Пиноккио

Уилл отказался пойти с Ником в клуб «Саблайм» в конце недели.

– Нет, старик, я устал от этой дрянной музыки и разодетой публики. Кроме того, ты в последний раз меня там бросил. Я уже два раза был там с тобой. Ты уже большой мальчик, справишься сам.

Ник понял, что переубеждать друга бесполезно. Он не мог придумать, с кем бы ему еще пойти – о Кейтлин и думать было нечего. Что касается Карла, то можно было с таким же успехом попытаться уговорить того полететь на самодельной ракете на Марс. «Какая у меня может быть необходимость пойти туда?» – спросил бы Карл с искренним любопытством. Карл обычно не ходил в такие места, почтовый код которых не свидетельствовал о том, что они находятся в центре города. Желательно также, чтобы в коде была литера W, указывающая на западную часть города. Ник подумал, не настоять ли ему на том, чтобы Марк сопровождал босса, как в деловой командировке. Вероятно, Марку там понравилось бы, особенно женщины, но потом Ник испугался, что Марк нарвется на резкость из-за чепухи, которую будет нести, и что ему самому придется весь вечер слушать про футбол. На работе ему пришлось резко оборвать беспрерывную болтовню Марка о том, с кем «Челси» подпишет или не подпишет контракт в ближайшие месяцы. Когда тот стал описывать все достоинства и недостатки чуть ли не всех возможных игроков со всех концов света, терпение Ника лопнуло, и он заявил, что если слово «Челси» будет произнесено еще хоть раз, то он постарается, чтобы Марк никогда больше не работал на телевидении. Марк дулся на него до самого конца рабочего дня.

В итоге Ник решил, что на этот раз он пойдет в клуб один. Близился вечер. Жара стала липкой и влажной, на улице во всех домах были открыты окна, медленно передвигались люди, одетые в шорты. Он надевал на себя то, что, по его мнению, приличествовало походу в «Саблайм», а Кейтлин сидела на диване и поглощала биографию Йитса, после того как расправилась с Юрием Гагариным и собаками-космонавтами.

– Удивительно, что такой самодовольный мелкий прыщ мог написать такие великие стихи, – задумчиво сказала она.

Ник не ответил. Сейчас он хотел узнать, что там нашел для него НВ, а не думать о защитной стене, которую Кейтлин возвела из книг. Ей было известно об американских миллионерах, советских космонавтах, ирландских поэтах. Она читала книги, знакомые другим лишь по названиям, и с презрением относилась к неначитанным людям, особенно если те оправдывали себя тем, что у них нет времени для чтения. Но какие реальные связи с внешним миром были у Кейтлин помимо ее работы? Она могла приводить обширные цитаты из Маркса, но непосредственного участия в политике принимала меньше, чем Белла-лейбористка. Обо всем этом подумал Ник, прыская дезодорантом под мышками. Он испытал неожиданное удовольствие от злых мыслей о Кейтлин, пришедших ему в голову, – она была чрезмерно самоуверенной; она была замкнута на своих интересах; в глубине души она была труслива. Но затем Ник посмотрел, как Кейтлин отводит прядь волос с лица и следит глазами за словами на странице, и решил, что она удивительна и незаурядна. Ее не приучали с ранних лет к чтению, как его; она открыла это занятие самостоятельно и развила в себе любовь к нему.

– Возможно, меня не будет, когда ты вернешься, – сообщила она. – Смотря как поздно это случится.

– Надеюсь, что в этот раз не поздно, – ответил Ник. – Я иду туда только потому, что этот бармен раздобыл для меня какую-то новую информацию. А куда ты собираешься?

– Пойду выпью с коллегами по работе.

– Ты меня не предупреждала.

– А ты меня и не спрашивал, – сказала Кейтлин раздраженно. – Как не спрашиваешь о многих других вещах. Во всяком случае, я надеюсь, что ты вернешься домой не в таком состоянии, как в прошлый раз. Не хочу тебя пилить, но ты сам так настойчиво повторял, что это никогда не повторится.

Ник тяжело вздохнул. Допущенная им слабость сильно угнетала его в последние несколько дней. Кейтлин была права, он сам настаивал на прекращении и верил в успех; он верил, что покончил с этим. И вдруг, внезапно, без всякого предупреждения, он скатился назад, и все эти месяцы воздержания потеряли смысл. Если бы утром того дня, когда состоялась вечеринка в Шордиче, кто-нибудь сказал ему, что вечером произойдет такой страшный рецидив, он рассмеялся бы такому человеку в лицо. Он убедил себя в том, что это порочно, опасно, вульгарно, скучно и слишком дорого – жаль как денег, так и времени. И тем не менее, когда Уилл передал Нику свернутую в трубочку банкноту, все эти соображения показались ему несущественными. «Я это заслужил».

