«Птица выбирает дерево. Как же дерево может выбирать птицу?», или искусство управления государством

Назад: Скромность и служение, или облик Учителя

Учитель сказал:

– При управлении государством, способным выставить тысячу колесниц, необходимы постоянное внимание к делам и искренность в отношении к людям, умеренность в расходах и любовь к народу. И не менее важно побуждать народ к труду в соответствии со сменой сезонов.

Цзы-цинь спросил Цзы-гуна:

– Учитель, прибыв в известное государство, непременно собирал сведения о методах его управления. Он сам спрашивал или же ему сообщали их?

Цзы-гун отвечал:

– Учитель получал их благодаря своей любезности, прямоте, почтительности, скромности и уступчивости. Да и стремления его были другими.

Цзы-цинь – возможно, один из учеников Конфуция.

Цзы-гун – ученик Конфуция.

Учитель сказал:

– Кто управляет при помощи добродетели, того можно уподобить северной Полярной звезде, которая пребывает на своем месте, а остальные звезды с почтением окружают ее.

Учитель сказал:

– Если править народом посредством законов и поддерживать порядок посредством наказаний, то народ хотя и будет стараться избегать их, но у него не будет чувства стыда. Если же править им посредством добродетели и поддерживать в нем порядок при помощи церемоний (правил), то у народа появится чувство стыда и он исправится.

Ай-гун спросил:

– Что нужно сделать, чтобы народ повиновался?

Учитель отвечал:

– Если возвышать честных людей над бесчестными, то народ будет покорен. Если же возвышать бесчестных над честными, то народ слушаться не станет.

Ай-гун – правитель царства Лу в 494–466 гг. до н. э.

На вопрос Цзи Кан-цзы, как заставить народ быть почтительным и преданным, чтобы побудить его к добру, Учитель отвечал:

– Управляй им с достоинством, и он будет почтителен. Почитай своих родителей и будь милостив, и он будет предан. Возвышай способных и наставляй неумелых, и он устремится к добру.

Цзы-чжан спросил:

– Можно ли наперед знать, что будет в последующие десять поколений?

Учитель сказал:

– Династия Инь руководствовалась правилами дома Ся, и что было в них сохранено или прибавлено, можно знать. Династия Чжоу пользовалась правилами Инь, сохранения и убавления в которых также можно знать. Если бы случилось так, что династию Чжоу сменила бы другая, то далее и на сто поколений вперед можно было бы узнать, что будет.

Учитель сказал:

– У восточных и северных варваров при правителе хуже, чем в Китае без него.

Учитель сказал:

– Династия Чжоу почерпнула для себя примеры двух предыдущих династий, поэтому так прекрасны ее правила. Я намерен следовать за Чжоу.

Учитель сказал:

– Если кто сможет управлять государством с уступчивостью, требуемой церемониями, то какие затруднения встретит он в этом? Если кто не будет в состоянии управлять государством с уступчивостью, к которой обязывают церемонии, то для чего ему эти церемонии?

Учитель сказал:

– Когда в государстве царил закон, то Нин У-цзы был умен, а когда в государстве пошли беспорядки, он оказался глупым. С умом его можно поравняться, но с глупостью – нельзя!

Учитель сказал:

– Юна можно поставить лицом к югу.

Тогда Чжун-гун спросил Конфуция о Цзы Сан-боцзы, тот отвечал:

– Годится – он нетребователен.

Чжун-гун спросил:

– Разве нельзя управлять народом, будучи внимательным к самому себе и либеральным в деятельности? Но быть нетребовательным как к самому себе, так и к своей деятельности – разве это не будет уж слишком нетребовательно?

Учитель сказал:

– Слова Юна справедливы.

Цзи Кан-цзы спросил Учителя:

– Можно ли допустить Чжун-ю до участия в управлении?

Тот ответил:

– Ю – человек решительный. Какие могут быть сомнения в допуске его к управлению?

Цзи Кан-цзы спросил вновь:

– Ну а Цы можно ли допустить к управлению?

Учитель ответил:

– Цы – человек разумный. Какие могут быть сомнения в допуске его к управлению?

Цзи Кан-цзы спросил:

– Ну а Цю можно допустить?

