Глава 9

Что уж там за травы натирал нубиец, неведомо, но зелье подействовало. Трех дней не прошло, а шрамы на спине у Сергия стали чесаться – верный признак заживания.

Забухал на рассвете барабан, мере повыползали из своих нор, сбрелись на завтрак. Заглотали, что попало в плошки, построились, побрели «добиваться рекордных показателей и новых трудовых побед».

Колонна мере тащилась меж двух колонн конвоя – легионеры ступали не спеша, в левой руке – щит, в правой копье. Порой они косились на понурых мере, но те брели послушно, как овечки.

По правую руку от Сергия вышагивал упитанный легионер с облупленным носом. Подбородок его белел незагорелой кожей, видно, бороду сбрил служивый. И руки, и ноги его покрывал выгоревший рыжий волос. Легионер поймал взгляд Лобанова, и вдруг подмигнул – задорно эдак, заговорщицки. Дескать, мы с тобой одной крови!

– Сергий Роксолан? – осведомился он.

– Ну? – удивился Лобанов.

– Не оборачивайся. Как шел, так и иди. И слушай…

Роксолан пожал плечами и стал слушать. Передвигался он в середке контуберния – впереди маячили спины Гефестая и Эдика, сзади топали Искандер и рабы, за Регебалом плелся Ахми.

– Сезий Турпион был извещен о постигшей вас неудаче, – пафосно заговорил легионер, – и приказал устроить тебе и товарищам твоим побег, дабы довершить начатое! Будь готов в третью ночь, когда Луны не будет на небе. Калитки в обеих стенах откроются, только чтобы пропустить вас всех, сразу после третьей стражи. Ты слышал, что я сказал?

Лобанов молча кивнул, и легионер удовлетворился его ответом. А душу Сергия рвало напополам. Очень хотелось верить, что помощь пришла, но сомнения уравновешивали надежды.

Мере гуськом спустились в карьер и разбрелись по местам, поднимая орудия труда, брошенные вчера. Сергий подхватил молот и пристроился к Искандеру. Тиндарид вставил бур в недосверленную скважину, и кивнул другу: давай, мол, бей.

Лобанов ударил и, замахиваясь, быстро передал слова легионера. Искандер от неожиданности чуть бур не выпустил из рук.

– Держи!

– Держу… – пролепетал Тиндарид. – На третью ночь! – и добавил шепотом: – Ура-а…

– Не урякай, – буркнул Лобанов, – а подумай сначала!

– О чем?!

– О том! Зачем Сезию устраивать нам побег? Что ему, трудно было сбегать к префекту, чтоб тот подписал приказ о нашем немедленном освобождении? К чему городить всю эту монтекристовщину?.. Вот ты скажи мне.

– Блин! – огорчился Искандер. – А ведь действительно… Тогда что же – опять подстава?

– Орк его знает… Хотели бы нас прибить, так давно бы в расход пустили. А побег… Не знаю, как тебе, а мне за этой авантюрой чей-то хвост мерещится… Гребнистый такой…

– Думаешь, это Зухос балуется?

– Ни хрена себе баловство… – пробурчал Сергий. – Крепче держи! – Поколотив молотом, он сказал, отпыхиваясь: – Опять ему товарищ занадобился? Что-то верится с трудом. А! – осенило его. – Знаешь, что, наверное? Зухос просек, что не туда забрел! А он не дурак, и быстро сообразил, что мы-то на верном пути…

– И решил вытащить на волю и проводника, и ключ, – кивнул Искандер. – Хотя стоп, ключ-то у Неферит… Слушай… А, может, это Неферит все затеяла?

– Тогда при чем здесь Сезий Турпион и его трогательная забота?

– Тоже верно… Или это Кашта решил помочь? Опять-таки, при чем здесь Сезий?..

– Не нравится мне это, – задумался Сергий, и глянул на бур. – Все, вынимай! По черточку ушел.

– Что делать-то будем? – спросил Искандер.

Сергий задумался.

– Вот что, – сказал он веско, – не будем ожидать неприятностей. Бежим сегодня.

Искандер вылупился на друга.

– Ты серьезно?

– Абсолютно. А чего ждать? Пока нас «спасут»?

– И как?

– Как?.. Ты на чем стоишь?

– Я? – удивился Искандер и посмотрел себе под ноги. – На граните! При чем тут…

Сергий поднял руку, останавливая друга.

– Мы с тобой торчим на почти что готовом блоке. А внизу, под склоном, та выемка – помнишь, где нас Ахми застал?

– Ну?

– Надо успеть за сегодня забурить все скважины, и отвалить глыбу под вечер. Она ляпнется точнехонько рядом с козырьком. Скомандуют отбой, и мы все там спрячемся. Надо будет, и в песок зароемся, потерпим как-нибудь. А как все покинут карьер, мы выбираемся и прячемся до полной темноты.

– Неплохо, неплохо… – оценил Искандер. – А если искать начнут?

– А если мы укроемся под стеной римского лагеря? Кто ищет мышь под хвостом у кота?

– Здорово… А что? Может получиться…

– Должно получиться. Второй попытки нам не дадут – или мы сдохнем, или вырвемся. Давай, шепни нашим, а я пока накерню…

День тянулся неимоверно долго. Солнце как прилипло к небу в одной точке, и ни с места. Вечность прошла, прежде чем скомандовали перерыв. Поклевали, покусали, и опять потекли долгие-предолгие минуты, вязкие, как засахаренное варенье.

Зато работа кипела, Сергий с Искандером вкалывали по-стахановски, успев до вечера и насверлить дырок, и забить в них колышки, и пролить их водою. Главный надсмотрщик нарадоваться не мог на ударников труда.

– Что, – скалился он, – помогли-таки воспитательные меры?

– А то! – усмехался Лобанов. – Выводы я сделал…

Правда, не стал уточнять, какие именно.

Вечер настал внезапно – палящее солнце кануло за скалы на западе, и тут же пали сумерки. Загремело бронзовое било, сзывая мере и объявляя конец еще одного дня в длинной цепочке, начальное звено которой – лишение свободы, а последнее – лишение жизни. Уходили узники куда живее, чем утром – звякали роняемые инструменты, кто-то кашлял, кто-то хрипло переговаривался. Ноги, загребавшие песок, соединяли и множили шуршащие звуки, надсадное дыхание уработавшихся людей перебивалось резкими криками надсмотрщиков. Постепенно все шумы стихали, террасы карьера пустели.

Внезапный чих ударил Сергию по ушам.

– Ти-хо!

– Мне песок в нос попал, – оправдывался Эдик.

