Глава 3

Полиция приехала на удивление быстро. Я едва успела вернуться в дом Аделаиды Семеновны после осмотра окрестностей. Я проделала путь человека в болотном комбинезоне. Дорогостоящие кусты Аделаиды Семеновны пострадали не так сильно, как она предполагала. Всего несколько сломанных веток. Мужчина в комбинезоне перескочил через них, лишь слегка задев. Дальше его путь лежал до невысокого забора, выходящего на лесополосу, окаймляющую незасеянное поле. Там он пробежал метров двадцать по самой лесополосе, перебрался через неширокую вспаханную межу и свернул к лесу. Там его след терялся. Куда он мог податься дальше, можно было только гадать. На всем пути его следования мне удалось обнаружить только две стоящие улики. Клочок комбинезона с остатками логотипа на ткани и след от ботинка. Весьма, кстати, примечательный. Судя по оттиску подошвы, ботинки на беглеце были тяжелые. Либо из военных запасов, либо альпинистские. След довольно четко отпечатался на вспаханной меже. В центре оттиска я смогла разглядеть часть то ли какого-то символа, то ли эмблемы фирмы-изготовителя. Пожалев о том, что нет с собой ни фотоаппарата, ни пресловутого телефона с встроенной камерой, я решила вернуться к месту, где нашла оттиск, позже вместе с криминалистами, которые, по моим предположениям, должны были выехать на место преступления вместе с оперативной бригадой.

Толстый увалень в мятой форме вывалился из легковушки с опознавательными знаками полиции России и покатился к крыльцу. На ходу он яростно поддергивал брюки, пытаясь удержать их на несуществующей талии. Глядя в окно на это чудо природы, мы с Аделаидой Семеновной переглянулись.

– Да уж, ничего не скажешь, страж порядка эффектен, – невесело проговорила соседка. – Такой часа три промурыжит. А я еще хотела Егора Ивановича проведать.

– Возможно, он не так плох, как может показаться на первый взгляд, – с сомнением в голосе произнесла я. – И потом, если прислали всего одного полицейского, да еще, судя по внешности, не самого передового, то высокое начальство явно посчитало это дело не особо важным. Сейчас он выполнит все положенные формальности, увезет труп и уедет.

– Хорошо бы, если бы это было так, – Аделаида Семеновна покачала головой, отошла от окна и призналась: – А то у меня что-то на душе неспокойно. Будто сердце беду чует.

– Не накручивайте себя, – строго сказала я. – А то еще и вас откачивать придется.

В этот момент в дом вошел полицейский. Следом за ним ввалилась и Вероника.

– Добрались уже? Быстро вы. А я в окно смотрю, машина полицейская едет. Ну, думаю, к Аделаиде Семеновне пожаловали. Я тесто бросила и сразу сюда. Соседка я. Меня, кстати, Вероника зовут. А вас? – на одном дыхании выпалила она, не замечая, что все, включая полицейского, смотрят на нее осуждающе.

– Добрый день, господин полицейский, – ровным голосом поздоровалась Аделаида Семеновна. – Я хозяйка этой дачи. И это в моей бане обнаружен труп неизвестного мужчины. Быть может, пройдем сразу туда?

– Успеем, – довольно невежливо буркнул полицейский. – Документы имеются? Давайте сюда. Все.

И он окинул нас красноречивым взглядом. Мы снова переглянулись. На этот раз втроем. На лице Вероники читалось недоумение. Я буквально слышала, как она мысленно произносит вопрос: «Это что, мода такая новая на свидетелей бросаться?» Взгляд Аделаиды Семеновны выражал обреченность.

– Ну, что я говорила? Предчувствие – вещь тонкая, – шепнула она мне, проходя в соседнюю комнату за документами.

Полицейский подозрительно взглянул ей вслед, но промолчал. Вероника мялась на пороге. Я не двигалась с места, ожидая, когда же этот мужлан представится.

– Меня кто-то не услышал? Или не понял? Документы! – рявкнул полицейский, поняв, что процесс затягивается.

– Неплохо было бы для начала свои документы предоставить, а уж потом от нас что-то требовать, – наставительно произнесла я.

– Это кто ж у нас здесь такой умный? – с ехидцей в голосе проговорил полицейский. – Сериалов криминальных насмотрелись, или опыт уголовный имеется? Ранее привлекались? Судя по вашей внешности, это и не удивительно.

– Да вы что! Как вы могли такое подумать? Да Татьяна Александровна в жизни в тюрьме не сидела! Она, между прочим, сама из ваших. Она преступников ловит. Детектив она частный. Из Тарасова, – взвилась Вероника.

– Ой, как! Ой, как! А ну, осадите, гражданочка. Не хватало мне тут еще митинги в поддержку всякого сброда разгонять, – прикрикнул полицейский. – Что частный – это понятно. Только вот мне до ваших частностей никакого дела нет. Предъявляем документы.

– Не раньше, чем вы предъявите свои, – спокойно повторила я. – Не хватало еще всякому сброду удостоверение личности в руки давать. Потом доказывай, что ты гражданин России.

– Хамим, значит? Ну, ну. Посмотрим, куда вас ваше хамство заведет. Оскорбление при исполнении. Сопротивление властям. Препятствие проведению следствия. Достаточно или продолжить? – полицейский принялся загибать свои толстенькие пальцы.

