Жуткий вопль и раздавшиеся вслед за этим взволнованные голоса прервали мой глубокий сон. Я находился в тот день в доме бабушки в Джидде. Мой дядя стремительно ворвался ко мне в комнату и прокричал громко и сбивчиво:

— Посмотри, что натворил мой брат! Посмотри, что натворил твой отец! Он разрушил наши жизни! Он уничтожил нас!

Он продолжал кричать:

— Скорее! Иди и посмотри, что сделал мой брат! Посмотри, что сделал твой отец!

Я поспешно оделся и последовал за ним в комнату, где стоял телевизор. Увидел языки пламени, вырывавшиеся из высоких зданий. Я понятия не имел, что это за здания.

Вскоре я всё узнал: Америка подверглась серьезному нападению.

То, что мы увидели и услышали, было настолько чудовищным, что трудно осознать произошедшее. И хотя дядя прямо выразил свои опасения, никто из нас не хотел верить, что тот, кого мы знали и любили, стал причиной страшной катастрофы, представшей у нас перед глазами.

Несмотря на предостережения Абу-Хаади, казалось невозможным, что мой отец один виновен в том хаосе и ужасе, охватившем Америку. Атака была слишком невероятной — такой масштабной, что только какой-нибудь супердержаве под силу ее организовать. Куда значительнее того, что предсказывал Абу-Хаади, подкрепляя жестами свои слова.

Неужели это и была миссия отца? Уверен, что нет.

И вдруг я вспомнил событие, показавшееся мне сперва сном — настолько оно было нереальным. Накануне вечером раздался неожиданный телефонный звонок — моя мать звонила сказать, что вняла моим советам и набралась мужества попросить отца об отъезде. Она уже покинула Афганистан и звонила мне из Сирии. С ней две ее малютки — Рукхайя и Нур, а еще Абдул-Рахман. Другие дети остались в Афганистане.

— А Ладин? — быстро спросил я.

Мать, помолчав, ответила:

— Он остался с отцом.

Сердце мое сжалось, когда я узнал про брата.

И в свете сегодняшней катастрофы меня словно громом поразила мысль о том, какова была истинная причина того, что отец согласился на ее отъезд. Неужели он разрешил ей покинуть Афганистан, потому что знал, что вскоре произойдет?

Увидев горящие башни-близнецы, я позвонил матери и узнал, что она тоже смотрит новости в Сирии. Но она была слишком ошеломлена и не могла рассуждать здраво. Наш разговор длился совсем недолго.

Члены огромной семьи бен Ладен поступили так же, как моя мать. Они молчали. Никто не вспоминал о случившемся. Дядя больше не высказывал предположения, что мой отец стоял за этой атакой. Бабушка отказывалась даже допустить мысль, что ее сын как-то связан со взрывом зданий.

Я тоже тешил себя надеждами, находя миллион причин, почему отец не мог совершить это чудовищное злодеяние. Я не хотел признать, что отец мог быть виноват в случившемся.

Только значительно позже, когда он лично взял на себя ответственность за эту атаку, я понял, что сомнения стали непозволительной роскошью. Пришлось перестать тешить себя мечтами и надеяться, что весь мир ошибся и не мой отец стал причиной этого ужаса. Услышав аудиозапись, в которой отец заявлял, что взрывы в Нью-Йорке это его заслуга, я вынужден был посмотреть в глаза правде и признать: именно он стоял за событиями 11 сентября 2001 года.

Это повергло меня в жесточайшее уныние.

Все знали, что американский президент Джордж Буш не оставит случившееся безнаказанным. Мы ждали, когда же мощная американская армия нанесет ответный удар. Я жил в постоянном страхе, думая о братьях и сестрах — об ужасе, который им придется пережить под градом массированных бомбардировок Америки.

Никто из родных не получил вестей от отца, хотя раньше ему всегда удавалось связаться с нами, когда ему это было нужно.

Все члены семьи бен Ладен были так подавлены, что редко разговаривали даже на самые безобидные темы. Все погрузились в грустные размышления.

