Бывают дни, когда все, ну просто все валится из рук Кофе закончился еще вчера, о чем я, конечно же, забыла и вспомнила, только когда, уже вскипятив чайник, полезла ложкой в банку. Чай я с утра не пью, какао тоже. Я решила забить на завтрак и перекусить на работе, вытащила из холодильника бутылочку с йогуртом, тут же выронила; неплотно закрученная крышка соскочила, содержимое вылилось на пол.

Яростно ругаясь и посматривая на часы, я собирала йогурт с пола бумажными полотенцами. Побочные эффекты в виде прилипания тапочек решила устранить вечером. Сейчас на это совершенно не было времени, я и так уже опаздывала.

Конечно же, в последнюю минуту, уже стоя в прихожей, я обнаружила, что поехал правый чулок. Пришлось срочно снимать чулки, а заодно и юбку, так как новой пары чулок у меня не было.

Я выскочила из дома в 8.15. Голодная, растрепанная, с наспех нанесенным макияжем, в мятых брюках (вытащила из шкафа первые попавшиеся, гладить некогда) и туфлях на босу ногу, так как гольфы тоже, как нарочно, попадались разных оттенков. Взглянув на часы, я поняла, что с машиной лучше не связываться — простою не меньше часа в пробке, а потом не найду места для парковки. Мой выбор на сегодня — метро. В 9-03 я уже входила в офис. Как всегда, я оказалась первой. Люда и Андрей, тщательно скрывавшие свой служебный роман в течение полутора лет, три недели назад сочетались законным браком. Отпуск не брали, но вот уже третью неделю беззастенчиво опаздывали на работу. И ни у кого не хватало духа сделать им замечание, уж больно счастливо-заспанные лица были у ребят. А уж после выходных раньше одиннадцати их можно и не ждать. Хорошо, что сегодня должна выйти из отпуска Марина. Вообще-то, в отпуск должна была идти я, но две недели назад шеф вызвал меня в кабинет и попросил уступить очередь Маришке, потому что ее психологическое состояние оставляло желать лучшего. Количество неприятностей, выпавших на ее долю за последний год, превысило все допустимые нормы. Сначала скоропостижно скончался отец. Не успела она отойти стресса и расплатиться с долгами, как тяжело заболела мама. Три месяца Маришка металась между работой и больницей, истово веря в чудо. Потом были еще одни похороны, что доконало ее окончательно. В довершение ко всему мужчина, с которым она встречалась уже больше полутора лет, тихо растворился, устав, как он ей заявил, от бесконечных проблем. В результате ранее спокойная и милая женщина превратилась в задерганное существо с диким взглядом и неадекватной реакцией. Мы сначала старались не реагировать на ее выходки, понимая, что человек пережил слишком много. Но время шло, а ситуация не становилась лучше. И вот тогда шеф вызвал меня к себе и попросил перенести отпуск с апреля на сентябрь. Я согласилась. В тот же день шеф заставил Маришку написать заявление, и вот уже две недели ее не было на работе. По личному указанию шефа никто из нас не пытался ей звонить в течение этих двух недель. Я было заикнулась, что надо бы поинтересоваться, все ли в порядке. Но шеф зыркнул на меня, а потом по секрету сообщил, что отправил ее в отпуск не просто так, а порекомендовал обратиться к хорошему психотерапевту и даже дал денег, чтобы Маришка смогла оплатить недешевые услуги специалиста.

Интересно, помогли Марине ежедневные сеансы или нет. Впрочем, ждать осталось недолго, скоро она сама появится, вот все и узнаю. Я включила компьютер и направилась в туалет — помыть руки и набрать воды для полива цветов. Проходя мимо стола Андрея, я передвинула ячейку на календаре. Сегодня у нас 25 апреля. Последняя неделя перед майскими праздниками. В принципе, не так уж и страшно, что пришлось уступить свой отпуск. Так или иначе, на майские я отдохну.

Вернувшись через пять минут, я с удивлением обнаружила, что по-прежнему нахожусь на рабочем месте в одиночестве. Как там ни сложилось у Маришки с сеансами психотерапии, но к работе она приступать явно не спешит.