Он прямо светился от перспективы показать «этим зажравшимся дачникам», кто здесь хозяин. Я же не собиралась плясать под его дудку, даже если бы мне пришлось проехать в участок, я все равно не стала бы предъявлять ему паспорт до того, как он предъявит свое удостоверение. Мы стояли друг напротив друга. Я в позе Наполеона, решительно скрестив руки на груди. Он, демонстративно засунув большие пальцы за пояс, нагло покачиваясь с носка на пятку. Вероника в данном случае сохраняла нейтралитет.

Положение спасла Аделаида Семеновна. Она вошла в комнату с паспортом в руке, оценила ситуацию и, встав между мной и полицейским, громко произнесла:

– Вот, пожалуйста. Прописка московская. Сами понимаете, в Мячкове я провожу только выходные.

Полицейский еще некоторое время смотрел на меня ехидным взглядом. Потом повернулся к Аделаиде Семеновне, забрал у нее из рук паспорт и начал его изучать. Вероника выдохнула, сделала знак, что собирается выйти, и, дождавшись ответного кивка, проскользнула в дверь.

Полицейский между тем уселся за обеденный стол, вынул из кармана потертый блокнот и начал переписывать данные из паспорта Аделаиды Семеновны. Я отошла к окну, присела на подоконник и уставилась в пол. Аделаида Семеновна ждала, когда полицейский вернет ей документы. Вместо этого он приказал:

– Садитесь. Не стойте над душой.

Аделаида Семеновна придвинула стул и села. Полицейский, казалось, не замечал ее. Пыхтя и отдуваясь, он старательно выводил закорючки на листочке в мелкую клетку. И даже кончик языка от усердия высунул. Ну, форменный первоклассник на уроке чистописания! Только строгой учительницы недостает. Хотя Аделаида Семеновна вполне подошла бы на эту роль. Представив, как она строгим голосом отчитывает нерадивого ученика за помарки в тетради, я не удержалась и прыснула в кулак. Полицейский вскинулся, нахмурил брови и строго произнес:

– Прошу вас э… Аделаида Семеновна, освободите дом от посторонних. Для работы мне нужен полный покой и тишина.

Аделаида Семеновна просительно взглянула на меня. Поняв намек, я двинулась в сторону выхода. Проходя мимо полицейского, я язвительно проговорила:

– На вашем месте, Аделаида Семеновна, я бы не рискнула оставаться наедине с незнакомым человеком. Мало ли кем он может оказаться? Например, маньяки этим летом сильно активизировались. Переоденется такой деятель в полицейскую форму и едет по окрестным дачам, жертву себе подбирать. А вы даже удостоверение у гражданина не спросили.

Полицейский побагровел. Аделаида Семеновна укоризненно покачала головой, я открыла дверь и вышла наружу. Последнее, что я услышала, это слова полицейского:

– Были бы в выборе знакомых поразборчивее, глядишь, не вляпались бы в историю.

«Да, Аделаиде Семеновне достался худший экземпляр из тех, что встречаются в полицейской среде», – подумала я, спускаясь со ступеней крыльца. Вот что теперь делать? Будет ли он допрашивать свидетелей сам или же для этого приедет кто-то более компетентный? И где вообще бригада криминалистов? Он что, сам будет место происшествия на предмет отпечатков пальцев и всего подобного проверять? Странный он какой-то. Полчаса назад приехал, а до сих пор труп не осмотрел, место преступления не огородил, да еще и всех свидетелей разогнал. И как быть мне? Говорить про след от ботинка беглеца и про остальные улики или оставить этого напыщенного индюка в неведении на некоторое время? Нет, не стану я делиться с ним информацией. Пусть сам потрудится, поищет улики. А я в сторонке постою, посмотрю, чем дело кончится.

Чтобы не тратить время даром, я решила вернуться на межу, где остался четкий след ботинка, и сделать снимок, пока там все не затоптали какие-нибудь неуемные грибники или шумная молодежь. Не спеша я прошла в дом Вероники, взяла телефон, снабженный фотокамерой, и отправилась в лесополосу за домом Аделаиды Семеновны. Мне не хотелось, чтобы полицейский знал о предпринятой мной прогулке, поэтому к пролеску я вышла через Вероникин двор. Так идти до межи было несколько дальше, зато надежнее.

След все еще был на месте. Сделав несколько снимков, я присела на корточки, чтобы рассмотреть рисунок. Из-за того, что обладатель данной подошвы торопился, верхняя часть протектора была смазана, и я никак не могла сообразить, что изображено на рисунке. На армейскую звезду не похоже, слишком широкие лучи. У альпинистов, насколько я знаю, в почете обувь от известных дизайнеров. А те используют специально разработанные рисунки протектора, и, как правило, логотип их компании. Нужно будет пошарить в Интернете, поискать подобный узор. Вдруг да найду совпадение?

Выключив камеру и убрав телефон в карман, я медленно поплелась обратно. Возвращаться не хотелось. Уехать в Тарасов немедленно теперь не получится. Скорее всего, я застряла в Мячкове до завтрашнего дня. Перспектива общаться с Вероникой еще сутки бодрости не вселяла. Да и выслушивание глупых высказываний коротышки-полицейского тоже приятным времяпрепровождением не назовешь. Эх, надо было с утра уезжать. Сейчас бы катила себе в поезде, слушала дорожные истории попутчиков, любовалась сменой пейзажей за окном. А главное, у меня не было бы абсолютно никакой необходимости общаться с самовлюбленным оперком, возомнившим себя кем-то вроде Джеймса Бонда.

