На станции Уихара зашел в спортивный магазин. Магазин был разделен на три секции и казался огромным. Уихара приобрел фонарик, часы-компас, бутылку воды, несколько коробок «Калори Мэйт», пару футболок и нижнее белье. Он подумал, что ему также пригодятся хороший рюкзак и одеяло, но продавец убедил его взять теплый и легкий спальный мешок. Вообще персонал магазина был очень любезен с ним. «Что, приехали послушать птичье пение?» — поинтересовался кто-то из сотрудников. Уихара в это время упаковывал инфракрасный бинокль в виде очков и треножник — предметы, совершенно бесполезные для такой цели, — но тем не менее утвердительно кивнул. Треножник стоил очень дорого, зато с ним Уихара не опасался возбудить чьих-нибудь подозрений.

Парковка возле станции была забита до отказа. Пейзаж здесь ничуть не отличался от того, что Уихара видел у себя: все те же ровные ряды домов, образующих прямые углы. Стены были выкрашены либо в серый, либо в светло-коричневый цвета. Погода особенно не изменилась — та же температура, та же влажность воздуха. Да и люди были одеты одинаково. «Конечно, — подумал Уихара, — это потому, что они не знают, кем являются на самом деле. Никто из них ни за что не отважился бы нарушить границы, отделяющие его от внешнего мира. А я могу!»

Слева от дороги тихо журчала река. Она была пошире той, что текла перед домом Уихара, но иногда совершенно терялась из виду, сдавленная плотной городской застройкой. Какой же был день недели? Уихара обладал обостренным чувством времени. Ему случалось неделями не выходить из дому, но он мог с точностью сказать, который сейчас час или день. Целыми сутками он просиживал у телевизора с игровой приставкой, поедая пирожные с кремом, печенье и консервированные фрукты. Уихара тяготила медлительность, с которой протекали послеполуденные часы, и он с нетерпением ждал наступления ночи. Антидепрессанты приводили его в состояние полного оцепенения, но чувство времени, несмотря ни на что, сохранялось.

Впрочем, часы было легко отслеживать и по телепрограммам: передачи шли по расписанию, в одно и то же время. Уихара иногда не понимал происходящего на экране, но всегда был готов ответить, какой вчера был день, какой недели и какого месяца. Он не мог сказать почему, он просто знал, и все.

Ближе к парку река вырывалась из объятий бетонного города и текла свободнее. По берегу стайками шныряли ребятишки, швыряя в воду палки. Глядя на эти деревяшки, можно было легко оценить скорость течения. «Время, должно быть, бежит точно так же», — подумалось Уихара. Да, время течет так же, и оно одинаково для всех. Оно одинаково как для тех избранных, кто носит в себе червя хослокатерию, так и для всех остальных. Время одинаково шло и для того, кто лежал сейчас с проломленной бейсбольной битой головой, и для того, кто шагал по набережной в поисках таинственного бомбоубежища. Оно пронизывало и тех, кто уставился в экраны своих телевизоров, и тех, кто валялся на кровати… Время было подобно речному потоку. Оно было одновременно и течением, и уносимыми им деревяшками — вот что понял Уихара, стоя на берегу чужой реки.

Площадка у входа в парк также была заставлена машинами. «Праздник, что ли, какой?.. Или воскресенье?» — удивился Уихара. В большинстве своем это были внедорожники повышенной проходимости с широченными колесами. Солнце играло на их никелированных частях и гладких поверхностях. Кое-где около машин суетились отъезжающие. Кто-то укреплял на багажнике велосипед, кто-то снимал голубой полиэтиленовый чехол…

На входе красовался огромный плакат с планом парка. Уихара заглянул в свои каракули и определил местонахождение деревообрабатывающей мастерской. На плане были обозначены уже благоустроенные зоны и зоны, еще закрытые для посещения. Ниже на картинках были представлены всевозможные хорьки, нутрии и обезьяны, обитающие здесь. Бросились в глаза краткие инструкции: «Добро пожаловать в страну отдохновения! Пожалуйста, соблюдайте правила пользования парком и веселитесь вволю! Животные и деревья — наши друзья. Не забывайте, что они тоже живые! Берегите природу — этот парк принадлежит всем. Приближаться к опасным зонам категорически запрещается!»

