Глава 10
БАЗА «УМБОН»

— Налей еще грамульку…— Тенин пододвинул свой бокал с магнитным ободком и застенчиво улыбнулся. Тенину было стыдно.

— Может, хватит уже? — вздохнул Токмаков, наваливаясь на стойку.

Тенин вздохнул еще тяжелее. Токмаков испустил и вовсе душераздирающий вздох и плеснул в бокал на два пальца джина. Тенин мотнул нечесаной головой, выражая благодарность, и медленно поглотил выпивку. Он быстро захмелел, и его глаза, страдающие глаза брошенной собаки, обессмыслились. Тенин подпер ладонью вялый подбородок, смешно перекосив лицо, и уставился куда-то за стойку, в Зазеркалье, отражающее ряды бутылок с известными напитками. Взор его блуждал.

«Эх!..» Токмаков перестал протирать бокалы — извечное занятие бармена — и скрылся в подсобке, буркнув:

— Я прогуляться…

Но Тенин его не слышал — он раскачивался на табурете и мычал что-то насчет шума в камышах. Бармен быстро облачился в пустотный комплект, отшлюзовался и покинул столовую.

Солнце — маленькое слепящее пятнышко — и не грело, и светило слабо, но тени отбрасывало, нечетко выделяя всю автономную систему искусственных спутников Цербера, именуемую транскосмической звездолетной базой «Умбон». Верфи, обсерватории, мастерские, космические ангары, заправочные станции, черные цистерны плантации с хлореллой, оранжереи, обитаемые тороидальные блоки, стеклянные сады отдыха соединялись между собой тросами и причальными штангами и обращались вокруг Цербера, совершая виток за тридцать с лишним часов.

Внизу проплывала бурая равнина этой заплутоновой планетки, кружащейся на границе между Поясом Койпера и Облаком Оорта. Местами кирпичную унылость ее поверхности освежали желтовато-розовые пятна — замерзшая органика. Солнце отсюда смотрелось яркой звездой, погруженной в пылевое облако.

Токмаков включил магнитные подковки на башмаках и зацокотал по решетчатому мостику. Локальная гравиустановка действовала, но береженого бог бережет.

Токмаков прошел метров десять и остановился, выйдя из тени Большой Антенны. Он всегда здесь останавливался. Отсюда открывался хороший вид — все планеты Солнечной системы можно было разглядеть. Вон Нептун кажется голубой крапинкой, а там Сатурн, Юпитер… Землю, конечно, не увидишь без телескопа — отсюда до Солнца восемьдесят астроединиц. Зато небо какое! Столько звезд с внутренней зоны не узришь — пылевые облака мешают. Токмаков вздохнул и двинулся дальше. Прогулки его не успокаивали, но настраивали на философический лад, с действительностью не примиряя, лишь пополняя запас терпения.

Токмаков прошел стеклянной круглой галереей и выбрался к верфям. На стапелях тянулись, тая в пустоте, колоссальные диски суперкрейсеров, заложенных пять лет назад, а в позапрошлом году законсервированных. Виден был только один, необъятным бортом закрывавший Млечный Путь, остальные два можно было только представить — каждый суперкрейсер расплывался в поперечнике на шесть, а то и на все восемь кэмэ. Толстая решетчатая ферма причала устремлялась в бесконечность на добрых двести километров, но так далеко Токмаков никогда не уходил. Да и зачем?

Потоптавшись на перекрестке двух мостиков, он повернул обратно. Что-то сегодня никакая философия не лезет в голову. До чего ж все обрыдло…

Токмаков, сколько себя помнил, всегда любил готовить. На базу «Умбон» летели люди, страдающие избытком энтузиазма и дурной романтики, они хотели быть поближе к звездам, ну, хотя бы к царству комет, которыми набито Облако Оорта, а Токмаков, инженер-гастроном со стажем, прибыл сюда, чтобы кормить работников вкусно и сытно. Но вот уже второй год подряд он их только поит… Его столовая превратилась в космический салун, куда изредка забредают агротехники из оранжерей или инженеры-сборщики, так и не улетевшие обратно на Землю. «Зачем?» — бурчат они, заходя остограммиться. Что они забыли на Планете? Им обещали интересную работу, у них был шанс построить самые могучие боевые корабли в Рукаве Стрельца! А потом всего этого богатства их лишили, обобрали душу, гады… Крючкотворы, волокитчики, рыла кувшинные…

Протяжно и тоскливо вздохнув, Токмаков поплелся в «салун».

