Глава вторая
СВАДЬБА МУНИРЫ

Наше поражение в борьбе с Али так страшно подействовало на меня, что я сразу отправилась домой и легла в постель. Голова раскалывалась, и я даже не вышла к ужину.

Поздно вечером, когда расстроенный муж пересказывал мне разговор с Али, я, конечно, не призналась, что уже знаю о результате их визита. Когда я заплакала, участливый Карим стал меня успокаивать.

На следующее утро я чувствовала себя все еще страшно разбитой и встала только после того, как Карим уехал в городской офис. Мои мысли все время крутились вокруг Муниры и той ужасной безрадостной жизни, которая вскоре ее ожидала. Чувство полной беспомощности рождало и другие тревожные вопросы — что же Султана Аль Сауд лично сделала для улучшения положения женщин в стране.

Должна сознаться: очень мало. Впервые в жизни я вынуждена была признать, что мои высокие устремления помогать беззащитным женщинам ни к чему не привели. От этих горьких мыслей я совсем пала духом, и мне страшно захотелось выпить чего-нибудь крепкого. И даже тот факт, что я еще не завтракала, меня не остановил. Отогнав от себя мысли о еде, я встала с постели и направилась прямо к бутылке шотландского виски, стоявшей на столике недалеко от кровати. Я налила полный стакан, который выпила почти залпом, и начала ждать, когда блаженное тепло разольется по моему телу.

Внезапно еще одна неприятная мысль пронзила меня. В последние месяцы тяга моя к алкоголю явно возросла. Не приведет ли то успокоение, которое я получала от алкоголя, к серьезным проблемам? Не превращаюсь ли я в алкоголика? От этой догадки я швырнула стакан об пол и со стоном закрыла глаза руками.

С самого детства меня учили, что пьянство — это зло и совершенно недопустимо для мусульман. Я до сих пор помню, как моя мама говорила мне, что Пророк Мухаммед проклял многих пьяниц. Мама говорила, что наш Великий Пророк предал проклятию тех, кто производил вино, тех, кто доставлял его, тех, кто разливал его, тех, кто пил его, тех, кто занимался его реализацией, тех, кто определял ему цену, тех, кто покупал его, и тех, кто продавал его. Никто не избежал кары.

Однако, несмотря на страшное мамино предупреждение, я попалась на приманку: бутылка спиртного давала возможность легко и быстро почувствовать себя счастливой. В семье Аль Саудов не одна я грешила этим. Алкоголь оказал огромное влияние на жизнь многих членов нашего высокородного семейства. Честно говоря, все мои родственники если и не продают, то уж точно употребляют его. И делают они это невзирая ни на какие религиозные и законодательные запреты. Что бы на это сказала моя мама?

Все, кто живет в королевстве Саудовская Аравия, прекрасно знают, что потребление спиртного запрещено законом. И всем известно, что каждый год многие жители Саудовской Аравии, а также иностранцы попадают в тюрьму за то, что хранят у себя алкоголь или пьют. И всем также хорошо известно, что этот закон не распространяется на семью Аль Саудов. Но и здесь есть свои нюансы: в то время как на мужчин королевской семьи вообще не распространяются наказания, какие бы преступления они ни совершили, совсем иначе обстоит дело в отношении женщин Аль Сауд. И хотя за наши ошибки мы не подвергаемся публичному наказанию, так как это пало бы позором на наших правителей, женщинам нашей семьи приходится платить высокую цену за любые пагубные пристрастия.

Я снова легла в постель и начала по пальцам считать, кто из женщин нашего высокородного семейства страдает пристрастием к алкоголю или наркотикам. Пальцев на руках не хватило. За последние несколько лет эта проблема стала настолько серьезной, что специальные клиники по борьбе со злоупотреблениями стали открываться по всему королевству. Больше мужьям семейства Аль Саудов не нужно было посылать своих жен на лечение от алкоголизма или наркотической зависимости за границу.