– Я щас тоже попаду, – пообещал Гефестай, – в то же место…

– А то я не знаю, какой ты у нас изверг…

– Да тихо вы! – зашипел Искандер.

– Все путем, – успокоил его Эдик. – Никого нет, одни мы…

Лобанов разгреб песок, отряхнул с себя, и осторожно выглянул в щель между скалой и отваленным ими гранитным блоком. В ямном прииске почивала тишина. Вечером их не хватятся – темно уже, плохо видно, а вот утром отсутствие девяти человек станет заметно. Однако сразу никто в погоню бросаться не будет. Сначала усилят охрану оставшихся мере, выставят караулы вокруг карьера, чтобы каждый видел силуэты легионеров, торчавших на краю «Ямы». И лишь потом будет отдан приказ: «Догнать!» Ведомые следопытом из нубийцев (довольным, что можно прогулять работу), надсмотрщики пойдут по отпечаткам ног беглецов. Пойдут не затем, чтобы настигнуть и вернуть, а просто обнаружить трупы и пересчитать их, дабы не нарушать отчетность…

– Уходим к нашей водичке, – ухмыльнулся Сергий.

Беглецы поспешили на восток – откуда только силы взялись? Бодро топали, как на параде.

До воды добрались в полной темноте, но уж напились вдосталь.

– Кто не видел живого бурдюка, – проговорил Эдик, – может посмотреть на меня… – и звучно икнул. – Точнее, пощупать…

– Мы сейчас все такие… – довольно пропыхтел Гефестай.

– Пейте еще! – приказал Сергий. – Чтоб из ушей лилось. Нам, считай, всю ночь идти, а следующий водопой только на берегу Хапи.

– Если я наклонюсь, – пробулькал Эдик, – из меня все выльется…

– Пей, сказал!

Сергий и сам-то глотал воду без особой охоты, но глотал – чисто механически, из чувства долга.

– Все напились?

– Все перепились… – проворчал Акун.

– Это все же лучше, чем пересохнуть, – сказал Сергий.

– Что да, то да.

– За мной.

В известном тупичке они задержались. Искандер на ощупь отыскал расселину, куда они сложили найденное древнее оружие, и раздал по мечу в руки. Гефестай прихватил и секиру.

Вода, отяжелившая желудки, и клинки в руках прибавили всем уверенности и подняли настроение.

Уахенеб запел даже.

– Маасен пет, маасен та… – тихо выводил он.

– Мака шебсен эр маау! – взвыл Эдик. Две руки одновременно – Гефестая и Сергия – достали «сарматскую» шею.

– Не ори, не дома! И дома не ори!

– Да, – сказал Ахми, любовно поглаживая кепеш, – голоса в пустыне разносятся далеко…

– Двигаем, – скомандовал Сергий. – Спешить не надо, пока дойдем до лагеря, как раз все спать улягутся.

– А дальше? – промямлил Кадмар.

– Проблемы решаем по мере поступления.

– В любом случае, – сказал Регебал, – в шене я больше не ногой.

– Аналогично! – буркнул Эдик, потирая шею. – Хорошо, хоть не секирой…

– Вы мне можете объяснить, – сказал Ахми, – куда мы идем? С нубийцем не вышло, я понял. И что теперь?

Сергий вполголоса изложил свой простенький план.

Девять беглых пошагали к лагерю. Света от луны было мало – ночное светило подтаяло до едва заметного полумесяца, но звезд высыпало масса, и их холодное бестеневое сияние заливало землю, выделяя каждый камешек на пути.

Лагерь-каструм Сергий сперва услышал, и лишь потом увидел пильчатую линию частокола. За пределы каструма вырывались крики и хохот, рваный свет костров резче выделял кромку стен.

– Закапываемся во рву, – тихо скомандовал Лобанов, – там песка нагребло – кучи. Кадмар, Уахенеб, Искандер! Сбегайте на разведку, узнайте, велика ли стража на входе в долину.

– Значит, – заговорил Искандер, улыбаясь, – искать «окно» не будем?

– Не будем, – мотнул головой Сергий. – Уходим через «дверь».

– Как вошли, так и выйдем, – перевел для себя Гефестай. – Может, и мне сходить, глянуть?

– Сиди уж, – хмыкнул Эдик. – Великоват ты, сын Ярная. Как отощавший хте…

– Щас получишь, – неуверенно прошептал Гефестай.

– Разговорчики.

Шепотки стихли. Разведчики серыми тенями растворились в ночи. Сергий нагреб на себя песок, и лежал, пялясь в небо и благословляя всех богов подряд за отсутствие у римлян собак. Псы – это перебор…

Шум за стенами лагеря стал утихать. Роксолан прислушался. Шорох? Или ему показалось? Нет, в смутных тенях обозначилось движение.

– Это мы… – донесся выдох из темноты.

– Сюда… – подал голос Сергий.

Три сгустка тьмы отпочковались от ночи и приблизились, трансформируясь в Кадмара, Уахенеба и Искандера.

Тиндарид подполз к Сергию, и шепотом доложил:

– Сторожат на двух постах, у одной стены и у другой! Там пять человек, и там пять! Между ними большой костер. Что они там жгут, не знаю, но горит ярко, все видно…

Роксолан задумался.

– А каструм оттуда виден? – спросил он.

– Как на ладони.

– Может, отвлечь их как-нибудь? – прошептал Гефестай.

– Как?

– Пожар! – прошипел Эдик.

– Где? – удивился Гефестай.

– Пожаром отвлечь. Зажечь каструм.

– Стоп, – остановил его Сергий. – Молодец. Садись, «пять». Каструм не подожжешь, а вот дом управителя запылает только так. Короче, я в гости к Хатиаи, а вы ползите, докуда доползете, и ждите меня.

Сергий обошел стену каструма, пока не оказался напротив того места, где стоял дом управителя каменоломни. Влезть на частокол, обмазанный глиной, было не сложно – обмазка поотваливалась, оголяя сучья, из которых плели основу-тын. Взобравшись на верх стены, Роксолан распластался и оглядел лагерь. Строгая планировка отличала всякий каструм, даже этот, где ночевала стража «Пер-Исфет». В углу, огороженный забором из кирпича-сырца, стоял дом управителя. Тусклый огонек лампиона мерцал за его распахнутыми дверями. «Ну, была не была!»

Сергий осторожно спрыгнул вниз, благословляя низкий уровень дисциплины в «Пер-Исфет». Скользящей походкой он двинулся ко входу в дом человека, которому был кое-что должен. Ему было немножечко стыдно, что личная месть заслонила ему общую пользу, но пожар – это неплохой выход, отличный отвлекающий маневр…

Лобанов прошел в дом, втягивая ноздрями чужие запахи. Хозяин спал. Он растянулся на кровати, голый, потный, и храпел, некрасиво отвалив челюсть. Сергий приблизился, и нанес несильный удар Хатиаи по шее. Тот всхрапнул и затих.

