкой и пытался привести в порядок свои мысли. Его сознание сильно помутилось от пережитого ужаса и боли. Парню стоило невероятных усилий вспомнить, кто он такой. Но с каждой секундой ему становилось все лучше и лучше.
Теперь их было двое, а значит, надежда на спасение тоже удвоилась.
Теперь, когда Морган пришел в себя, нужно было придумать, где спрятаться. Поскольку в этом подвале было множество углов, углублений, полок и перегородок, спрятаться здесь оказалось не слишком сложной задачей. Но… подходящего места девушка не нашла.
Эрин была рада, что Морган тоже присоединился к ней в поисках. Хотя смотреть на его избитое, израненное лицо было просто страшно. Оба принялись искать какой-нибудь выход из своей чудовищной тюрьмы, но опять-таки совершенно безрезультатно.
Вдруг весь подвал затрясся от ужасного металлического скрежета.
Эрин и Морган испуганно переглянулись. Они оба прекрасно знали, что значит этот звук: он означал смерть.
— Идите сюда!
Это был детский голос. Иедидиа! Но где же?..
На лестнице послышались тяжелые шаги. Было слышно, как маньяк заводит бензопилу.
— Скорее! — крикнул мальчик, и на этот раз Эрин его увидела. Он высовывался из-за старого ящика и махал им рукой.
Рев бензопилы.
Эрин побежала к мальчику, Морган за ней. Теперь Эрин увидела, что ящик скрывает большую дырку в стене. За дырой открывался туннель.
Вновь рев бензопилы.
Иедидиа торопил своих спутников. Эрин отодвинула в сторону ящик и стала помогать Моргану забраться в туннель: наручники очень мешали.
Снова бензопила. С третьего раза она завелась.
Эрин слышала, как Кожаное Лицо с грохотом спускается по лестнице. В руках у него была его проклятая бензопила.
Все трое пробирались по длинному коридору, выложенному кирпичом и шлакоблоками, вперемешку с перевязанными веревками деревянными досками. Иедидиа шел впереди, за ним спешила Эрин.
Она не знала, что и думать об этом мальчике. Иедидиа обманул свою семью, но зачем? Хьюитты обращались с ним, как с родным, словно он был один из них. Но так ли это? Зачем ему помогать Эрин и Моргану? На чьей он стороне?
Кожаное Лицо спустился в подвал и, обнаружив пропажу, бросился к туннелю.
Бензопила работала во всю мощь, кроша на щепки злополучный ящик.
Скоро Эрин догнала Моргана и Иедидиа. Мальчик улыбнулся ей и побежал дальше. Звук бензопилы эхом раскатывался по туннелю. Он шел вслед за ними. Туннель вывел их в маленькую бетонную комнатку — укрытие на случай торнадо. Ламп здесь не было, но луна светила сквозь щели в деревянной решетке на потолке. В ее лучах Эрин удалось немного осмотреться.
Все стены увешаны полками, на полках банки с консервами, на полу несколько коробок с мусором, но никакого оружия и ни малейшей возможности помешать Хьюитту войти внутрь. Впрочем, сражаться с Хьюиттом все равно бесполезно. Надо бежать!
Иедидиа стоял у стремянки, ведущей наверх, к решетке. Он махнул Эрин рукой: идите сюда.
Эрин бросилась к стремянке. Первые две ступеньки девушка преодолела благополучно, но третья сломалась под ее тяжестью. Морган поддержал подругу.
Руки у него были по-прежнему в наручниках, так что Эрин пришлось обхватить парня за спину и помочь подниматься по лестнице. Так они и ползли вверх, к старой деревянной решетке, последней преграде, отделявшей их от большого мира. Звук бензопилы все приближался и приближался. Он был уже почти невыносим.
Морган распахнул одну створку ведущей наружу двери. Затем — вторую. Внутрь хлынул поток свежего воздуха. Эрин не преодолела еще и половины лестницы. Она шла второй, помогая Моргану взбираться наверх.
Морган вылез наружу. Эрин оглянулась назад, на Иедидиа, и протянула ему руку. Но мальчик стоял внизу лестницы — просто смотрел на Эрин и не двигался. А Кожаное Лицо уже ворвался в комнату!