Уихара вскарабкался по склону, который начинался сразу же за плакатом. Когда он наконец достиг вершины холма, его взору открылась потрясающая картина. Парк лежал перед ним как на ладони. Лучи заходящего солнца золотили верхушки деревьев. Уихара это казалось настоящим чудом. Он ощутил легкое головокружение. Ему показалось, что он слышит музыку — такая обычно звучит в фильме с хорошим концом. Никогда еще его взор не охватывал такого пространства. По берегам проток, на склонах холмов повсюду виднелись многочисленные туристы и просто гуляющие. То тут, то там пестрели накидки, плащи, покрывала, скатерти… На сочной зелени газонов живописно выделялись красные, желтые и голубые палатки. Развернувшись, Уихара увидел опушку леса, который тянулся вдаль, насколько хватало глаз. Судя по всему, там и располагалось здание деревообрабатывающей мастерской.

Уихара двинулся в том направлении и скоро пропал среди разноцветных покрывал и палаток. Какой-то мужчина бросал своему сыну лет семи-восьми летающую тарелку. Рядом сидела женщина и собирала в пучок волосы на затылке. Даже издали было видно, как по ее лицу стекают капельки пота. Ребенок был одет в джинсовый костюмчик. Он отчаянно пытался схватить брошенную отцом тарелку, но каждый раз промахивался.

На красном покрывале чинно сидело целое семейство — отец, мать и сынок, — они по очереди гладили крупную длинношерстную собаку. Собака повизгивала и бросалась то к одному, то к другому. Когда она опускала голову, становился виден ее светящийся ошейник.

Напротив отдыхала другая компания. Несколько человек сидели кружком на голубом покрывале и, судя по всему, играли в слова. В середине круга помещался ведущий с покрасневшим от напряжения лицом. Размахивая жестянкой с пивом, он громким голосом выкрикивал названия растений и цветов. Но иногда он ошибался и называл какую-нибудь рыбу, и тогда вся компания разражалась громоподобным хохотом. При взгляде на этих весельчаков создавалось впечатление, что они делают это специально, чтобы привлечь к себе внимание. Уихара как раз проходил мимо, и очередной взрыв смеха заставил его подпрыгнуть от неожиданности. Ему показалось, что эта шумная компания увеличивается в объеме, словно воздушный шар. Во всяком случае, эти ребята были единственными, кто выбивался из общей гармонии.

Чуть поодаль гоняли мяч отец и сын. На мужчине была серая спортивная куртка, а мальчишка облачился в короткие штаны и ярко-красный пуловер. На мяче красовалась какая-то надпись по-английски. Когда мяч катился, она превращалась в круг, и прочитать что-нибудь было невозможно. Игроки так увлеклись, что не заметили, как мячик попал прямо в группу девушек, сидевших друг напротив друга. Барышни слушали музыку — у каждой из них был плеер с наушниками — и чуть заметно подергивались в такт мелодии. Четыре девицы были одеты в одинаковые джинсы, но в руках держали четыре разные банки с газировкой.

Мяч докатился до женщины с собачкой. Английские буквы на нем, казалось, налезали одна на другую. Женщина взяла собачку на руки и почесала ее за ушком. Сзади раздавался хохот веселой компании.

Солнце стояло уже довольно низко, и его косые лучи окрашивали траву и людей в оранжевый цвет. Уихара заметил, что в парке много собак. Их хозяева собирались в центральной его части и сбивались в небольшие группки. Среди них выделялся человек в голубой блузе — вероятно, профессиональный дрессировщик. Поверх одежды он натянул что-то типа халата из какого-то пористого материала. Дрессировщик повернулся к Уихара в профиль и что-то сказал — во рту сверкнул частокол золотых зубов.