Короче, на обратном пути я не спешила. Прогулялась по лесополосе, послушала пение птиц, полюбовалась полевыми цветами. И сделала это совершенно напрасно. Когда я, наконец, появилась возле Вероникиного крыльца, та встретила меня истошным криком:

– Татьяна, где вы бродите? У нас тут такое творится, ужас!

– Что еще случилось? – удивленно подняв брови, спросила я.

– Аделаиду Семеновну арестовали! Коротышка забирает ее в участок! – вытаращив глаза, прокричала Вероника. – Чего же вы стоите? Идите туда, остановите его. Аделаида Семеновна этого не перенесет.

– Подождите. Да не кричите вы так! Объясните толком, что случилось? За что арестовывают Аделаиду Семеновну? – потребовала я объяснений.

– Как за что? За убийство, вот за что! Коротышка, ну, тот, что ее допрашивал, заявил, что якобы она сама того мужика в бане укокошила. И даже оружие конфисковал, – «страшным» шепотом сообщила Вероника.

– Бред какой-то. Какое оружие? У Аделаиды Семеновны есть пистолет? – переспросила я.

– Оказалось, что есть. Я совершенно случайно услышала. Прогуливалась у нее во дворе, а там окно открытое. Вот я и услышала. Коротышка на нее кричал, требовал сознаться в убийстве. Вам, мол, чистосердечное зачтется, вы же раньше не привлекались, – принялась тараторить Вероника. – А Аделаида Семеновна плачет, сказать ничего не может. Только и слышно было всхлипы ее. Я пыталась в окно заглянуть, да толстяк этот прямо перед моим носом его захлопнул.

– А труп? Он его осматривал? Он вообще-то в баню ходил? – попыталась я выяснить подробности.

– Ходил. Две минуты там не пробыл. Зашел и вышел. И обратно в дом. А потом я крики услышала, к окну подбежала. Он уже Аделаиду Семеновну обрабатывал, – продолжала Вероника.

– И что она? Призналась? – ахнула я.

– Конечно, нет, но долго она не протянет. Если он и дальше на нее так давить будет, она ему все что угодно подпишет. Татьяна, вы должны туда пойти, – заявила Вероника. – Только вам под силу втолковать этому мужлану, что Аделаида Семеновна женщина интеллигентная и никакого преступления совершить не могла.

– Послушайте, наверняка произошло простое недоразумение. Аделаиду Семеновну все равно отпустят. Допросят в участке и отпустят. Любому понятно, что она к смерти того мужчины не имеет никакого отношения, – попыталась я успокоить Веронику.

– Отпустят они, как же! Им раскрываемость нужна, а это дело стопроцентный «висяк». И вы лучше меня об этом знаете, – не унималась та. – Идите к нему, поговорите. Вы же все-таки с ним на одном языке разговариваете. Меня он и слушать не стал. Выгнал со двора, даже не допросил.

– А труп увезли? Криминалисты приезжали? Хоть кто-то еще из полиции здесь был? – всматриваясь в соседний участок, спросила я.

– Приезжали двое. На «труповозке». Отволокли покойника в машину и укатили. Говорю же вам, они и разбираться не станут. Засадят невинную женщину за чужое преступление, а перед начальством отчитаются, что по горячим следам преступника поймали, – твердила свое Вероника. – Да не тяните вы, видите, ее уже из дома выводят! Ох, какая же она старенькая! Сгорбилась вся, смотреть больно.

На крыльце соседской дачи показалась небольшая процессия. Аделаида Семеновна шла впереди. В руках она держала дорожную сумку. За ней следовал полицейский, не пожелавший представляться. Он потирал руки. Даже издалека было видно, как он собой доволен. Я бросилась им наперерез. Перехватить их удалось только у машины. Увидев меня, Аделаида Семеновна тихо заплакала.

– А, это вы? Я думала, вы домой поехали. А я вот на старости лет уголовницей стала, – безжизненным голосом проговорила она.

– Не говорите ерунды, – оборвала я ее и обратилась к коротышке: – На каком основании вы задержали эту женщину? У вас постановление на арест имеется? И вообще, в чем вы ее обвиняете?

– Посторонитесь, гражданочка. Не препятствуйте органам, – отодвигая меня в сторону, произнес полицейский.

– Вы по-человечески умеете общаться? – вспылила я. – Неужели так трудно ответить, в чем провинилась Аделаида Семеновна? Не думаю, что арест добропорядочной гражданки, коренной москвички, добавит вам почета в вашем родном отделении.

– А это уже не ваша забота, – с ехидцей в голосе сказал коротышка. – И, кстати, Аделаиду Семеновну никто не арестовывал. Произведено задержание. До выяснения всех обстоятельств дела. Все по закону. Имею право задержать любого сроком до сорока восьми часов. Вас на ваших курсах частных детективов этому разве не учили? Или вы занятия прогуливали?

– Так Аделаида Семеновна – подозреваемая? – переспросила я, не отвечая на ехидство коротышки.

– Послушайте, идите-ка лучше домой и не забивайте себе голову чужими проблемами, – миролюбиво ответил коротышка. – В полиции во всем разберутся. Если человек невиновен, никто его там держать не станет. По крайней мере, не дольше, чем это будет необходимо.

