Сухой, подтянутый, словно свитый из одних мышц, майор Дорошин думал, что на перевале Седой скомандует привал. Его уже штормило от высоты, от недостатка кислорода, от неимоверного физического напряжения, от пробирающего до костей холода… Но разведчики шли как заведенные.

В полночь луна опять спряталась за тучами, и перевал преодолевали в полной темноте. Шли в связках по три человека, страхуя друг друга, потому что на перевале неожиданно повалил мокрый снег с дождем. Все мгновенно вымокли до нитки, но все равно шли без остановок, потому что туман сгущался, и скоро на расстоянии трех метров уже ничего не было видно. Как в такой обстановке находили дорогу Кефир и Могила, майор Дорошин не знал.

На спуске идти стало еще тяжелей. Майор шел в полусонном состоянии, уже не отличая сон от реальности. Все чувства притупились, уступив место полнейшей апатии. Несколько раз он хотел сесть в снег и не вставать больше, но тут же вспоминал, что он второй в связке, и если сядет, то рядом с ним вынужденно сядут еще двое разведчиков – его подчиненных. И, подстегивая себя нечеловеческим усилием воли, продолжал идти.

Рассвет застал группу в очередной долине, после которой им предстояло перевалить еще одну горку и… все – они в точке эвакуации. Вышли к реке, весело журчащей по камням, и, наполнив фляжки, сразу ушли под деревья.

Майор Дорошин с удивлением смотрел на зеленую траву, посеребренную росой, на зелень листвы в лесу и не мог поверить, что ночью они с трудом пробивались через снеговые заряды… В лесу разведчики развели в ямке бездымный костерок, обложив его голышами. Голышам давали нагреться и сушили с их помощью одежду, раскладывая ее на горячих камнях. На спиртовках закипела вода, и потянуло ароматом чая. Согревшись и подкрепив силы тушенкой, пошли дальше.

А была весна. И где-то, совсем рядом с Чечней, в городах ходили девушки в коротких юбках, и парочки сидели в открытых кафе, обнимались на лавках в парках и скверах, и никому не было дела до этой войны…

Их все-таки ждали… Когда группа вышла из лесу и головной дозор начал подъем на горку, с высоты застучали автоматы. Духи поторопились открыть огонь, не дав разведчикам полностью выйти из леса, поэтому, отстреливаясь, группа быстро откатилась в лес. Их, видимо, пытались окружить, поскольку из лесу тоже начали стрелять в их направлении, но духам не хватило времени, чтоб завершить свои маневры. И майор Дорошин понял, насколько прав оказался Седой, заставив группу идти всю ночь без остановок. Ведь если бы не этот сумасшедший ночной марш-бросок на пределе сил и возможностей человека, духи успели бы к утру приготовить им засаду, из которой они вряд ли смогли бы вырваться… Майор стрелял в лес, чувствуя, как с первыми выстрелами проходит дрожь в руках и возвращается уверенность. Он лупил, глядя, как от выстрелов осыпаются ветки и отлетает от деревьев кора. Он изливал злобу за пережитую в страшном напряжении ночь, за моменты страха, пережитые минутой раньше. Он словно хотел расстрелять свой страх и остановился только тогда, когда автомат, выбросив крайнюю гильзу, замолчал, щелкнув вхолостую бойком…

Внезапно все стихло… Разведчики, заняв круговую оборону, «ловили тишину», внимательно вслушиваясь во все звуки леса, пытаясь различить в них «чужие», посторонние звуки.

Дорошин подполз к Седому и открыл было рот, чтобы спросить, что они будут делать дальше. Но Седой внимательно посмотрел на него и приложил палец к губам. В полной тишине прошло минут десять…

Седой кивнул Куму и пополз в лес, бесшумно извиваясь в траве. Кум пополз за ним, слегка приотстав. Метров через двести Седой вдруг замер и, показав Куму два пальца, тихо сместился за дерево, достав из ножен свой древний НР-43. Кум сделал то же самое. Седой привстал на одно колено и осторожно выглянул из-за дерева. То, что он увидел, не обрадовало его. Он показал Куму два пальца, встряхнул ими и снова показал два пальца. Кум понял, что ползут двое духов, а через несколько метров за ними – еще двое. Седой показал знаком Куму отойти и, ткнув пальцем в его сторону, показал два. Кум кивнул головой и отполз назад…

Седой присел, прислонившись спиной к дереву и откинув голову, и полностью расслабился. Он пропустил мимо себя первую пару духов и ждал вторую. Когда тихий шелест травы возвестил об их приближении, он снова привстал на одно колено. Теперь он был похож на сжатую пружину, на курок, готовый выстрелить. Духи проползли мимо, и он прыгнул на спину крайнего к нему, ткнув его деревянной рукоятью ножа в основание черепа. Мгновенно перекатившись через него, Седой прыгнул на спину второго. Захватив его пальцами за глазницы, он до отказа запрокинул голову духа назад и полоснул острым как бритва лезвием по горлу. Некоторое время он держал голову духа запрокинутой, чтобы тот не захрипел в конвульсиях, и, как только тело обмякло, он отпустил голову и утащил тело в кусты.

