Глава первая
СУДЬБА МУНИРЫ
«Где бы вы ни были, Аллах приведет вас всех, — поистине, Аллах над каждой вещью мощен!» Так что, исходя из этого постулата, ислам учит нас, что все в этой жизни предрешено и что судьба каждого определена Аллахом. В то время как этот фатализм порождает у многих мусульман смирение перед жизненными невзгодами, я всю жизнь борюсь с этой пессимистической инерцией и не могу согласиться, что трагическая жизнь многих саудовских женщин была предопределена волей Аллаха.
Поэтому, узнав, что в нашей семье снова может случиться трагедия, я поняла, что не смогу отнестись к этому с роковым непротивлением, поскольку дело касалось одной из моих племянниц, которой готовили страшную и унизительную долю.
Мы с семьей только что вернулись из Египта домой, в наш дворец в Рияде. Мой муж Карим и наш первый и единственный сын Абдулла находились в кабинете Карима. Амани, наша младшая дочь, гуляла в саду со своими любимыми собаками, а я и моя старшая дочь Маха сидели в гостиной.
Внезапно дверь распахнулась, и вбежала моя сестра Сара с тремя, из четырех, дочерьми — Фиделой, Нашвой и Сарой.
Я с улыбкой поднялась навстречу своей любимой сестре, но вдруг заметила выражение ужаса в глазах Сары. Она сжала мою руку, глядя на меня своими темными, полными отчаяния глазами. Сара попросила меня присесть и сообщила, что у нее ужасные новости.
— Сара, что случилось?
В мелодичном голосе Сары звучали горькие нотки:
— Султана, в ваше отсутствие Али договорился о замужестве Муниры. Через одиннадцать дней будет ее свадьба.
Маха так сжала мою руку, что ее ногти впились в мою ладонь.
— Мама, только не это!
Я отпрянула. Провела дрожащей рукой по лицу. Одна безжалостная мысль пульсировала у меня в голове: еще одна молодая женщина из нашей семьи будет выдана замуж против ее воли.
Мунира была старшей дочерью моего презренного брата Али. Она была прелестной, очень хрупкой девушкой, которая выглядела гораздо моложе своих лет. Мунира всегда была послушным ребенком, ее скромное поведение неизменно вызывало нашу всеобщую симпатию.
Мать Муниры, первая жена Али, Таммам, тоже королевских кровей, была двоюродной сестрой моего брата, на которой он женился много лет тому назад. Уже в то время Али хвастался, что женился на Таммам исключительно для того, чтобы удовлетворять свои сексуальные потребности, приезжая домой на каникулы из-за границы, где тогда учился. Он никогда не знал, что такое любовь и привязанность. И нетрудно было представить себе ужасную жизнь Таммам.
Ее выдали замуж, когда она была еще совсем ребенком, и у нее не было никакой возможности развиться эмоционально. Будучи уже зрелой женщиной, Таммам редко вступала в разговор, а когда все же заговаривала, голос ее бывал так тих, что нужно было наклоняться к ней, чтобы расслышать что-нибудь.
Через три года их брака Али взял себе вторую жену. Поскольку Таммам была очень покорной и исполнительной женой, наша старшая сестра Нура спросила Али, зачем же ему нужна вторая жена. Позже Нура рассказала нам, что, по словам Али, он больше не мог переносить несчастный вид Таммам. Его злило и раздражало то, что его молодая избранница превратилась в такую печальную жену. Он поведал, что с первого дня их брака ни разу не видел, чтобы она улыбалась.
Таммам родила Али троих детей: двух дочерей и сына. Дочери росли такими же безрадостными, как и их мать, в то время как сын являл собой полную копию отца и был таким же заносчивым, как и он. Но теперь положение этих детей стало значительно хуже, поскольку у Али родились еще двенадцать детей от шести следующих жен.
Жизнь Муниры была сложной и тоскливой. Мунира была дочерью человека, которому дела не было до своих дочерей, однако все детство она старалась завоевать любовь отца, не способного на такое чувство, как любовь. В этом детском стремлении добиться внимания отца она напоминала мне меня. Но на этом наше сходство заканчивалось. По крайней мере, в моем случае отсутствие отцовской любви не убило во мне способность любить. Безответная любовь Муниры к отцу постепенно переросла в открытую неприязнь, а затем и в страшную смесь страха и ненависти. Это чувство постепенно переродилось в ненависть ко всем мужчинам вообще. Пять лет тому назад, когда ей исполнилось шестнадцать лет, она заявила матери, что не собирается выходить замуж.