Найдя легионерский платок, Сергий завязал ему рот. Поискав глазами, обнаружил подходящий предмет – тонкий медный прут, поддерживавший полог над кроватью, – и связал им управителю руки. Другой прут стянул ноги Хатиаи.

Быстрее, быстрее!

Лобанов собрал в кучу все циновки, что лежали на полу в обеих комнатах, навалил сверху плетеные стулья, изящные столики на тонких ножках, пару табуретов, тростниковые занавески с окон. А потом затащил хозяина дома на весь этот горючий материал. Принеся лампион, он пошлепал Хатиаи по щекам, приводя того в чувство, и вежливо сказал:

– Добрый вечер. Узнаешь?

Хатиаи выпучил глаза, задергался, замычал сквозь ткань.

– Так встрече радуешься? – осклабился Сергий. – Ух ты, мой радостный! Извини уж, хотел тебя отдубасить как следует, да некогда все. Я тебя подвялю маленько, ты не против?

Хатиаи еще пуще задергался, а глаза его сделались и вовсе круглыми.

– Ты против? – развлекался Лобанов. – Ах, какая досада…

Он сходил за лампионом и подпалил циновки – те занялись сразу, затрещали, повеяло жаром. Огонь жадно забегал по тонконогой мебели, лизнул жирный бок управителя. Управитель дернулся, забился, под его чревом затрещал столик из черного дерева.

– Грейся, сволочь, – процедил Сергий и вышел во двор.

Дом управителя был обсажен кривыми деревцами, а под навесом располагался глубокий колодец, откуда черпали воду для стражи, для надсмотрщиков, для мере. Рядом с колодцем стояла бочка, полная воды. Сергий подумал-подумал, и вернулся в дом. Где-то он тут видел бурдючок… Вот он! Подхватив бурдюк, он живо наполнил его животворной влагой. Пригодится.

Стену он одолел по приставной лестнице. Усевшись наверху, Сергий вытянул ее и спустил наружу – не следует пренебрегать комфортом, если он бережет время и силы. Придерживая бурдюк левой рукой, сжимая кепеш правой, он быстро спустился и пошагал к выходу из долины. Сейчас решится многое… Пробьются они или не пробьются, интересно? Интересно ему… Надо пробиться. Надо! Что хорошего в смерти, пусть даже героической?

Сзади прорезался дикий поросячий визг – видимо, платок прогорел и Хатиаи подал голос. Молодец, на то и расчет…

А впереди замелькали факелы. Раз, два, три… Восемь факелов. Нормальненько… Сергий медленно присел и вытянулся в ложбинке. Мимо, крича и ругаясь, пронеслись легионеры. Давайте, давайте – спасайте своего ошмаленного начальничка…

Лобанов отклонился к скалам, и буквально наткнулся на Искандера. Сверкнуло лезвие меча.

– Осторожно! – недовольно выпалил Сергий. – Чего ждем?

– Там нубийцы, – ответил Искандер. – С луками. Двое.

Роксолан огляделся и тихо подозвал:

– Ахми, ступай к этим стрелкам. Руки вверх подними и иди. Скажешь, что мы друзья Кашты, что не хотим их смерти… Предложишь им сдаться. Если не сложат оружие до того, как завоет шакал, остренькая бронза выпустит из них всю кровь. Так и передай.

Ливиец крикнул в темноту что-то на языке нуб, и пошел вразвалочку к костру, высоко поднимая руки. Из мрака выступили двое лучников-нубийцев, цвета безлунной ночи, чьи тела угадывались лишь по отблескам огня. Они выслушали Ахми и заболботали по-своему. Сергий не стал ждать, пока они договорятся. Сложив ладони по-особому, он поднес их ко рту, и издал вой шакала. Оба нубийца тут же отбросили луки и упали на землю, предлагая себя связать. Ахми с удовольствием исполнил их просьбу.

Лобанов вышел к костру победителем. Ливиец обернулся к нему, довязывая ноги второму стрелку, и сказал:

– Их зовут Арнехамани и Силко, – оба нубийца закивали курчавыми головами, тыкаясь лбами в песок. – Они говорят, дальше еще одна застава – там, где пещера, помнишь?

– Помню… Ладно, берем луки, и вперед. Застава – так застава…

Девять спин, недолго отсвечивая, углубились в теснину каньона и пропали во тьме.

Погони пока не было слышно и видно, но если впереди беглецов ждала застава, то с погоней торопиться смысла не было – пускай эти обнаглевшие мере попадут в клещи! Захрустят, как омары в крепких челюстях…

А Сергий спешил. Все надежды он связывал с внезапностью. Долгие, бесконечные ночи давно разленили римлян. Стоять в дозоре всю ночь напролет? Пялиться в темноту, высматривая беглых? А смысл? Если и пустится какая-нибудь тварь в бега, то раз в год, не чаще.

– Пить хотите? – пробурчал Сергий, снимая с плеча бурдюк. – Хлещите.

– Где взял? – оживился Искандер.

– Посылка от Хатиаи…

– Ты его… того?

– Да так… Запалил костерок, положил погреться…

Друзья посмеялись. Они шагали в темноту, туда, где было опасно и ничего не известно, это держало в тонусе малость истощенные тела, взводило нервы, обостряло чувства. И им было смешно. Они радовались первой победе, первой мести. Присутствовало ли безумство в их поведении? Конечно! А как же? Здравый смысл всегда диктует поступать осторожно, желательно – вообще никак не поступать. А то как бы чего не вышло… Профессия воина вынуждает пренебрегать здравомыслием – иногда, когда ситуация требует риска. В такие моменты рассудку делать нечего – в бою предводительствуют древние инстинкты и рефлексы, выработанные навыком и опытом.

Застава у пещерного храмика не поражала – обычный глинобитный забор, человеку по грудь, с широким проходом у одной из скалистых стен. Неровную, щербатую кладку подсвечивал костер, неяркие тени шатались, отброшенные на скалы.

– Ползком, – прошептал Сергий. – И помните про уровень допустимой обороны. Если замочим римлян, то загремим примерно в такое же место.

– Если поймают… – пробурчал Эдик.

– Тебя прельщает перспектива всю жизнь играть в прятки? – спросил Искандер.

– Отставить, – срезал обоих Лобанов. – Поползли.