– Да ведь вы же и не пытались ни в чем разобраться. Не допросили свидетелей, не осмотрели место преступления. Где передвижная криминалистическая лаборатория? Где следственная бригада? Где оперативная группа, обязанная прибыть на место предполагаемого убийства? Где все это, я вас спрашиваю?

– Не шумите, гражданочка. Это вам не провинция, чтобы за каждым чихом лабораторию и оперов с места срывать. У нас здесь столица, если вы забыли. Тут на каждого опера по двадцать преступлений на сутки приходится. И что же, каждый раз целый полк полиции гонять? Так никакого бюджета не хватит, – цинично заметил коротышка.

– Ну, хоть фамилию свою вы можете назвать? – потребовала я.

– А вы, собственно, кем задержанной приходитесь? – начиная злиться, процедил сквозь зубы коротышка. – Дочь, сестра, может, мать? Нет? Тогда освободите дорогу, проезд загораживаете.

– Гвоздков его фамилия. Петр Аркадьевич Гвоздков. Старший оперуполномоченный по какому-то там округу. А повезут меня в Домодедово. Там у них для таких, как я, камеры заготовлены, – вставила свое слово Аделаида Семеновна.

– А почему в Домодедово? Почему не в Москву? – удивленно спросила я Гвоздкова.

– А потому, моя дорогая, что в Москве на всех подозреваемых места в тюрьмах не хватает. А Мячково территориально как раз к Домодедовскому округу относится. Еще вопросы будут, или мы уже поедем? Учтите, гражданочка, чем раньше мы в участок попадем, тем быстрее вашим делом займутся. И очереди своей дожидаться меньше придется.

Последние слова были обращены к Аделаиде Семеновне. Та подошла ко мне вплотную и шепотом проговорила:

– Прошу вас, Татьяна, не оставляйте меня на растерзание этому бандюге. Вытащите меня из этой передряги. Никаких денег не пожалею. Только не уезжайте.

– Не волнуйтесь, Аделаида Семеновна, я вас не оставлю. Обещаю. Только ничего не подписывайте, слышите? Ничего, – наставляла я Аделаиду Семеновну, пока она усаживалась в автомобиль Гвоздкова. – Я выясню подробности и приеду к вам. Ждите. И ничего не подписывайте. У вас адвокат есть?

– Нету у меня никого, – обреченно проговорила женщина. – Кроме вас да Егора Ивановича больше никого.

– Может, на работу сообщить? – спросила я.

– Ни в коем случае! Меня же сразу уволят, а кто я без работы? Нет, только не это, – заволновалась она.

Гвоздков уже завел двигатель и собрался трогаться.

– Все, свидание окончено. Отходите от машины, – потребовал он.

Я подчинилась. Глядя на бескровное лицо Аделаиды Семеновны, я подумала, что ей и вправду не выдержать подобного испытания. А в голове сами собой всплыли слова, совсем недавно произнесенные ею: «В тюрьму люди попадают исключительно по своей порочности». Нет. Верно высказывание «от сумы да от тюрьмы не зарекайся». И задержание Аделаиды Семеновны очередное тому подтверждение.

Машина уехала. Я повернулась, чтобы идти в дом, и только тогда увидела, что неподалеку стоит Вероника. На лице ее читалось не сочувствие чужому горю, а банальное любопытство. «А ведь совсем недавно она сама оказалась, если не в подобной, то в столь же щекотливой ситуации. Размышляет ли она сейчас об этом? Сомневаюсь», – подумала я про себя. Вероника заметила мой взгляд и принялась оправдываться, будто прочитала мои мысли:

– Не подумайте, Татьяна, мне Аделаиду Семеновну по-человечески очень даже жалко. Только вот странно все это. Мужчина-то убит на ее территории. А у мужа Аделаиды Семеновны боевой пистолет был. Вот и господин полицейский то же самое говорил. Что, если это она его, того, убила?

Я закатила глаза и прошла мимо, не удостоив ее ответом. Вероника поспешила за мной, продолжая развивать мысль:

– Ну, сами посудите. К ней в баню повадились воры. Да еще и ее любимые кусты поломали. Дорогущие, между прочим. Могли ведь нервы не выдержать?

– И она пошла в баню, прихватив с собой мужнин пистолет, так? Увидела там спящего мужика. Разбираться не стала, а просто-напросто пустила ему пулю в спину. А потом полицию вызвала. Причем пистолет на самое видное место выложила. Все логично, не так ли? – язвительно проговорила я. – А чтобы правдоподобнее все выглядело, послала в баню меня. Мол, идите, Татьяна, полюбуйтесь на дело моих рук. И это та самая Аделаида Семеновна, благосклонность которой вы так мечтали заполучить.

– Да откуда ж я могла знать, что она на подобное способна? – на полном серьезе заявила Вероника. – Я ж думала, что она абсолютно безобидная. Немного властная, но и только.

– А теперь, значит, думаете по-другому? Теперь вы считаете, что она злостная рецидивистка, готовая прикончить любого за драгоценную «Форсайтию». Так, кажется, кусты называются? – заметила я.

– Теперь я уж не знаю, что и думать, – задумчиво протянула Вероника, поднимаясь по ступеням крыльца. – Вы ужинать-то будете? Я пироги затеяла. Правда, за всей этой суматохой не знаю, успею ли напечь до вечера. Но у меня курочка готовая есть. И салатик.