Учитель ответил:

– Цю – талантливый человек. Какие могут быть сомнения, допустить его к управлению или нет?

Жань-ю спросил Цзы-гуна:

– Учитель за вэйского государя, а?

– Хорошо, – сказал Цзы-гун, – я спрошу его, – и, войдя к Конфуцию, спросил: – Что за люди были Бо-и и Шу-ци?

– Древние добродетельные люди, – отвечал Учитель.

Цзы-гун снова спросил:

– Роптали ли они?

Конфуции отвечал:

– Они стремились к человеколюбию и обрели его. Чего же им было роптать?

Цзы-гун вышел и сказал Жань-ю:

– Учитель не за вэйского государя.

Учитель сказал:

– О Тай-бо можно сказать, что он был в высшей степени добродетелен. Он трижды отказывался от императорского трона; но так как народу было это неизвестно, то он не мог прославлять его.

Конфуций сказал:

– Народ можно принудить следовать указанным путем, но нельзя заставить понять, ради чего это следует делать.

Конфуций сказал:

– Как велик был Яо в качестве правителя! Как возвышен он! Только одно Небо велико и только один Яо соответствовал ему. По своим доблестям он так необъятен, что народ не может восславить его. Велик он и по своим свершениям.

Конфуций сказал:

– У Шуня было пять министров, и Поднебесная наслаждалась порядком.

У-ван сказал:

– У меня десять сановников, способных к управлению.

Конфуций сказал:

– Не правда ли, как трудно отыскать талантливых людей? Но в эпохи Тан и Юй (Яо и Шуня) их было больше, чем при Чжоу, когда было десять министров и из них – одна женщина. Вэнь-ван, несмотря на то что обладал двумя третями Поднебесной (Китая), служил династии Инь. Можно только сказать, что добродетели Чжоу были наивысшими добродетелями.

Конфуций сказал:

– В Юе я не нахожу никакого недостатка. Он употреблял скудную пищу, но в высшей степени был почтителен к духам. Повседневное платье было у него плохое, но зато ритуальная одежда отличалась необыкновенною красотою. Дворцовые комнаты были низкие, но зато он прилагал всё старание к проведению каналов и арыков. Да, в Юе нет порока.

Если у народа будет достаток, то каким же образом у правителя будет недостаток?

Цзи Цзы-жань спросил у Конфуция, могут ли Чжун-ю и Жань-ю называться великими сановниками.

Конфуций ответил:

– Я думал, что вы спросите о чем-нибудь необыкновенном, а вы спрашиваете о Ю и Цю! Великим сановником называется тот, кто честно служит своему правителю и удаляется, если находит невозможным так служить ему. Ныне Ю и Цю можно назвать полезными сановниками.

На вопрос, будут ли они повиноваться ему, Конфуций ответил:

– Если дело коснется отцеубийства или цареубийства, то и они не исполнят этого.

На вопрос Цзы-гуна, в чем состоит управление государством, Конфуций ответил:

– В достаточности пищи, в достаточности военных сил и в доверии народа.

Цзы-гун сказал:

– Но если бы предстояла неизбежная необходимость исключить одну из этих трех статей, то какую исключить прежде?

– Военную часть, – отвечал Конфуций.

Цзы-гун сказал:

– А если бы правительство вынуждено было пожертвовать одною из оставшихся двух, то какою прежде?

– Пищею, – сказал Конфуций, – потому что смерть всегда была общим уделом, а без доверия народа правительство не может устоять.

Ай-гун спросил у Ю-жо:

– Год голодный, средств недостаточно, как быть?

Ю-жо отвечал:

– Восстановить бы налог в размере одной десятины.

Князь сказал:

– Для меня сейчас даже двух десятин недостаточно. Как же я буду обходиться одной?

На это Ю-жо отвечал:

– Если у народа будет достаток, то каким же образом у правителя будет недостаток? Если у народа будет недостаток, то каким же образом у правителя будет достаток?

В ответ на вопрос циского князя Цзина о правлении, предложенный им Конфуцию, последний отвечал:

– Правление есть там, где государь есть государь, министр – министр, отец – отец и сын – сын.