Всего несколько месяцев назад я навещала мою двоюродную сестру в одной из таких клиник. Обстановка в ней была богатой и эксклюзивной. Лестницы, покрытые коврами, тихие голоса — все говорило о том, что эта клиника особая. Все врачи и медсестры, как и весь остальной персонал, были иностранцами. К каждой пациентке, дабы она никогда не оставалась одна, были приставлены пять личных медсестер, все они имели большой опыт работы с чрезвычайно избалованными принцессами королевской семьи.

Моя двоюродная сестра находилась в трехкомнатных апартаментах, где была такая же роскошная обстановка, как и дома. Специальные повара готовили изысканные кушанья, которые подавались на дорогом фарфоре. Моя сестра носила там одежду от лучших модных дизайнеров, принимая в этих апартаментах родственников или друзей. Единственное, что отсутствовало в этих интерьерах, так это алкоголь и наркотики.

Несмотря на то что лечение было длительным и ею занимались квалифицированные врачи, оно не включало в себя унизительной (хотя, возможно, и действенной) групповой терапии, которая весьма распространена в западных странах.

Стоимость пребывания в такой клинике превышала 100 000 саудовских риалов ($26 000) в неделю. Моя двоюродная сестра провела там шестнадцать недель, после чего было сказано, что она полностью излечилась от своей зависимости. К сожалению, через несколько месяцев она снова начала пить. Последнее, что я слышала о своей родственнице, так это то, что она уже пятый раз ложится в эту клинику.

Тем не менее после того, как несчастная жена кого-нибудь из представителей семейства Аль Саудов попадала туда на лечение, не важно, вылечивалась она или нет, ее жизнь кардинально менялась. Слуги всегда сплетничают друг с другом о хозяевах, так что правду утаить невозможно. Женщины обычно сочувствуют принцессе, страдающей алкогольной зависимостью, в отличие от мужа, который, как правило, отвергает ее: чаще всего заводит вторую жену или вообще требует развода. И все женщины семьи прекрасно знают, что развод — это потеря всего: и положения, и детей. Разведенная женщина остается в полном одиночестве и становится изгоем.

Совсем недавно с Хазрат Аль Сауд, еще одной родственницей из нашей королевской семьи, из-за пристрастия к алкоголю развелся муж. Ее пяти маленьким детям, которые сейчас живут со своим отцом, запрещено всякое общение с матерью. Ее собственные родители и все родственники со стороны родителей также отреклись от нее, и теперь она проживает под опекой своей престарелой слепой тетушки и двух филиппинских служанок. Однако даже это не отвратило ее от алкоголя, пристрастие к которому настолько сильно, что Хазрат и сейчас при любой возможности потребляет спиртное, которое так безжалостно разрушило всю ее жизнь.

Всего неделю назад моей старшей сестре Hype сообщили, что из-за Хазрат в доме произошел взрыв, так как она попыталась сама сделать вино из виноградного сока, сахара и дрожжей. Как рассказывала Нура, старая тетушка клялась, что взрыв был такой силы, что она решила, будто это иракцы бомбят Рияд. Она спряталась под кроватью и сидела там, пока не услышала, как причитает и плачет Хазрат. Что тут говорить, жизнь Хазрат пошла прахом из-за ее пристрастия к спиртному, к которому теперь и я чувствую тягу.

Меня всю передернуло. В страхе от ужасающей перспективы моей жизни в случае, если это каким-нибудь образом раскроется, я дала себе слово, что Карим никогда не узнает, что свое утро я начинаю с виски. Я давно поняла: стрелами, пронзившими сердце Карима, были моя сила и моя смелость, и именно они соединили нас. И наверняка основа, на которой держится наша любовь, тут же даст трещину, узнай только Карим о моей слабости.

