Глава 13
В офисе и в самом деле было здорово намусорено. Неизвестные, проникшие в башню, хорошо порезвились в наших двух комнатах. Все, что можно было сбросить со столов, было сброшено; бумаги, диски, канцелярские принадлежности валялись на полу.
— Они все сфотографировали, — рапортовал Андрей. — И сказали, что теперь можно убирать. Раньше нельзя было, вдруг какая улика нашлась бы.
Я подошла к столу Марины Савушкиной. Недобрая рука смахнула с Маришкиного рабочего места и китайскую жабу, притягивающую богатство (так говорилось в рекламе), и конверт для денег, в котором Маришка хранила доллар (конверт тоже должен был притягивать деньги), и не обладающие волшебными свойствами, но гораздо более нужные для работы ежедневник и планнинг. Я подняла жабу и поставила ее на место. Заглянула в конверт — доллар был на месте. Погромщиков деньги не интересовали (или их не интересовали столь мизерные суммы). Несколько в стороне валялся большой бумажный пакет (вчера он точно обитал на Маришкином столе). Положив конверт на стол, я нагнулась за пакетом.
Это был очередной заказ из магазина фэн-шуй. Пять конвертов для денег — надо полагать, Савушкина опять собиралась одарить ими весь офис. Маришка заказывала конверты где-то раз в полгода, торжественно раздавала их всем сотрудникам, один обязательно оставляла себе. Конверты работали плохо. В последний раз я положила в свой триста долларов, решив не мелочиться, а притянуть побольше денег. Буквально через полчаса позвонила знакомая и попросила взаймы. Двести долларов перекочевали из конверта в ее кошелек. Оставшуюся сотню я отдала в тот же вечер сотруднику ГИБДД когда он остановил меня за пересечение двойной сплошной. На следующий день я рассказала Маришке, как ее конверт оставил меня без денег. И смотрите-ка, она заказала новую партию.
Я пощупала пакет. Кроме конвертов там явно было что-то еще. Я перевернула пакет и вытрясла содержимое на стол. Надо же, Маришка заказала «любовные колокольчики». Между прочим, в прейскуранте колокольчики — один из самых дорогих товаров. Если их повесить в нужное место, быстро наладится личная жизнь. Интересно, для кого Марина их приобрела? Я позвенела колокольчиками, положила их обратно в пакет, присела и подняла с пола планнинг… Что-то было не так… Я закрыла глаза и мысленно представила Маришкин стол, вечно заваленный бумагами (впрочем, тут ее стол мало чем отличался от всех остальных столов в нашем офисе), фантиками от конфет и всякими фэн-шуйскими штучками. Планнинг обычно ютился между распечатками новой версии дизайна нашего сайта и «гармонизирующей вашу жизнь» древнеегипетской пирамидой. Точно! Там он и лежал, и, когда я видела его в последний раз, а это было вчера, на открытой странице была какая-то запись. Я быстро пролистала планнинг: последняя сохранившаяся запись была сделана три недели назад, несколько последующих страниц было вырвано…
Этого никто из нас сделать не мог. Записи на столах коллег — это табу. Даже чтобы прочесть чужие заметки, мы спрашивали друг у друга разрешения. Это был наш корпоративный стиль, которым мы, признаюсь, очень гордились. Стало быть, страницы вырвали налетчики. Зачем? Ответов могло, быть несколько. Они могли, к примеру, перелистывая Маришкин планнинг, оставить там отпечатки пальцев. Или они не хотели, чтобы мы прочли последнюю запись.
Я поднесла планнинг поближе к глазам — Марина Савушкина имела дурную привычку сильно нажимать на ручку, когда писала. Поэтому человеку, надругавшемуся над ее планнингом, пришлось вырывать раз, два… Я посмотрела по датам — целых три страницы. Но кое-какие следы все равно остались. Надо же, не далее как вчера я восстанавливала текст Маришкиной записки, найденной у нее дома. А теперь вот тем же самым придется заняться на работе. Правда, этот случай несколько сложнее — оттиски совсем слабые. Но зато у меня уже есть определенный опыт, «сын ошибок трудных», да и рука, можно сказать, уже набита.