Без двадцати десять в комнату заглянул Костя — наш горячо любимый шеф.

— Ну что? — кивнул он в сторону Маришкиного стола.

Я развела руками и изобразила на лице крайнюю степень удивления.

— Когда появится, скажи, чтобы ко мне зашла, — попросил начальник.

В одиннадцать появились Люда и Андрей. Удивившись, что Маришки еще нет, извинились за поздний приход.

— Мы, Лен, не хотели тебя подводить, — щебетала Люда, пока Андрей, искупая вину, бегал к кофейному автомату. — Мы были уверены, что Савушкина сегодня выйдет.

К часу дня стало ясно, что Марина Савушкина по неизвестным причинам решила сегодня на работу забить.

Впрочем, заморачиваться по этому поводу было совершенно некогда. Наша работа — новости. Мы их, конечно, сами не создаем, только доносим до других, но шеф наш, Костя, — человек весьма требовательный. Он хочет, чтобы мы не только доводили до сведения читателей факты и цифры, но еще и объясняли, почему и как, с нашей точки зрения, описываемое явление могло произойти.

Сегодня темой дня были очередные слушания по поводу отмены закона об эвтаназии. История вопроса насчитывала уже не один год.

Все началось с того, что на ничем не примечательном заседании нашего законодательного органа совершенно неожиданно как для электората, так, наверное, и для самих избранников был принят в четвертом чтении закон о добровольной эвтаназии. Закон этот рассматривался Думой несколько раз, и каждый раз его отклоняли. Ибо принципы, прописанные в том документе, входили в противоречие с основными заповедями христианства. Закон предполагал, что лица, по тем или иным причинам не желающие жить, имеют право обратиться в специальный центр. Где, подписав договор о добровольном уходе из жизни, будут подвергнуты безболезненной и быстрой эвтаназии. Пожалуй, со времен монетизации льгот ни один закон не вызывал таких бурных протестов. Кинулись разбираться, и вроде даже удалось выяснить, что в день принятия одиозного закона дала сбой система голосования, посчитав все наоборот. Голоса, поданные «против», она вывела как голоса, поданные «за», вследствие чего закон был принят практически единогласно. Однако на разбирательство ушло ни много ни мало полгода. За это время в нескольких крупных городах были открыты Центры добровольной эвтаназии (ЦДЭ). Процесс претворения в жизнь нового закона сопровождался митингами и пикетами. Ежедневно в сводках новостей появлялись сюжеты на волнующую общество тему. В городе N. студенты закидали яйцами здание городской администрации, выдавшей разрешение на открытие ЦДЭ, а мэр города NN. твердо пообещал жителям, что, пока он у власти, такого безобразия не будет.

Но более всего слухов возникало по поводу персонала ЦДЭ. Говорили, что берут туда только добровольцев. Причем не всяких, а только тех, кто пройдет уйму тестов. Ведь как ни ссылайся на закон, как ни обзывай это по-научному, суть их работы от этого не менялась. Человек, пришедший работать в ЦДЭ, становился убийцей.