Там и сям носились дети с палками и отломанными ветками. Они так орали и визжали, что начинало казаться, будто парк ходит ходуном. Уихара едва успел увернуться от одного из этих маленьких бандитов, как в тот же момент у него в рюкзаке зазвонил мобильник. «Киё!» — услышал он голос матери и тотчас же отключил телефон. «Значит, в парке мобильник ловит, — подумал он. — Это хорошо, ведь все равно придется связываться с „Интер-Био"». Конечно, аккумуляторы подсядут, но это ничего—в Токио полно мест, где можно зарядиться. Однажды в общественном туалете парка Дзито, что в квартале Сибуйя, он видел бомжа, который брился электрической бритвой. Так что это не проблема…

Хохот и крики за спиной становились все тише и тише. Веселая компания превратилась в маленькое пестрое пятнышко. Уихара миновал детскую площадку и устремился в глубь парка. Кое-где еще слышалась человеческая речь, резвились собаки. Казалось, что парк разделен невидимыми глазу линиями на клеточки, на которых в определенном порядке были расставлены фигурки людей. Даже животные выглядели как-то безвольно. Их движения казались механическими, как у радиоуправляемых роботов. На лицах гуляющих застыло одно и то же выражение, улыбки были будто нарисованными.

У самого леса Уихара увидел ряды скамеек и сцену, представлявшую собой грубо сколоченный помост. У него возникло ощущение, будто она излучает какое-то мощное поле, на манер магнитного. На краю сцены в полном одиночестве сидел юноша с длинными волосами и пел, аккомпанируя себе на гитаре. Его голос то резал слух, то пропадал совсем. Как Уихара ни напрягался, он не различил ничего, кроме слов «ты» и «я». Неподалеку от гитариста расположилась компания. Ревел примус, и к небу поднималась тонкая струйка дыма. Изо рта одной девицы торчала сосиска — при этом барышня умудрялась поддерживать светскую беседу. Ей равнодушно внимали, лениво жуя сосиски и запивая пивом. Разговор шел о работе, сотрудниках и тому подобном.

Поодаль отец с сыном развлекались, бросая бейсбольный мячик. Мальчик был совсем еще маленький, и ему никак не удавалось правильно бросить мяч. Отец говорил, что при броске следует немного округлить руку, но мяч все равно не летел дальше чем на несколько метров… Потом к ним подошла мать и начала морочить голову ребенку, как ему должно быть весело играть с папочкой. Со сцены доносилось: «И нужно жи-и-и-ить и ува-жа-а-а-а-ать!..» Тут голос певца оборвался, и Уихара так и не понял, что или кого ему следует уважать. Вероятно, всех собравшихся в парке… Мужчина и женщина, оба в белых спортивных костюмах с вышитыми диснеевскими героями, играли на лужайке в бадминтон. Перед тем как ударить по волану, они зачем-то подскакивали. Ракетки мелькали с нарастающей частотой, и Уихара почудилось, будто они оставляют в воздухе видимые следы — совсем как слова песни, что неслись со сцены.

В центральной зоне парка, в низине, были установлены горки со специальными держателями для скользящих страховочных концов. Около одной из горок возился обвязанный веревкой мужчина, помогавший съехать вниз маленькой девочке, по-видимому своей дочери. На ее личике Уихара заметил следы от ожогов. Мужчина бегал вокруг, суетился, и его металлический пояс ритмично позвякивал.

Уихара с удовольствием ступал по свежескошенной траве. У него было такое ощущение, словно он шел по ковру из пористой резины.

Парень и девушка, обняв друг друга за плечи, любовались закатом. Но на самом деле закат их нисколько не интересовал — просто кто-то отдал им приказ созерцать заход солнца, и они ревностно его исполняли. Проходя мимо, Уихара расслышал обрывки разговора:

— Не думаю, что это могло послужить причиной… — сказал парень.

— А тебе разве не жаль? — откликнулась девушка.

Парень нервно крутил на указательном пальце связку ключей от машины. Девушка же с механической точностью по одной вырывала травинки, что росли подле нее. На ней была короткая голубая юбочка и колготки персикового цвета, плотно обтягивавшие бедра. В косых лучах солнца они отливали золотом. Рядом валялся недоеденный гамбургер с клоуном на смятой упаковке. Уихара показалось, что клоун отвратительно гримасничает.