Кейтлин заметила его несчастный взгляд и пожалела.

– Нет смысла так казнить себя за это. Что сделано, то сделано. Лишь бы ты извлек из этого урок.

– Не все люди учатся на своих ошибках. Оказывается, как бы я ни был уверен, что все осталось в прошлом, может возникнуть ситуация, когда я снова оступлюсь.

– В следующий раз будешь осторожнее, – сказала Кейтлин, погладив его по голове.

Когда Ник приехал в клуб ранним вечером, НВ нигде не было видно. Он подумал, не зайти ли ему к Ричарду Ирвину, потому что в воскресных газетах уже появилась написанная приятелем Уилла лестная статейка, упоминавшая «Саблайм». Ник надеялся услышать от Ирвина похвалу за хорошую рекламу. Пройдя в расположенный внизу бар, он увидел серебристо-седые волосы и дорогой костюм сидевшего там с бутылкой пива Терри Джеймса. Босса сопровождал уже знакомый громила Роджер.

– А, – сказал Джеймс, увидев Ника, – вот и наш журналист. Садись выпей. Ты один?

– Да, может быть, кое-кто подойдет позднее. Ну, видели в газете эту заметку с цитатой и прочим?

Терри Джеймс глянул на него так, что смутил Ника, а потом резко рассмеялся.

– Да, видел. Послушай, Роджер, тебе этот парень никого не напоминает?

Ник почувствовал тревогу. В голосе Джеймса слышалась какая-то издевка, которой не было при первой встрече. Неужели он что-то узнал о Джоан Салливан? Может быть, она сама что-нибудь сказала, чтобы поддразнить дружка? Вряд ли она сделала такую глупость.

– Пожалуй, напоминает. Только кого? По-моему, нос очень знакомый.

– Ты прав, все дело в носе. В тебе есть еврейская кровь? Вряд ли – светлые волосы и прочее. Хотя встречаются светловолосые евреи. Точно сказать можно только по члену Немцы так делали, когда не были уверены… – Джеймс глотнул пива с задумчивым выражением лица, как бы восхищаясь этим образцом тевтонской хитрости.

– Я не еврей, – сообщил Ник холодно, стараясь скрыть отвращение.

– Нет, конечно. Но на кого же ты похож… – Терри Джеймс шлепнул себя по лбу с театральным жестом. – Пиноккио! Вот на кого! Правда, Роджер, он похож на этого долбаного Пиноккио?

Роджер рассмеялся.

– Точно, Пиноккио. Правда, Пиноккио был не блондин…

– Нет, не блондин, но чертовы носы одинаковы… – Джеймс наклонился вперед и покрутил нос Ника. – У тебя, приятель, такой же долбаный нос, как у Пиноккио.

Ник пришел в крайнее беспокойство. Он снова оглянулся в поисках НВ, но того нигде не было видно.

– О чем вы говорите? – спросил Ник, встряхнув головой. – Я вас не понимаю.

Пиноккио, у которого отрастал нос, когда он врал, – это они имели в виду? Они намекали, что он врет? «Просто вы суете свой нос в чужие дела, и может случиться так, что вам его откусят». Кинч! Это Кинч их предупредил. Он слишком прижал Кинча, и тот шепнул словечко. Страх прошел у Ника по жилам; ему захотелось в туалет.

Терри Джеймс вынул пакетик из кармана.

– Решено, парень, теперь мы тебя так и будем звать – Пиноккио. Потому что ты – как охотничий рожок: я увидел, как вытянулся твой нос, когда ты засек меня.

Ник почувствовал, как ушло напряжение и на смену ему нахлынуло блаженное облегчение. Худшее, что они подумали про него, это что он был кокаинистом и, возможно, любителем дармовщинки.

– Вот, – сказал Джеймс, зачерпнув наркотик кредитной картой и поднеся ее к носу Ника. – Давай, работай носом… Пиноккио.

Роджер льстиво засмеялся, как будто его босс заслуживал быть увенчанным наградами за такой образец блистательного остроумия.