В целях безопасности все данные о сотрудниках ЦДЭ заносились в совершенно секретные файлы, доступ к которым имел только очень узкий круг лиц. Схема работы ЦДЭ выглядела так Человек отправлял заявку по электронной почте, где подробно описывал ситуацию, кажущуюся ему неразрешимой. И ждал ответа. Текст письма анализировался сотрудниками лаборатории бихевиористики. Маньяки и лица, страдающие душевными заболеваниями, отсеивались сразу. Тем, кого не забраковали на первом этапе, предлагали приехать в назначенное время для прохождения дальнейших тестов. Тестирование проводилось не в здании ЦДЭ, это было бы затруднительно — возле всех ворот, калиток и дыр в заборе дежурили журналисты, милиция и возмущенная общественность. Выяснить, где тестировали претендентов на должности убийц, так и не удалось. Хотя журналист одного из скандальных изданий предпринял попытку завербоваться в ряды «ангелов смерти» (так их окрестила желтая пресса), отправил письмо и даже был приглашен на собеседование. Приехав по указанному в письме адресу, журналист обнаружил, что дом готовится под снос и всех жильцов два месяца назад выселили. Журналист был молодой, горячий и очень сильно хотел прославиться. Вместо того чтобы спокойно вернуться домой и сесть писать статью о том, что ЦДЭ — это миф, наколка, разводки через Интернет и никого в убийцы не вербуют, подтвердив свою версию фотокопией письма в ЦДЭ и фотографиями заброшенного дома, он решил зайти в квартиру, которая была указана в инструкции. По странному стечению обстоятельств именно в этой квартире оказались прогнившие перекрытия, которые рухнули, когда журналист заглянул в ванную комнату. Он пролетел два этажа, но, как ни странно, остался жив, хотя был обнаружен далеко не сразу. Можно сказать, ему повезло. На следующий день приехала бригада рушить дом, и, скорее всего, лежать бы ему под обломками, не позвони журналисту девушка, с которой он договорился встретиться накануне вечером, сразу после тестирования. Журналист, повторю, был молод, хорош собой, и девушка не без оснований полагала, что «тестирование» — это просто отмазка. Она обрывала телефон всю ночь, а утром позвонила, чтобы торжественно сообщить ему, что все между ними кончено. Этот звонок и услышали сотрудники Горстроя. Немедленно были вызваны спасатели с собаками, и сильно помятый, но живой журналист был доставлен в больницу.

Этот случай имел серьезные последствия. Журналист тут же стал героем и даже получил премию за лучший репортаж. Прокуратура затребовала объяснений у местного руководства ЦДЭ. Руководство объяснения дало. Представители ЦДЭ не стали оправдываться, а заняли наступательную позицию. Они отметили, что ЦДЭ созданы для людей, столкнувшихся с серьезными проблемами в жизни. Главная задача сотрудников ЦДЭ — помочь людям преодолеть кризис. И только в случае, если в течение довольно длительного контрольного периода пациент так и не отказывается от идеи добровольной эвтаназии, вступает в силу закон. Вопрос этот крайне деликатный, нетактичное вмешательство журналистов создает вокруг центров нездоровую атмосферу.

— Вы поймите, — вещал с экрана солидный господин, которого ведущий программы представил как «руководителя ЦДЭ N-ской области», — наша работа не менее сложна, чем работа психиатров. Разница заключается только в том, что психиатры выписывают таблетки, а мы стараемся воздействовать другими методами.

«Руководитель» помолчал немного, после чего добавил:

— Я бы даже сказал, что нам сложнее. Потому что все наши клиенты видят в смерти спасение, и их бывает очень сложно переубедить. Вы, журналисты, — неожиданно наехал он на ведущего, — должны защищать интересы членов общества. А вы раздуваете скандал. В итоге люди боятся обращаться в центр, потому что опасаются утечки информации. У нас все строго конфиденциально. На первом приеме сотрудник центра не видит клиента, и у последнего остается шанс передумать. И этот шанс сохраняется до последней секунды.

— Скажите, — перебил его ведущий, — правда ли, что вы набираете спецперсонал через интернет? Ведь фактически вы предлагаете людям работу убийцы?

«Руководитель» рассмеялся. Смех его почему-то сильно задел ведущего, и тот язвительно заметил, что не видит в своем вопросе ничего смешного. Ведь речь идет о жизни и смерти — категориях вечных.

— Вы совершенно правы. — «Руководитель» вмиг посерьезнел лицом. — Смешного в этом ничего нет. Я просто подумал, как все-таки у нас любят создавать слухи, а потом раздувать их… Причем на пустом месте. Вы сами-то верите в то, что сказали? Я повторюсь: мы работаем с людьми. Слишком высока цена ошибки. Вы не можете этого не понимать. И даже понимая, все равно повторяете неизвестно кем запущенную «утку».