Так что, в отличие от большинства саудовских девушек, которые в юности осваивают науку угождать будущим мужьям, Мунира избрала для себя другой путь. Она училась на социального работника, чтобы посвятить свою жизнь уходу за инвалидами, которых так много в нашей стране. При этом она намеревалась помогать только женщинам-инвалидам.
Так получилось, что Али просто упустил из виду, что его старшая дочь еще не замужем. Но, к сожалению, на одном из последних семейных праздников ему об этом напомнили. И теперь он отказывал своей дочери в ее единственном желании — остаться незамужней.
Обычно в арабских странах в тот же момент, когда в семье рождается девочка, родители начинают думать о ее выгодном замужестве. С мыслями о будущем альянсе родители внимательно изучают все достойные семьи, в которых имеются подходящие сыновья. Если же саудовская девушка не выходит замуж, она должна оставаться девственницей. С другой стороны, затянувшаяся девственность является позором для семьи. Теперь же, когда Мунире исполнился двадцать один год, ее незамужнее положение уже бросало тень на ее отца.
Маха прервала мои размышления. Она любила свою двоюродную сестру и знала об отношении Муниры к браку.
— Мама, но ведь дядя Али не может насильно выдать Муниру замуж?
— И кого же прочат ей в мужья? — гневно спросила я.
Сара так долго молчала, что я уже решила, что она просто не знает. Наконец она с тяжелым вздохом произнесла:
— Султана, Мунира выходит замуж за Хади.
Я никак не могла вспомнить, кто он такой.
— Хади? Кто это?
— Ну Хади, Султана. Разве ты не помнишь? Друг детства Али, который еще ездил с нами в Каир.
— Тот… Хади?! — с трудом выговорила я.
Сара печально кивнула:
— Да, тот самый.
Воспоминания о тех ужасных переживаниях, которые нам с ней пришлось испытать, нахлынули на нас обеих.
— Нет. Нет, — только и смогла произнести я.
— Кто такой этот Хади? — напористо спросила Маха.
И действительно, кто же он такой? С чего начать?
— Он друг детства дяди Али, дочка. Ты его не знаешь, — пробормотала я.
Сара придвинулась ко мне, взяв меня за руки. Мы продолжали смотреть друг на друга. Мы думали об одном и том же. Сара мысленно переживала самое страшное время своей жизни.
Более двадцати лет тому назад Сару против ее желания выдали замуж за человека гораздо старше ее, человека, который с первой же минуты их брака начал подвергать ее сексуальному насилию. И только после того, как Сара совершила попытку самоубийства, нашей матери удалось убедить отца позволить Саре уйти от него. Несмотря на то что моя любимая сестра опять вернулась в родной дом, она еще долго находилась в состоянии страшной и опасной для здоровья депрессии.
Как раз в то время наша старшая сестра Нура и ее муж Ахмед строили себе новый дворец. Нура собиралась отправиться в Италию и купить для нового дома мебель, по дороге заехав в Каир.
К моему большому удивлению и восторгу, Нура с Ахмедом пригласили меня и Сару поехать с ними и их детьми. Но так как у всего есть свои хорошие и плохие стороны, то вскоре моя радость была омрачена тем, что отец решил отправить с нами Али и его друга Хади. Это неприятное известие порядком испортило нам настроение, но мы все-таки поехали.
В Каире мы с Сарой с ужасом обнаружили, что друг нашего брата еще отвратительней, чем Али. Такого никто из нас и представить не мог. Вскоре мы поняли, что по сравнению с нашим избалованным и невыносимым Али Хади был настоящим чудовищем.
Хотя он учился в духовном учебном заведении, специальной школе для мальчиков в Рияде, где готовили мутавва, то есть религиозную полицию, Хади не приобрел никаких добродетелей, к которым призывал Священный Коран. Религиозное образование не сумело очистить его черную душу.
Хади страшно ненавидел женщин и часто говорил о том, что, по его мнению, девочек нужно выдавать замуж сразу, как только у них начинаются месячные. По его теории, женщины сотворены лишь затем, чтобы выполнять три своих предназначения: доставлять мужчине сексуальное удовольствие, служить мужчине и вынашивать его детей.