В ужасе от своего безволия я поклялась, что поборю в себе растущее и опасное пристрастие к алкоголю. Я вслух начала произносить девяносто девять прекрасных имен Аллаха в надежде, что, увидев мою набожность, Всемилостивый всех мусульман проявит милосердие ко мне и даст мне силы одержать победу над этой слабостью. Мои губы быстро начали произносить:

— Всемилостивый, Милосерднейший, Царь Царей, Святейший, Всеединяющий, Вернейший, Единственный, Кто Насыщает, Щедрейший…

Моя искренняя молитва была прервана приходом Махи, которая была на грани истерики. Моя дочь сообщила, что Мунира только что ей звонила и что она плакала. Бедная девочка подтвердила то, о чем я и сама догадывалась, что ее молчание в тот день, когда ее дяди приехали к ним в дом, имело веские причины. Мунира подтвердила, что Али угрожал избить ее мать и ее, если она осмелится открыть рот и сказать «нет» по поводу брака с Хади.

Бедная Мунира призналась, что каждый день молится, чтобы Господь смилостивился и послал ей смерть до свадьбы.

И в эту минуту я вспомнила о Саре, которая пыталась покончить с собой. Я быстро вскочила с постели, и мы с Махой стали обдумывать разные планы, как спасти нашу невесту от венца. Наконец мы пришли к выводу, что лучший план — это простой план. Мы решили прятать Муниру в нашем доме в Джидде до тех пор, пока Хади не смирится с мыслью, что его молодая невеста не хочет выходить за него замуж, и не аннулирует их помолвку.

Я тут же позвонила Саре и стала умолять ее приехать. Я надеялась, что мне удастся уговорить мою самую умную сестру присоединиться к нам и вместе разработать дальнейшую стратегию.

Сара приехала, но она удивила меня тем, что не только не поддержала нашу идею, но и предупредила, что считает необходимым сообщить Кариму о моем безответственном плане.

— Сара, — укоризненно сказала я, — ты когда-то прошла тот горький путь, который теперь уготован для Муниры. Неужели воспоминания о насилии, которому ты подверглась, не вызывают у тебя желания спасти бедную девочку?

Казалось, Сара окаменела.

— Сара?

Спокойный тон ее голоса был созвучен с печальным выражением лица.

— Султана, — призналась она, — нет такого дня в моей жизни, чтобы он не был омрачен тем, что произошло со мной тогда. Даже сейчас, когда я так счастлива с Асадом, в моей душе постоянно живет острая боль. — Сара замолчала, но вскоре заговорила вновь: — Если бы я могла спасти Муниру от такой участи, я бы это сделала. Но, Султана, спасти Муниру может только Бог. Только Бог!

— Бог дал женщинам острый ум, чтобы они искали выход из трудного положения, — настаивала я. — Как еще мы можем победить злую мужскую природу?

Невесомая рука Сары легла мне на плечо.

— Сестренка, сколько бы тебе ни было лет, ты остаешься совершенным ребенком.

Я отвернулась, поскольку была настолько разочарована и расстроена, что не могла говорить.

— Послушай, Султана. Успокойся и подумай. Ты сама поймешь, что, что бы ты ни сделала, чтобы спасти Муниру, это будет только играть на руку брату и Хади и они еще более ожесточатся. Если ты спрячешь Муниру, они все равно ее найдут. И Хади в любом случае на ней женится, но тогда его сердце будет наполнено злобой и ненавистью. Так что твое вмешательство сделает ее жизнь еще тяжелее.

Подобно пойманной в клетку птице, смирившейся со своим заточением, я поняла, что надежды больше нет. Я легла на диван, обхватив себя руками. Сара была права, и поэтому я на время отказалась от мысли спасать свою племянницу. Я знала, что, если не произойдет чуда, Мунира станет женой Хади. И никто из нас ничего с этим поделать не сможет.

После ухода Сары я снова легла в постель и остаток дня провела в полном забытьи.

Как одно мгновение пролетели девять дней. И вот наступил день свадьбы Муниры.