В воздух то и дело взмывали тарелки для игры во фрисби. Они парили по одной и той же траектории и были окрашены в одни и те же цвета. Все собаки были одной масти и одной породы. Вероятно, это было необходимое условие для допуска в парк, равно как джип-внедорожник, джинсы, сосиски-гриль и гамбургер в упаковке с клоуном. Гитарист обязательно должен был быть длинноволосым, а колготки у девушки — персикового цвета. И каждый должен был находиться в строго определенном месте, в квадрате, образуемом воображаемыми линиями. Все были обязаны смеяться через равные промежутки времени, а собаки — смотреть на солнечный закат. Бегунам предписывалось носить синюю форму. «Терпеть не могу это дерьмо, — в сердцах подумал Уихара. — Лучше уж сидеть дома!» И в каждой голове обязательно должен был находиться мозг, который следовало вышибить наружу ударом бейсбольной биты.

Несмотря на то что рубаха Уихара была забрызгана кровью, на него никто не обращал внимания. От пятнышка на штанах распространялся запах соленой рыбы — это был кусочек мозга его отца. Но всем было наплевать, они видели только то, что лежало на поверхности. Это было всего лишь сборище гнусных хлыщей, толпа дегенератов, аккуратно расставленных на поляне как шахматные фигурки. Они могли лишь исполнять неизвестно чьи приказы и не видели настоящей реальности, которая для них заключалась в ударе битой по черепу.

За раскладным столиком сидели двое, играли в гляделки и улыбались. Вдруг мужчина заметил большую гусеницу, которая ползла по гладкой полированной поверхности, и указал на нее пальцем. Взгляды стали чередоваться: взгляд на гусеницу — взгляд в глаза друг другу…

Наконец Уихара вошел под своды леса, и его сразу же охватило ощущение неизъяснимого блаженства. Где-то щелкали и переливались голосами невидимые птицы. Людей становилось все меньше и меньше. Какое-то время Уихара шел не разбирая дороги, пока не наткнулся на узенькую тропинку. Здесь было уже темно — ветви так густо переплелись, что образовывали настоящий туннель. Изредка налетал порыв ветра, и лес будто вздыхал… Под ногами аппетитно хрустели сухие листья.

Уихара неспешно брел по тропинке, размышляя о том, успеет ли он добраться до бомбоубежища засветло. Как говорилось в описании, там непременно должно быть вывешено предупреждение, а все вокруг затянуто проволочной сеткой. Убежище окажется, как полагал Уихара, непосредственно за ограждением.

Чем дальше он шел, тем плотнее становился ковер из палой листвы. Неожиданно Уихара увидел раздвинутые женские ноги и едва не налетел на парочку, что предавалась любви прямо на тропинке. Заметив незнакомца, женщина закрыла лицо и стала вырываться из цепких объятий любовника. Последний только скользнул по Уихара взглядом, затем опустил голову и принялся лизать женщине груди. Из-за темноты Уихара не удалось как следует разглядеть их — он запомнил лишь белизну женского лица и ее выдающийся вперед подбородок. Это напоминало мордочку какого-то зверька, название которого он забыл. «Ну, все его знают… у нас, в Японии, не водится… А, черт с ним!»

Где-то вдалеке прозвучал предупредительный сигнал — парк закрывался на ночь. Хотя Уихара прошагал достаточно, он совсем не чувствовал усталости. Он бегом пересек широкую поляну и снова углубился в лес. Склон холма стал круче, но Уихара даже не запыхался. Он чувствовал в себе присутствие червя хослокатерии. Этот белесый паразит, невообразимо длинный и тонкий, уже завладел всем его телом. Уихара ощущал его под самой кожей. Прочитав о черве больше сотни страниц в Интернете, он теперь полагал, что понял его взаимосвязь с человеческим мозгом. Червь проникал в организм через кровеносную систему и таким образом мог достигнуть любой его части.

Человеческий мозг способен вырабатывать огромное число высокоактивных химических веществ, которые вызывают у человека приступы возбуждения или, наоборот, торможения. Если в процессе биохимической деятельности организма преобладают первые, то человек трясется от непонятного страха. Если же преобладают вторые, то индивидуум становится вальяжным и добрым. Все происходит на молекулярном уровне.

Мозг представляет собой гигантский комплекс, в который входят нейроны, соединенные в определенную систему. Иными словами, нервная система уподобляется сети, чем-то напоминающей Всемирную Паутину. К тому же нейроны передают информацию друг другу посредством электрических импульсов, что делает сравнение с Интернетом еще более уместным. Прохождению этих сигналов способствуют или препятствуют те или иные химические соединения, которые, по сути, оказывают решающее влияние на функционирование системы в целом. Обмен информацией происходит непрерывно, причем тот или иной информационный поток может усиливаться, изменяться или вообще сводиться на нет.