Она заискивающим взглядом посмотрела на меня, ожидая ответа.

– Спасибо, я не голодна, – отмахнулась я. – Не до еды сейчас. Нужно думать, как Аделаиду Семеновну из беды выручать.

– Так вы решили ей помочь? – опешила Вероника. – Зачем вам это? Вы ж уезжать хотели? Вас в Тарасове клиенты ждут. Или передумали?

– Подождут клиенты, – заявила я, скрываясь в своей комнате.

– Может, чайку организовать? – сделала новую попытку Вероника.

– Ничего не надо, – отказалась я, закрывая перед ее носом дверь.

Это было не совсем прилично. Ведь, как ни крути, а я находилась на ее территории, но выслушивать и далее ее бредни мне было невмоготу. Усевшись возле окна, я стала вспоминать все, что произошло за последние несколько часов. Вероника, потоптавшись еще некоторое время возле моей двери, ушла во двор. Я же сидела, тупо уставившись в одну точку, и решала для себя важный вопрос: с чего начать?

Аделаида Семеновна едет в Домодедово. Труп наверняка транспортируют туда же. С одной стороны, мне бы мчаться им вдогонку. В домодедовском полицейском участке я смогу узнать подробности этого дела. От Гвоздкова мне толком ничего добиться не удалось. Надо действовать через следователя. Да и насчет времени и причины смерти мужчины из соседской бани я смогу раздобыть сведения только там. С другой стороны, преступление, если оно вообще было совершено, произошло в Мячкове. И найти свидетелей того, как и когда эти двое мужчин появились в поселке, я смогу, только оставаясь на месте. И как в этом случае быть?

Вообще, надо сказать, ситуация какая-то странная складывается. Непонятно, что делали эти люди в Аделаидиной бане? С какой целью пробрались туда? Как долго там находились, и почему я не заметила их присутствия раньше? Будь это простые воры, они не стали бы надолго оставаться на одном месте. Только в случае крайней необходимости.

Последний раз Аделаида посещала баню в воскресенье. Посторонних там не было. Она спокойно уехала. Баня оставалась без присмотра три дня. Ровно столько я пластом провалялась в постели. В четверг я систематически занимала пост у окна гостиной. С этого места просматривается не только вход в баню, но и большая часть участка, и почти весь дом. Могла я пропустить приход странной парочки? К сожалению, вынуждена признать, что да. Я запросто могла проморгать тот момент, когда мужчина в болотном комбинезоне приходил в баню не один, а с товарищем. Как мне кажется, товарища он устроил в парилке на постой. Об этом свидетельствует простыня, заботливо наброшенная на плечи покойного, и кроссовки, аккуратно поставленные возле лежанки. А ночлег им мог понадобиться в двух случаях: если мужики «бомжуют» или же если скрываются от кого-то.

Того, которого я спугнула в обед, мне как следует разглядеть не удалось. Просто времени не хватило. Но по ощущениям мне не показалось, что он принадлежит к маргиналам. Да и тот, что в бане, на бомжа не был похож. Ни специфического запаха немытого тела и застарелого перегара, который обязательно присутствовал бы в таком микроскопическом помещении, как парилка. Ни старой, обветшалой одежды с чужого плеча. Ни заросших щетиной щек и спутанных, нечесаных волос. Значит, господа облюбовали подмосковную дачу для того, чтобы пересидеть неведомую мне пока бурю. Да не пересидели. Для одного из них поездка на природу закончилась плачевно. Мужчина умер от огнестрельного ранения в область груди.

Как давно в него стреляли, я сказать не могла, но рану, которую я увидела, свежей назвать было никак нельзя. К тому же, когда я осматривала труп, запаха пороха в бане не чувствовалось. Не видно было поблизости и оружия, из которого его могли застрелить. Отсюда напрашивался вывод, что мужчина попал в баню уже будучи раненым. Скорее всего, именно из-за этого ему тайное убежище и понадобилось. К врачу он не обращался, это точно. Даже при беглом осмотре было видно, что специалист раны не касался. Да и одежда после ранения не менялась.

Тем более странно поведение Гвоздкова, так легко, с наскока все решившего. Приехал, обвинил добропорядочную гражданку в преступлении, забрал ее в каталажку. Место преступления толком не осмотрел. Специалистов, способных собрать улики, не пригласил. Свидетелей не опросил. Просто взял и уехал. Конечно, есть вероятность, что у него какая-то своя метода ведения дела, но я на это не очень-то рассчитывала. Мне почему-то казалось, что Гвоздков абсолютно поверхностный человек. И никакущий полицейский. Весь какой-то расхлябанный, язвительный, несдержанный. Даже хамоватый, я бы сказала. И вот этому-то человеку я доверила судьбу Аделаиды Семеновны! Вот сейчас доберутся они до Домодедова, он ее в «обезьянник» запрет вместе с местным сбродом: проститутками, алкоголиками, дебоширами и наркоманами. Ну, как можно допустить подобное? Нет, надо ехать в Домодедово и заставить местные правоохранительные органы отпустить Аделаиду Семеновну домой, а не держать ее в камере до выяснения всех обстоятельств. Ведь на самом деле что они ей могут предъявить? Да, на ее участке нашли мертвого человека. Да, муж ее когда-то владел огнестрельным оружием. Да, это самое оружие находится у нее в доме. Это все свидетельствует не в ее пользу.