Хотя Али и не испытывал любви к своей старшей дочери, его положение принца королевской династии гарантировало, что свадьба Муниры будет пышным и грандиозным по своим масштабам событием. Свадьбу и церемонию бракосочетания планировалось провести во дворце короля Фейсалы, огромном здании в Рияде, где проходили многие свадьбы в семье Аль Саудов.

Вечером в день свадьбы кавалькада лимузинов подъехала к парадному подъезду дворца. Из лимузинов вышли многочисленные женщины, лица которых были закрыты никаб. Наш водитель остановил машину перед широкой лестницей, ведущей к главному входу дворца. Два швейцара распахнули дверцы нашего автомобиля, и мы с дочерьми оказались на улице, наполненной музыкой. Поднимаясь по лестнице, я слышала ритмы арабской танцевальной музыки, которая доносилась из дворца.

Хотя у всех гостей лица были закрыты, я знала, что большинство из них были членами королевской семьи или по меньшей мере это были женщины, чьи семьи были тесно связаны с нашей.

Кроме жениха, его отца или брата, отца невесты и еще, возможно, представителя религиозной полиции или духовенства, никогда на таких мероприятиях не бывает мужчин. Мужчины и женщины в нашей стране отмечают свадьбы в разных домах. Например, если мы, женщины, собирались во дворце короля Фейсала, то наши мужчины собирались во дворце Али в Рияде.

Мы с дочерьми вошли во дворец и оказались в большом зале: целая толпа служанок, одетых одинаково — все в красных бархатных платьях и шапочках, — бросилась к нам, чтобы помочь снять абайю и никаб. Мы втроем были очень красиво одеты в платья от дорогих дизайнеров, которые купили год назад во время нашей поездки в Париж. На мне было черное вечернее платье, украшенное красными итальянскими кружевами.

За несколько дней до этой свадьбы Карим, чтобы как-то отвлечь меня от мыслей о замужестве Муниры, послал одного из своих сотрудников, ливанца, которому очень доверял, в Париж на нашем частном самолете с одним только заданием: купить для меня что-нибудь особенное.

И вот теперь мою шею украшало колье, состоящее из десяти бриллиантовых нитей.

Маха была одета в прелестное шелковое платье цвета бургундского вина, которое свободно ниспадало с ее широких плеч. Ожерелье из бриллиантов и жемчуга в форме слезинок изящно подчеркивало ее юную шею. Выбирая украшения для этого вечера, Маха прошептала мне, что это ожерелье очень подойдет к данному событию, так как даже драгоценности оплакивают ее любимую двоюродную сестру.

Амани была в темно-синем платье, поверх которого был накинут такого же цвета жакет. Согласно своим религиозным взглядам она выбрала очень строгий, закрытый по горло наряд.

Поскольку наша вера рассматривает любовь к драгоценностям и украшениям как нечто естественное и соответствующее женской природе — если только это не было направлено на то, чтобы привлечь внимание мужчин и возбудить в них сексуальное желание, — у Амани не было причин отказать мне в просьбе надеть в тот вечер красивые драгоценности. Я напомнила своей набожной дочери, что она и сама прекрасно знает, что на этом празднике не будет мужчин, кроме Хади, его отца, ее дяди Али и кого-нибудь из духовенства. Амани согласилась, что религия не запрещает ей носить драгоценные камни, не оправленные в золото, и выбрала очаровательное ожерелье из рубинов и бриллиантов, которые так прелестно были подобраны, что напоминали нить из сверкающих цветов.

Надо признать, что обе мои дочери были красавицами, и в другой ситуации я была бы действительно счастлива показать их свету.

Как только Маха и Амани присоединились к группе своих юных родственниц приблизительно их же возраста, я направилась в большой зал.

Музыка так грохотала, а певица так визжала, что все это сливалось в какие-то страшные вопли. Хотя, возможно, это было просто порождено моим больным воображением.