— Люда, — позвала я коллегу, — у тебя мягкий карандаш есть?
Люда подошла и с интересом посмотрела на планнинг:
— Что там? А, Вась?
— Вот я и хочу узнать, что там, — ответила я.
— Но… Ведь это не твой планнинг, — смутилась Люда. — Мы же никогда так не делаем.
— Не делаем, — согласилась я. — Но обстоятельства форс-мажорные. Я вчера была у Маришки на квартире, она куда-то уехала. И, заметь, никому не сказала. Хотя прекрасно знала, что в отпуск должна была идти я. Так что… Даже если страницы вырваны просто так, мне нужно знать, чем она занималась в последние дни перед отпуском.
Люда кивнула и протянула мне карандаш. Я медленно, стараясь сильно не нажимать, стала затушевывать страницу.
Результат оказался поскромнее, чем вчера. Можно было разобрать «…холо…», «…яна» и несколько цифр. Я вспомнила, что найденную вчера записку я убрала в сумку и вроде не вынимала. Точно не вынимала, но сегодня я с другой сумкой, потому что в ту, вчерашнюю, пистолет не помещался. Записку я положила в маленькое отделение с молнией, где у меня обычно лежат визитки. Оттуда я стопроцентно ничего не перекладывала, так как визитки у меня лежат во всех сумках. Плохо! Сейчас бы сравнила. Вполне может оказаться, что «…яна» — это «Татьяна», да и цифры неплохо бы сверить. Интересно, а «…холо…» — это что может означать? Фамилия, должность? Я попыталась прикинуть, какая должность может содержать в середине слоги «холо», в голову упорно лезли сейлз-менеджеры и эккаунт-менеджеры, а также специалисты по связям с общественностью. Заветного «холо» ни в одной из вышеперечисленных позиций не встречалось.
— Люд, — окликнула я коллегу, — как ты думаешь, в названии какой профессии есть слоги «холо»?
Люда задумалась:
— Что-то связанное с медициной напрашивается. У них там много чего с «оло» — дерматолог, онколог, венеролог, стоматолог… Почти все — с «оло».
— Мне нужно, чтобы было «холо», — поправила я.
— Будем думать, — бодро ответила Людмила.
Я заглянула в Костин кабинет. Шеф, тихо бубня себе что-то под нос, увлеченно разбирал валяющиеся бумаги. Вот уж кому нападение точно пошло на пользу, так это Костику. За шесть лет он ни разу не разбирал на своем столе, а тут хочешь не хочешь, а придется. Глядишь, половину повыбрасывает, или найдет что-то нужное, но давно потерявшееся. Когда я вошла, он с интересом перелистывал какой-то журнал.
— Кхе, — кашлянула я, чтобы привлечь его внимание.
Костя на минуту отвлекся.
— А, Вась, это ты… — несколько отрешенно произнес он и снова погрузился в разглядывание иллюстраций.
— Костя… — начала было я.
— Нет, ты посмотри, — шеф меня не слушал и не слышал, — ты посмотри, что я нашел. Этому же цены нет. Первый и чуть ли не единственный номер «Хастлера» на русском языке. Давай материал из этого сделаем?
— Костя, — я повысила голос, — отвлекись немного. Тебе Савушкина перед отпуском ничего не говорила?
— Нет, а что, она должна была что-то мне сказать? — вяло поинтересовался Костя, уже полностью поглощенный идеей сделать материал о «Хастлере».
Когда шеф в таком состоянии, лучше не разговаривать. Один фиг ничего потом не вспомнит. Я смотрела на него и думала, рассказывать о вчерашнем происшествии или нет. Наверное, сказать все-таки надо, но сначала необходимо узнать, о чем спрашивали его эсбэшники. И почему на такое на первый взгляд незначительное происшествие, как незаконное вторжение в офис, выехала не районная милиция, а целая бригада следователей Службы безопасности. Это все равно как если бы я каждый прыщик на лице ходила лечить исключительно к мировому косметологическому светилу.
