Для ночевки русы выбрали берег севернее Дербента. В этих местах степные просторы ужимались до узкой полоски приморской низины. Она то снежными проплешинами солончаков покрывалась, то прорастала ярко-красным покровом солянок, почти вплотную подходящих к морской воде. Пушистые кусты пряно пахнущего тамариска оживляли пески пляжей. А дальше к западу вскидывались зеленые, пока еще не выгоревшие предгорья, изрезанные синими вилюжинами ущелий. По кручам ссыпались кусты татарника, редкие сосенки и можжевельник. В предгорных низинах путались в лианах замшелые рощи с густым подлеском из кизила и терна, а на травянистых лужайках дыбились могучие ореховые деревья.

К подножиям жались убогие кутаны – нижние укрытия для чабанов и овец. Загоны строились из камня, из него же складывали круглые убежища типа юрт. Здесь отары спасутся, когда спустятся с горных пастбищ – уж очень любили барашков тутошние волки. А кавказских тигров стоило опасаться и мелкому рогатому скоту, и пастухам – кто их знает, полосатых? Баранинкой придут полакомиться или человечинкой закусят?

Варяги подтащили лодьи поближе к отмелому берегу и канатами привязали к вбитым кольям. Песок пляжей был настолько плотен, что не оставлял следов. Загорать на таком не тянуло, да и времени не было для солнечных ванн – половина воинов занялась укреплением лагеря и стоянки кораблей, а остальные отправились на охоту, убредая по густой и высокой траве – жирные фазаны вспархивали из-под ног и падали, сбитые стрелой, а то и дубинкой. Славный выйдет ужин!

Олегу выпало строить оборонительное сооружение. Вооружившись деревянной лопатой со стальным набоем по режущему краю, Вещий вместе с сотнями новых товарищей копал ров, ограждающий лагерь, и накидывал землю на вал, где на глазах вырастал частокол. Фортификаторы переговаривались:

– Тилен! Подмогни-ка, тут каменюка...

– Щас я!

– Да ты на вал сыпь!

– А я куда?

– На сапоги мне!

– Ништо...

– Вот огрею по хребту лопатой, тогда узнаешь, што или ништо!

– Поддень!

– Да поддел я. Тут корни какие-то...

– Ивор! Кинь топор!

– Держи!

– Подруби.

– И-эх! Готово!

– Кормить нас скоро будут?

– Так ты ж уже ел!

– Да когда это было?

– Копай, давай! Тут осталось-то...

Тяжелая работа горячила мышцы, а множественное шарканье и перестуки грели дух – Олег был в общем строю, он участвовал в походе, «не отрываясь от коллектива». Князь даже презентовал ему персидский меч караджур. Что еще нужно для счастья? Доспехи бы... Ну, это дело наживное. Дураком надо быть, лентяем или трусом, чтобы в военном походе не разжиться золотишком! А за золото любую сталь купишь... Сухов усмехнулся – здорово его эпоха «перековала». А что делать? Жизнь такая... Как кочевнику прослыть героем в глазах девушек? Ему надо украсть коня или отбить от стада пару-другую коровенок – это уголовное деяние расценивается как подвиг. А русу как добиться почета и уважения? Да по тому же сценарию – сходить в поход и вернуться с добычей. И ведь что интересно, разбоем это никто не считает. Грабят-то чужих, а они все – вне закона. Зато, не дай бог, пришибешь своего или ограбишь соседа – мигом виру стребуют, в разор введут. Таков языческий закон. Правда, даже убийцу не предадут смерти, самое большее – изгонят на тридцать лет и три года. Такие вот правила бытия у варваров: со своими – по закону, с чужаками – по понятиям. С другой стороны, после падения Рима вся Европа скатилась к варварству. Здесь все так живут – и степные народы, и оседлые, и короли, и папы римские – тянут все, что плохо лежит, а то, что уложено хорошо, берут с боем. Нехорошо выделяться...

Часа через два лагерь был укреплен, и его внутреннее пространство, защищенное от внешнего мира, вспухло десятками шатров из кож или войлока. Разгорелись костры, поплыли запахи каши и печеной дичи.

К костру Олег подсел с чувством исполненного долга. Пожилой рубака по имени Турберн Железнобокий сунул ему полную миску каши и плюхнул сверху фазанью «голяшку».