Конечно, Хади считал нас с Сарой неуправляемыми девицами и часто это нам говорил. Если бы только от него зависела наша с Сарой жизнь, мы не сомневались, что он приказал бы забить нас до смерти камнями, и наверняка первый камень в нас бросил бы он сам.
Несмотря на свою нескрываемую ненависть к женщинам, Хади был помешан на сексе и у него было бесчисленное количество любовниц. И во время нашей поездки в Каир и Италию мы с Сарой оказались свидетельницами того, как Хади и Али насиловали девочку, которой было не более восьми лет. Эта сцена до сих пор является нам с Сарой в страшных снах.
И нет сомнений в том, что то юное исчадие ада выросло во взрослого злодея, поэтому мы были в полном отчаянии при мысли, что такой человек скоро получит неограниченную власть над дорогой нам и милой девочкой, совершенно не готовой защитить себя.
Рыдая, я обняла Сару. Мы обе так искренне и горько плакали, что наши дочери тоже залились слезами.
Наши душераздирающие рыдания, видимо, донеслись до кабинета Карима, так как вскоре Карим и Абдулла вбежали в нашу комнату.
Напуганный увиденным, Карим обнял меня:
— Султана! Сара! Ради бога, что случилось?
А Абдулла тут же спросил у сестры:
— Маха, кто умер?
Я с трудом выговорила сквозь рыдания:
— Лучше бы умер!
Карим не на шутку забеспокоился:
— Что, что произошло?
— Папа, Мунира! Дядя Али решил выдать ее замуж.
Даже Карим огорчился, услышав эту новость. Все в нашей большой семье знали об отвращении, которое испытывала Мунира к мужчинам и браку.
В отличие от многих мужчин в Саудовской Аравии мой муж не относился к тем из них, кто уповал на силу в вопросах брака. Мы с Каримом уже давно пришли к соглашению, что наши дочери прежде всего должны получить хорошее образование, а когда придет время им выходить замуж, они сами выберут себе спутников жизни. Никогда ни Маха, ни Амани не окажутся в ужасном положении Муниры. Ведь на самом деле наша религия запрещает насильно выдавать женщину замуж, но, как часто бывает, многие положения ислама либо неверно интерпретируются, либо просто игнорируются.
— А за кого же ее выдают? — громко спросил Карим, чтобы заглушить наши рыдания.
— Ты просто не поверишь, — с трудом произнесла я.
— Это настоящая трагедия, — добавила Сара, вытирая слезы, которые ручьями текли по ее щекам.
— Скажите же наконец, кто это?
Я подняла на Карима печальные глаза:
— Али собирается выдать дочь за своего старого друга.
— Ты имеешь в виду возраст? — спросил он презрительно.
— Дважды старый: старый друг и просто старый.
— Пожалуйста, Султана, не говори загадками, — нетерпеливо бросил Карим.
Сара больше не могла сидеть. Она встала и, срываясь на рыдания, выговорила:
— Это Хади… Друг Али с давних времен. Омерзительный Хади!
Мой муж побледнел. Глаза его гневно засверкали. Не в силах поверить в это, он произнес:
— Хади, который ездил с вами в Египет?
— Да, тот самый Хади!
— Нет. Этого не должно произойти. — Карим посмотрел на своего сына. — Абдулла, я сейчас же должен поговорить с Али. Мы перенесем нашу сегодняшнюю встречу на другой день.
Абдулла согласно кивнул.
Когда Али водил дружбу с Хади, никто из братьев жен Али не общался с этим человеком: его настолько не любили, что, кроме Али, никто не хотел иметь с ним никаких отношений. Только Али мог обнаружить в Хади какие-то достоинства. И конечно же, он не входил в круг наших родственников и близких друзей.
Будучи другом одного из принцев правящей династии, он благодаря своим способностям к интригам получил довольно теплое местечко в правительстве Саудовской Аравии и стал несметно богат.
Некоторые, не зная о его порочных наклонностях, в силу его прекрасного финансового положения, возможно, считали его выгодным и желанным женихом. Но две мои невестки были знакомы с тремя женами Хади и слышали о ненасытном аппетите его развращенной натуры, который с годами не только не уменьшился, а, наоборот, еще больше возрос. Женщины, на которых он был женат, между собой называли его «любимым сыном сатаны» — это уже о многом говорит.