Девять человек упали и поползли. Чем ближе к ограде оказывался Сергий, тем явственнее были слышны разговоры у костра.

– И Орк меня дернул записаться сюда! – уныло бубнил один голос, гугнивый и пришепетывающий.

– Ну, не скажи… – воспротивился другой, тонковатый. – Деньги хорошие идут, платят, почти как в претории. Чего тебе еще, Флакк?

– Чего-чего… – подхватил третий дозорный. – А того! Куда мне их деть, эти сестерции? На что их тратить? Девчонок нет, а тех, что привозят… Да ну их! Лучше уж я с крокодилихой…

Грубый смех был ответом.

– Вроде идет кто-то… – удивился гугнивый и пришепетывающий. Сергий замер на полушаге.

– Да брось ты! – отмахнулся тонковатый. – Кто ночью попрется?

– Да говорю тебе, идет кто-то! Ну, вон же! Ох, ты! Или я перепил, или… Ребята, девка! Клянусь Юпитером!

Сергий удивился не меньше легионера. Какая еще девка, между Нубией и Нилом?!

– Привет, мальчики! – послышался игривый девичий голос, и у Сергия аж дыхание перехватило – там была Неферит!

– Ты… это… – заторопился гугнивый.

– Я это, я, – ласково промурлыкала Неферит, вслед за чем Сергий услышал короткий резкий выдох и стон. Донеслась пара увесистых, хлестких шлепков.

– К бою! – заверещал тонковатый голос, и будто подавился командой, забулькал, заперхал – видать, схлопотал прямой в горло.

Роксолан отжался и вскочил. За оградой, хорошо освещенные костром, дрались девушки в коротеньких рубашках-эксомидах, открывавших левые груди. Дрались девицы весьма и весьма профессионально, укладывая легионеров мордами в песок. Амазонок Сергий насчитал семь. Восьмой была его Неферит. Ну, может, не совсем его…

– Неферит! – крикнул он.

Семеро девиц моментально оглянулись – все и разом.

– Сергий! – завизжала Неферит. – Ты уже здесь?! А мы тебя спасать пришли!

Лобанов перескочил забор и кинулся к паллакиде. Паллакида кинулась к нему. Они вцепились друг в друга, тискаясь с силой и страстью.

– Сергий… – всхлипнула Неферит, словно отдавая дань слабой женской натуре, но тут же вернула самообладание. – Я так боялась за тебя…

– Неферит… Это не ты подослала к нам своего человека?

– Нет! – насторожилась девушка. – Какого человека?

– Не важно! Если не ты, значит, я занадобился Зухосу…

– Привет, Неферит! – крикнул Искандер, появляясь из-за ограды. – О, какая у тебя гвардия!

– Как на подбор! – прогудел Гефестай.

– Малинник! – возвел очи горе Эдик. – Цветник!

– Это девушки Кадешим, – представила подруг Неферит. – Они нам помогут. Знакомьтесь! Мельха… Эсха… Сара… Саджах… Мирьям…

Неферит называла, девушки кланялись, парни расшаркивались, подымая пыль, и встреча напоминала представление дам кавалерам на балу.

– Очень приятно, – искренне сказал Сергий и вернулся к роли командира: – Оружие собрать. Вода у них есть? Возьмите тоже.

– Лепешки есть! – доложил Эдик. – Брать?

– Бери. Сгодятся.

Удвоившись, отряд пошагал на запад, к долине Хапи. И более уже ничего не тревожило Лобанова – он был волен, он держал за руку Неферит, друзья его с ним, вон, шагают рядом, Эдик вовсю заигрывает с… Сарой? Нет, это Мельха… Или Эсха. В общем, девушка Кадешим. Сергий шел и улыбался.

Еще Ра не явился миру, заливая восток розовым полыханьем, а сводный отряд борцов с Зухосом уже шагал вдоль Нила. Вода казалась черной, и судно барит, причаленное канатом за кол, вбитый в песок, почти не различалось в серых сумерках, проявляясь постепенно, чем ближе, тем явственней и четче.

– Я, пожалуй, пойду, – смущенно проговорил Ахми, останавливаясь. – Вам путь по воде, а мне в пустыню топать…

– Нам тоже, – твердо сказала Неферит.

Сергий повернул к ней лицо и спросил:

– Скарабея не потеряла?

Неферит гордо продемонстрировала амулет.

– И куда нам теперь? – улыбнулся Лобанов.

– Я же говорю – в пустыню! Тут недалеко, схенах в десяти. Там, по западному берегу, должен храмик Хатхор стоять, а за ним – промоина. Вот по той промоине нам надо выйти в пустыню и идти две ночи.

– Если по дороге не будет колодца, – решительно заявил Ахми, – о второй ночи даже и не думайте!

– Там есть вода, – значительно сказала Неферит. – Гляди! – она перевернула амулет, как жука на спину, и на брюшке каменного скарабея проступили отметины иероглифов. – Тут указаны начало и конец пути, и ориентиры – двугорбая скала, каменный столп, затерянный оазис, где найдется вода, потом поле каменных шаров и – башня Деблиса…

– Башня Деблиса?! – поразился Ахми.

– Ты что-то знаешь о ней? – вцепилась в него девушка.

– Старики рассказывали…

– Вот и поведешь нас к этой Башне, – решил Сергий.

– А мы заплатим, – добавила Неферит. – И дадим оружие.

– Да я согласен, – сдавался Ахми, – раз уж по дороге… Только зачем вам Башня? Туда просто так не ходят, а если и ходят, то назад не возвращаются. Башня Деблиса – очень древнее место, там сильная магия…

– Вот и проверим, – сказал Сергий. – Неферит, это твоя барка?

– Наша!

– Тогда все на борт! Мужики – на весла!

По палубе барит затопали десятки ног. Гребцы быстро расселись по скамьям и разобрали весла, а девушки Кадешим развернули рей на мачте повдоль, чтобы не парусил под северным ветром, задувавшим с восходом солнца. Мощное течение подхватило барит и повлекло за собою. Весла подталкивали корабль, добавляя ему скорости.

Сергий греб, не думая ни о чем. Радость освобождения уже попригасла, а заботы… Не числилось пока особых забот. Можно было спокойно тягать весло и любоваться девчонками Кадешим.

– Как говорил мой дед Могамчери, – высказался Эдик, – «Когда плывешь по реке, думай о реке. О земле думай, когда пристанешь к берегу!»