Но ведь факторов, говорящих против версии о причастности Аделаиды Семеновны к смерти незнакомца, не меньше! Хотя бы то, что она всю неделю провела в городе и приехала незадолго до того, как был обнаружен труп. В этом случае более логично было бы подозревать меня. Это я оставалась на даче целых пять дней без чьего-либо присмотра. Я здесь человек пришлый, положительных рекомендаций не имею. Мало ли, что я могла за эти пять дней наворотить? Однако моя персона Гвоздкова абсолютно не заинтересовала. Впрочем, как и персона Вероники, которая могла, кстати, подтвердить, что Аделаида Семеновна ехала из Москвы в Мячково вместе с ней. Они же вернулись одновременно. Но господина Гвоздкова вообще не интересовало, кто, когда, откуда и в котором часу приехал. И это было более чем странно. Если бы я не знала процедуру, которую полиция обязана выполнить, приезжая на вызов, может быть, мне действия Гвоздкова и не показались бы странными, но в том-то и беда, что я прекрасно знала, что и как Гвоздков должен был сделать.

По самым скромным подсчетам, он нарушил все возможные и невозможные инструкции и законы. Неужели он не боится ответственности? Ведь Аделаида Семеновна может написать жалобу в прокуратуру. Понятное дело, сейчас она находится в его власти. Но родственники? Друзья. Знакомые. Я, наконец. Я ведь тоже могу пожаловаться на него. А он не боится. Мало того, он еще бравирует своей безграничной властью над женщиной в возрасте. Нет, я этого так не оставлю. Нельзя пускать дело на самотек. Поиск и опрос свидетелей никуда не уйдут. Не успею вернуться засветло сегодня, пройдусь по поселку завтра. А сейчас мне нужно достать машину и отправляться в Домодедово.

Первым делом я подумала об авто самой Аделаиды Семеновны, но у меня не было доверенности на вождение ее машины, и получить ее немедленно я тоже не могла. Побарабанив пальцами по подоконнику, я думала несколько минут, а потом легко вскочила с места и полетела к Веронике. Та хозяйничала возле плиты. По всему дому разносился невероятный запах свежеиспеченного теста и чего-то сладко-кислого. Удивительно, как это я раньше не почувствовала его? Сразу невыносимо захотелось есть.

– М-м-м, запах – сногсшибательный. Наверное, вкуснотища, ум отъешь, – подольстилась я к хозяйке дачи. – Вероника, вы просто волшебница. Такие красивые пироги у вас получились. Да как много! Будто на целую роту старались.

– Проголодались? Это хорошо. Мойте руки и за стол. У меня почти все готово, сейчас я вас откармливать буду, а то вы за несколько дней в скелет превратились, – довольная моей похвалой, проговорила хозяйка.

– Боюсь, долгого ужина не получится. Я, с вашего позволения, кусочек пирога прихвачу и поеду, – подхватывая румяный пирог и запихивая его в рот, сообщила я.

– То есть как не получится? Куда это вы собрались на ночь глядя? И на чем, позвольте полюбопытствовать? Такси вызвали? Напрасно. Поезд в сторону Тарасова все равно уже проморгали, – не давая мне вставить ни слова, принялась тараторить Вероника. – Ничего не хочу слышать! Завтра к обеду вместе поедем. Отвезу вас домой. В конце концов, это я вас сюда завезла. Вот я и верну домой. А то мне покоя не будет.

– Отвечаю по порядку, – размеренно произнесла я, как только в монологе Вероники образовалась пауза. – Домой возвращаться пока не планирую. Такси не вызывала. Ночь наступит еще только часа через три. Ехать собираюсь в Домодедово. На вашей машине. Еще вопросы?

Вероника опустилась на стул, сложив испачканные тестом руки на переднике.

– Как на моей машине? И почему именно в Домодедово? К вам родственники прилетают? Встретить надо? – никак не могла уловить суть она.

– В Домодедово отвезли Аделаиду Семеновну. Попробую ее вызволить, – сообщила я. – Вероника, вы дадите мне машину? Всего на один вечер. Вы же все равно сегодня никуда не собираетесь.

– Куда от вас денешься? Берите, – вздохнув, ответила она. – Осторожно там. Машина новая, сами понимаете.

– Я буду очень аккуратна, – заверила я ее.

А через полчаса сборов я катила по шоссе в сторону Домодедова, пытаясь мысленно выстроить последовательную цепочку моих действий.

Дежурный первого отделения, в которое я обратилась, заявил, что задержанной с таким именем у них нет. И отправил поискать пропажу в микрорайон «Авиационный», на улицу Королева. Якобы в подобных случаях задержанных везут именно туда. Я нашла отделение номер два. В отличие от первого отделения, в котором царили тишина и покой, во втором, как по контрасту, была страшная суматоха, шум, гам и беготня работников полиции всех рангов и мастей. Мне едва-едва удалось протолкаться к окошку дежурного. Еще сложнее оказалось умудриться обратить на себя его внимание.

– Простите, не подскажете, к вам привезли гражданку Ярцеву Аделаиду Семеновну? – вежливо поинтересовалась я.