Костик наткнулся, видимо, на особенно интересную картинку и замер, как подросток, случайно обнаруживший в папином шкафу мужской журнал. Существовал только один способ заставить его слушать. Я подошла и вырвала у него из рук заветный номер «Хастлера».
— Ты что, с ума сошла?! — взвился Костик. — Журнал совсем древний, может рассыпаться прямо в руках.
Я на его вопли никак не отреагировала, плотно закрыла дверь и повернула ключ в замке. Но этого мне показалось недостаточно, и я на всякий случай опустила жалюзи. Костя молча смотрел на мои манипуляции и, похоже, тихо офигевал.
— И что все это значит? — ехидно спросил он, когда я справилась с последним окном.
Я очень медленно подняла свитер. Костя сначала было ухмыльнулся (видимо, решил, что это на меня «Хастлер» так подействовал), но, как только разглядел, что у меня за поясом, улыбаться сразу перестал.
— Что это? — звуки выходили из его горла с большим трудом.
— Это? — Я с нескрываемым удовольствием вытащила пистолет и продемонстрировала его шефу. — Это автоматический пистолет, называется «пернач»…
— Как? — переспросил совершенно ошарашенный Костя.
— «Пернач», — гордо ответила я. — Считалось, что их перестали производить еще в конце прошлого века. По официальной версии такие пистолеты существуют в считанных экземплярах. Но это по официальной версии…
Костя мигом врубился:
— А на самом деле… — Он сделал паузу и посмотрел на меня.
— А на самом деле ими вооружены сотрудники СБ. По крайней мере, у одного из тех, кто вчера за мной охотился, был именно «пернач».
— Охота оказалась неудачной, — сострил Костя, — жертва бодро разоружила охотника.
— Очень смешно, — огрызнулась я и вкратце рассказала ему о событиях вчерашнего вечера.
— Ты знаешь, — задумчиво произнес Костя, — те, что к нам сегодня приезжали, наверное, не в курсе еще были. Во всяком случае, мне они задавали вопросы только по репортажу. Материалы забрали с собой. Наверное, изучить хотят…
— И ты все отдал?
— Я что, дурак? — хмыкнул Костик. — Отдал им то, что на сайте было выложено, и то, что в новости пошло. А все исходники у меня дома лежат.
— Знаешь, я бы могла подумать, что это как раз СБ налет сделала на наш офис, чтобы материалы добыть…
Костя задумался:
— Не, на них не похоже. Зачем им ночью сюда прорываться, когда они могут спокойно заявиться днем?
— Для заявиться нужны веские основания, — парировала я.
— И они у них были, — ответил Костя. — Они могли официально запросить у нас материалы, могущие оказать существенную помощь в расследовании убийства депутата Ардениса. И знаешь, что я тебе скажу? Если бы они такую комбинацию разыграли, пришлось бы им материалы отдать! Причем все. А сегодня я дал им только то, что посчитал возможным. Тебя подставлять не хотел.
— Поздно пить нарзан, когда почки отвалились, — мрачно изрекла я. — Хуже, чем есть, уже быть не может. (Вот в этом пункте я здорово ошиблась, но никто не совершенен — даже самым умным из людей свойственно иногда ошибаться.) Я тебе так скажу. Фотографии с места аварии — это один факт, который привел их к нам в офис. Откуда мы эти фотографии взяли — имеем полное право не говорить. Тем более что сам момент аварии там не запечатлен. Только то, что было после, — «скорая», медбратья и спецслужбы. Даже если вычислить, с какой точки велась съемка, все равно им на меня никак не выйти… Второй факт — нападение на наш офис. Тесно связано с фактом номер один. Они могут иметь к этому отношение или не иметь, но конкретно моя персона пока вне подозрений. По крайней мере, не больше, чем остальные сотрудники. И выкрутились бы мы замечательно, если бы не третий факт — убийство, совершенное около моей машины. Я тебе больше скажу: они уже знают, что машина, дверца которой промята головой их сотрудника, принадлежит мне.