На это князь сказал:

– Прекрасно! Действительно, если государь не будет государем, министр – министром, отец – отцом и сын – сыном, то хотя бы у меня был хлеб, буду ли я в состоянии пользоваться им?

Учитель сказал:

– Это только Ю (Цзы-лу), наверное, может, не дослушав тяжущихся, решить судебное дело.

Учитель сказал:

– Слушать тяжбы я могу подобно другим, но что действительно необходимо, это чтобы не было тяжб.

Отвечая на вопрос Цзы-чжана насчет управления государством, Учитель сказал:

– Управление заключается в том, чтобы неустанно сосредоточиваться на нем и нелицемерно осуществлять его.

На вопрос Цзи Кан-цзы насчет управления государством Учитель отвечал:

– Управление – это есть исправление. Если вы будете подавать другим пример честности, то кто же осмелится быть нечестным?

Цзи Кан-цзы, озабоченный развившимся воровством, спросил на этот счет совета у Конфуция. Учитель ответил ему:

– Если вы сами не будете алчны (то есть не будете воровать), то, хотя бы вы давали людям награды, они не станут воровать.

Цзы-лу спросил:

– В чем состоит суть управления государством?

Учитель ответил:

– В том, чтобы побуждать народ своим личным примером и трудиться для него.

На просьбу о дальнейших объяснениях Учитель сказал:

– Не ленись.

Чжун-гун, сделавшись управляющим в семье Цзи, спросил об управлении.

Учитель ответил:

– Сначала обращай внимание на подчиненных чиновников, прощай малые ошибки и возвышай достойных и способных.

Чжун-гун спросил:

– Как узнавать достойных и способных и возвышать их?

Учитель ответил:

– Возвышай известных тебе, а неизвестных тебе люди не оставят без внимания.

Фань-чи просил научить его земледелию.

Учитель ответил:

– Я хуже опытного земледельца.

– Ну, прошу научить возделывать огород, – попросил Фань-чи.

Учитель ответил:

– Я хуже опытного огородника.

Когда Фань-чи вышел, Учитель сказал:

– Мелкий человек этот Фань-чи. Если наверху любят церемонии, то народ не осмелится быть непочтительным. Если наверху любят правду, то народ не осмелится быть нечестным. А при таких условиях жизни к вам отовсюду устремится народ, неся в пеленках за плечами малых детей. Зачем же тогда правителю заниматься земледелием?

Конфуций сказал:

– Если сам правитель прям, то народ без приказаний будет исполнять, что нужно. Если же правитель сам не прям, то, хотя бы он приказывал, его не послушают.

Учитель отправился в царство Вэй. Жень-сю правил повозкой. Учитель сказал:

– Как много здесь народу!

Жань спросил:

– Когда так много народу, то что еще следует сделать?

– Обогатить его, – отвечал Учитель.

Жань-сю снова спросил:

– А когда он разбогатеет, то что еще можно бы сделать для него?

– Научить его, – отвечал Учитель.

Учитель сказал:

– Если бы добрые люди управляли государством сто лет, то тогда возможно было бы победить жестоких и не совершать казни.

Дин-гун спросил:

– Возможно ли одним словом возвысить (достичь процветания) государство?

Конфуций отвечал:

– От одного слова нельзя ожидать таких результатов. Народная пословица говорит: «Быть правителем трудно, но нелегко быть и сановником». Если правитель понимает, как трудно его управление, то разве нельзя надеяться одним словом достичь возвышения (процветания) государства?

Если сам правитель прям, то народ без приказаний будет исполнять, что нужно.

Тогда Дин-гун вновь спросил:

– А бывало ли, чтобы одно слово губило государство?

Конфуций ответил:

– От одного слова нельзя ожидать этого. Народная пословица говорит: «Я не радуюсь быть правителем, потому что словам его только поддакивают и никто не противоречит ему». Если слова его хороши и им не противоречат, разве это не хорошо? Если же они не хороши и им не противоречат, не близко ли это к тому, что одно слово губит государство?

Шэ-гун спросил о том, как управлять.

Учитель ответил:

– Надо добиться такого правления, чтобы окружающие (близкие) были довольны, а те, кто издалека, стремились прийти к тебе.