– Ешь... – проворчал он.

– Всегда готов, – ухмыльнулся Олег, доставая ложку из-за голенища. И пошел наяривать.

Хмыкнув, Железнобокий подложил ему добавки. Сухов и ее схомячил. И почувствовал, что жить – хорошо! Уже в полной темноте к костру подошел князь Инегельд.

– Турберн? – гуднул он.

– Тута я, – донеслось в ответ.

– Ага...

Боевой Клык подстелил плащ и устроился на песке, вытянув ноги. Рядом присел на корточки Саид.

– Разговор есть, – веско сказал князь.

Олег привстал, чтобы уйти, но Клык остановил его жестом.

– Раз ты с нами, – молвил он, – мне таиться не с руки. Халег! – кликнул он.

– Иду! – донеслось из темноты.

Меж костров и согбенных черных фигур прошел Халег сын Ингоря, совсем еще молодой парень, типичный царевич из сказок – белокурый, краснощекий, курносый и лопоухий.

– Садись, – предложил ему Клык, уделяя место у костра.

Княжич сел и придал лицу выражение скромного достоинства. Из полутьмы, запутанной светотенями, вышли еще трое свободных ярлов, присоединивших свои лодьи к княжеским.

– Короче, – начал Инегельд. – Надумал я Дербент брать. Как его у вас называют? – поинтересовался он у княжича.

– Дербень, – сказал Халег и ухмыльнулся во все тридцать два зуба.

– Во-во... Саид там проживал как-то. Ну, чего молчишь?

– Дарбанд вам не взять, – встрепенулся толмач. – Ни в жисть! Знаете, как арабы нарекли его? Баб-аль-Абваб, то бишь «Ворота ворот»! Дарбанд перегораживает узкий проход между горами и морем – это город-забор, город-засов. Две стены его, высокие и крепкие, тянутся с горных склонов до берега почти четыре версты, а поперек Дарбанд пройдешь, сделав полтыщи шагов...

– А с гор не обойти? – деловито спросил Халег.

– Это невозможно! – замотал головой Саид. – На западе стены замыкает цитадель-кухендиз, а дальше в горы, аж на сорок верст, уходит Горная стена, усиленная десятком квадратных крепостей с круглыми башнями по углам...

– Мы не собираемся лазать по горам! – нетерпеливо вмешался ярл Вуефаст Дорога – Ты лучше скажи, как к этому Дарбанду с моря зайти.

– Тамошняя гавань тоже защищена прочными стенами из камня, – заторопился Саид, – они уходят в море большим полукругом, оставляя для кораблей проход, запираемый цепью...

– Цепью, говоришь... – протянул Клык. – Цепь – это плохо...

– А богат ли Дарбанд? – поинтересовался ярл Олав Лесоруб. – Может, не стоит и возиться?

– Дарбанд – великий город! – ответил Саид с придыханием. – Он больше Дамаска или Иерусалима, там завязываются торговые пути с востока и запада, севера и юга! Это очень богатый город.

– Значит, будем брать, – удовлетворился Олав.

– Так я ж говорю... – начал Саид проникновенно, но Боевой Клык оборвал его.

– Мы уже слышали о неприступности Дербента, – сказал Инегельд. – Его не взять хазарам и гузам, только мы – другие. И Дербент будет нашим! Слышь, Турберн... Как думаешь, ежели нам с гавани начать?

– А иначе никак, – пожал плечами Железнобокий.

– Знаешь, какая у меня думка? Хочу к Дербенту ночью подойти...

– Думка хорошая, – признал Турберн, – но цепь...

– Да видали мы эти цепи... – отмахнулся Клык с пренебрежением. – В Миклагарде такие же и в Херсоне. Там у них вороты стоят, вроде тех, что у нас по волокам расставлены, только не деревянные, а из железа. Ими ту цепь и натягивают – между двумя башнями, когда надо. А когда не надо, опускают на дно. Можно и дербентскую цепь опустить...

Турберн выставил мосластый палец и сказал внушительно:

– Это, если кто изнутри стражу снимет и открутит вороты.

– О! – просиял князь. – Я к тому и веду. Знаю я, что на лодьях хватает пушного и прочего товару. Ежели его собрать в кучу, можно в Дербент наших отправить под видом купцов. Они там все, что надо, разузнают, со стражниками разберутся и опустят цепь. И мы в Дербенте!

