18

Должен вам сказать, что это была самая счастливая встреча в моей жизни. Дженни обнимала меня и плакала, и я тоже, а все остальные из «переработки», стояли вокруг и удивлялись, что такое стряслось. Дженни сказала, что работа кончается часа через три, и мы пока можем пойти в пивную напротив и пропустить пару пива, а потом она нас отвезет к себе.

Мы пошли в пивную, и Дэн начал хлестать вермут, потому что красного у них не было, к тому же, сказал он, у вермута «букет» получше.

Тут было еще много парней, они играли в дартс, пили и упражнялись в арм-реслинге. Один парень был, наверно, самым могучим, потому что время от времени к нему подходили другие парни и пытались победить его, но не могли. К тому же они ставили на победителя деньги, от пяти до десяти долларов.

Через какое-то время Дэн мне шепчет:

— Форрест, как ты думаешь, ты мог бы одолеть эту гориллу?

Я говорю, что не знаю, а Дэн говорит:

— Ладно, вот пять баксов, я на тебя ставлю.

Ну тогда я подхожу к парню и говорю:

— Не будете ли вы против, если я попробую потягаться с вами на руках?

Он так ухмыльнулся, посмотрел на меня и говорит:

— Пока у тебя есть деньги, валяй.

Ну, я уселся напротив, и мы схватили друг друга за руки. Кто-то крикнул: «Пошел!» и мы начали бороться. Этот парень шипел и завывал, словно мартовский кот, только через десять секунд я положил его руку на стол, и тем победил. Остальные парни собрались вокруг нашего стола и начали стонать и охать, и я услышал, как радостно вопит Дэн.

Зато тот другой парень был не очень-то рад, он заплатил мне пять баксов и вышел из-за стола.

— У меня просто соскользнул локоть, — сказал он, — но в следующий раз, когда ты тут окажешься, я еще с тобой потягаюсь, парень, усек? — Я кивнул и вернулся за столик, где сидел Дэн, отдал ему деньги.

— Форрест, — говорит он, — кажется, мы нашли отличный путь заработать на кусок хлеба. — Я попросил у него четвертак, чтобы купить себе гренок в баре, а он дает мне доллар, и говорит:

— Ни в чем себе не отказывай, Форрест. Теперь-то мы сумеем заработать на жизнь!

После работы в пивную пришла Дженни и отвезла нас к себе. Она жила в маленькой квартирке, недалеко от завода, и у нее там было очень славно — всюду расставлены чучела животных, а на двери спальни висели вязки бус. Мы сходили в магазин, купили куриных ножек, и Дженни приготовила нам с Дэном ужин, и я рассказала ей все, что случилось с тех пор, как я ее видел в последний раз на демонстрации.

Ее же в основном интересовала майор Фрич, но когда я рассказал, что та удрала с людоедом, Дженни как-то расслабилась. У нее, впрочем, жизнь в эти годы тоже была не сахар.

Покинув «Разбитые яйца», Дженни с одной девчонкой из той компании поехала в Чикаго. Они все время ходили на демонстрации, и ее постоянно сажали, так что ей в конце концов надоело выступать в судах, и кроме того, ее волновало, что у нее получается не очень-то приятная история судимостей.

К тому же она жила в доме с еще пятнадцатью типами, которые были ей не по душе. Они ничего не носили дома и никогда не спускали воду в сортире. Тогда она с одним парнем решила приискать себе отдельную квартиру, но это тоже не помогло.

— Знаешь, Форрест, — сказала она, — я даже пыталась его полюбить, только ничего не вышло, потому что я все время думала о тебе.

Она написала своей маме, чтобы та написала моей маме, и они постарались узнать, где же я. Но ее мама ответила, что наш дом сгорел, и что моя мама в богадельне. Правда, к тому времени, как она это написала, моя мама уже сбежала с протестантом.

В общем, у Дженни кончились деньги, и она услышала, что в Индианаполисе нужны рабочие на фабрику, вот она и уехала сюда. Тут она увидела по телевизору, что меня запускают в космос, только у нее уже не было времени доехать до Хьюстона. Так что она «с ужасом» следила за новостями о катастрофе корабля, и просто с ума сходила. После этого она просто работала в «переработке».

Я обнял ее, и мы так долго сидели вместе. Дэн откатился в ванную, сказал, что хочет пописать. Дженни спросила, сумеет ли он сам справиться, и не нужна ли ему помощь? Я ответил, что видел раньше, как он это делает, и что нет проблем.

