Мы мчались по пустым улицам темного Салехарда к центру, к дирекции треста «Ямалгаздобыча», расположенной на улице имени ненецкого национального героя Ваули Пиеттомина. В тряске вездеходов никто не разговаривал, только молча изумлялись наглости преступников: три диких убийства, а теперь еще взрыв в головном тресте по освоению газовых богатств Ямала! Первое, что приходило в голову: преступники взорвали трест, чтобы отвлечь КГБ, милицию и дежурные вертолеты к центру города, а сами тем временем выскочат из Салехарда. Видимо, эта мысль пришла в голову одновременно всем: Шатунов высунулся из своей «Волги», стал шапкой махать сопровождающему нас в воздухе вертолету и кричать:

– В тундру! В тундру, етти твою мать!

Похоже, пилот его понял – вертолет, накренясь, взял курс на окраину города…

К зданию «Ямалгаздобыча» мы прикатили почти одновременно со «скорой помощью» и пожарной командой. Картина случившегося была ясна с первого взгляда. Взрыв произошел не в здании треста, а у его подъезда. Здесь, на мостовой, ярко горели остатки взорванного сорокатонного самосвала «Ураган». Возле этого факела грелись и приплясывали ненецкие мальчишки, а водитель «Урагана» – пожилой тщедушный мужичонка – разгонял их своей шапкой-ушанкой.

Насмерть перепуганные сотрудники треста – те, которые решились выйти сегодня на работу, – робко выглядывали из выбитых окон четырехэтажного здания и даже пытались ловить выдуваемые ветром бумаги и чертежи.

Конечно, водителя «Урагана» тут же допросили. Но едва он начал рассказывать, что «ни ухом ни рылом» не виноват, что он по дороге на работу заскочил в трест на минутку узнать насчет талонов на мясо, потому что его жена уже месяц как родила двойню, а мясные талоны ему на двойню не дают, поскольку его двойняшки-де мясо не едят, а только грудь сосут… короче, пока он описывал, как вошел в управление треста, поднялся на второй этаж к бухгалтеру, «а тут ка-ак шарахнет, мне вот щеку стеклом порезало, может, это бензобак воспламенился, счастье еще, что я порожний был, а если бы с грузом?».

А Шатунов тем временем кричал в телефон начальнику аэропорта: «Поднять в воздух всю авиацию! Мне не нужно разрешение Московского управления авиации, я приказываю поднять самолеты! Или ты у меня сам сядешь в лагерь вместо этих беглых!»

В этот самый момент раздался второй взрыв. В десяти кварталах от нас, у входа в дирекцию другого треста – «Севертрубопроводмонтаж», взлетела в воздух персональная служебная «Волга» директора треста. Взрыв был потише первого, стекла в здании «Севертрубопроводмонтаж» вылетели только на первом этаже, но зато в багажнике «Волги» было шесть ящиков апельсинов, полученных директором треста в начальственном спецраспределителе, и ящик голландского, в алюминиевых баночках, пива «Хайнекен». Эти апельсины и банки с пивом разметало по заснеженной темной улице.

– Эти сволочи купили кого-то, чтобы устроить эти взрывы и под шумок выскочить из города, – запоздало сообразил полковник Синий, выходя из машины у здания «Севертрубопроводмонтаж». – Деньгами у убитых разжились…

– Да… – задумчиво произнес майор Шатунов, глядя на взорванную «Волгу». – Но это уже не игрушки с отрезанными членами. Это диверсия. И с политическим душком. – Он повернулся ко мне. – Беглый Толмачев – политический?

Я утвердительно кивнула.