К берегу пристали в тот же день, вечером. Бережок тянулся узкой полосой, усаженной перистыми пальмами. Они хорошо смотрелись на красноватом фоне отрогов Ливийских гор, поднимавшихся уступом на сто локтей. Барит едва поместился в крошечной бухточке, то ли вырытой людьми, то ли прорытой потоком воды в давние времена. Бухточка рассекала пальмовую «лесополосу» и выходила к роще сикомор, священных деревьев Хатхор, храм которой терялся за глянцевитой зеленью.

– Ну, что скажешь, проводник? – обратился Сергий к Ахми. – Когда выходим?

Ливиец глянул на опускавшееся солнце и тряхнул головой.

– Сейчас! Берем с собой воду, еду, оружие… Стоп! – Ахми нахмурился, разглядывая девушек Кадешим. – Вы так и пойдете? Учтите, солнце в пустыне жарче мужских глаз, оно не греет, а сжигает!

Девушки Кадешим нисколько не смутились.

– Мы припасли другие одежды, – сказала Саджах, и вытянула целый тюк из-под полупалубы. – Вот!

В тюке обнаружились длинные плащи-накидки с капюшонами из ослепительно-белой ткани.

– Отлично! – кивнул Ахми.

– Здесь на всех хватит, – сказала Неферит. – Разбирайте!

– Подожди, – притормозил ее Сергий, – дай, я сначала скупнусь.

– Точно! – завопил Эдик.

Размотав схенти, мужская половина команды барит попрыгала в стоячую воду бухточки. Воды Нила отливали бурым цветом, но в заливчике ил более-менее отстаивался и оседал на дно. Когда на него ступала нога, он приятно продавливался между пальцев.

– Господи, – простонал Эдик, – когда ж я залезу в нормальную холодную воду! Как мне надоело все теплое, если б только кто-нибудь знал!

– Накувыркаешься еще в снегу, – проворчал Искандер, яростно шкрябаясь мокрым песком. – Как пошлют куда-нибудь к диким германцам…

– Пусть!

– Не спешили бы вы на север, – проворчал Гефестай, – пока на югах делов не закончим…

Сергий, наплескавшись, влез обратно на палубу. Девушки Кадешим спокойно отнеслись к его наготе – рассматривали с интересом, но без особого любопытства. Так оценивают костюм – смотрят, хорошо ли сидит, каков покрой, из какой ткани пошито. Лобанов надел белый плащ прямо на голое тело, не вытираясь. Запахнулся, затянул кушак, накинул куколь.

– Ты сейчас на монаха похож! – объявил Эдик.

Подтянувшись, он взобрался на палубу. Пошел, отряхиваясь и косясь на девушек. Неферит с улыбочкой подала ему плащ.

– Кончай помывку! – огласил Сергий свой приказ. – Строиться!

И выступил отряд в поход. Все были одеты одинаково, в блестящие белые или желтовато-белые плащи. Каждый и каждая несли, перекинув через плечо, двойную торбу – за спиной поместив в нее бурдючок с водой, а спереди – припасы и оружие.

Промытый потоком овраг открывался сразу за священной рощей сикомор. Взобравшись по промоине наверх, отряд попал в узкую полосу сухой саванны. То там, то тут за растрескавшуюся землю цеплялись кусты колючей акации, пучки жесткой травы трепало ветром. Акация не шелестела под его порывами, а сухо терлась кривыми, узловатыми ветками и массой длиннющих шипов. Как услышишь этот звук – сразу пить хочется. А впереди раскинулась усыпанная песком и остроугольным щебнем равнина, бесконечная и безрадостная. Великая Западная пустыня. Преддверие ада. С запада пыхало свирепым жаром, неистовая мощь солнца рушилась на песок, и тот калился под ногами, прожигая тонкую подошву сандалий. Воздух был удушающ и сух, сперва он втирался в легкие как промокашка, потом, когда влага покинула рот – как наждачка.

– Скоро солнце сядет, и станет полегче! – пообещал Ахми.

В ало-золотном свете заката четко обрисовались контуры округленных песчаных дюн, достигавших ста пятидесяти локтей в высоту. Солнце садилось в красной пылевой дымке, глубокая синяя тень расползалась по безжизненной равнине, чередуя подливы мрака с красными вспышками на гребнях дюн. Сзади, тая в неподвижном воздухе, доносился пронзительный хохот гиен и жалобное тявканье шакалов. Впереди стыла тишина.

Сергий шагал вторым после Ахми. Было жарко – горячие откосы песка отдавали помалу накопленное тепло, но хоть солнце не резало глаза. Гряды песчаных холмов становились все выше и выше, добираясь до отметки в триста локтей. Песчистая, раскаленная горная страна, погребшая западные просторы душным, сыпучим пламенем… Бесконечное царство Пашта, древнего, полузабытого египтянами, бога всеобъемлющего пространства.

Пройдя пару схенов, вся компания выбралась на край склона плато, заваленного сплошной каменной россыпью. Кручи, пропиленные оврагами, изгрызенные ветрами, обрывались вниз острыми, черными ребрами. По правую руку склон, образованный плитами крепкого известняка, делался пологим, и Ахми свернул туда. Плиты, отполированные до зеркального блеска песчаными вихрями, будто ступени, вели вниз, к расползавшемуся чернеющей плоскостью сериру – невеликой равнине, покрытой обломками камня, с углублением древнего озера, сверкавшего выцветами солей. Равнину замыкала гряда зубчатых утесов, прошивавших завалы песка наклонно, косыми черными обрубками, а между утесами и высохшим озером дыбилась скала о двух вершинах.

– Двугорбая скала, – сказала Неферит с удовлетворением.

– Верным путем идёте, товарищи! – тут же ввернул Эдик.

Пала тьма, высыпали звезды.

Сергий откинул капюшон, почесал в затылке, и тут же множество голубых искр посыпалось с волос, с одежды.

– Сегодня ночь холодного огня! – объявил Ахми.

«Падающие» скалы окутались слабым голубым мерцанием, на макушках уплотнявшихся в пучки синего пламени.

– Красиво! – сказала Саджах, и провела руками по плащу. Снопики искр так и брызнули.

А тишина стояла полная, нарушаемая лишь шарканьем подошв. И вдруг громкий треск надорвал тишь. Затрещало вдали, вблизи, под нргами – жара спадала, и камни подавали голос. Отрывистые хрусты переходили в протяжные стоны, словно духи и привидения всего Египта собрались на свой съезд.

– Мощная Сохмет! – прошептал Уахенеб. – Ахми, я от тебя в шоке – и как можно жить в таких страшных местах?

Ахми только посмеялся, и повел отряд дальше – по глинистым солонцам, широкой полосой грозных песков, блестящего щебня, покрывавшего все видимое вокруг пространство, по узким уэдам – высохшим руслам – с редкими пучками иссохших трав. Однообразная даль уходила на запад, позади дико и угрюмо торчали пильчатые острые вершины, вознося трепещущие синие факелы.