Вещества, содержащиеся в выделениях червя, имеют почти тот же состав, что и те, что имеются в человеческом мозгу. Иначе говоря, говно какого-то червяка способно усиливать или подавлять определенные потоки информации в нервной системе, даже если, как пишет достопочтенный VX-gaz, вероятность этого рассчитывается как один к двум. Вот почему носители этого червя часто склонны совершать дикие и противоречивые поступки. И тогда можно наблюдать бросающихся с обрыва баранов, от души веселящихся ацтекских узников или стариков, что безропотно ждут мучительной смерти. И единственное, что объединяет все эти существа, — это то, что все они приговорены.

Где-то раздавались человеческие голоса, но из-за густой листвы слов нельзя было различить. Ясно было одно: голоса приближались. Уихара свернул с тропки и, стараясь не наступать на сухие сучья, скрылся в подлеске. Из предосторожности он согнулся в три погибели и в таком виде проковылял еще несколько метров, пока не споткнулся о корни огромного дерева. На стволе он разглядел металлическую табличку, на которой было выгравировано одно слово: «Целкова». Уихара решил переждать и притаился в тени. Было довольно свежо. Над головой роились целые тучи насекомых. К лицу липла паутина, по рукам что-то бегало и щекоталось, но это можно было и перетерпеть. Голоса раздавались уже совсем близко. Уихара увидел чьи-то ноги, обутые в кроссовки. Он замер под деревом и даже перестал дышать. Перед глазами маячила табличка с непонятной надписью. Но шаги скоро удалились, и Уихара смог перевести дух.

Тропинка становилась все уже и уже. Навстречу стали попа даться щиты с предупреждениями об опасности. Через некоторое время тропинка вывела Уихара на гравиевую дорогу, по которой вполне мог проехать грузовик. Она оканчивалась не большой полянкой, где стояли щитовой дом в два этажа и телефонная будка. Неоновая лампа освещала надпись: «Деревообрабатывающая мастерская». Дом оказался небольшим — по площади как два школьных класса. В окнах отражался бледный неоновый свет. Внутри царила тьма — людей тут точно не было. Крыша представляла собой кое-как скрепленные листы шифера. Все строение напоминало скорее увеличенную садовую беседку, нежели рабочее помещение. Имелось два входа — один нормальный, а другой служил для погрузки стволов. На первом этаже помещались различные агрегаты и станки для работы по дереву. Почтовый ящик был до отказа забит деловой корреспонденцией, вероятно какими-то циркулярами и распоряжениями. Замок был покрыт толстым слоем паутины и пыли. На дверях кто-то укрепил кусок картона, на котором нацарапал черным маркером сообщение о том, что по всем вопросам посетителям следует обращаться в администрацию парка. Судя по всему, работы здесь не велись несколько месяцев. Уихара сверил расположение здания относительно дороги и лесного массива. Он так же зарисовал на плане все окрестные деревья. Выходило неплохо, тем более что укрепленная на крыше дома антенна могла послужить в случае надобности прекрасным ориентиром.

Уихара юркнул в лес и нашел свою тропинку. Вскоре ему встретился большой щит: «Проход запрещен». Тропинка терялась в пышной растительности. Он сделал еще несколько шагов и ткнулся в сетку. Здесь тоже был вывешен запрещающий знак. Ниже Уихара разглядел замызганную табличку, на которой едва виднелись буквы: «Хинода». Он огляделся — самая глушь, ни зги не видать! Было тихо, только стрекотали насекомые да перекрикивались, отходя ко сну, птицы. Уихара выдохнул изо рта вылетело облачко белого пара. Но особого холода не ощущалось, и он решил идти дальше, насколько будет возможно. Нужно во что бы то ни стало разыскать это бомбоубежище.