– Дело говоришь, княже, – оценил Турберн затею. – А кто пойдет?

– Желающих я найду быстро, – хмыкнул князь. – Сам-то как?

– А чего ж не сходить? – ответствовал старый варяг. Его глаза блеснули в свете костра. Как Олегу показалось – хищно. – Сходим.

– И кого б ты взял с собой?

– Ивора. Свена. Стегги. Воиста... Да найдется кого взять! Загвоздка в том, что из наших мало кто говору сарацинскому внемлет...

– Вот! – увесисто сказал князь. – То-то и оно... Хм. Слышь, Олег, ты ж вроде купцов в Абесгун сопровождал... Как по-сарацински будет «здрасте»?

Сухов вздрогнул, выходя из задумчивости, и ответил, не думая:

– Салям алейкум! Только это не здоровья пожелание, а мира.

– Слыхал? – ухмыльнулся Клык. – Берешь?

– Такие люди нам нужны, – сказал Турберн и хлопнул Олега по плечу. – Со мной пойдешь.

– Так точно! – ляпнул Сухов, но Железнобокий не обратил на его слова внимания.

– Тогда укладывайтесь, – приказал князь, – подниму с первым светом.

– Лошадей бы сыскать, – закряхтел Турберн. – Не переть же на себе весь товар! Да и приметен пеший...

– Я Саука, сына Тааза, в степь послал с молодцами, – успокоил Клык ветерана. – Саук из гузов, в лошадях знает толк.

– Эт-точно, – повеселел Железнобокий и строго скомандовал: – Спать всем!

Олег противиться не стал – за день умаялся так, что телом ворочал лишь силой воли. Завернувшись в кошму, он уснул почти мгновенно.

Разбудило его конское ржание. Лошади отаптывались по ту сторону частокола, фыркали недовольно. Турберн проговорил что-то, Олег со сна не разобрал, что именно, зато расслышал ответ.

– Кони добрые, денег не жалко, – донесся резкий голос, «джокающий» по-гузски. – У аланов сторговали...

– Да ты целый табун привел, – недовольно сказал Железнобокий. – Куда столько?

– Как куда? Верховые надо? Надо! Вьючные надо? Надо! Куда ж без них? И запасные тоже надо!

– Надо ему... – продолжал ворчать Турберн уже больше для порядку. – А кормить их чем?

– Сами отыщут.

– А седел где столько набрать?

– Да они оседланы! Десять седел и еще три, этого хватит.

Олег сел, потянулся, протер глаза. Вдали над спокойным морем серело небо, обещая зарю. Сухов вздохнул. Все хорошо в службе воинской, одно плохо – вставать приходится рано.

– Турберн! – жизнерадостно прогудел князь. – Все ругаешься? Чем опять недоволен?

– Коней ему много! – пожаловался Саук.

– Тебе не угодишь! – по-прежнему жизнерадостно вострубил Клык. – То мало ему, то много... Одного для меня седлайте, я с вами двинусь.

– А лодьи? – строго спросил Железнобокий.

– Халег поведет. Верно говорю?

– А то! – гордо откликнулся Ингорев сын.

– Собираемся, грузимся и едем. Хватит сидеть.

– Поесть бы... – робко высказался огромный Малютка Свен.

– В дороге полопаем, – отрезал князь. – Все, по коням!

Олег влез в седло и помахал Пончику. Тот ответил и несмело улыбнулся, а Сухов подумал, что попрощался с единственным человеком, близким ему. Были у него друзья-товарищи, да где они сейчас? Ошкуй, Олдама, Валит... Если они и живы теперь, то им всем под сотню лет. Вряд ли в этом времени найдешь таких долгожителей... А каково Пончику? Он же любил свою Чару. И что ему делать? Искать возлюбленную? А найти кого? Древнюю развалину, маразматичку беззубую? Вот ужас-то...

«Зато мы с Пончем все те же!» – утешил себя Олег. Не допрыгнули до своего времени? Ну, что ж теперь делать... Не сейчас, так потом. Знать, есть сила некая, что заботится о равновесии в природе, о гомеостазисе мироздания, и стремится та сила сохранить баланс меж временами, тащит провалившихся в прошлое назад, в будущее... Вот только не всегда дотягивает.