Бензопила бешено визжала — все ближе и ближе.
Но мальчик по-прежнему отказывался идти.
Эрин была готова умолять Иедидиа последовать за ними, но уже не оставалось времени. Она видела, как Кожаное Лицо, не мешкая ни секунды, шел прямо к лестнице. Мальчик хотел помешать ему. Малыш бросился навстречу и попытался оттолкнуть маньяка, но что он мог сделать? Его отбросили в сторону, как котенка.
Иедидиа ударился об одну из полок — все стоявшие на ней банки полетели ему на голову. Десятки стеклянных банок! Они с грохотом разбились о бетонный пол. Эрин едва не упала с лестницы.
Кожаное Лицо был уже около лестницы. В руках он держал бензопилу, которую не выключал ни на секунду. При этом маньяк так визжал, что звук его голоса заглушал вой бензопилы.
Эрин поспешила взобраться наверх. Оставалась всего какая-нибудь парочка ступенек. Девушка уже ухватилась руками за края лаза. Морган, морщась от боли, протянул ей руки и стал вытаскивать наружу.
Она была уже почти снаружи, как вдруг почувствовала, что ее крепко схватили за ноги. Кожаное Лицо добрался до нее.
— Нет! — закричала Эрин и, что было сил, пнула своего преследователя ногой, но страшная хватка от этого не ослабла. Эрин с ужасом осознавала, что ее тащат вниз, — туда, где сейчас бушует бензопила. Эрин знала, что с ней произойдет, если сейчас Кожаному Лицу удастся стащить ее вниз. С ней будет то же самое, что случилось с Энди. Маньяк отрежет ей ногу, унесет обратно в ужасный подвал и там уже будет делать все, что придет ему в голову, — повесит на мясной крюк, наденет на лицо маску из человеческой кожи и наконец убьет.
Но Морган не выпускал из своих рук руки Эрин. Да, парень был измучен, Кожаное Лицо был намного сильнее его, и тем не менее Морган не выпускал из своих рук руки Эрин. На этот раз наручники ему даже помогали. Морган тащил девушку изо всех сил, все его мускулы были напряжены. Он кричал от боли, но все-таки тащил.
Соперники буквально разрывали Эрин надвое. Но кто победит в этой схватке, было уже понятно. Эрин медленно, но верно соскальзывала вниз и тащила за собой Моргана. Еще немного — и бензопила дотянется до ее ног. Конец всей этой истории теперь легко предсказуем, а ведь казалось, что они уже почти спасены…
— ААААА!
Это кричал Хьюитт, но сейчас этот крик отличался от его обычного визга. Больше всего это напоминало пронзительный писк отравленной крысы.
Эрин посмотрела вниз и увидела, что Иедидиа крепко впился зубами в жирную руку Кожаного Лица — в ту самую, которой он сжимал ногу Эрин. Мальчик пришел на помощь! Теперь Эрин окончательно убедилась: Иедидиа не такой, как эти уроды. Он не с Хьюиттами!
Хьюитт отпустил свою жертву — и Эрин буквально пулей вылетела наружу.
Снаружи вовсю светила луна. Земля напоминала большое лоскутное одеяло из серебристой травы и длинных черных теней.
Морган, по-прежнему морщась от боли, помог Эрин подняться на ноги и подошел к отверстию, ведущему в укрытие: нужно было выяснить, что там происходит внутри.
Бензопила смолкла, не было слышно ни шума, ни голосов. В укрытии царствовала странная, пугающая тишина.
Эрин заглянула внутрь — из темноты ей навстречу вылез Иедидиа.
Он улыбался. На губах у него была кровь Хьюитта. Мальчик протянул руки, прося вытащить его наружу.
Морган взял ребенка за левую руку, Эрин за правую, и они принялись вытаскивать его наружу. И тут…
БЕНЗОПИЛА ВЗРЕВЕЛА И ВРЕЗАЛАСЬ В СПИНУ ИЕДИДИА.
Бензопила насквозь рассекла живот несчастного мальчика, окатив лицо Эрин его кровью.