Скинув скафандр, он прошел в зал. Тридцать столиков были сдвинуты к стенам, скатерти покрывали только парочку из них. За крайним столом почивал Тенин, свесив левую руку до пола, а правую используя на манер подушки. Развесив слюнявые губы, Тенин постанывал во сне и дергал ногами под стулом.

— Эх-хе-хе… — высказался Токмаков и подумал: «Может, и самому клюкнуть?»

С дегенеративных мыслей его сбило топанье в тамбуре шлюза. Токмаков и удивился, и обрадовался. Никак инженеры-агрологи пожаловали! А может, и пилоты с рейсового — эти заглядывали «на огонек» раз в квартал, редко чаще.

Звякнула дверь шлюза, и в столовую вошел незнакомый мужчина, рослый и плечистый, со странной короткой стрижкой — нынче в моде у мужеска полу была длинная волосня а-ля хиппи. Одет гость тоже был удивительным образом — в серебристый комбинезон непривычной модели. Создавалось впечатление, что он сшит из отдельных частей — даже швы выделялись. На рукаве краснел шеврон-прямоугольник с буквами «ДОБРОФЛОТ», а нагрудный карман нес планку с фамилией. На ней значилось: «СЕРЕДА». А уж лицо у этого Середы было… Да-а… Токмакову сразу вспомнились виртуальные сериалы из жизни великолепных 60-х — «Наблюдатель», «Седьмое небо», «Первооткрыватели». Такой же тип — мужественный, твердый, сдержанный, уверенный в себе на тысячу процентов.

— Добро пожаловать! — залучился Токмаков. — Рад гостю в нашем захолустье!

— А гостям? — улыбнулся Середа.

— Еще больше! — воскликнул Токмаков. — А что, вас много?

— Ну-у… — задумался гость. — Меньше пятисот, но больше четырех сотен. Включая одного семигуманоида и семьдесят кхацкхов.

Токмаков недоверчиво покачал головой.

— Так вы что… — пробормотал он. — На лайнере, что ли, прибыли?

— Нет, — спокойно ответил Середа, — на планетарном крейсере. Трофейном. Мы с друзьями захватили его в системе Эпсилон Эридана…

Токмаков сердито засопел. Что его тут, за мальчика из провинции держат?! Подойдя к терминалу, он хлопнул по клавише, и в стереоэкране открылась доковая палуба. Глаза инженера-гастронома порыскали в поисках маленького лохматого конуса, но зрачки упорно натыкались на гигантский диск. Исполинский корж того же размерчика, что и суперкрейсера на верфях. Да нет, этот побольше будет…

— Это… как? — пролепетал Токмаков.

— Да так вот… — развел руками Середа.

— Так это… правда?!

— Чистая, — подтвердил Середа, — беспримесная.

— Кушать будете? — ляпнул Токмаков.

— А что есть? — оживился гость.

— Да у нас по-простому, — смутился инженер-гастроном, — борщик, пюре с котлеткой, салатик…

— Давай! — потер ладони Середа.

— Давно я повара не перепрограммировал, — все оправдывался Токмаков, разводя суету вокруг кибер-кухни.

— Пустяки, — молвил Середа, — дело житейское… А что тут за база?

— Вы не знаете? — удивился Токмаков. — Ну да… Ну да, конечно… Кому мы тут нужны, на задворках-то…

— Не прибедняйтесь, — улыбнулся Середа. — И не обижайтесь. Просто хочу знать, сколько народу еще не разбежалось.

— Ну-у… С тысчонку еще осталось, — протянул Токмаков. — Щас я, борщик поспел!

Он направился к киберкухне и вскоре вернулся, волоча поднос с тарелками.

— Вот, угощайтесь! — сказал инженер-гастроном.

Середа хлебнул борща.

— М-м-м! Вкусно! Да еще с пампушками… Эх, давно я такого борщика не едал!

Токмаков гордо заулыбался. Что бы там ни говорили снобы-гурмэ, а только от киберкухни не все зависит! Можно и стандарт запрограммировать, а можно и с выдумкой…

— Значит, — осторожно спросил Токмаков, — все эти басни про «зону временной нестабильности» — брехня?

— Полная! — подтвердил Середа, стремительно уничтожая первое.

Минут десять он рассказывал, уплетая борщ, солянку из марсианской фиолетовой капусты, салат из помидоров и компот из плодов дерева гам, эндемика с планеты Теллус.

— Вот такие у нас дела… — закончил Середа и отставил пустую тарелку. Оглянувшись, он приметил Тенина и спросил:

— А это кто?