«Па-па-па-па», – Джеймс изобразил охотничий рожок, и Ник тоже услужливо рассмеялся. Он понял, что сила Джеймса частично состояла в том, что он вызывал в окружающих желание угодить ему. Как многие психологические террористы, Джеймс предлагал на выбор два варианта: я могу быть очаровательным и забавным или я могу быть монстром. Вы предпочитаете первое и поэтому всегда должны стараться мне угодить. Но я усложню вам жизнь, потому что буду пугать вас неожиданными переходами от одного состояния к другому без каких-либо причин и объяснений. Ник встречался с людьми, которые в той или иной степени использовали такую тактику в партнерских отношениях как вариант демонстрации силы, полезную стратегию в борьбе за доминирование.

– Ну, давай, – повторил Джеймс, все еще ухмыляясь и глядя на карточку.

– Вообще-то я… – Внезапно изменившееся выражение лица Джеймса подсказывало, что отказываться не следует, – …ну ладно.

– А колоться не пробовал? – спросил Джеймс, пока Ник вытирал нос.

– Что?

Роджер усмехнулся и изобразил иглу, вставляемую в вену. Ник покачал головой.

– Попробуй, – предложил Джеймс. – Думаю, что тебе это покажется очень… приятным.

– Ничего, в другой раз попробует, – сказал Роджер, и они оба снова засмеялись, как будто это была какая-то известная им шутка.

– А Тревор сегодня здесь? – спросил Ник, стараясь увести разговор от темы, которая всегда казалась ему скучной и приводила в смущение. Он почувствовал, как в их голосах снова зазвучала издевка.

– Тревор?

– Ну да… старший бармен.

– У него сегодня выходной, – сообщил Роджер. – Так это с ним ты собирался встретиться?

– Я думал… Да, я думал, что увижу его.

– Он, наверно, пошел проведать свою мамашу, – засмеялся Джеймс. – А зачем тебе Тревор? Тебе с нами скучно?

– Нет, это хорошо, что я снова вас увидел. Я не был уверен, что застану вас.

– Куда же я могу деться?

«Туда, где ты издеваешься над сексуальными рабынями, мерзавец». Бесенок Ника, как кошка, вскочил ему на колени.

– Ну, мало ли где вы бываете.

Джеймс медленно кивнул. Он покачал золотой цепочкой на запястье.

– Значит, ты журналист? Знаем мы вас, всюду болтаетесь и суете нос в чужие дела.

– Ну, вообще-то это не совсем так…

– Они меня никогда особенно не беспокоили. В смысле, журналисты. Но если бы они стали совать свой нос в мои дела, тогда совсем другое дело. Как ты сказал, в какой газете ты работаешь?

– Я не называл никакой газеты. Я независимый журналист.

– Ах независимый. – Джеймс закатил глаза. – Понятно. – Роджер снова засмеялся.

– Да хватит, – попытался слабо возразить Ник. Джеймс замер и несколько раз моргнул, наклонив голову и устремив на Ника свирепый взгляд.

– Что ты сказал?

– Ничего особенного. Я сказал…

Джеймс встал со стула.

– Ты что… – Он ткнул в Ника пальцем. – Ты сейчас сказал мне… – он показал теперь на себя, – …что хватит?

Ник побледнел и ничего не отвечал. В горле у него пересохло. Вдруг Терри Джеймс разразился хохотом.

– Посмотри на него, Роджер, он весь побелел, – Джеймс пару раз шлепнул Ника по щекам. – Так у тебя кровь прильет снова к лицу. Я тебя просто подразнил.

Ник слабо улыбнулся, а Роджер захохотал так, будто это был розыгрыш такого отменного качества, что его надлежало поместить в бутылку, заткнуть пробкой и сделать наклейку.

– Однако нам действительно нужно двигаться. Ну пока… Пиноккио.

Ник изобразил улыбку, когда эти двое встали и Джеймс поправил на себе пиджак. Когда они уходили, Джеймс обернулся к нему со стеклянным взглядом.

– У Пиноккио была еще одна черта, которая у вас с ним, похоже, общая. Он был дерьмовой лживой половой тряпкой. До встречи.

И они ушли, а журналист остался сидеть в баре, стиснув рукой бутылку пива.

Ник попытался трезво разобраться в ситуации. Они явно что-то пронюхали; должно быть, их предупредил Кинч. Но что именно сказал им Кинч? Что стало им известно? Нужно было как-то выбраться из клуба. А если они следят за ним и как раз этого и ждут, чтобы затащить в узкий проход и наказать в том же духе, как они поступили с Натаном Клеменсом? К собственному удивлению, Ник чувствовал себя спокойно. Он подозвал бармена.