Презрев запрещающую надпись, Уихара вскарабкался на проволочную изгородь. «Придется идти так», — решил он. Но ветви смыкались все плотнее, и скоро он окончательно сбился с пути. Сделал еще несколько шагов и понял, что заблудился. Вокруг было темно, хоть глаз коли. Теперь Уихара продвигался, выставив руки вперед и хватаясь за стволы и сучья. Изо рта у него вырывались облачка белого пара и тотчас же рассеивались в ночном воздухе. Вдруг он увидел во тьме две красные точки. Они мерцали среди листвы, то пропадая, то возникая снова. Скорее всего это были глаза какого-то мелкого зверька, который пристально следил за непрошеным гостем. Светящиеся точки чем-то напоминали сигнальные огни, что обычно зажигаются на крышах небоскребов.

Взошла луна и посеребрила траву. На землю пали короткие тени. Уихара немало подивился устройству человеческого глаза: чуть-чуть неяркого отраженного лунного света — и мрака как не бывало. Предметы медленно выплывали из темноты, словно на экране компьютера, правда, для этого ему приходилось задерживать на них свой взгляд. Зрительный нерв слишком долго адаптировался к необычным для него условиям, и Уихара понял, что каждый его шаг будет занимать несколько минут. Зато его руки, ноги и плечи сделались невероятно чувствительными — он мог на ощупь определить любой предмет, будь то дерево или камень, поэтому спокойно обходил коряги и торчавшие из земли узловатые корни. Темнота, казалось, усилила его способность ориентироваться в пространстве. Слух его обострился, и Уихара с легкостью мог отличить шелест зеленых листьев от шороха увядших. Иногда под ногой с треском ломалась сухая палка, но эхо мгновенно тонуло в лесных дебрях.

По мере того как он все дальше заходил в чащу, все явственнее становилось ощущение нереальности всего происходящего. Пальцы его касались ветвей, под ногами шуршал палый лист, лямки рюкзака врезались в плечи. И все же Уихара не терял контроля над собой и отлично понимал, где находится. Он тщательно ощупывал каждое препятствие, а перед тем как схватиться за ствол или ветку, проверял надежность опоры. Между тем восхождение становилось все более трудным. Нужно было постоянно следить за тем, чтобы не поскользнуться на камнях или не зацепиться за корень. Останавливаться было нельзя. Некоторые ветки были унизаны шипами и колючками, и нужно было быть очень осторожным, чтобы не пораниться. Иногда Уихара начинало казаться, что он идет по темному бесконечному коридору, где с потолка свешиваются провода.

Его ощущениям способствовало еще одно обстоятельство — Уихара шел, ни о чем не думая. Мысли его разбегались, не давая возможности сконцентрироваться. Став добровольным затворником, он перестал видеть сны. Да и раньше никогда не видел в своих снах того, чего ему хотелось. Его сновидения не были плодами фантазии, они вообще не имели ничего общего ни с его мыслями, ни с волей. Уихара понял это только здесь, в лесу. Сидя дома, он целые дни проводил перед телевизором, не выпуская из рук игровой приставки. Антидепрессанты, которыми его пичкали, избавляли от головных болей и тревоги, а заодно сводили на нет аппетит и всякий интерес к девушкам. А кроме того, считал Уихара, таблетки лишили его возможности видеть сны.

Проводя рукой по стволу дерева, он различал малейшие шероховатости коры. Под ногами трещали и ломались сучья, листья щекотали ладони, колючки впивались в него. Кончики пальцев превратились в самостоятельные органы зрения. Он буквально видел своими пальцами, словно в них переместилась часть его сознания… Уихара вспомнил свой детский сон, как раз связанный с пальцами рук. Однажды, когда он был еще совсем маленьким, ему приснилось, что у него начали расти ногти. Они удлинялись и удлинялись, и казалось, их рост будет продолжаться бесконечно. Уихара решил обрезать их под корень и бросился искать ножницы. Он открывал дверцы шкафов и в каждом из них находил ножницы различной формы. Одни были похожи на точилку для карандашей, другие напоминали очки, третьи — клетку для сверчков. Были и такие, которые легко можно было спутать с пультом от телевизора… Некоторые показались Уихара живыми, и он не ошибся. Они действительно были живые! Желтый цыпленок-ножницы махал крылышками, гусеница-ножницы превращалась в бабочку, собачка-ножницы тяжело дышала и показывала язык. Уихара встревожился — как же ему подстричь ногти такими ножницами? Но пока он раздумывал, ногти достигли непомерной величины…

По его рукам ползали бесчисленные насекомые. Некоторых из них он видел впервые. Уихара поднес руку к свету и долго разглядывал диковинных существ.