Сергий поднял глаза к небу, и понял, прочувствовал понятие «бездонный». Наверное, только в пустыне можно увидеть вот эту прорву прозрачной темноты, это копилище далеких миров. На суше и на море по ночам видно небо, в пустыне тебе открывается Вселенная…

– Одинокая скала! – оповестил всех Ахми, указывая на каменный столп, уткнутый в небеса посреди каменистого пустынного плоскогорья – тассили – изрытого гладкими воронками, на дне которых выступали угольно-черные участки почвы. Понижаясь, тассили перешло в аукер, хаос узких трещинообразных обрывов, глубоких промоин, сильно выветрившихся останцов и длинных хвостов осыпей.

– Скоро уже! – подбодрил уставших товарищей Ахми. – Эрг уже близко.

Эрг – большая впадина – открылась сразу, бледно отсвечивая под звездами. Эрг был занесен песком, но пучки сухого дрина шелестели в междурядьях песчаных барханов, топырили кривые стволики акации – вода близко!

Ахми уверенно повел отряд к закругленным склонам утесов белого песчаника. Его покрывала блестящая кора, темно-коричневая днем, почти черная, но остывание по ночам отслоило камень, «пустынный загар» облез, пятная утесы белыми отметинами.

– Сюда! – ликующе воскликнул Ахми, протискиваясь между скальных стен на песчаную площадку, заросшую сухой травой.

Сергий увидел широкую расщелину, куда все они могли войти по шестеро в ряд. Шершавые бока расщелины поднимались высоко, постепенно смыкаясь краями. Из глубины расщелины тянуло влагой…

– Вода! – радостно вопил Ахми. – Чистая вода! Много!

Сергий поспешил на зов и едва не промочил ноги – от стены и до стены серебрилась поверхность крошечного озерца.

– Ну, вот, – проворчал Гефестай довольно, – совсем другое дело…

– Девушки вперед! – галантно распорядился Эдик. – Пейте, сколько влезет!

– Спасибо, – кротко ответила Саджах, чем вызвала приступ веселья. Люди сбрасывали с себя тревоги, разряжали опасения.

Напившись, Лобанов вышел наружу. Близилось утро – на востоке возжигалась широкая пурпурная полоса. Острые, словно наточенные, или серповидные гребни дюн загорались красным золотом. Тени расцветились лиловым, а небо – лазурью. Алый шар солнца повис над мутным горизонтом, покрывая пустыню розовыми сумерками – у подножий уступов заря осаждалась розовато-пепельными тонами, а темные вершины горели фиолетовым светом.

Розовая свежесть утра быстро таяла под жарким дыханием дня, все обретало привычный колер – оранжевые и светло-желтые скаты песка, красный гранит скал, сине-черные напластования лав. Солнечные лучи, согревавшие кожу, начали припекать.

– Так, девочки и мальчики, – весело объявил Сергий. – Объявляю тихий час! Дрыхнем с перерывами на обед и ужин.

Протестов он не услышал – целая ночь беспрерывной ходьбы лишила сил даже Гефестая. Отряд погрузился в сон…

Поужинав вяленым мясом и финиками, контуберний и девушки Кадешим вышли пораньше, когда тени лишь начали удлиняться. Однако ночная прохлада держалась недолго, и вот жара снова пала на спины людям, как стадо леопардов, и принялась терзать человеческие тела – густевшая кровь толкалась в виски, распирая головы болью. Глаза распухали в глазницах, а перегретые мозги наполняли сознание бредовыми видениями. Черные, извивающиеся тени чудились Сергию, они плясали на дюнах, скатывались по наносам пестрых глин, разевали чудовищные рты, кривлялись, строили рожи… Лучистые потоки казались свинцово-серыми, так ярко они сияли. Роксолан шел, тупо поматывая головой, чтобы отгонять цветовой бред, но это движение добавляло боли черепу, угодившему в солнечные тиски.

В ярый полдень вышли к полю каменных шаров – круглых черных глыб, раскиданных по рыхлым пескам. Горячий воздух струился над ними синеватыми завесами, а в сторонке громоздились скалы, похожие на башни замка, испуганно жавшиеся друг к другу. Одна присела и раздалась в стороны, другая вытянулась, третья чуть наклонилась.

Ахми заколебался.

– Прадед рассказывал о таком месте, – молвил он неуверенно, – говорил, что там имеется ашеб – маленький такой оазис, и вода… Может, свернем?

Сергий почесал голову под накидкой и пожал плечами.

– Давай! – решил он. – А то гонимся все, гонимся…

При слове «вода» все воспряли. И цепочка следов, неровной прямой тянувшаяся с востока, круто повернула к северу, к нагромождению скал.

Первые признаки жизни обнаружились уже на подходе – сухие и жесткие злаки вились под ветерком.

Отряд пробрался тесниной между скальными боками, взобрался на высокий каменистый вал, прорезанный щербатыми останцами, и замер. Перед людьми открылась небольшая овальная долинка, по краям ее отмечали колючие акации, дно покрывала бурая трава, а на траве… А на траве паслись ослы и мулы числом тридцать или сорок. Груз – связанные попарно большие конические корзины – был сложен отдельно. Хозяева каравана отдыхали в тени большой скалы, той самой, что издали напоминала донжон, главную башню замка. Это были белолицые люди в белых одеждах и красных плащах, на ногах у них были сандалии, а над головными уборами покачивались страусовые перья.

– Гараманты! – выдохнул Ахми. – Мы пропали!..

Сергий только головой потряс.

Никто толком не знал, кто они такие, эти гараманты. Полагали, что они – потомки критян, а ливийцы были уверены, что родина гарамантов – пустыня, и считали их великими магами. Их боялись египтяне, да и римляне считали гарамантов самым опасным своим противником. Грозные колесницы гарамантов появлялись словно ниоткуда, мчась в «летящем галопе», а стрелы и дротики разили неприятеля без промаха. Страна Гарамантида лежала к югу от Карфагена, собирая в кучу разрозненные оазисы. Гараманты не зря почитались магами – они не только пользовались благами от природы, ютясь вокруг источников, но и прорывали многие десятки миль подземных галерей фоггаров, по которым текла вода, орошая бесплодные земли и превращая пустыню в сады и цветники. Но вовсе не финиками богатели гараманты – их караваны пересекали всю пустыню, доставляя соль, выпаренную с озер у «Нашего моря», черным афро Нигера и Конго по цене серебра, и меняя ее на слоновую кость, золото и рабов. Надо ли говорить, что добыть сказочные богатства Юга могли только сильные люди, у которых хватало мужества преодолеть все опасности Великой пустыни, грозящие смертью? Их столицу Гараму, окруженную крепостными стенами, славную храмами богини Тиннит, римляне взяли штурмом. Разрушили легионеры и город Кидамус. Но гараманты не сдавались. Придут арабы, они и воинам Аллаха дадут жизни…

– Прячемся! – шикнул Сергий.