Я зажмурилась, поскольку яркий световой луч разрезал все пространство над головой. Со светом так переборщили, что трудно было смотреть: он слепил глаза. Али выписал из Египта специальных дизайнеров по свету, которые покрыли все пространство потолка яркими цветными лампочками. Я оглядела зал и была поражена, насколько безвкусно он был украшен: несметное количество лампочек, такое же множество ярких ваз, доверху наполненных конфетами, завернутыми в золотую фольгу. Гирлянды, сделанные из бархата, совершенно ни к месту свисали с потолка. Цветочные композиции внушительными каскадами спадали с небольших подставок, выкрашенных золотой краской и установленных на столах. Похожие композиции были также прикреплены к стенам. Но сами цветы были аранжированы как-то хаотично: не было ни четкого дизайна, ни гармонии цветовой гаммы. Красные розы соединили с желтыми маргаритками, а сиреневые орхидеи с голубыми гвоздиками. Кричаще украшенный подиум, на который взойдут скоро на обозрение всех гостей, пришедших на свадьбу, Хади и Мунира, был по периметру освещен мигающими зелеными и красными лампочками.

Я настолько была поглощена созерцанием этого дорогого безвкусия, что не заметила, как от гудящей толпы отошла Сара и направилась ко мне.

Мягкая рука обняла меня за талию.

— Султана.

— Сара! — обрадовалась я. — Слава богу, ты меня нашла.

Она неодобрительно кивнула в сторону зала:

— Сегодня мне так неловко, что я сестра нашего брата.

— Мне тоже стыдно, но не только из-за этой «красоты», — согласилась я.

— Я сожалею, что тогда не дала тебе спрятать Муниру, — призналась Сара.

— Правда? — Я от удивления открыла рот.

— Да. По этому поводу наши сердца чувствуют одинаково.

Я обняла сестру и постаралась утешить ее, как это делала когда-то она.

— Сара, ты была права, что остановила меня. Али просеял бы весь песок пустыни, чтобы найти дочь и отдать ее за Хади, — со вздохом печально констатировала я. — Дочь такого человека нигде не смогла бы найти укрытия.

Взявшись за руки, мы с Сарой стали пробираться сквозь толпу в поисках наших остальных сестер, раскланиваясь с многочисленными тетушками и двоюродными сестрами.

К моменту появления Муниры на публике все десять дочерей нашей любимой мамочки собрались вместе.

Но радости мы не испытывали. Все сестры были ужасно опечалены тем поводом, по которому мы собрались. После смерти мамы Нура, наша старшая сестра, была безоговорочно признана главой сестринского союза. Она была неоспоримым авторитетом, часто выступая в роли наставника наших младших сестер, объясняя им реалии нашей жизни.

Сильная, мужественная, Нура, пожалуй, единственная из всех сестер могла действительно контролировать свои эмоции. Но в этот вечер Нура пребывала в полном унынии. Она вместе с нами ездила в Египет, когда Хади раскрылся во всей своей красе и вся наша семья узнала, кто он такой. В отличие от многих, собравшихся здесь в этот вечер, она прекрасно знала, насколько нравственно испорчен человек, который вскоре будет владеть Мунирой.

— Какой печальный вечер, — тихо сказала Нура, устремив взор на свадебный помост.

Сару передернуло, когда она подумала о той ночи, которая ожидала Муниру после этого вечера. Она тяжело вздохнула:

— Если бы только наша девочка так не боялась мужчин.

— Боится она мужчин или любит их, но сегодняшняя ночь будет жестоким испытанием для нее, — с горестью произнесла Тахани.

Я перевела на нее взгляд, и увидела Рииму, пятую дочь нашей мамы. Она незаметно поправляла медицинское устройство, которое было прикреплено у нее на талии. Это устройство было хорошо скрыто под платьем, но у Риимы, постоянно озабоченной им, появилась привычка все время проверять и поправлять его. После того как ее муж Салим жестоко избил ее, у нее развилась жуткая болезнь и без помощи аппарата ее организм уже не мог нормально функционировать.