Морган закричал и выпустил руку Иедидиа.
Эрин тоже поняла, что они ничем не могут помочь своему спасителю. Она в последний раз посмотрела на залитое кровью лицо умирающего ребенка — и захлопнула дверь в укрытие. Иедидиа принес себя в жертву, чтобы спасти ее, но она ничем не могла его отблагодарить. Но Эрин твердо решила, что эта смерть не должна оказаться напрасной.
Сквозь захлопнутую решетку было слышно, как упало на пол безжизненное тело Иедидиа, как, тяжело переваливаясь, приблизился к нему Хьюитт, как торжествующе взревела бензопила.
Морган уже шел прочь от дома Хьюитта, но Эрин не составило труда догнать его. Теперь они вместе спускались по заросшему травой склону — прочь, прочь от этого ужасного места.
Идти по дороге было опасно: ведь у Хойта есть патрульная машина. Не менее глупо было снова идти по тропе, ведущей на заброшенную фабрику. Фургон сломан, а дорога от фабрики вела прямо к магазинчику Люды Мей. Эрин решила, что нужно выбрать какое-то третье направление — и они с Морганом направились в гущу леса. Девушка не знала, куда конкретно они направляются, но ей это было почти все равно: главное — подальше от…
Дверь укрытия распахнулась и выплюнула наружу Кожаное Лицо. И тут же тишину ночи разорвал бешеный визг бензопилы.
Ни Эрин, ни Морган не сказали ни слова, а только быстрее стали пробираться сквозь темную чащу. Впрочем, Морган не знал, сможет ли он вдобавок что-нибудь сказать, если это понадобится. Пробовать ему не хотелось: и без того было слишком больно.
Кожаное Лицо шел по их следу.
Эрин продиралась сквозь лесную чашу с легкостью дикого зверя. Хотя ветки царапали кожу и били ее по лицу, но девушка уже не обращала на это внимания. Ей было просто наплевать. Единственное, о чем она беспокоилась, — лишь бы не упасть.
Моргану этот бег по лесу стоил значительно больших усилий. Он старался не отставать от Эрин. Это пока удавалось, но каждый шаг причинял ему такую ужасную боль, что юноша был просто не в состоянии удержаться от стонов.
Эрин шла впереди, стараясь убрать с дороги все ветки, которые могут помешать ее израненному другу. Но из-за всех этих предосторожностей резко уменьшалась скорость, а звук бензопилы все приближался и приближался. Эрин не оглядывалась назад: она и так прекрасно представляла, как Кожаное Лицо продирается сквозь чащу. Деревья падают, как подкошенные, а Хьюитт топает по ним, словно это и не деревья вовсе, а просто-напросто трава.
Внезапно лес кончился.
На земле прямо перед ними мерцали сотни звезд — они отражались в разбитых зеркалах сваленных на автомобильном кладбище машин.
В коллекцию уже добавился новый экспонат. Когда их фургон только сошел с конвейера, это был самый обыкновенный «крайслер додж А-100». А посмотрите только, на что он похож теперь!
Автомобиль лежал на боку. Колеса с него были сняты (наверняка, завтра уже будут лежать в магазине Люды Мей). Крыша вся в дырках: это следы бензопилы. Кемпер бы просто умер, если бы увидел… если бы он уже не был мертв.
Эрин вдруг поразила мысль, что каждая из этих машин — своего рода надгробный камень. Каждый из автомобилей — безмолвный свидетель гибели своих хозяев, случайно забредших в эти забытые Богом края.
Морган взял Эрин за руку и умоляюще посмотрел на нее. Эрин только сейчас увидела, как ужасно изуродовано его лицо. Но он все-таки выжил. Слава Богу, он все-таки выжил! Смысл его жеста был совершенно понятен. Они оба слышали звук приближающейся к ним бензопилы. Нужно бежать отсюда.
Эрин стала пробираться между останками автомобилей, Морган последовал за ней. Очень скоро они пересекли это железное кладбище. Перед ними открылась бескрайняя, бесплодная прерия.
Трудно поверить, что здесь можно найти место, где спрятаться, но зато это было открытое, свободное пространство — и они побежали.