Слова Карима вселили в меня слабую надежду. Я знала, что сестры ничего не значили для Али, но если за дело возьмутся мужчины нашей семьи, то, возможно, бедную Муниру удастся спасти от той участи, которой она, несомненно, предпочла бы мгновенную смерть.
— Когда ты поговоришь с Али?
— Завтра.
— Асад тоже пойдет с тобой, — пообещала Сара. — И еще я позвоню Нуре. Может быть, и Ахмед присоединится к вам. Этот брак не должен состояться.
После того как был выработан план, я почувствовала некоторое облегчение.
Мы с Каримом были настолько эмоционально и физически измучены назревающей семейной драмой, что в ту ночь заснули, позабыв о наших обычных супружеских ласках.
Утром, пока Карим принимал душ, я лежала и думала о том, что же принесет нам этот день. Опасаясь, что Карим упустит при пересказе какие-нибудь важные детали своего разговора с братом, я размышляла над тем, как бы мне все-таки эту беседу услышать.
Когда Карим пошел с соседнюю со спальней гостиную, чтобы позвонить моему брату, я аккуратно сняла телефонную трубку в спальне и подслушала их разговор. Они договорились встретиться во дворце Таммам, куда Карим и звонил. Значит, Али эту ночь провел у своей первой жены.
Я бросилась в комнату Махи и выпалила:
— Быстро одевайся! Мы едем в гости к тете Таммам и Мунире. Мы им нужны!
Когда я сказала Кариму, что мы с Махой едем навестить Таммам и Муниру, я заметила, что он слегка нахмурился.
— Султана, если вы с Махой решили поехать к Таммам и Мунире, я не могу вам этого запретить. Но, пожалуйста, обещай мне, что ни при каких обстоятельствах ты не будешь вмешиваться в мой разговор с твоим братом.
Я честно пообещала не встревать, но Карим не взял с меня слова не подслушивать.
Таммам не ждала нас, но было видно, что она рада гостям, поскольку была очень приветлива. Поздоровавшись с тетей, Маха тут же направилась в комнату своей двоюродной сестры Муниры.
До приезда Карима я убедила Таммам, что нам лучше тихо посидеть в банкетном зале, находившемся рядом с кабинетом Али.
— Нас в любую минуту могут позвать, — сказала я Таммам.
Много лет назад я поняла, что, испрашивая разрешения сделать что-либо не соответствующее принятым нормам, неминуемо получишь отрицательный ответ. Поэтому теперь я просто делаю то, что считаю нужным, а остальные пусть реагируют как хотят.
Таммам рот открыла от изумления, когда я, войдя в банкетный зал, достала из сумки электронное устройство и вставила наушник в правое ухо. Но, как всегда, она была слишком кроткой, чтобы возмутиться. Я улыбнулась Таммам и сказала:
— Кто их знает, что там мужчины замышляют против порядочных женщин.
Это устройство я купила несколько лет назад в специализированном магазине в Нью-Йорке, который торговал всевозможными шпионскими приспособлениями. Я узнала о существовании этого магазина из рекламного буклета, найденного мной в номере гостиницы. Тогда мне было чрезвычайно важно знать абсолютно все об Амани, чем она занимается, находясь вне поля моего зрения. Опасаясь, что из-за своего религиозного фанатизма она может что-то с собой сделать, я решила следить за своей младшей дочерью. Но скоро мне надоело слушать ее бесконечные обсуждения нюансов ислама, и я забрала это устройство. Однако в это утро, отправляясь в дом Али, я вспомнила о нем и решила подслушать разговор всемогущих мужчин, управляющих нашими жизнями.
Несколько минут я вертела в руках это приспособление. Опыт прошлого показал, что, хотя аппарат и не был совершенен, он все же значительно усиливал голоса тех, кто находился в соседней комнате.
Я ободряюще улыбнулась Таммам, видя, как она напугана. Моя невестка сидела не шевелясь, зажав рот руками.
Нечаянно я включила звук на максимум, так что когда в соседней комнате Карим, Асад и Ахмед стали громко приветствовать Али, я отпрыгнула в сторону и прижалась к стене.
Таммам тихо вскрикнула.
Придя немного в себя, я сделала Таммам знак молчать.
К счастью, приветствия, которыми обменивались мужчины, были такими бурными, что они ничего не услышали.
Я улыбалась, поскольку всегда испытывала удовольствие от подслушивания тайн.