Десяток варягов двигался без спешки, постепенно одолевая узкую и опасную Каспиа виа, как римляне называли дорогу между морем и горами Кавказа. В поводу бойцы-купцы вели вьючных лошадей, груженных мехами, моржовой костью и воском – все без обману! Саук, сын Тааза, скакал поодаль, подгоняя табунок запасных коней. Запасные брыкались и встряхивали пышными гривами, но не разбегались далеко, чуяли близость хищников. А еще им нравились соленые сухарики, которыми их угощал гуз.

– Турберн! – взревел князь и оскалился в приливе добрых чувств. – Говорил я тебе, что заново дюжину заведу? Говорил?

– Было такое, – согласился Железнобокий.

– Во! Доконали аланы Шибрида Двуглавого – Саук встал на его место. И Олег еще...

– Тогда это не простая дюжина, князь, – подал голос Сухов, – а «чертова».

– Это как?

Ругнувшись про себя и на себя, Олег выкрутился:

– Дюжина – это когда двенадцать, а я – тринадцатый. Стало быть, чертова дюжина.

– А почему чертова? Черт – это кто?

– А-а... Ну, это так говорится. Черт – это... э-э... див такой. Или тролль.

– Мне нравится! – ухмыльнулся Клык.

– Не понял, – нахмурил лоб Малютка Свен. – А при чем тут тролль?

– Можно двенадцать разделить на два? – вопросом ответил Олег.

Малютка глубоко задумался.

– Можно, – бодро ответил Воист Коварный. – Будет два раза по шесть.

– Правильно. И на три можно дюжину разделить, и на четыре, и на шесть. А вот чертова дюжина делится только на себя, на тринадцать. Никак ты ее больше не разделишь!

– Здорово... – впечатлился Свен. – Ловко ты считаешь... Олег Полутролль!

Турберн с князем рассмеялись.

– А почему Полутролль? – поинтересовался Олег.

– Ну, ты ж поменьше тролля... И не такой страшный!

Тут уж вся «чертова дюжина» захохотала, включая и Сухова. Олегу полегчало даже – быстро ему «погоняло» дали, и достаточно почетное. Троллей русы уважали.

Долог ли, короток ли был путь, но и ему конец пришел. Засветло варяги спустились в широкую пойменную долину, заросшую вязами да грабами, пересекли маленькую каменистую речушку, взобрались по травянистому откосу и вышли к Дарбанду-Дербенту.

Могучая стена со ступенчатыми зубцами поднималась в вышину на пятьдесят локтей, соединяя сорок шесть мощных башен – круглых, квадратных, восьмиугольных. По левую руку стена уходила в море (огромные зеленые валы взбивали пену на плитах тесаного известняка), а по правую руку дотягивалась до крутого скалистого холма, карабкалась по его склону, к вершине, укрепленной желтыми стенами цитадели. Под холмом раздавалось сырое ущелье, заросшее кизилом.

Баб ал-Кабир – Большие ворота – были открыты. Через них варяги и въехали в город, сунув стражникам горсть медных даников.

За стенами они тотчас же окунулись в шум и гам. Толпы людей бродили вдоль и поперек, торговали или приценивались, степенно обсуждали дела или бурно ругались, призывая в свидетели Аллаха, бродили без цели или сидели у стен, сосредоточенно потея на жарком солнце. Разноязыкому говору вторили надрывные крики ослов и верблюдов, и вся эта зверино-людская мешанина тусовалась и перетасовывалась, поднимая пыль в вечной круговерти купли и продажи, спроса и предложения.

– Двигаем к постоялому двору! – крикнул Боевой Клык. – Сложим товары, пристроим коней... Осмотримся.

По широкому проезду варяги вышли к одной из трех улиц, тянущихся от цитадели до моря, и поднялись по ней до громадной трехнефной Джума-мечети с бирюзовыми куполами. Рядом с нею отыскался солидный караван-сарай, четырехэтажное здание, замыкающее в себе квадрат внутреннего двора. За умеренную плату русы сдали на хранение товар и завели в конюшню лошадей. Облегченно вздохнув, князь сказал:

– Разделяемся. Стегги с Алком торговлей пусть займутся – хорошо бы все до вечера продать, а мы походим... Когда солнце коснется гор, собираемся здесь. Потолкуем...