Поздно!

Послышалось нетерпеливое ржание, и из расселины вышли лошади выносливой ливийской породы – верблюды пока были редкостью. Гарамант вел первое животное, держа его за длинную прядь гривы. Он и заметил головы Ахми и Сергия. Гневно закричав, он выхватил короткий меч-акинак, и помчался к непрошенным гостям. Остальные гараманты вскочили, как по тревоге, мигом подхватывая копья и круглые щиты.

Сергий мигом просчитал ситуацию. Спускаться обратно? Через узкий проход быстро не проскользнешь, будет сутолока, и гараманты их живо почикают. Напасть самим? Их девять человек! А против них сороковник закаленных бойцов! Что смеяться?

– За мной! – крикнул Сергий, выхватывая кепеш. – Девушки в середину! Гефестай и Акун прикрывают тыл!

Лобанов сбежал по сыпучей осыпи и помчался в обход вала. Палящий воздух обжигал, кровь билась в жилах, затемняя зрение. Не до того!

– Да пошел ты! – донесся гулкий бас Гефестая. – Один такой кидался… – голос прервался ударом и выдохом: – Заполучи!

Сергий, спотыкаясь, обежал вал и выскочил на «лужайку». Кони, разбредшиеся по ней, испуганно зафыркали, почуяв чужих, заржали, отскакивая и вставая на дыбы.

– Хватайте лошадей! – крикнул Роксолан друзьям, не слишком надеясь, что его услышат.

Торопливо подойдя к фыркавшей лошади, косящей на него испуганный глаз, Сергий заговорил ласково, успокаивая животное. Ухватил за пышную гриву, поднатужился и сел верхом, благо коники были малорослые, поджарые и сухие – иных пустыня не терпит. Искандер, Эдик, Регебал и Кадмар тоже «выбрали» себе коней, галл схватил за гривы двух сразу, гнедого и чалого.

И тут гараманты повалили – из расселины выбежали человек десять с акинаками, столько же показалось в проходе между скал, где паслись орущие мулы и стояли палатки-эхены из шкур муфлонов, а самые злые перебежали вал.

– Стойте! – крикнул Сергий по-латински, как мог повелительно, и приставил лезвие кепеша к лошадиной шее.

Гараманты пробежали по инерции – и остановили бег. Латынь они, может, и не разумели, но намек Сергия был прозрачен. Зарезать животное – это миг, а остаться без коня в пустыне…

Гарамант, стоявший впереди и движением руки удерживавший своих не в меру горячих товарищей, гневно спросил на корявом латинском:

– Что ты хотеть, римлянин?!

– Я не римлянин! – ответил Сергий. – Чего я хочу… Хочу, чтобы вы успокоились и не кидались с мечами на мирных путников. Мы вам не угрожали, это вы напали на нас! Мы пришли испить воды. Пустите нас к источнику, не нарушайте законов пустыни! Мы напьемся и уйдем, и больше вы нас не увидите!

– Так вы не люди Хромого Гибли? – недоверчиво спросил тот гарамант, что первым бросился на контуберний.

– Какого, к воронам, Гибли?! – гаркнул Сергий. – Половина моего отряда – девушки!

– Клянусь Ашем, – проворчал предводитель гарамантов, опуская акинак, – чужак говорит правду, Тахенкот… Оставьте в покое наших коней! – заорал он.

– Ага! – насмешливо сказал Эдик. – Мы оставим коняшек, а вы нас пошинкуете! Спасибо!

Предводитель гордо выпрямился и приложил пятерню к сердцу.

– Клянусь Ашем, – торжественно провозгласил он, – и волосами богини Тиннит, что никто из нас не причинит вам вреда! Это говорю я, Ахитарель аг Ихемма!

– Отвечай за себя, каравановожатый! – резко возразил Тахенкот. – Этот, – он указал на Саджах, – убил Амеллаля! И я требую его жизнь в обмен!

Саджах молча откинула капюшон, и сказала спокойно:

– Во-первых, не этот, а эта. Во-вторых, не я, а Амеллаль хотел моей смерти. Я лишила его жизни, защищая свою. Хочешь отнять ее? Рискни!

Сергий сжал зубы и застонал. Только-только установился баланс, и на тебе! Ситуация снова сваливалась к понятию «чрезвычайной»! Тахенкот взмахнул мечом, наклоняясь и приседая. Ахитарель прокричал нечто гневное, но Тахенкот осатанел от жажды крови, а вдобавок и от унижения – его друга погубила женщина! Девица!

Гарамант, вооруженный луком, выскочил на склон и пустил стрелу, целясь в Саджах. У девушки хватило скорости реакции, чтобы увернуться. Лучник выхватил вторую, однако нож, брошенный Искандером, пресек покушение на убийство, застряв в правой руке стрелка. Ахитарель бросился к Тахенкоту, но тот уже нанес удар, подлый удар снизу вверх. Саджах вильнула в сторону, ее гибкое, тренированное тело уклонилось в последнее мгновенье. Мелькнула голая нога, врезаясь в живот Тахенкоту, тот сложился вдвое. Нога, не ступая на землю, описала петлю и закаленной пяткой ударила по спине. Тахенкот выстелился, раскидывая руки.

Ахитарель закричал еще пуще, крутясь и обращая злое лицо ко всем гарамантам, но многих уже заело – не привыкли они спускать обид! Засверкали клинки, поднялись кругляши щитов, опустились острые копья… Девушки Кадешим стали в круг, Уахенеб, Гефестай, Ахми и Акун прикрыли девичий кружок скобкой на главном направлении удара. Спрыгнул с коня Искандер, выхватывая в прыжке меч, соскочил Эдик… Сергий с тоской огляделся, не зная, что предпринять, как остановить бойню. Он глянул в прогал между башнеобразных скал на пустыню, на отдаленный горный кряж, что зыбко расплывался в мареве восходящих потоков и трепетал, порываясь на слоистые полоски… Какой кряж?! Ведь только что перед глазами его простиралась голая пустыня, всхолмленная бесчисленными грядами дюн! Глюк, что ли? И выцветшая от жара синева небес сокращалась – сумрачная серая пелена оттирала лазурное сияние, затмевая даже исполинскую мощь солнца.