Сначала мужчины долго в полном молчании заваривали себе по вкусу чай. Когда же они заговорили, то сначала убедились, что здоровье каждого вполне сносное. Потом очень долго обсуждали ухудшающееся здоровье короля. И для меня дядя Фахд безоговорочно является главой нашей семьи, поэтому все страшно боятся того дня, когда его правление закончится.
Я уже начала нервничать, когда наконец Ахмед коснулся темы, ради которой они собрались.
— Али, до нас дошли новости, что Мунира выходит замуж.
Наступила непродолжительная пауза. Затем Али позвал слугу, чтобы тот принес свежее печенье к чаю.
Насколько я понимала, мой брат тянул время, чтобы обдумать ответ на этот неожиданный вопрос. Хотя верно и то, что мой брат не знает меры в еде. К моему большому сожалению, за этот год он еще больше раздался вширь.
Подслушивающее устройство работало так хорошо, что вскоре я услышала, как Али зачмокал своими толстыми губами, поглощая одно за другим медовое печенье. Остальные мужчины не издавали ни звука.
Удовлетворив свой аппетит, Али готов был ответить на вопрос Ахмеда.
— Да, Ахмед, это правда. Мунире уже пора замуж, и я нашел ей хорошую партию. — Он помолчал и затем добавил: — Я уверен, Таммам известила моих сестер о дне свадьбы.
Карим откашлялся и заговорил, осторожно подбирая слова:
— Али, ты должен считать нас своими братьями. И, как братья, мы пришли в твой дом, чтобы поддержать тебя в любом начинании, каким бы оно ни было.
— Это правда, — тут же поддержал его Асад.
Продолжая свою дипломатичную речь, Карим сказал:
— Али, повороты человеческой судьбы бывают такими удивительными. Меня волнует, достаточно ли хорошо ты проник в глубины характера Муниры и учел возраст того человека, за которого ты ее выдаешь замуж.
Ахмед напрямую спросил:
— Ведь Мунира, кажется, младше детей Хади?
Повисла пауза.
Асад торопливо высказал предположение:
— Если Мунире пора выходить замуж, нельзя ли найти другого кандидата, более подходящего ей по возрасту, который в связи с этим придется ей больше по душе.
Бесспорно, Али не слишком нравилось такое неожиданное вмешательство в его семейные дела. Однако он, вероятно, понял, что попал в ловушку, так как неожиданно пошел на уступку:
— Я позволю Мунире самой решать.
Я зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть от волнения. Как только я взяла себя в руки, сразу подала знак Таммам и, воздев руки к небу, показала ей, что молюсь, воздавая хвалу Аллаху.
Мой жест явно озадачил Таммам. Она, по-видимому, решила, что я хочу этим сказать, что настало время для полуденной молитвы, поскольку она, посмотрев на часы, отрицательно покачала головой.
Я тихо и членораздельно прошептала ей одними губами:
— Али обещал позволить Мунире самой принять решение.
Таммам слегка улыбнулась.
Впервые в жизни во мне шевельнулось что-то похожее на сочувствие по отношению к Али. Таммам была таким безликим созданием! Будь я матерью Муниры, я бы с трудом сдерживала ликование, услышав такое. С другой стороны, откуда взяться эмоциям, если они подавлялись в течение долгих лет ее угнетения.
— Сейчас я позову Муниру, — решительно заявил Али.
Я услышала его шаркающие шаги, затем открылась и закрылась дверь.
В отсутствие Али мужчины заговорили о своем недавнем отдыхе в Египте. Я была несколько разочарована их поведением, так как надеялась услышать какие-нибудь семейные секреты, каких не знала, однако не такие, которые я не смогла бы потом кому-нибудь поведать.
Вскоре я поняла, что вернулся Али. Его трубный голос звучал весьма самоуверенно:
— Мунира, твои дяди очень любят тебя. Они, несмотря на свою занятость, нашли время, чтобы приехать и лично поздравить тебя с грядущей свадьбой.
Карим, Асад и Ахмед пробормотали что-то неразборчивое, но Мунира не издала ни звука.
Зная об ужасе, который Мунира испытывала перед мужчинами, я понимала, что бедная девочка совсем потеряла дар речи, оказавшись в центре их внимания.