Цзы-ся, сделавшись главой города Цзюй-фу, спросил о том, как управлять.

Учитель ответил:

– Не торопись и не гонись за малыми выгодами. Будешь торопиться – не достигнешь цели. Будешь гоняться за малыми выгодами – упустишь большое дело.

Учитель сказал:

– Цзан-у-чжун, владея местом Фан, просил луского князя о назначении ему преемника. Хотя и говорят, что он не вымогал этого у своего государя, я не верю этому!

Цзы-гун сказал:

– Мне кажется, что Гуань-чжун не гуманист. Когда Хуань-гун умертвил своего брата княжича Цзю, то он не только не мог умереть вместе с ним, но еще сделался министром у убийцы его.

На это Учитель заметил:

– Гуань-чжун в качестве министра Хуань-гуна поставил его во главе удельных князей, объединил и упорядочил всю Поднебесную. Народ до сих пор пользуется его благодеяниями. Если бы не Гуань-чжун, мы ходили бы с распущенными волосами и запахивали левую полу (то есть были бы варварами). Разве можно требовать от него щепетильности простых мужиков и баб, умерщвляющих себя в канавах и рвах в полной неизвестности?

Речь идет об истории, когда Хуань-гун убил своего брата Гунцзы Цзю. Первый наставник и советник Гунцзы Цзю покончил с собой, отказавшись служить новому господину. Другой же наставник, Гуань-чжун, остался жив и даже не покинул службу, как то предписывали традиции. Конфуций видит заслугу Гуань-чжуна в том, что он помог Хуань-гуну восстановить процветание в царстве.

Учитель отзывался о правителе царства Вэй Лине как о человеке беспутном. Кан-цзы на это спросил:

– Если он так беспутен, то почему он не потерял трон?

Конфуций ответил:

– У него Чжун Шу-юй управляет иностранными делами, Чжу-то – жертвенными, Ван Сун-цзя – военными. При таких советниках как же он может потерять трон?

Правитель царства Вэй Лин-гун процарствовал 42 года (534–493 гг. до н. э.) и отличался беспутством и неправедным поведением. Но его достойные чиновники сумели сохранить его правление – здесь Конфуций выделяет роль добродетельных служивых мужей, которые даже при недобром правителе могут исправить положение.

Конфуций сказал:

– Люди умные и нравственные удаляются от мира, в котором царит беззаконие. Другие удаляются из государства, объятого смутой, в государство, наслаждающееся покоем. Одни удаляются от небрежного обращения (при упадке вежливости); а другие удаляются из-за слов государя (оскорбительных, конечно).

Конфуций добавил:

– Удалившихся таким образом было 7 человек.

Цзы-чжан спросил:

– В «Шу-цзине» («Каноне песнопений») сказано, что Гао-цзун пребывал в трауре три года и не говорил, – что это значит?

На это Учитель ответил:

– Зачем непременно Гао-цзун? Так поступали все древние люди. Когда государь умирал, все чины исполняли свои обязанности, подчиняясь решению первого министра в течение трех лет.

Учитель сказал:

– Когда правитель любит церемонии, то ему легко повелевать народом.

На вопрос Янь-юаня о том, как надо управлять государством, Учитель сказал:

– Руководствоваться счислением времени династии Ся; ездить в колеснице династии Инь; носить шапку династии Чжоу; использовать музыку шао с пантомимами; исключить чжэнский напев и удалить льстецов, потому что первый сладострастен, а вторые опасны.

Когда правитель любит церемонии, то ему легко повелевать народом.

Когда семья Цзи намеревалась выступить против феодального владения Чжуань-юй, Жань-ю и Цзы-лу, явившись к Конфуцию, сказали:

– Цзи намерены вступить в войну с Чжуань-юй.

Тогда Конфуций ответил:

– Цю, на самом деле не твоя ли это вина? Ведь Чжуань-юйский владетель сделан был владетелем горы Дунмэн в старину прежним царем, кроме того, владение его находится в пределах княжества Лу и владетель его есть подданный сюзеренного двора. С какой же стати нападать на него?

На это Жань-ю сказал:

– Наш господин желает этого, а мы оба не желаем.