– Идет песчаная буря! – вскричал Ахми с тревогой. – Срочно ищем убежище! Срочно!

– Прекратить! – рявкнул Сергий, радуясь помощи стихий.

Гараманты будто очнулись – поглядели на небо, на пустыню, и закричали, забегали, мигом оставив воинственные замашки. Спасаться впору! И только тут до Сергия дошло, что за горный хребет привиделся ему. По всему западу клокотала извилистая гряда черно-багровых туч, поднимаясь и набухая.

Гараманты, вопия и подвывая, носились, сначала уводя животных, после спасая груз. Ахитарель орал по-своему, призывая девушек и тыча рукою в нагромождение скал. Ахми заорал на своем языке, словно забыв латынь, и повлек Кадешим туда же.

– Прячемся! – крикнул Сергий. – Быстро!

Лобанов, вторя Ахми, почесал к нагромождению скал. Ливиец ворвался в первую же расщелину между «башен», заметался в поисках прохода, и прокричал:

– Все сюда! Лица замотайте и ложитесь! Мы все молодые и здоровые, должны выжить…

С этими ободряющими словами он накинул плащ на голову и скрутился на песчаном наносе. Все последовали его примеру, падая вперемежку – гараманты, негараманты… Ругаясь по-черному, Ахитарель сын Ихеммы затащил бесчувственного Тахенкота и дал пинка несдержанному караванщику. Сергий лег ближе всех к выходу, и ему в спину уперлась попа Сары. Или Эсхи. В любое другое время он бы обратил на это все свое внимание, но не сейчас – песчаная буря пугала по-настоящему.

Свинцовая мгла перекрасилась, все затянуло багровой мутью. Гребни дюн задымились, и Сергий почувствовал на лице дуновение, кое даже для Великой Западной пустыни было горячим. Багровое облако, объяв все видимое пространство, густо почернело снизу, кроваво-красное солнце едва пробивалось сквозь летучий песок, несомый чудовищным «ветром Сетха». Все дюны зашевелились, растекаясь потоками песчинок, мертвенный свет угасал, а пустыня словно ожила, и поползла на скалы всей своей колоссальной массой. Ветер дико свистел, ревел и грохотал, подгоняя валы песка, нагнетая удушающую темноту. Мельчайшая пыль забивала глаза, покрывала твердой коркой ноздри, рот и горло, иссушенные знойным воздухом. Лобанов давился пылью, выворачиваясь в кашле, но буря гремела пуще и пуще – каменистая почва содрогалась и гудела. Гремели раскаты грома, ослепительные молнии пронизывали крутящийся песок, больно жалящие кожу крупинки камня вспыхивали голубыми искорками – закрученные столбы темных облаков гуляли по пустыне, сросшейся с небом, полные синеватых сверканий, но ничего этого Сергий уже не видел – сознание покинуло его.

Буря грохотала часа два, потом страшная мгла кровавого цвета стала рассеиваться, а клубящийся в вышине песок посыпался вниз, не удерживаемый более силою вихря. Небо сделалось пепельным, потом ржаво-коричневым, потом молочно-белым.

А потом бесчувственным людям было явлено чудо – полил дождь. Звуки падающих капель пробудили Сергия к жизни. Сил в теле не сохранилось нисколько, он едва дотянулся до бурдюка с водой. Живая вода! Она напитала его, разжижила кровь, и та размягчила высохшие мышцы. Лобанов пополз по темной расселине, слепо ища занесенных песком товарищей и отпаивая их живительной влагой. Сара… Саджах… Неферит… Искандер… Ахитарель… Кадмар…

Очнулся Ахми, и тоже вспомнил о товарищеском долге.

– Все живы, – прохрипел он с натугой, и прислушался. – Не может быть! – выдохнул он, различив звуки льющейся воды. – Дождь?!

Шатаясь и держась друг за друга, люди вышли под небо. Под дождь. Под душ.

Запрокинув голову, Сергий глотал воду с небес, омывал лицо. Гефестай с Регебалом на пару клекотали, прочищая гортани.

– Все горло как оштукатуренное! – пожаловался сын Ярная.

– И в желудке хорошая жменя песка, – поддакнул Регебал.

– Зато дождь! – произнес Эдик, жмуря мокрое лицо.

– Ну, что? – спросил Сергий, отплевавшись. – Топаем дальше?

– Плетемся! – слабо хохотнул Эдик.

– Вперед, и с песней! – еле выговорил Искандер.

– Мы не отстанем! – уверила мужчин Саджах.

– Тогда пошли!

Ахитарель приблизился и наклонил голову, прижал ладонь к сердцу.

– Все нормально, сын Ихеммы! – улыбнулся Сергий.

Каравановожатый залопотал по-своему, поклонился еще раз и с достоинством удалился. Двое гарамантов увели связанного Тахенкота – будет знать, как не слушаться старших! За скалами ревели мулы и ржали кони – караван готовился выйти в путь.

– Пошли! – повторил Сергий, и зашагал, оглядываясь, но недружественных действий гараманты не предприняли. Видать, буря отрезвила чересчур рьяных.

И они пошли. И вновь день растопил свою огненную печь…

– Мы скоро спечемся? – поинтересовался Эдик, еле переставляя ноги. Спросил через «не хочу», из привычки подбадривать.

– Мы почти пришли… – глухо проговорил Ахми. Он посмотрел вперед сквозь щель в сложенных ладонях, и добавил: – Сразу за этим уэдом!

По тинрерту – боковому «притоку» уэда – отряд спустился в ираззер – главное «русло», слегка увлажненное прошедшим дождем и уже малость опушенное редкой молодой травкой. И когда эти растения успели? По всему уэду тянулась цепочка горько-соленых луж. Где-нигде рос тамариск и постоянно засыпаемая песком колючка. По обоим «берегам» выстроились щербатые известняковые скалы, чередуясь с осыпями, а у подножий тянулись песчаные наметы.

Уэд вил петли добрую милю, пока не вывел к котловине, похожей на кратер со ступенчатыми краями, обставленную скалами из черного диорита. Котловина была полна рыхлого песку, а в самой середке впадины высовывалась из песчаных барханов титаническая квадратная башня, сложенная из огромных каменных глыб. Древнее сооружение было почти полностью поглощено песками, и возвышалось на каких-то десять локтей. Наносы песка уже поглотили западную и южную стены. Пройдет еще двести лет, и на месте башни останется гурд, как ливийцы называют одиноко стоящую дюну…

– Башня Деблиса! – торжественно возвестил Ахми. – Мы пришли.