Мысли о еще одной жертве мужского насилия наполнили меня гневом, и я с жаром спросила:

— Но как же мы это все допускаем?

— Шшшш, — в унисон зашипели мои сестры, боясь, как бы стоящие невдалеке женщины не услышали нас.

— Лично я считаю, — сквозь зубы произнесла я, — что нам бы следовало забросать королевский дворец камнями, а не присутствовать на этом позорном празднике.

— Султана, только не устраивай никаких сцен, — предупредила Нура.

Неожиданно для самой себя я весьма дерзко заявила:

— Милая сестра, тебе как раз не мешало бы устроить сцену вместе со мной.

Нура ничего не ответила, но бросила на меня предупреждающий взгляд.

— Все женщины Саудовской Аравии должны бы собраться вместе, набрать как можно больше камней, сколько способны унести, и забросать ими всех наших мужчин.

Восемь из десяти сестер — Нура, Риима, Тахани, Бахер, Дуния, Найям, Хаифа и Соха — в ужасе зашикали на меня. Только Сара промолчала.

Я смотрела, как они раздраженно переглядываются.

Видя по моему лицу, что я разочарована сестрами, и зная, как я мечтала, чтобы они совершили хоть один смелый поступок, Сара подошла ко мне и взяла за руку.

Внезапно из-за закрытых дверей раздались звонкие трели. Итак, появилась свадебная процессия, которая спасла сестер от дальнейших переживаний по поводу моего поведения.

Дрожа от ярости и скорби, я смотрела, как из распахнутых настежь дверей показались шесть красивых танцовщиц. Это были профессиональные танцовщицы из Египта, облаченные в роскошные костюмы, которые напоказ выставляли их пышные формы. Когда танцовщицы проходили мимо нас, я была шокирована их откровенными призывными взглядами.

Я вопросительно посмотрела на Сару — она пожала плечами. Я слышала, что одна из наших родственниц, лесбиянка, взяла себе в любовницы египетскую танцовщицу, и мне было любопытно, не вдохновила ли оплата, которую получала эта танцовщица, ее подруг на нечто подобное.

За танцовщицами с песнями последовали барабанщицы, одетые в яркие вышитые платья. Я сразу поняла, что эти женщин из племени саудис, лояльного нашей семье.

За барабанщицами появились совсем юные девочки в возрасте от трех до шести лет. Они изображали цветы, одетые в красивые розовые атласные платья, с такого же цвета бантами на голове и в розовых туфлях. Они разбрасывали лепестки сиреневых орхидей. По запаху, который долетал до меня, я поняла, что лепестки были специально надушены сладкой эссенцией. Эти дети были из нашей королевской семьи, и их прелестная непосредственность вызвала улыбки у всех гостей.

Когда танцоры кольцом окружили подиум, возвышение для свадебного трона, они закружились в бешеном танце. Это был сигнал невесте выйти в зал. Так как я невысокого роста, мне пришлось встать на цыпочки, чтобы ее увидеть.

Мунира медленно шла через весь зал. На ней было кружевное свадебное платье нежно-персикового цвета. Ее печальное лицо было слегка прикрыто вуалью такого же оттенка, что и платье. Вуаль украшали горные хрусталики, в которых отражался свет зала, создавая яркий мерцающий эффект, как бы компенсируя потухший взгляд глаз. Ее юные двоюродные сестры в возрасте от тринадцати до девятнадцати лет несли тяжелый шлейф ее платья. Все они были одеты в ужасные атласные костюмы оранжевого цвета, явно не ими выбранные.

Одурев от этого изобилия и мелькания несовместимых по расцветке цветов и костюмов, я подумала, что это самая некрасивая свадьба, на которой я когда-либо была. Все на этом празднике не сочеталось, включая виновников этого торжества, Хади и Муниры, жениха и невесты.