Наконец мучительное ожидание завершилось. 7 октября 2001 года американцы отплатили за теракт массированными бомбардировками, каких прежде не видывал Афганистан. Они продолжались весь октябрь и часть ноября.

Тысячи людей в Афганистане погибли. Люди бежали на границы страны, спасаясь от обстрелов. Арабские репортеры часто сообщали о погибших бойцах — почти все они тоже были арабами. Я видел фотографию Абу-Хафса и слышал, что его дом уничтожила бомба. Вероятно, вместе с ним погибло много людей. Я думал о брате Мухаммеде и его юной жене. Неужели они тоже погибли?

В другой раз я увидел на экране размытое изображение Абу-Хаади. Он был мертв. Я вернулся в памяти к тому дню, когда Абу-Хаади сказал, что я должен уехать, иначе погибну вместе с ним. Он был прав: он погиб, а я жив. Я вспомнил, что он даже подготовил себе саван и держал под рукой. Интересно, нашелся ли добрый человек, который завернул его тело в этот саван перед тем, как похоронить.

Я ничего не слышал о своих братьях и сестрах, зато постоянно появлялись свидетельства о том, что видели моего высокого отца. Зная, что Осман одного роста с ним, я надеялся: возможно, на изображениях, сделанных со спутника, моего брата иногда принимали за отца.

Вероятно, отец вернулся в Тора-Бора — на гору, которую считал своим домом. Его трудно будет там отыскать, потому что никто не знал ту местность так же хорошо, как мой отец. Я вспомнил, что он узнавал там каждый камень и знал точное расстояние от одного валуна до другого. Потом я слышал в репортажах, будто отец отослал жен и детей в Пакистан и сам последовал за ними.

Меня всегда будут преследовать воспоминания о малыше Ладине. Он был самым робким и пугливым ребенком в семье. Ему только-только исполнилось восемь, и он был слишком мал, чтобы остаться без матери. Неужели ему тоже приходилось сейчас карабкаться по этим валунам и петлять по секретным тропам, где отец так давно заставлял меня ходить пешком до самых границ Пакистана. Больше всего я гневался на отца за то, что он не отпустил Иман и Ладина вместе с матерью.

С тех страшных дней прошло много времени. Я пережил немало разочарований. Но знавал и радости. Многие люди пытались причинить мне вред — я не назову здесь их имен. Зато другие великодушно предлагали руку помощи — мои родственники из семьи бен Ладен, родные матери в Сирии, египетское правительство и президент Хосни Мубарак, шейх Хамад бин Халифа аль-Тани, эмир Катара, и король Саудовской Аравии Абдула ибн Абдул Азиз аль-Сауд.

Моя мать жива и здорова, заботится о своих юных дочерях. Думаю, я сыграл свою маленькую роль в их спасении. Что же до других моих братьев и сестер: Саада, Османа, Мухаммеда, Фатимы, Иман и Ладина, — то я не имею ни малейшего понятия, что с ними стало, живы они или погибли. Я не видел никого из них с 2001 года, и, насколько я знаю, ни у кого из членов семьи нет о них сведений. За эти годы я дважды женился, у меня родился сын — мой обожаемый малыш Ахмед. Дорогая тетя Ранда недавно умерла от рака яичников, оставив глубокую печаль в сердцах всех, кто ее любил.

За все эти годы потерь и сожалений я примирился с правдой о своем отце — Усаме бен Ладене. Я знаю, что с первых дней войны в Афганистане, с первых сражений с русскими он убивал людей. Он признался в этом еще очень давно, когда я был его личным слугой в Афганистане. И я часто думал, что отец, вероятно, погубил уже столько людей, что убийства давно не приносят ему ни радости, ни сожалений.

Но я не такой, как отец. Он молится о войне, а я молюсь о мире.

Мы с ним пошли каждый своим путем, и каждый уверен в своей правоте.

Отец сделал свой выбор, а я свой.

Я наконец-то принадлежу самому себе.

Я научился жить своей жизнью.