Самые маленькие были не больше капельки росы. Они шевелили микроскопическими лапками с сумасшедшей скоростью. Зуд от насекомых напомнил Уихара еще один сон, в котором его руки превращались в две морские звезды. Уихара только-только начал ходить в начальную школу. Это был нехороший сон, настоящий кошмар. Ему приснилось, что его ужалила какая-то мушка. В природе таких не существует, зато в детской литературе встречается сколько угодно. От укуса рука начала чесаться, но это было не так уж страшно. Потом зуд перешел в боль, и руки стали опухать. Уихара постеснялся рассказать об этом родителям. В школе он тоже молчал и прятал руки в карманах. Но мушка не просто укусила его, а еще отложила яйца прямо под кожу. Мало-помалу кожа становилась прозрачной, и они стали видны невооруженным глазом, чем-то напоминая лягушачьи в студенистых мешках. Потом яйца стали увеличиваться в объеме, и скоро внутри каждого из них можно было различить эмбрион. По мере того как яйца становились все больше и больше, руки Уихара стали изменять свою форму. Кожа на них огрубела, а фаланги пальцев раздулись. Одноклассники стали посмеиваться и дразнить его инопланетянином. А когда из яиц вот-вот должны были вылупиться личинки, кисти рук превратились в две морские звезды. Проснувшись поутру, он долго разглядывал свои руки, пока не убедился, что они совершенно нормальные и не собираются менять форму.

Уихара стало казаться, что отдельные части его тела уже не принадлежат ему. Такое он уже испытывал, когда сидел в хижине сумасшедшей старухи и смотрел военную хронику.

К лицу липла паутина, колючки и репейник цеплялись за его одежду. Стоило налететь даже слабенькому ветерку, как на голову начинали сыпаться созревшие плоды и всякая дрянь. В зависимости от силы ветра лес шумел по-разному: шелест листьев напоминал то океанский прибой, то задушевный шепот. Каждый раз Уихара вздрагивал от неожиданности, но продолжал упорно карабкаться наверх, пока не достиг вершины холма.

Приветствую вас, господин Уихара! Меня зовут Итагаки. Сугуру Итагаки. Работаю зубным врачом в Маэбаси. Надеюсь, что вы прочитаете мое сообщение.

Йосико Сакагами никогда вам не напишет. Все эти идиотские сообщения, письма, россказни про какого-то червя хослокатерию суть вздор. Это неудобоваримое месиво наглядно показывает, как много в Интернете скопилось всякого дерьма. Ребята из «Интер-Био» сливали вам эти выдумки лишь для того, чтобы напакостить. Я знаю это, поскольку сам когда-то состоял членом «Интер-Био». И я не понаслышке знаю об опасностях, которые таит в себе Интернет. Долгое время я наивно полагал, что взламывать чужие сайты — это круто, и даже написал для этой цели несколько программ.

Дело в том, что Йосико Сакагами сама является жертвой этих мошенников. Она любит окружать себя разного рода специалистами — она ведь телезвезда и, кроме того, хочет показать себя знатоком в области высоких технологий. Среди этих спецов попадаются весьма разносторонне одаренные личности. Им удалось проникнуть на ее официальную страничку, и теперь они творят там, что только в голову взбредет. Сама-то Йосико Сакагами об этом не догадывается… она вообще мало о чем способна догадаться. Тут уж ничего не поделаешь.