Все кивнули и разошлись. Олег Полутролль отправился на разведку вместе с Малюткой Свеном и Ивором Пожирателем Смерти. Если Свен здорово напоминал Сухову старого знакомца Ошкуя – такой же был здоровенный и добродушный с виду, то Ивор казался личностью куда более интересной. Невысокий, стройный и сухощавый, он всегда носил одежку из кожи, как охотник-лесовик, только вот его оленью куртку крест-накрест перетягивали две перевязи, а тонкие, изящные ладони всегда лежали на рукоятках пары мечей. Лицо его так и тянуло назвать одухотворенным, интеллигентным даже, хотя Ивора никто не обучал грамоте. Единственной преподанной ему наукой была наука побеждать, а искусство, которым он владел досконально, звалось боевым. Пожиратель Смерти всегда хранил невозмутимое спокойствие. Не гоготал, как бесхитростный Свен, улыбался только. Но и не ярился. Когда другие орали от бешенства, Ивор сжимал губы в нитку и щурил серые глаза. Удивительно просто, до чего же Ивор и Свен были различны! Малютка – натура шумная, разгульная, душа нараспашку, этакий Портос. Пожиратель Смерти всегда скромен и собран, аккуратен, говорит тихо, но из них двоих именно Ивор был по-настоящему опасен. Не для Олега – тот был своим, а для врага. Ивор рожден воином, талантливым убийцей. Арамисом в квадрате.

– А тут и поперечные стены поставлены, – заметил Пожиратель Смерти, окидывая взглядом стену, перегородившую город.

Олег кивнул согласно. Вокруг него раскинулись сады, огороженные высокими каменными заборами. Тут, в двухэтажных домах под черепичными крышами, за окнами, заделанными круглыми стеклами, живут люди богатые, владетельные или знатные. Это Верхний город.

В нем высится соборная Джума-мечеть, и шумят купцы на базарной площади, журчат фонтаны, плещутся бассейны-хаузы и поют бездельные красотки, запертые в женских покоях.

И есть Нижний город – вон там, за широкой поперечной улицей. Это тоже Дербент, но второго сорта. Дербент плосковерхих глинобитных домишек, грязных, немощеных улиц, крошечных огородиков и множества мастерских – кузнечных, гончарных, стекольных. Отсюда происходят слава и богатство Дербента, но достаются они купцам и раисам-начальникам из Верхнего города.

Сверху были видны три продольные улицы Дербента. Северная улица, что тянулась вдоль крепостной стены, не проходила между домами – опасное околостенное пространство оставалось незастроенным. А вот к южной стене дома лепились вплотную. За нею открывались глазу склоны холмов, где кустарник перемежался зарослями орешника. Воздух с юга шел горячий, пряный и немного терпкий.

– Если тут и есть что грабить, – высказался Олег, – то в Верхнем городе, а добираться до него от гавани лучше всего вдоль северной стены.

Ивор кивнул согласно, а Свен прогудел:

– Никто и не заметит!

– Точно... Пошли.

Трое вышли на шумливую базарную площадь. Со всех сторон ее замыкали крытые столбчатые галереи – это были места для купцов побогаче. Торгаши попроще занимали ряды под солнцем. Кого тут только не было! Из Персии, из Византии, из Сирии приезжали сюда торговые гости, из Индии и Китая наведывались, а уж товару было – ну просто завались!

– Шелковые ткани! – надрывался зазывала. – Бодрят тело!

– А вот фру-укты! Сладки, как любовь красавицы!

– Мечи, мечи! Клинки булатные, клинки дамасские!

– Купите «масхури»! Полотно льняное, носить приятно, а стоит недорого!

– А вот стекло! Купи стекло! И тепло с ним, и светло!

Олег, следуя за Ивором, миновал ворота в поперечной стене, пересек широкую улицу, мощенную булыжником, и углубился в лабиринт узких улочек Нижнего города.

Здесь не слышались крики зазывал, не бренчала музыка. Здесь лязгали молоты и стучали ткацкие станки, гудело пламя в горнах, и верещали голые дети, играющие на траве и делящие ее с худыми козами.