Костя молча смотрел на меня, в его взгляде читалась смесь умеренных порций сострадания и жалости с изрядной долей опаски. Наконец он решился:
— Чем я могу тебе помочь?
Я задумалась. В самом деле, чем тут можно помочь? Сколько ни вешай лапшу на уши следователям, заехать в тот тупичок можно было только по Киевской улице. Наверное, сейчас они поехали изымать запись из камеры, висящей над районным отделением СБ. Час-полтора, не больше, и они будут точно знать, что я солгала насчет времени возвращения домой.
— Полагаю, все, что ты на данный момент можешь сделать, — это отпустить меня домой пораньше. Я соберу вещи и временно перееду к родителям. А еще лучше — отправь меня в командировку. Как будто я журналистское расследование провожу.
— Тогда тебе стоит поторопиться. Если хочешь, возьми мою машину, — Костя сунул руку в карман пиджака и вытащил ключи. — Поезд и самолет тебе заказаны — там все по паспорту. На своей ты тоже далеко не уедешь, мигом объявят в розыск.
— А я пока никуда ехать и не собираюсь, — объяснила я. — Поживу временно на Маришкиной квартире.
— Кстати, да, — спохватился Костик. — Как вчера съездила?
Я коротко отчиталась о результатах поездки, сообщила свои догадки по поводу незнакомой нам «Татьяны» и продемонстрировала планнинг с загадочным «холо».
— Есть какие-нибудь мысли по этому поводу? — закончила я свое повествование вопросом.
Как ни странно, мысли у Костика были. Он попросил у меня планнинг, мельком глянул на восстановленную мной запись, потом положил его на стол:
— Сядь, Вася. Я должен тебе кое-что рассказать.
Начало мне не понравилось. Так обычно начинают, когда хотят сообщить что-то очень и очень неприятное. Неприятное настолько, что слушающему лучше сидеть, чтобы не свалиться в обморок.
Я засунула пистолет за пояс и села:
— Я слушаю тебя, Костя…
— Видишь ли, — шеф замялся, — ты же в курсе, что Марина в последнее время была несколько… не в себе.
— Я бы не сказала, что она была «не в себе». С таким количеством неприятностей у любого, даже самого уравновешенного человека начнется депрессия.
— Вот, — даже обрадовался Костя. — Ты поняла. У Марины была депрессия, на грани нервного срыва. Я ей посоветовал сходить к невропатологу. Она долго отбрыкивалась, говорила, что не сумасшедшая, что ей это не нужно, но лучше ей не становилось. Наконец я ее уломал показаться врачу. Диагноз она мне говорить не стала, просто зашла на следующий день ко мне в кабинет и сказала: «Ты был прав, мне нужно было пойти туда намного раньше».
— Это когда было? — заинтересовалась я. — Задолго до отпуска?
— Это было зимой, в конце января. Пару месяцев она принимала какие-то таблетки. По-моему, очень сильные…
Тут Костя замялся, очень ему не хотелось продолжать. Я молча ждала. Шеф набрал в грудь воздуха и отчаянно выпалил:
— Я не знал, что с ней происходит. Поэтому я… Я попросил нашу службу безопасности поставить ее телефон на прослушивание.
Я не поверила своим ушам. Костя, наш милый Костя, душа компании, горячо любимый шеф, прослушивал разговоры по телефону… По сравнению с этим померкло даже вчерашнее убийство. В конце концов, ни с жертвами, ни с убийцей я не была знакома. А вот от Костика я такого не ожидала.
— И давно ты этим занимаешься? — спросила я.
— Чем? — не понял он.
— Прослушиваешь наши разговоры…
— Господи, — всплеснул он руками, — ты вообще слушала, что я тебе сказал?!
— И очень хорошо, — сухо отметила я. — Главное, полагаю, я услышала… Остальное можно назвать несущественными деталями.