Дежурный, молодой грузин с капитанскими погонами, разговаривал по телефону. На меня он не обращал никакого внимания. Тогда я решила представиться по всей форме. Вынув свидетельство частного детектива, я приложила его к стеклу и громко проговорила:

– Иванова Татьяна Александровна. Частный детектив. Скажите, задержанная Ярцева в вашем отделении находится? Мне необходимо пообщаться со следователем, ведущим ее дело.

Опять реакции – ноль. В этот момент к окошку дежурной части подошли двое в штатском. Один небрежно бросил ключи на стол перед дежурным.

– Рустик, мы на выезд. Если полковник будет спрашивать, скажи, что там работы часа на три, не меньше, – сообщил один из них.

– А что там? – полюбопытствовал дежурный, вешая ключи на место.

– Бытовуха. Жена разозлилась на мужа, пожаловавшегося на пересоленные котлеты, и огрела его сковородой по голове, – ответил мужчина в штатском.

– А почему вас гоняют. Участковый-то где? Это ж его работа, правильно я говорю, Михеич? – посочувствовал дежурный.

– Нет, друг мой, эта работа как раз по нашей части. Мужик-то скончался, – заявил Михеич.

– От удара сковородой? – удивился дежурный. – У него жена что, до сих пор чугунной для приготовления котлет пользуется?

– И это тоже. Только слово «ударила» не совсем точно описывает ситуацию. «Слабая» женщина лупила своего мужа чугунной сковородой до тех пор, пока не раскроила его башку пополам. Сосед, который вызвал полицию, сказал, что там мозги по всей кухне разбрызганы. Короче, зрелище не для слабонервных, – поделился подробностями Михеич.

– Ничего себе. А женщина-то где? – цокая языком и качая головой, продолжал расспрашивать дежурный.

– Патрульные забрали. В больничку увезли. У нее истерика. И крышу, похоже, снесло. Видно, дошло, что натворила, вот мозг и не выдержал. Мужики с патрульки рассказывали. Вцепилась, говорят, в сковородку и твердит одно и то же: вы ее не выбрасывайте, на ней блины хорошо печь, Петенька очень любит. Прикинь? Мужика завалила почем зря, а теперь блинки ему печь собирается. Никогда я этих баб не пойму, – пожимая плечами, произнес второй.

– А тебе это и не понадобится, Лев Георгиевич. Ты у нас по жизни холостяк. Чего тогда в бабьих мозгах копаться? Только время терять, – засмеялся Михеич. – Ладно, пойдем мы. Там уже лаборатория вовсю трудится. Задержимся, по шапке схлопочем.

Мужчины ушли, а я снова обратилась к дежурному:

– Простите, я насчет Ярцевой. Кто ее дело ведет, не подскажете?

Но дежурный уже занялся своими делами. Схватил дребезжащую телефонную трубку, на протяжении всего разговора с оперативниками разрывавшуюся от звонков, и принялся кричать в нее:

– Дежурная часть. ОВД по «Авиационному». Капитан Вачнадзе.

Выслушав собеседника, капитан расслабился и ответил более спокойным тоном:

– Послушай, дорогой, ты мне про ваши сложности не заливай. У самих такого добра хватает. Ты лучше скажи, как так получилось, что утренние сводки у тебя в отделе застряли? Я, между прочим, от начальства не слабо выхватил, на месяц хватит.

Капитан долго слушал оправдания собеседника. С выражением слушал. С цоканьем языка, покачиваниями головой, возгласами типа «Вах!». На меня он по-прежнему внимания не обращал. Тогда я решила применить к нему шоковую терапию. Просунув руку в окошко, соединяющее внешний мир с комнатой дежурного, я дотянулась до журнала регистрации обращений и потащила его в сторону окна. Мои манипуляции достигли цели. У дежурного вытянулось лицо, свободная рука ухватила край журнала. Бросив в трубку короткое «я перезвоню», капитан швырнул ее на рычаги аппарата и возмущенно проговорил:

– Что вы вытворяете, гражданка? Немедленно прекратите! Отпустите журнал. Хулиганка!

Я послушалась, но с данной мне характеристикой не согласилась.

– Я не хулиганка. Я добропорядочная гражданка Российской Федерации. И журнал мне понадобился для того, чтобы зарегистрировать в нем свое обращение, на которое я имею законное право, – отчеканила я, убирая руку из окошка.

– Подать обращение вы право имеете, а вот хватать документы, которые вам не принадлежат, такого права вам никто не давал, – продолжал возмущаться капитан.

– Я бы и не стала этого делать, если бы вы ответили мне хотя бы с третьего раза, – не менее возмущенно произнесла я.

– Терпение нужно иметь. Вы тут не одна. Видите, работы сколько? И все дела срочные, между прочим. Вы и часа здесь не стоите, а уже хулиганите, – заявил капитан.

– Так у вас прием граждан производится только после часа отстоя? Как пиво? – съязвила я.

– Почему как пиво? – не понял капитан.

– Как почему? Не помните, что ли, как раньше в ларьках пивных писали? «Требуйте долива пива после отстоя пены». Вот и вы ждете, пока пена отстоится, так? – язвила я.

– Вы, гражданочка, со словами-то поосторожнее. Так ведь недолго и на штраф напороться. Или того хуже, на исправительные работы загреметь, – пригрозил капитан. – Я, между прочим, при исполнении. Так что советую оскорбления оставить при себе. Вы, собственно, по какому вопросу?