Тогда она покачала головой и сказала:

— Вот что наделала эта вьетнамская война!

Но теперь с этим уже ничего не поделаешь. Вообще-то это печальная картина, когда взрослый безногий мужчина должен писать в ботинок, а потом переливать это все в унитаз.

Так мы все втроем начали жить в Дженниной квартирке. Дженни положила Дэну матрасик в гостиной, и поставила в ванне кувшин, чтобы ему не пользоваться ботинком. Утром она уходила на завод, а мы оставались дома и болтали, а потом тащились в пивную напротив завода и ждали выхода Дженни.

Всю первую неделю туда приходил тот парень, которого я победил в первый раз, и все хотел отобрать назад свои пять баксов. Так он пробовал, пока не проиграл примерно двадцать пять баксов, и после этого уже больше не появлялся. Но все равно какие-то парни все время пытались меня победить, и через некоторое время стали приходить парни отовсюду, со всего города, и даже из окрестных городков тоже. Мы с Дэном делали примерно 150–200 баксов в неделю, совсем неплохо, доложу я вам. А хозяин пивной сказал, что он устроит чемпионат и пригласит телевидение и все такое прочее. Но еще до этого случилась одна вещь, снова полностью изменившая мою жизнь.

Приходит как-то в пивную парень в белом костюме и гавайской рубашке, с толстой золотой цепью на шее. Пока я разбирался с несколькими парнями за столом он стоял и смотрел, а потом подходит и присаживается за наш столик.

— Меня звать Майк, — говорит он, — я о вас слышал.

Дэн спросил его, что же он слышал, а Майк отвечает:

— Что этот вот парень — сильнейший борец в мире.

— Ну и что? — спрашивает Дэн.

А парень отвечает:

— Мне кажется, я знаю, как сделать, чтобы вы зарабатывали настоящие деньги, а не эту мелочь.

— И как же? — спрашивает Дэн.

— Борьбой, — говорит Майк, — только не этой мышиной возней, а настоящим реслингом. На глазах сотен и тысяч денежных людей.

— Борьбой с кем? — спрашивает Дэн.

— Неважно, — отвечает Майк. — Есть куча профессиональных борцов — Чудо-в-Маске, Чудовищный увалень, Славный Славик, Грязный МакСвин, масса народа. Лучшие парни делают от ста до двухсот тысяч долларов в год. Мы попробуем потихоньку ввести вашего парня. Нужно показать ему кое-какие приемы. Я уверен, через некоторое время он станет чемпионом и заработает кучу денег.

— Что ты об этом думаешь, Форрест? — спросил меня Дэн.

— Не знаю, — говорю я, — я-то подумываю вернуться домой и заняться креветками.

— Креветками! — говорит Майк. — Парень, в реслинге ты сможешь заработать денег раз в пятьдесят больше, чем на креветках. Тебе не придется заниматься этим всю жизнь — пару лет, и тебе можно будет отваливать, а в банке у тебя будет приличный счет, будет кое-какая заначка.

— Наверно, надо спросить Дженни? — говорю я.

— Слушайте, — говорит Майк, — я приехал сюда затем, чтобы сделать вам предложение, какое люди получают только раз в жизни. Если не хотите его принять, так и скажите, и я отвалю.

— Нет, погоди, — говорит Дэн. Потом поворачивается ко мне и говорит:

— Слушай, Форрест, этот парень дело говорит. Тебе же нужен начальный капитал для того, чтобы начать разводить креветок?

— Вот что я тебе скажу, — говорит мне Майк, — ты можешь даже взять с собой этого парня, он будет твоим секундантом. Как только решишь отвалить, твое право. Ну, что скажешь?

Я пораскинул мозгами. Выглядит, конечно, неплохо, но ведь тут всегда скрывается какая-то ловушка. И все-таки я разинул свою пасть и произнес роковые слова:

— Согласен!

Вот так я стал профессиональным реслером. У Майка была контора в спортивном зале в центре Индианаполиса, и с тех пор каждый день мы с Дэном садились на автобус и ехали туда, чтобы учиться реслингу.

Оказалось, это полная ерунда — никого при этом не увечат, хотя со стороны должно выглядеть страшно.

Они меня научили разным вещам, вроде полунельсонов, бостонского захвата, вертушке и прочему. А Дэна они научили, как орать на судью, чтобы вызвать как можно больше ажиотажа.