— Это гений, — сказал Токмаков.

— Хм, — выразил сомнение Середа. — Знаете, он больше смахивает на…

Токмаков закивал понятливо.

— Сломали его, — объяснил он. — Николя Тенин — настоящее светило, только разбрасывался сильно. То он в нуль-проблематику залезал, то хронодинамикой увлекался…

— А здесь он что делает?

— Работал он тут… Горел, пылал! А его так срамно потушили… Николя изобрел коллапсарный генератор. Это такая штука… Короче, если его активировать, генератор мог бы эсминец себумов сжать в точку! В черную дырку превратить! Конечно, в нестабильную — на десятой секунде после гравитационного коллапса то, что осталось от эсминца, вывернуло бы наружу. Так, пару тонн мелкой дисперсной пыли выбросило бы плюс рентгеновское и гамма излучение…

— Коллапсарный генератор… — проговорил Середа. — Дельно! И куда бы их ставили?

— Как куда? — удивился Токмаков. — На суперкрейсера! Ну, вы же пролетали мимо них! Такие здоровенные, двояковыпуклые диски! Слонятник наш и не приметили?

— Так это были корабли?

— Вот именно, — мрачно подтвердил Токмаков. — Были! Три года тут все крутилось-вертелось, сам ван Вейден прилетал пару раз…

— Ни хрена себе…

— Да, а что вы удивляетесь? Это он сейчас такой, а раньше… — Токмаков покачал головой. — Это ж его идея была — строить суперкрейсера! Опасался председатель вторжения себумов. Да, вот на этом самом месте сидел и постукивал бокалом по столу: «Хочешь мира, Вася, готовься к войне!» Это он меня Васей называл…

— Так что же случилось? — нахмурился Середа. — Почему он передумал?

— Не знаю я… Но уже два года, как все тут стоит колом!

Середа глубоко задумался. Потом медленно, словно оттягивая решение, достал коммуникатор и вызвал Копаныгина.

— Миха, — сказал он, — эта база нам подходит! Видел те штуки? Ты еще спрашивал, что за дуры? Эти дуры, Мишка, суперкрейсера! Да… Да, да! Выводи людей и займись расселением… Кто будет против? А куда еще им деваться? Какое безопасное место? Нету сейчас безопасных мест в Галактике! И не будет, пока не одолеем жаб! Вот так им всем и объясни… Я в столовой. Ага… Давай…

Сунув коммуникатор обратно в нагрудный карман, Середа пружинисто встал и подсел к Тенину.

— Эй, Миколай Батькович! — потряс он того за плечо. — Проснись, красавец, проснись!

Тенин промычал нечто невразумительное.

— Проект коллапсарного генератора готов? — спросил Середа громким голосом в ухо.

Тенин вздрогнул и открыл мутные глаза.

— Г-готов… — выговорил он.

— Долго его строить?

— С м-месяц…

— За неделю управишься?

— Уп… — Тенин выпучил глаза. — А ты кто такой?!

— Это флагман, — ответил из-за стойки Токмаков. — Он воевал с себумами!

— Короче! — Середа плеснул в бокал граммов сто джина и пододвинул емкость Тенину. — Выпей!

Тенин сглотнул порцию и выдохнул, закашлялся.

— Всё, — твердо сказал Середа, отбирая бокал, — это последняя выпивка в твоей жизни! Понял? Ты нам нужен трезвый!

— К-кому — нам? — осведомился Тенин.

— Мне, — ответил Середа, — моим людям, человечеству Земли, Варианы… и как там метрополию кхацкхов именуют?

— Саргол! — подсказал Токмаков.

— Во-во, и им тоже. Вставай, пошли!

— К-куда? — вытаращился Тенин.

— Крепить обороноспособность! Достроим эти суперкрейсера, заложим другие. Наберем добровольцев… А ты будешь нам ковать оружие победы — коллапсарные генераторы! Кстати, мой крейсер — трофейный, мы его захватили, вместе, с палубными генераторами нелинейности. Хочешь глянуть?

— Спрашиваете! — совершенно протрезвел Тенин.

— Тогда пошли! А еще там есть себумские коллапсары… Будет с чем сравнивать!