Взвалив на плечо тело вырубленного, который все еще был без сознания, он, пригибаясь, пошел к своим. Через десяток метров из-за дерева шагнул Кум и, перехватив тело духа, забросил себе на плечо.

Кум сбросил духа на землю, и от удара он сразу пришел в себя и сел, удивленно оглядываясь.

Чтобы не дать ему времени на раздумья, Седой сразу начал допрос.

– Сколько вас? – спросил он.

– Дваццат издес и дэсят на висота.

– Почему прекратили атаку?

– Амир Анзор шел пэрвий. Ви иво убили. Ми ни знала шо делат. Иса сказал, ползат нада к вашь позиций и сматрэть, скока вас. – Дух снова удивленно оглядел группу разведчиков. – Вас всыго дэсят? Ви спэцназ?

Седой рассмеялся.

– Я что-то не пойму, ты меня будешь допрашивать или все же я тебя?

– Это ти мина биль па галава? – Чеченец пощупал затылок. – Зачэм так сылна биль? Шо, сапсэм дурак?

Теперь уже смеялись все. Вопросы пленного как-то разрядили обстановку…

– Если вы не вернетесь, что будет делать Иса? – уже серьезно спросил Седой.

– Дыругой чэтверо пошлеть. Иса упрамий, как ишак! Ти мина отпускай, я скажу, шо ви крутой спэцназ, и нам тута дэлат нечева. Иса мина слушат будэт и увидет моджахэдов.

И тут под курткой пленного забурчала рация.

Мгновенно выхватив ее из-под куртки, он пытался что-то крикнуть в микрофон, но Седой выбил ее из рук духа и поймал на лету.

– Тимон, что говорят? – спросил он Тимоху, двадцать лет прожившего в Грозном и знавшего чеченский язык, как свой родной.

– Гора запрашивает Ису, что им делать. Русские не идут… Иса отвечает, что отправил разведку… Когда они вернутся, Иса будет знать, сколько нас, и решит, что делать.

Пленный сразу загрустил…

– Ладно! – сказал он. – Дайте мне рацию, я дам команду уходить. Обмануть я не смогу, раз ваш товарищ знает чеченский.

– Ни хрена себе! – сказал Седой. – Да ты разговариваешь почти без акцента…

– Ничего удивительного… Я пятнадцать лет преподавал в школе русский язык и литературу. Одно условие!

– Говори!

– Ваши люди идут на высоту, убеждаются, что там никого нет, и вы отпускаете меня!

– И ты будешь и дальше воевать против нас?

– Да! Если не буду я, будет другой! Моя смерть ничего не изменит…

– Давай, командуй! – Седой протянул рацию духу.

Пленный заговорил по-чеченски.

– Иса, это Анзор! Слышишь меня? Снимай людей, и отходите на базу. Я догоню вас. Я у русских. Ты что, не понял? Они захватили меня! Все! Выполняй! Ишак! Это спецназ! Военная разведка! С кем ты собрался воевать?! Делай, что я сказал!

– Рацию верни, – тихо сказал Седой.

– Зачем? Я же все сделал, как обещал!

– А что тебе помешает передумать через пяток минут? Давай-давай! Нам пригодится в дороге послушать разговоры твоих орлов! А ты отдыхай пока.

Чеченец отошел и уселся под дерево.

Седой подмигнул Куму, и тот понимающе кивнул головой, что не укрылось от глаз майора Дорошина.

– Егор, отойдем? – сказал он.

Они отошли в сторонку.

– Во-первых, – сказал Егор, предваряя вопрос майора, – непреложный закон разведки – не оставлять свидетелей. Во-вторых, он полевой командир среднего звена, и он видел нас. Запомнил нас в лицо. Тебе надо объяснять, чем это чревато для группы?

– Нет! Не надо! Эмоции…

Через два часа над точкой эвакуации завис вертолет. Разведчики быстро запрыгнули в его чрево, и вертушка, накренившись на левый борт, пошла в разворот…