Дженни реслинг не слишком нравился, потому что она считала, что там людей увечат, а когда я сказал, что это ерунда, и все в порядке, она спросила:

— Ну, а в чем же тогда смысл?

Это был хороший вопрос, но я не мог на него ответить, для меня было главное — заработать побольше денег.

Однажды они стали учить меня штуке под названием «брюхом-об-пол», это когда я должен прыгнуть на парня, а он в последнюю минуту уворачивается. Но почему-то у меня не получалось, все время я умудрялся плюхнуться на этого парня, прежде, чем он успевал увернуться. Наконец, Майк поднялся на ринг и говорит мне:

— Господи, Форрест, ты что — идиот, или что? Ты ведь так покалечить кого-нибудь можешь, дубина ты стоеросовая!

— Да, я — идиот, — отвечаю я.

— Что ты хочешь этим сказать? — удивился Майк, и тогда Дэн помахал ему рукой, чтобы тот подошел, пошептал ему что-то с минуту на ухо, и Майк говорит:

— Боже! Ты что, шутишь? — но Дэн отрицательно покачал головой. Майк снова посмотрел на меня, пожал плечами, и сказал:

— Ну, тогда все ясно!

А примерно через час он снова выбегает из своего кабинета и подбегает к рингу.

— Я нашел! — кричит.

— Что нашел? — спрашивает Дэн.

— Кличку! Нам ведь нужно дать Форресту кличку для соревнований. И вот я только что догадался, какая лучше всего подойдет.

— Ну и что же это такое? — говорит Дэн.

— Дурачок! — говорит Майк. — Мы оденем его в памперсы, а сверху — дурацкий колпак. Публике это понравится!

Дэн задумался.

— Не знаю, — сказал он, наконец, — не нравится мне это. Такое впечатление, что ты хочешь выставить его на всеобщее посмешище.

— Но это же только для публики, — отвечает Майк. — Тут обязательно нужен какой-то прикол. У всех чемпионов есть такие дурные клички. А что может быть красивей «Дурачка»!

— Может быть, назвать его Космонавтом? — говорит Дэн. — Это как-то больше соответствует моменту. Он может надеть пластиковый шлем с антеннами.

— Космонавт уже есть, — говорит Майк.

— Все равно мне это не нравится, — говорит Дэн. Потом посмотрел на меня и спросил:

— Ну, а ты что думаешь об этом, Форрест?

— А мне один хрен, — отвечаю я.

Вот так оно и шло. Через пару месяцев такой тренировки я уже мог выступать в чемпионате по реслингу. Накануне Майк принес в спортивный зал коробку с моими памперсами и большим черным дурацким колпаком. Он сказал, что завтра в полдень приедет в зал, чтобы отвезти нас на первый матч, в Манси.

Вечером, когда вернулась Дженни, я пошел в ванную, надел колпак и памперсы, и вышел в гостиную. Дэн сидел на своей тележке и смотрел телевизор, а Дженни читала книжку. Только я вошел в комнату, оба сразу посмотрели на меня.

— Форрест, что это такое? — спросила Дженни.

— Это у него такой спортивный костюм, — говорит Дэн.

— Вид у тебя просто дурацкий, — говорит она.

— Нужно легче к этому относится, — говорит Дэн. — Скажем, что он просто участвует в представлении или маскараде.

— И все равно, вид у него дурацкий, — говорит Дженни. — Просто не верится, что ты позволил ему согласиться выступать на публике в таком идиотском наряде!

— Это все ради денег, — говорит Дэн. — Вот там есть один парень, например, по кличке «Растение», так у него раковина сделана в виде листов турнепса, а на голове шлем в виде арбуза с дырками для глаз. Другой парень, по кличке «Фея», ходит в крылышками за спиной и волшебной палочкой в руке. А весит он примерно 150 кило. Ну, ты еще это увидишь.

— Меня вовсе не интересует, как там одеваются остальные, — сказала Дженни, — мне просто не нравится этот наряд. Форрест, немедленно переоденься!

Я вернулся в ванную, и снял этот костюм. Может быть, подумал я, Дженни права — но ведь и зарабатывать тоже как-то нужно? К тому же, этот костюм вовсе не такой прикольный, как тот, в котором выступает мой завтрашний соперник по кличке «Какашка» — тот вообще одет в трико, размалеванное под какашку. Интересно, воняет от него так же, или нет?