В шлюзовой затопало множество сапог, загалдели голоса, донесся женский смех и даже детские визги. Токмаков тихо засмеялся и кинулся расставлять столики — жизнь возвращалась на базу. Скоро… Да не скоро, а уже кипит работа! Подтянутся работнички с баз на Плутоне, комплексные машины-предприятия определят оптимальные варианты синтеза материалов и станут выплевывать один коллапсарный генератор за другим, инженеры-сборщики из тора «В» опохмелятся и доведут до ума завод эмбриосистем. И пойдет заводик «нести» яйца механозародышей — будущих космоистребителей, штурмовиков, десантных ботов…

Токмаков глубоко и длинно вздохнул. С надеждой вздохнул и с радостным облегчением.

База «Умбон» ожила. В добровольцы записались все до единого — романтики давно улетели на Землю, остались те, кто реально хотел видеть свою Планету сильной, а таким прямая дорога была в Доброфлот. Нашлись, правда, колеблющиеся, но стоило им посмотреть ужасную хронику, заснятую Гумм-на-Взатом в лабораториях крейсера, на Гаданде и Алте, как сомнения покидали их — слишком уж страшна была правда и грозна опасность.

Заработали орбитальные заводы — полевые синтезаторы выдавали сырье, универсальные форматоры превращали его в готовые изделия, мультипликаторы размножали их. Скорчерами, бластерами, запасными батареями затаривали пластмассовые ящики, киберы собирали их в контейнеры и набивали секторы дисковидных складов. По коридорам базы роботы и люди катили шары эмбриосистем, в доках механозародыши, потчуемые метеоритным и кометным веществом, развивались в истребители, штурмовики, десантные боты, танки высшей защиты.

Тенин развернулся вовсю — из стандартных технологических модулей собирались киберкомплексы и пристыковывались к центральному блоку базы. Там изготавливались коллапсарные генераторы, куда более мощные, чем у себумов. Деловитые киберсборщики волокли генераторы на верфи, распределяли по кораблям и монтировали на палубах.

Прошло совсем немного времени, а уже целых три суперкрейсера — «Рюрик», «Хакан» и «Бравлин» — названные в честь древних русских конунгов, были готовы к ходовым испытаниям. Но кому их вести? Кто займет свои места по боевому расписанию? Флот был, хотя и в зачатке, а экипажей — увы…

Ночью — днем просто не было времени — Середа собрал совещание.

— Нужны люди, — хлопнул он ладонью по столу, — просто необходимы! Они сейчас даже важнее кораблей, ибо корабли без экипажей — это просто килотонны бесполезной массы. Я тут подумал, посовещался кое с кем и решил разослать уполномоченных по всему Внеземелью.

— Верный ход! — оценил Вайнштейн. — Люди, живущие вне Земли, куда более пригодны для Доброфлота! Они все первоклассные спецы, ребята спортивные, закаленные, не трусы и не слабаки. И кого куда?

— Вас я не посылаю никуда, — улыбнулся Середа, — профессор Вайнштейн нужен здесь. Вы ведь работали и с Сусуму Окада, и с Саблиным. По вашему учебнику «Д-проницаемость в сигма-смысле» я сдавал зачет. Короче, Тенину нужны ваши консультации.

Профессор польщенно улыбнулся.

— Итак, — сказал Середа, оглядывая собравшихся. — Тебе, Кэссиди, поручаются ближние к нам станции и базы — на Плутоне, Обероне и Тритоне. Прогуляешься по ним на «Призраке».

Чак серьезно кивнул.

— Ты, Даша, посетишь систему Сатурна. Народу там много, особенно на Кольце и на Титане. Одна справишься? Можешь помощника взять.

— Возьму, — улыбнулась Васнецова.

— Ты, Анастас, отправишься к Юпитеру. Собери, кого сможешь уговорить, с Амальтеи, Европы, Ганимеда… На Европе будь осторожен, там работает отделение ПНОИ.

— Понятно, — кивнул Григорян. — Когда вылетать? Утром?

— Сейчас же, Анастас. Отоспишься в полете.

— Понял, — ухмыльнулся Григорян.

— А вам, Жеже, — повернулся Середа к Москвичеву, — поручается самое ответственное задание — миссия на Марс.

Жерар Москвичев сразу подтянулся.

— Всю планету вам не охватить, и не надо. Ваша задача — вести пропаганду и агитацию в Евразийском секторе освоения, от Олимпа до Изиды.

— Сделаем, — солидно заверил флагмана планетный координатор.

— Тогда желаю всем удачи… и спокойной плазмы!

Середа совершенно умотался, бегая по бесконечным палубам «Рюрика». Сам себе он напоминал циркача-эквилибриста, готовившего небывалый номер — жонглирование сотней мячиков и колец всеми конечностями, включая и голову. Номер не получался, тут требовался гекантохейр, сторукий титан, а у Середы была всего одна левая и одна правая рука.