– Я ищу гражданку Ярцеву Аделаиду Семеновну. Ее должны были привезти к вам несколько часов назад, – сразу забыв о долгом ожидании, проговорила я. – Мне нужно пообщаться со следователем, ведущим ее дело.

– Так она задержана? Что натворила? – бесцеремонно спросил капитан.

– Послушайте, не начинайте все сначала. Просто посмотрите и ответьте: у вас Ярцева или нет, – взмолилась я.

– Ярцева, Ярцева. Что-то не припомню такой, – листая журнал, бормотал капитан. – Возраст-то у нее какой? Выглядит как? Может, не успели зарегистрировать, так я визуально вспомню.

– Женщина немолодая. Где-то около шестидесяти лет. Внешность обычная. Волосы русые. Довольно высокая. Примерно моего роста. Одета в синее хлопковое платье с белым узором. На ногах не помню что, – принялась я описывать Аделаиду Семеновну.

– Шестьдесят? Нет, я ее точно не регистрировал, – уверенно произнес капитан. – Может, и не было ее у нас.

– А Гвоздков Петр Аркадьевич к вам сегодня приезжал? – попыталась я зайти с другого бока.

– Гвоздков? Это опер, что ли, из области? Слыхал, слыхал о таком, – взгляд капитана стал каким-то сочувствующим. – Он, что ли, вашу знакомую задержал?

– Он. А что, с ним что-то не так? – почувствовав неладное, спросила я. – Он что, не настоящий полицейский? Или уволенный?

– Нет, что вы, что вы, не волнуйтесь. Он настоящий полицейский. Работает в округе уже не первый год. По этому поводу вам волноваться незачем, – поспешно проговорил капитан.

– А по какому поводу есть смысл поволноваться? – спросила я.

– Из какого населенного пункта забрали Ярцеву? – не отвечая на мой вопрос, спросил капитан.

– Из Мячкова. Это дачный поселок недалеко от Новорязанской трассы, – объяснила я.

– Новорязанской? Вы уверены? – переспросил дежурный, утыкаясь носом в карту. – А вот. Точно. Новорязанское шоссе. Верхнее Мячково и Нижнее Мячково.

– И дальше что? – начала злиться я. – Ну, узнали вы, откуда привезли задержанную, чем это поможет мне?

– А почему вы приехали именно к нам? Я имею в виду Домодедово, – игнорируя мои выпады, задал вопрос дежурный.

– А куда я должна была приехать? В Бибирево? Или, может быть, в Химки? Нет, наверное, мне нужно было попытать счастья в Долгопрудном, – вконец разозлилась я. – Гвоздков ваш сказал, что повезет Ярцеву в Домодедово. Поэтому я и здесь. Будете вы помогать мне или нет!?

Я сердито стукнула кулаком по стойке. На столе у дежурного звякнул бокал. Капитан от неожиданности подпрыгнул на месте и, смутившись, покраснел.

– Знаете что, посидите вон на той скамеечке, а я постараюсь выяснить, куда вашу знакомую Ярцеву определили. И не волнуйтесь. Не в девяностых живем, так просто у нас люди не пропадают. Раз вы говорите, что ее в Домодедово повезли, значит, так и есть, – сменив тон, предложил капитан.

– Хорошо, я подожду. Только прошу вас, не затягивайте этот процесс, а то, боюсь, нервы мои снова не выдержат, – пригрозила и отошла от стойки.

Капитан вышел из дежурки, повернул замок на три оборота и скрылся за углом. Я принялась рассматривать снующую толпу. На меня никто не обращал внимания. Видно, в отделе действительно работы было через край. В таком случае ничего удивительного в том, что Аделаиду Семеновну не успели оформить, не было. Мне это было только на руку. Если никакие бумаги еще не оформлялись, значит, договориться со следователем будет намного проще.

Вернулся дежурный, занял место на посту и только после этого поманил меня рукой. Я подошла и вопросительно на него взглянула.

– Сожалею, но вы напрасно потратили время. Ярцеву к нам не привозили. Начальник отдела навел справки. Ярцева не зарегистрирована ни в одном отделе Домодедова. Возможно, в пути у Гвоздкова изменились планы, и он повез задержанную к себе в Капотню, – объявил дежурный.

– Что значит «к себе в Капотню»? Разве Мячково относится не к Домодедову? – уставилась я на капитана.

– Нижнее Мячково – да. А вот Верхнее Мячково находится в ведомстве у Капотни. Гвоздков числится тоже там. Так что езжайте в Москву. Возможно, там вам больше повезет. Удачи, гражданка Иванова Татьяна Александровна.

Дежурный козырнул и снова занялся своими делами. «Так он и раньше меня слышал, просто не реагировал в надежде, что мне надоест ждать, и я уйду. Даже имя мое запомнил, хоть я и произносила его всего один раз. Вот жук! Хотел сплавить куда подальше. Впрочем, так поступают абсолютно во всех отделах. Тех, кто пришел с ерундовым обращением, маринуют несколько часов, чтобы они хорошенько взвесили все и решили, нужна им эта головная боль или они спокойно могут обойтись без украденных ботинок или угнанного велосипеда, к примеру. Ладно, живи, капитан Вачнадзе, не стану тебе кровь портить жалобами да судами. В конце концов, ты все же мне помог».

Весь этот монолог пролетел в моей голове в считаные секунды, после чего я козырнула капитану в ответ и удалилась.