Я написал, что был членом их шайки… хотя меня оттуда никто официально не увольнял. Вы хотите знать, как я смог выйти на вас? Это несложно — я до сих пор имею доступ к их списку рассылки, где есть и ваш адрес. Никто не знает, что с ним будет, если он захочет покинуть организацию. Им известно все — мое настоящее имя, телефонный номер, мой домашний адрес, место моей работы… в общем, все, что нужно. Господин Уихара, подумайте, как же это получается: они знают о вас все, а вы — только их имейл? Я не особо разбираюсь в таких вещах, но, по-моему, в Сети достаточно провайдерских фирм, которые смогут предоставить подобные услуги. А «Интер-Био» нужно только одно — собрать о пользователях как можно больше информации. Бессовестные и безжалостные типы! Поклонники пишут Йосико Сакагами. Им очень вежливо отвечают, вызывают на откровенность, а потом публикуют их послания в Сети! Конечно, это свинство. Провайдеры пытаются с этим бороться, несмотря на то что некоторые их работники также состоят членами «Интер-Био». Своими жертвами они в первую очередь выбирают людей благородных и принципиальных. Мало того, теперь эти бандиты перешли от простого хулиганства к более изысканным вещам. Их главная цель — подчинить себе человека, сделать его послушным орудием. Для начала «чайнику» отправляется сообщение, что якобы Йосико Сакагами изъявила желание познакомиться с ним поближе. Назначаются место и время… но на встречу никто, разумеется, не приходит. Впрочем, это еще цветочки. С недавних пор эти подонки затеяли одну новую игру: тем или иным способом они стараются принудить человека совершить преступление. Вы у них далеко не первая жертва. Сейчас они обрабатывают еще одного несчастного. Если мне не изменяет память, он помешан на теме защиты окружающей среды.

Сангвиник, очень нервный тип. Вообще мне кажется, что большинство из тех, кто участвует в различных форумах и интернет-тусовках, — люди одинокие. Их жизнь скудна. Они мечтают с кем-нибудь познакомиться, найти себе собеседника по душе. Среди них «Интер-Био» выбирает психически неустойчивых, ранимых и, как следствие, легко внушаемых. Тот человек, о котором я упоминал, был возмущен уничтожением какого-то парка в заштатном городишке. То ли его не устраивал проект, то ли еще что-то, короче, темная история. Чувствительный и одинокий — идеальная мишень для «Интер-Био»! Парни развлекались как могли — писали ему проникновенные письма, сочувствовали и даже опубликовали его гневные воззвания. Кончилось тем, что этот мужчина, по его собственному признанию, не мог удержаться от слез каждый раз, когда отправлял им новое сообщение. «Я пытаюсь писать, но слезы застилают глаза мои…» — и далее в том же духе. С этой фразы он начинал все свои послания, и вчерашнее тоже. И, мне кажется, тут «Интер-Био» превзошло самое себя.

А теперь представьте себе реакцию ранимого и нервного человека, который получит подобное письмецо? И вот результат — этот попытался покончить с собой в том самом парке в знак протеста. Чем не доведение до самоубийства? А Йосико Сакагами и знать не знает об этой истории, так как «Интер-Био» контролирует список рассылки сообщений. Больше всего их веселят телерепортажи о несчастных случаях, произошедших с их жертвами. Весь компрометирующий материал немедленно удаляется, и таким образом не остается никаких доказательств. Потерпевшему ничего не остается, он даже пожаловаться не в состоянии. Я могу назвать еще одного — это молодой человек, который работает в службе помощи престарелым. Ему было велено выступить с протестом против незаконной торговли человеческими органами. Большая часть подпольного рынка находится в руках мексиканской мафии. Недавно я узнал, что этого человека арестовали за покушение на убийство мексиканской проститутки, которая жила в районе Хигаси-Окубо.

Господин Уихара, знайте, что вы — седьмой в их списке. Никакого червя хослокатерии не существует. Вы пишете, что отправились в какое-то потайное убежище. Объясните мне, где вы сейчас находитесь? Я являюсь вашим единственным другом. В моем письме вы найдете адрес моей почты — напишите мне, пожалуйста. Вас хотят сделать навеки несчастным! Однако вы быстро переходите от слов к делу. Вам удалось сбить с толку «Интер-Био», но уверяю, что ненадолго. Я прошу вас, не слушайте, что вам будут говорить другие! Я, и только я могу сейчас вам чем-то помочь!

На вершине холма Уихара нашел место для ночлега. Он нагреб сухих листьев под раскидистый кустарник, разостлал непромокаемое покрывало и развернул спальный мешок. Перед тем как включить компьютер, он умылся и попытался отскрести грязь с ладоней. Потом он подсоединил ноутбук к мобильному телефону. Экран мигнул и осветил все вокруг бледным светом. Уихара ждало сообщение от Итагаки.