Профессор Вайнштейн связался с Мировой Сетью и передал в экстренном импульсе хронику Гумма — пускай увидит человечество, кто грозит ему из тьмы! Середа отнесся к этому с великим скепсисом.

— Профессор, — хмыкнул он, — вы думаете, что это в самом деле покажут? Да вы что! Как можно травмировать нежные души землежителей! Пусть уж сидят в своем теплом болотце и пузыри пускают. Уши у них клейкие, развесистые, как раз для лапши про «зону временной нестабильности»…

— Вы совсем не уважаете своих однопланетников, — с осуждением заметил Вайнштейн.

— А за что мне их уважать? — холодно откликнулся Середа. — Уважение надо заслужить, его не выдают вместе с дипломами.

— Люди построили высшую форму общества, — защищал землян профессор. — и получили право жить так, как хотят! Вам не нравится, что миллиарды киберов заняты производством, а миллиарды людей занимаются любимым делом? Это вы называете болотом? А вам известно, сколько нынче ученых на Земле? Сотни миллионов! А художников, артистов, музыкантов, скульпторов? Их миллионы!

— Высшая форма общества! — издевательски засмеялся Середа. — Здорово! А почему же вы не вспомнили о других машинах?! О тех, которые сортируют людей, фильтруют их и делят на агнцев и козлищ? А потом пассивное, но кроткое большинство занимается любимыми делами под бдительным присмотром ПНОИ, а активное меньшинство, эту противную «негативную формацию», загоняют в концлагеря, в резервации, красиво названные «зонами спецкарантина»! И эту форму общества вы называете высшей?! Да это обыкновенный «электронный фашизм»!

Вайнштейн посопел и сердито произнес:

— Экий вы… торопыга! ПНОИ ему не нравится, видите ли. Сортировка его унижает и оскорбляет! А что вы хотите? Как еще вы предлагаете жить тем, кого дети называют «плохими» и «хорошими»? Ввести бетризацию, как это было у Лема? Или подвесить на орбите гипноиндукторы, чтобы всю жизнь внушали нам примерное поведение? Поймите вы, нам нельзя находиться рядом с преступниками, даже потенциальными, иначе снова придется вводить суд присяжных и полицейские участки! Вы хотите выпустить контингент зон СК в Большой Мир? Отлично! А кому тогда брать на себя ответственность за тот беспредел, который они учинят? За волну убийств, изнасилований, терактов, разбойных нападений? Вы готовы ответить за всю ту массу горя и несчастий, которую «негативная формация» принесет людям?

— А те, кто сидит в зонах СК, уже не люди? — спросил Середа, криво усмехаясь.

— Нас, — отчеканил Вайнштейн, — почти пятнадцать миллиардов, а «негативная формация» — это от силы тысяч сто человек! Чуете разницу?

— Чую! — процедил сквозь зубы Середа. — Еще как чую! И все же это несправедливо!

— Согласен! — вскричал профессор. — Я полностью с вами согласен! Несправедливо! И меня тоже с души воротит от этой морально-этической сегрегации! Но что делать-то? Как нам еще жить? Вместе нам нельзя, повторяю, поскольку каждому — свое, вот и приходится сосуществовать рядом!

— Может, вы в чем-то и правы, — произнес Середа утомленно. — Не обижайтесь на меня за резкость, просто для меня это болезненная тема, я ведь и сам принадлежу к «негативной формации»… И скажу так: если человек совершил преступление, его следует наказать — физически удалить на далекую планету или приговорить к ментальной деструкции, к «полной переделке», как ее называют. Или к имплантации мозгодатчика… Пусть так! Но как можно осуждать человека всего лишь за то, что он способен сделать, но не совершал?!

Вайнштейн вздохнул.

— Я не знаю, что вам ответить, Виктор, — признался он, — иногда я думаю даже, что эта задача вообще не имеет решения. Ведь человека не переделать, а если браться за «полную переделку», то кому? По какому праву? И что это будут за люди в результате? И люди ли?

Дальнейший спор прервался: дверь жилого отсека, в котором поселили профессора, резко укатилась в пазы, и порог перепрыгнули несколько человек в масках. Тот, кто стоял впереди, смахивал на Никиту Воронина, недавнюю жертву гетероморфа.

— Именем человечества! — пафосно провозгласил неизвестный голосом Никиты, и вскинул станнер.

Середа попытался рвануться, но бело-голубой парализующий луч остановил флагмана Доброфлота, погружая его в цветущую мглу.