Мы с Сарой обменялись скептическими взглядами. Я не сомневалась, что она испытывала те же чувства, что и я.

Когда Мунира прошла мимо нас, я увидела, каким бледным было ее лицо. Ничего не выражающие глаза. Она смотрела прямо перед собой. Все это продолжалось какое-то мгновение, но, казалось, оно длилось вечно.

Я была подавлена.

Но вот Мунира села на трон, и настал момент, которого я так боялась. Пришло время появиться жениху.

Гул голосов в зале перешел в громкий шепот.

Хади в сопровождении одного их своих братьев вошел в зал и направился прямо к невесте. За ним следовали Али и мутавва.

Мунира смотрела прямо на Хади. На мгновение по лицу ее пробежала судорога ужаса. Понимая, что, подобно загнанному зверю, она поймана в капкан и на спасение надежды нет, она, казалось, приняла мужественное решение сохранить достоинство.

Хади же вообще не смотрел на невесту, как это обычно делают женихи во время свадебной церемонии. Наоборот, он бросал жадные взгляды на непокрытые никаб женские лица вокруг него. Было ясно, что с годами он нисколько не изменился. Казалось, он наслаждается предоставленной ему редкой возможностью похотливо рассматривать открытые женские лица в официально разрешенной обстановке. Неужели зрелость только усиливает мужскую испорченность?

На эти шокирующие своей непристойностью взгляды женщины отвечали приглушенным ропотом возмущения.

Сара с такой силой сжала мою руку, что ее пальцы побелели. Я знаю, она боялась, что я вырвусь от нее, брошусь на Хади и отвешу ему пощечину.

Трудно было представить что-либо хуже, но я уже для себя решила: если только Хади посмеет заигрывающе взглянуть на меня, я плюну ему в лицо, после чего расскажу этой толпе высокородных дам все, что я знаю об этом человеке.

Но собравшиеся гости были избавлены от такой захватывающей сцены, так как, уже подходя к тому месту, где стояли мы, Хади отвел глаза от толпы женщин и взглянул наконец на забытую невесту. На лице его вспыхнула восторженная улыбка. Ему действительно повезло.

Больше всего меня удивило то, что Хади практически не изменился за все то время, которое протекло после нашей поездки в Египет. Подобный злодей, несомненно, должен был превратиться в сморщенного уродца. Я ожидала увидеть все пороки Хади на его лице, но ничего подобного. Хотя Хади и располнел, его лицо выглядело очень молодо. Кто бы мог представить, что за этой гладкой кожей бьется сердце грубого животного?

Горькая мысль пришла мне в голову. Наших девушек бросают на жертвенный алтарь, с тем чтобы их молодостью и красотой питались такие, как Хади. Именно пожирая юных девушек, такие мужчины сохраняют свое здоровье. Я с трудом сдерживала слезы.

С самодовольным видом Хади сел рядом с Мунирой на свадебный трон.

Я смотрела на Али, когда он сначала встал рядом с новобрачными, а потом вдруг отошел от них. Мысленно я уже давно не считала своего кровного брата близким мне человеком.

Официальная свадебная церемония прошла еще в начале недели, на ней присутствовали только самые близкие родственники, нигде больше жених и невеста с тех пор не появлялись. Этот вечер был посвящен непосредственно празднованию свадьбы.

Нура пыталась уговорить Сару и меня вместе с остальными сестрами выразить свои поздравления и наилучшие пожелания жениху и невесте, но мы отказались. Как могли мы изображать радость, когда один из самых аморальных мужчин, которых мы знали, претендовал на полное обладание милой и непорочной девушкой, являвшейся нашей плотью и кровью?

Я горько усмехнулась, когда одна из наших родственниц стала выражать восторг в адрес красивого и богатого новобрачного. Я молилась, хотя слова моей молитвы никто не слышал: «Святейший, смилуйся над саудовскими женщинами!»