Конфуций сказал:

– Цю, Чжоу-жэнь говаривал: «Покажи силу своего содействия, оставаясь на посту; не можешь – удались». Если вожак не поддерживает в опасном месте и не удерживает от падения, то на что нужен он? Кроме того, твои слова ошибочны. Когда тигр или носорог выскочат из клетки или же черепаха и яшма будут изломаны, находясь в шкафу, то чья это будет вина?

Жань-ю на это сказал:

– В настоящее время владение Чжуань-юй сильно и смежно с городом Би; если теперь не взять его, впоследствии оно непременно будет предметом беспокойства для потомства семьи Цзи.

На это Конфуций сказал:

– Цю, благородный муж не любит, когда люди умалчивают о своих корыстных побуждениях и непременно приискивают отговорки. Я слыхал, что правители государства и главы домов не беспокоятся о том, что у них мало людей, а печалятся о неравномерном распределении, не опасаются бедности, а опасаются смут; потому что при равномерном распределении богатств нет бедных, при согласии не бывает недостатка в людях, а при спокойствии – невозможно падение государства. Поэтому если отдаленные народы не идут с покорностью, то для привлечения их следует заботиться о просвещении и нравственности, а когда придут, следует предоставить им спокойную жизнь, а не принуждать к военной службе. Теперь вы, Ю и Цю, помогаете вашему господину, а отдаленные народы не покоряются, и вы не в состоянии привлечь их; его государство распадается, народ удаляется и разбредается, и вы не можете сохранить его; а тут задумываете еще поднять войну внутри государства! Я боюсь, что опасность для Цзи-суня не в Чжуань-юе, а в стенах собственного дворца.

Конфуций сказал:

– Когда в Поднебесной царит закон, то церемонии, музыка и войны исходят от Сына Неба. Когда же в ней царит беззаконие, то церемонии, музыка и войны исходят от удельных князей. Когда все это исходит от удельных князей, то редкие из них через десять поколений не теряют власти. Когда все исходит от вельмож, то редкие из них через пять поколений не теряют власти. А когда бразды правления государством находятся в руках чиновников-вассалов, то редкие из них не теряют власти через три поколения. Когда в Поднебесной царит закон, правительственная власть не находится в руках вельмож и народ не участвует в обсуждении дел.

Конфуций сказал:

– Прошло уже пять поколений, как княжеский дом лишился доходов, и четыре поколения, как правление перешло в руки вельмож. Поэтому-то потомки трех Хуаней измельчали.

Конфуций сказал:

– У циского князя Цзина была тысяча четверок лошадей, а когда он умер, то народ не нашел в нем никаких добродетелей для прославления его. Бо-и и Шу-ци умерли с голоду в горах Шоу-ян, а народ доныне прославляет их. Истинно прославляют не за богатство – не то ли это значит?

Учитель, прибыв в У-чэн и услышав звуки музыки и пения, с улыбкою сказал:

– Чтобы зарезать курицу, зачем употреблять нож, которым режут быков?

Цзы-ю сказал ему в ответ:

– В прежнее время я слыхал от тебя, Учитель, следующее: «Человек, занимающий высокое положение, если он изучил нравственный закон, любит людей; а если человек, занимающий скромное положение, изучает нравственный закон, то им становится легче повелевать».

Тогда Учитель сказал:

– Ученики мои, слова Яня верны, а прежние слова мои были шуткою.

Учитель сказал:

– Я не люблю фиолетовый цвет, потому что он затмевает красный. Не люблю сладострастный чжэньский напев, потому что он нарушает истинную музыку. Не люблю говорунов, ибо они губят государство.

Если от службы остается досуг, то употребляй его на учение, а если от учения остается досуг, то употребляй его на службу.

Цзы-лу спросил:

– Ценит ли благородный муж мужество?

Учитель ответил:

– Он ставит долг выше всего, потому что человек, занимающий высокое положение, обладая мужеством, но не имея сознания долга, делается мятежником, а человек, занимающий низкое положение, обладая мужеством, но не имея сознания долга, делается разбойником.

Чжоу-гун обратился к Лу-гуну с такою речью:

– Благородный правитель не бросает своих родственников, не доводит сановников до ропота из-за того, что их не используют на службе; аристократию без важных причин не бросает и не ищет всех совершенств в одном человеке.