Али продолжал:
— Мунира, дитя мое, господин Хади попросил твоей руки. Ты прекрасно знаешь, что он старый друг нашей семьи и что он способен хорошо обеспечить тебя и твоих будущих детей. Я испросил у Всемогущего Бога благословения на твой брак с Хади. Теперь слово за тобой. Ты согласна?
Я ждала, что же скажет Мунира. Ждала и ждала.
— Мунира?
Тишина.
— Господь велик! Молчание Муниры означает согласие! — весело сказал Али и от души рассмеялся. — Теперь иди к себе, дитя, и знай, что твоя благочестивая скромность в данном вопросе очень порадовала твоего отца.
Я почувствовала, как немеет мое лицо, а потом и все мое тело. Я поняла, какой хитроумный трюк придумал мой брат, чтобы заткнуть рты своим родственникам. Он практически дословно повторил вопрос, который Пророк Мухаммед задал своей дочери, Фатиме, когда решил выдать ее замуж за ее двоюродного брата, халифа Али. Каждый правоверный мусульманин знает, что молчание Фатимы Пророк расценил как благопристойную скромность и согласие.
Хлопнула дверь.
В подобной ситуации ни моему мужу, ни шуринам нечего было больше сказать. В ином случае все выглядело бы так, будто они выступают против самого Пророка.
Али рассыпался в благодарностях:
— Ваше внимание к моей семье наполнило мое сердце радостью. Я так счастлив. Приходите в любое время.
Мужчины вышли из кабинета, дверь снова хлопнула. Я слышала, как мой брат самодовольно засмеялся.
Со стоном я прислонилась к стене. Что же произошло? Может быть, он запугал Муниру, пока вел ее в кабинет? Или затравленная Мунира уже не способна была вымолвить ни слова.
Слезы лились у меня по щекам. Я посмотрела на Таммам и покачала головой. Все было напрасно!
Таммам, которой не ведомо было, что такое надежда, не выказала ни удивления, ни огорчения. Она поднялась с дивана, подошла ко мне и встала рядом. Я плакала, а она утешала меня.
Через несколько минут дверь распахнулась. Али обнаружил нас. Мой брат с трудом сдерживал свой гнев, глядя на жену и сестру.
Не отводя глаз, я смотрела на него. Меня охватило чувство отвращения. Несомненно, сегодня мой брат выглядел еще уродливее, чем когда-либо. Он так растолстел, что его тоба уже не могла этого скрыть. На его носу красовались новые очки в роговой оправе с толстыми стеклами, сквозь которые глаза казались огромными.
Наша неприязнь была взаимной. Наше детство создало непреодолимую пропасть между нами. А в этот момент ненависть друг к другу достигла такой степени, что, казалось, комната погрузилась в полный мрак.
Я не в силах была сдержаться, и злые слова сорвались с моих губ:
— Что ж, гадкий мой брат, не сомневаюсь, что Судный день будет не лучшим днем для тебя.
Унылое лицо Таммам передернулось, и она в ужасе вся сжалась от моей дерзости. Бесспорно, она никогда и слова не смела сказать поперек своего мужа. Бедная женщина сделала попытку извиниться за мои слова, слова, сказанные всего лишь другой униженной женщиной, но Али оборвал ее извинения небрежным жестом руки.
Неудивительно, что он не любит ее, зло подумала я. Ни один мужчина не может уважать такое трусливое создание.
Я смотрела на Али и понимала, что он судорожно подыскивает слова, чтобы меня больнее обидеть. Неоднократно я одерживала победу над братом в словесных перепалках. Он никогда не был красноречив, а сейчас, по-видимому, слова вообще покинули его.
Я заулыбалась, прислонилась к стене и расслабилась. Что касается умственных баталий, тут уж Али не был мне соперником. Но внезапно его обвисшие щеки надулись. Презрительная улыбка сползла с моего лица. Неужели Али догадался о том, о чем я хорошо знала, — победителю не нужны лишние слова?
Он самодовольно расхохотался. Вид моего толстого веселого брата, который победоносно стоял, понимая, что хорошо защищен всеми законодательными институтами моей страны, совершенно сломил меня, и я в отчаянии сползла по стене на пол.
Судьба Муниры была предрешена, и я боялась, что больше ничего не смогу сделать или сказать, что могло бы избавить ее от того кошмара, который ее ожидал.
Еще долго после того, как Али закрыл за собой дверь и тяжелой поступью шел по коридору к парадному входу во дворец, я слышала его тихий отвратительный смех.