– А где Тревор? Он сегодня не работает?

– Должен работать, но пока не появлялся. Хотите что-нибудь выпить? Возможно, он придет позже.

– Нет, спасибо. – Ник беспокоился за НВ. Если они вышли на Ника, то могли обнаружить и его связь со старшим барменом. Он огляделся. Никто не смотрел в его сторону, и никакого наблюдения не заметно. Но они явно играли с ним, и последнее замечание было недвусмысленным. С другой стороны, это могло быть просто предупреждением, советом убираться из клуба подобру-поздорову. Ник допил пиво и пошел наверх, проталкиваясь к выходу из клуба через толпу новых посетителей. Охранники у центральной двери следили за ним, и он просто физически чувствовал на себе их взгляды. Один из них улыбнулся и, как показалось, слегка покачал головой. У Ника не хватило духа идти дальше, и он повернул назад.

Возвращаясь через бар верхнего этажа, он увидел у стойки Джоан Салливан. Она ждала, когда принесут заказ. Ник вспомнил, как она стояла перед ним, и почувствовал острую боль. Подойдя к девушке, он потянул ее за руку. Джоан резко обернулась, но на ее лице ничего не отразилось.

– О, это ты! Как ты здесь оказался?

– Мне бы хотелось уйти отсюда как можно скорее. Кажется, твой приятель знает, как я здесь оказался, да?

Она пожала плечами.

– Понятия не имею, что он знает и чего не знает. Он со мной об этом не разговаривает. Это не мое дело.

– И Крис Гейл тоже?

Джоан вспыхнула и впервые посмотрела ему в лицо. Потом перевела взгляд туда, где стояла пара охранников.

– Поосторожней в разговорах. Я могу позвать кого-нибудь из тех ребят…

– Хочешь сказать, как ты сделала это с Крисом? Только тогда ты позвала его, чтобы вывести кое-кого наружу, и теперь он сидит в камере. Ты знаешь, я его навестил. Мы с ним поговорили. Хочешь узнать, как он поживает? Что он чувствует там, отбывая пожизненное заключение за преступление, которое совершили твой дружок-гангстер и двуногое животное, которое он за собой таскает? Ты подставила его, потому что боялась последствий. Джоан зло засмеялась.

– Ну да, тебе легко говорить. Что ты знаешь о последствиях? Ты ничего не понимаешь и не представляешь, что поставлено на карту. Думаешь, ты во всем разобрался? Да ты и близко не подошел к истине. Беги лучше домой к своей девчонке и не лезь куда не надо.

– Это все брехня. – Ник почувствовал, как у него внутри растут ярость и напряжение. – Ничего тут нет сложного. На самом деле все очень просто. Тоже мне сложности: испугалась за свою шкуру и нашла козла отпущения.

– Ох, люблю, когда ты говоришь в таком стиле, – она засмеялась и поглядела на кольца на своей руке. – Если ты вляпался в неприятности с Терри, я тебе ничем помочь не могу. Я тебя не звала сюда шпионить. И не просила Криса Гейла хвастать обо мне каждому встречному-поперечному. Я не обязана расплачиваться за то, что он не умеет держать рот на замке. Если Крис наконец-то научился это делать, тем лучше для него. Думаешь, ты самый умный – стоишь тут, предъявляя мне всевозможные обвинения, и объясняешь, как я должна была себя вести? Тебя послушать, так весь корень зла во мне и винить во всем нужно только меня.

Какая-то девушка подошла и встала рядом. Она видела, что подруга сильно возбуждена разговором. Она была тоже привлекательна, но рядом с Джоан казалась неловкой и неуклюжей.

– У тебя все в порядке, Джо? – спросила она, неодобрительно глядя на Ника.

– Все прекрасно. – Джоан протянула ей стакан. Она повернулась, чтобы уйти с подругой, но Ник схватил ее за руку.

– Еще один вопрос. Меня беспокоит Тревор. Старший бармен. Я должен был с ним сегодня встретиться, но он не пришел. Они его…

Джоан рассмеялась и взглянула Нику прямо в глаза.

– Не беспокойся о Треворе. У нас с ним есть одна общая черта. Тревор умеет позаботиться о себе. У тебя, по-моему, своих проблем достаточно, чтобы беспокоиться о ком-то еще.

Ник посмотрел, как Джоан уходит, как ее тело движется под одеждой, как она несколько надменно покачивается на ходу, и вернулся в бар. Он понял, что его ждут крупные неприятности.