Цзы-ся сказал:

– Правитель может заставлять трудиться свой народ после того, как приобретет его доверие, а в противном случае народ будет считать служение за тиранию. Точно так же и правителя можно увещевать после того, как он стал верить тебе, в противном случае он примет это за злословие.

Цзы-ся сказал:

– Если от службы остается досуг, то употребляй его на учение, а если от учения остается досуг, то употребляй его на службу.

Яо сказал:

– О Шунь! Небом установленное преемство царственной власти остановилось на тебе. В управлении следует неуклонно держаться середины (то есть справедливости). Если китайский народ в пределах четырех морей обеднеет, то и благополучие государя прекратится навеки.

С таким же наказом обратился к Юю и сам Шунь, уступая ему престол.

Тан (Чэн-тан), обращаясь к Верховному Владыке, сказал:

– Я, недостойный сын твой Ли, осмеливаюсь принести тебе в жертву черного быка и осмеливаюсь заявить тебе, Верховный Владыка, что император Цзе был виноват и я не смел простить его, а достойные слуги твои мною не сокрыты под спудом. Его (императора) преступления и их (твоих слуг) добродетели зримы тебе, Владыка. В твоем сердце я был избран. Если я лично согрешу, то пусть это не будет вменено в вину моим подданным; если же они согрешат, то вина не должна пасть на меня.

Чжоуский У-ван раздал большие награды, добрые люди обогатились. Он говорил:

– У Чжоу-синя хотя и были ближайшие родственники, но они не стоили моих добродетельных (гуманных) людей. Грехи моего народа лежат на мне одном.

Он (У-ван) обратил тщательное внимание на меры и весы, уяснил законы, восстановил упраздненные чины, и государственное правление пошло! Он восстановил угасшие государства, возобновил прервавшиеся поколения, вызвал к деятельности отшельников, и народ искренне покорился ему. Особенное внимание его было обращено на народное пропитание, на траур и на жертвоприношения.

Если государь великодушен, то он приобретет расположение народа; если он разумен, то совершит подвиги, и если будет справедлив, то будут довольны им.

Цзы-чжан спросил у Конфуция:

– Что необходимо для успешного управления государством?

Учитель отвечал:

– Следовать пяти прекрасным качествам и избавляться от четырех скверных – вот тогда можно успешно управлять государством.

– А что такое пять прекрасных качеств? – спросил Цзы-чжан.

Учитель отвечал:

– Когда правитель благодетельствует, но не расточителен. Когда он понуждает народ к труду, не вызывая в ответ ропота. Когда он желает приобрести что-либо, но не испытывает алчности. Когда величав, но не высокомерен. Внушителен, но не свиреп.

Цзы-чжан спросил:

– Что значит благодетельствовать, не расточительствуя?

Учитель отвечал:

– Когда он будет доставлять пользу народу, исходя из того, что для него полезно, – разве это не будет благодеянием без затрат? Когда он будет выбирать пригодную работу и заставлять людей трудиться над ней, то кто же будет роптать? Когда он будет желать гуманности и приобретет ее, то где же тут место для алчности? Когда для него не будет ни сильных, ни слабых по численности, ни малых, ни великих дел и он будет относиться с одинаковым уважением ко всем и ко всему, то разве это не будет величием без высокомерия? Когда он оправит свое платье и шапку, его взор будет проникнут достоинством и, глядя на его внушительный вид, люди будут чувствовать уважение – разве это не будет внушительностью без свирепости?

Цзы-чжан спросил:

– А что такое четыре скверных качества?

Учитель отвечал:

– Казнить людей, вместо того чтобы воспитывать их, – это бесчеловечность; требовать немедленного исполнения чего-либо, не предупредив заранее, – это торопливость; медлить с распоряжениями и требовать срочного исполнения их – это пагубность; давая людям что-нибудь, проявлять при выдаче скаредность (то есть нежелание расставаться с выдаваемым предметом), – это будет мелочность, свойственная чиновнику, но не правителю.

Назад: Скромность и служение, или облик Учителя

Дальше: Продолжатели традиции