— А вот тут ты ошибаешься, — впервые за все время разговора улыбнулся Костя. — Детали как раз очень важны. Во-первых, я никого кроме Марины не прослушивал. И ее прослушивал только потому, что ее психическое состояние меня беспокоило.
Он замолчал и внимательно посмотрел на меня, видимо, решал, говорить мне или нет.
— Ей выписали психотропный препарат. Не буду тебе называть, какой именно. Скажу лишь, что не самый слабый. Выписали минимальную дозу. Но она ей не помогала. Она несколько раз звонила врачу и жаловалась, что головная боль не отпускает и одной таблетки хватает не больше чем на пару часов. Врач увеличила дозу. Но и это не помогло. Марина принимала таблетки, как только начинала болеть голова. Фактически она на них подсела. Причем сама это понимала. Некоторое время она держалась — принимала таблетки только на ночь. А в двенадцать часов на следующий день начинался отходняк Она звонила врачу и говорила, что ненавидит всех в офисе, что, если сейчас кто-нибудь обратится к ней даже с ерундовым вопросом, она смахнет монитор со стола, настолько мы ей все противны.
— Но почему… — начала я. — Почему она никому ничего не говорила?
— Ты опять не слушаешь, — разозлился Костя. — Она боялась сорваться. Боялась, что мы сочтем ее сумасшедшей… Она хотела выбраться своими силами. Искала психоаналитика или психолога хорошего.
Мое ухо выловило смутно знакомое сочетание букв.
— Кого-кого она искала? — переспросила я.
— Психолога, — раздраженно повторил Костя. — И нашла. Какую-то Татьяну'.
— Костя, — возбужденно заговорила я, — это она… Вот посмотри… — Я вскочила и подошла к столу. — Видишь «..яна» и «…холо…». Татьяна, психолог. И у меня почти есть ее телефон.
— Что значит «почти»? — удивился Костя.
— Одной цифры не хватает, — призналась я. — Но остальные есть. Подобрать несложно будет.
Я протянула руку:
— Давай ключи от машины, я заеду домой. Надеюсь, Служба безопасности не сидит с цветами в моем подъезде. Заберу кое-какие вещи, записку и поеду к Маринке. Надо только Елизавету Васильевну предупредить.
Костя отдал мне ключи и электронный пропуск, по которому осуществлялся въезд-выезд с парковки, быстренько написал доверенность на бланке компании — на случай, если меня остановят сотрудники ГИБДД. Я сунула доверенность в прозрачную папку, чтобы не помять, и собралась уходить.
Уже в дверях шеф меня окликнул:
— Вася…
Я обернулась:
— Что?
— А как же пистолет… Пистолет ты разве себе оставишь?
Лицо у Костика было расстроенное. Так выглядят мальчики, которым мама не купила «вот ту синюю машинку».
— Это мой трофей, — напомнила я Косте.
— Но тебе ходить с ним опасно, — заметил он.
— А ты хочешь оставить его у себя и тоже попасть под подозрение? — фыркнула я. — Мне кажется, будет лучше, если не все сотрудники «Инфоньюс» окажутся причастны к этому делу.
Я уже открывала дверь, когда вспомнила кое-что важное:
— Кстати, ты в курсе, что Марина перед отпуском опять заказала товары в магазине фэн-шуй? Конверты для денег и «любовные колокольчики».
— Угу, — буркнул Костя. — Она собиралась после отпуска, когда ей станет лучше, устроить маленькую вечеринку и всем раздать конверты.
— Слушай, может, ее неожиданный отъезд как-то связан с «любовными колокольчиками»? Может, все получилось без помощи фэн-шуй?
— Вообще-то, — улыбнулся Костя, — колокольчики она купила в подарок тебе.
Я встала в дверях, как статуя Командора, не зная, как реагировать.
— Ну… Да, я поняла. Я возьму их, ладно, Кость?
— Бери-бери, — ответил шеф, протягивая руку за «Хастлером», — они ведь теперь твои.
Я еще немного помялась в дверях:
— Да, и не забудь оформить мне командировку. Суточные скиньте на карточку. Мне деньги понадобятся.