Тут в обсуждение включился зал. И, к большому удивлению устроителей передачи, рассчитывавших раз и навсегда уничтожить ЦДЭ, мнения присутствовавших разделились, причем в абсолютно сопоставимой пропорции. Когда на табло зажглись окончательные результаты голосования, выяснилось, что почти половина сидящих в зале людей так или иначе одобряет закон о добровольной эвтаназии и не видит в нем нарушения прав человека. Даже выступления представителей различных конфессий, единодушно считающих самоубийство смертельным грехом, не произвели должного впечатления на участников дискуссии. А один не в меру сообразительный молодой человек из четвертого ряда даже вступил в дискуссию со святым отцом. Юноша напомнил, что в случае с ЦДЭ люди, решившие добровольно уйти из жизни, не совершают самоубийства. А стало быть, никакого греха в этом нет. Священник слегка растерялся, но быстро нашелся и возразил, что данный закон неприемлем с точки зрения религии, потому что исполнители добровольного приговора становятся убийцами.

Слово было произнесено, толпа возбудилась. Гости передачи и участники обсуждения из зрительного зала рвали друг у друга микрофоны… Одни вспоминали недавние громкие процессы, когда перед судом представали врачи, прекратившие страдания пациентов. С точки зрения части присутствовавших, такой акт был проявлением милосердия. Другие соглашались с представителями церкви, что отобрать у человека жизнь может лишь тот, кто ее дал. И негоже медикам играть в бога.

«Руководитель» ЦДЭ удовлетворенно кивал и время от времени подливал масла в огонь. В частности, когда заговорили об осужденных врачах, он напомнил, что медицина за последние полвека развивалась очень быстро. И что сейчас вполне реально поддерживать жизненные процессы в почти мертвом теле.

— Вы хотите сказать, — ехидно поинтересовался один из противников закона об эвтаназии, — что человечество должно отказаться от современных методов лечения и оставить лишь малоэффективные, но зато проверенные веками «народные средства»?

— Отнюдь, — неожиданно резко ответил «руководитель». — Просто, как мне кажется, мы давно уже присвоили себе право продлевать жизнь. Фактически медики играют в бога уже давно… Только когда речь идет о продлении жизни, это считается прогрессом науки… А не есть ли это нарушение воли Божьей — поддерживать жизненные процессы в телах, которые самостоятельно этого делать уже не могут? В телах, которые не проживут и минуты, будучи отключены от аппаратов искусственные легкие, искусственные почки, искусственное все остальное?

Тут кто-то с места выкрикнул «долой ЦДЭ», соседи зашикали на него, но выкрикнувший не унимался. Слово за слово — никто не заметил как, но участники дискуссии от взаимных оскорблений и упреков плавно перешли к потасовке. Ведущий попытался разнять дерущихся, немедленно получил в зубы, после чего на экранах телевизоров появилась реклама зубной пасты.

На следующий день газеты вышли с заголовками «Скандал вокруг ЦДЭ», «Чья возьмет?», «Трудно ли быть богом?». А в одном, самом известном и самом скандальном издании была проанонсирована дискуссия, во время которой должны были скрестить шпаги противники ЦДЭ и часть думцев, проголосовавших за принятие возмутительного закона. Дискуссия не состоялась. Была отменена без объяснения причин. Точнее, причины-то были названы, но выглядели они скорее как отмазка. Общество замерло в ожидании — что сейчас будет! Но спорщиков ожидало разочарование: как по мановению волшебной палочки, все публикации на тему ЦДЭ прекратились. Главному редактору той самой скандальной газеты, вскоре принявшему участие в передаче «О жизни без прикрас», даже вопрос задали в прямом эфире: «Почему вы вдруг так резко изменили свою позицию?» Главред к вопросу явно подготовился. И ответил, что, мол, позиция газеты как раз и состояла в том, чтобы дать возможность высказать разные точки зрения. И «круглый стол» был уже подготовлен, даже помещение арендовали, но в последний момент думцы отказались. На вопрос же, почему, по его мнению, прекратились все публикации на эту тему и не стоит ли за этим власть, главный редактор бодро ответил, что тема себя изжила и что руководство ЦДЭ по-своему право, надо дать им время поработать, а не делать скоропалительных выводов в отсутствие конкретных фактов.