Ближе к порту домишки еще более обветшали, пошли сплошь обшарпанные турлучные хижины, сплетенные из ивовых прутьев и обмазанные глиной, а после и вовсе потянулся пустырь Дубара, заросший кустами тамариска.

Берег моря, зажатый каменными стенами, опять «пророс» домами и сараями – тут селились рыбаки и грузчики-амбалы, корабельщики и моряки. На кольях сохли сети, на грязный песок накатывался ослабевший прибой. Пахло рыбой, битумом и стружками. По причалам шныряли неясные личности, наверняка с ножами и свинчатками. Подлый народец. Завидя троицу, они принялись кружить вокруг, и Пожирателю Смерти пришлось выполнить простенький этюд – молниеносно выхватив оба меча, он описал ими сверкающие круги и бросил обратно в ножны. Шпана рассосалась.

– Вон где цепь натягивают.

Олег остановился на берегу и кивнул в сторону гавани, наполовину полной пузатыми кораблями со вздернутыми носами и гнутыми диагоналями реев, приспособленных под косые паруса-«сетти». Стены закруглялись, охватывая порт, и почти сходились краями, увенчанными громадами граненых башен.

– По стене – в башню, – добавил Ивор, – и к воротам.

– И тихонечко опускаем цепь, – заключил Свен.

– Именно.

Пожиратель Смерти поглядел за спину – солнце почти касалось гор.

– Пошли, потолкуем...

И они пошли.

Возвращалась троица не Средней, а Южной улицей и сразу наткнулась на большую толпу народу. Люди в бедных одеждах были растревожены и злы, детишки-голыши возбужденно метались между взрослыми, как челноки.

– Чего это они? – удивился Свен. – Слышь, Олег?

Сухов прислушался к звукам чужой речи. Арабскому его учил купец из Багдада, почтенный Абу-Зайд Халид ибн ал-Йазид ас-Самарканди. Учителем Халид был хорошим, но сколько той учебы? Олег поднатужился...

– Они говорят, что эмир Абу ал-Малик Первый совсем стыд потерял... Средь бела дня похитил дочку кузнеца Бусснара, сына Шеруда, и увел к себе во дворец... Нет, не так! Это не Бусснар – сын Шеруда, Шеруд – это жених похищенной девушки. Вон он, худой такой, усатый...

– И чего они хотят? – осведомился Ивор.

– Хотят вызволить девушку, а заодно вломить всем тутошним богатеям.

– Правильно! – одобрил Свен.

– Пойдемте, – заторопился Пожиратель Смерти, – надо князю обо всем рассказать.

Инегельда и всю честную компанию они нашли в сторонке от Джума-мечети, под раскидистым карагачем.

– А мы уже все распродали! – похвастался Стегги Метатель Колец, весьма пройдошливая личность.

– Разобрали влет! – гордо подтвердил Алк Ворон.

– Ну, что у вас? – поинтересовался князь, обращаясь к Ивору.

Тот с ходу выложил последние известия.

– Вот попали... – закряхтел Турберн.

– Только заварушки нам еще и не хватало... – озабоченно сказал Боевой Клык.

– А может, нам как раз повезло? – осторожно предположил Олег. – Если простонародье попрет на Верхний город, это отвлечет внимание от гавани. Даже если у нас что-то не заладится, подкреплений эмир не пришлет – штурмующие никого не пропустят. Да и не до гавани будет эмиру, ему бы задницу свою спасти! А мы под шумок войдем в город.

– Точно, – поддержал его князь. – Пускай штурмуют. Если ворвутся за стену, мы войдем следом. Если не смогут, все равно половину работы они сделают за нас!

– Верно, – кивнул Железнобокий. – Нам в Нижнем городе ловить нечего, золотишком брякают в Верхнем.

– Значит, – внушительно сказал Боевой Клык, – начинаем, как и было задумано. Так, Ивор, Олег и ты, Турберн, отправляетесь к гавани. Когда стемнеет, заберетесь на башню и подадите знак Халегу. Ответят – спускайте цепь. Свен и Алк, давайте и вы туда же – приглядите за вахтенными на кораблях, чтобы шуму не подняли, стражу поможете снять. Не двое же их там стоят... Отправляйтесь сейчас же, пока эмир не приказал ворота запереть! А мы тут ждать будем. Появитесь под стенами – мы отопрем ворота. Все ясно? Расходимся!

Олега князь восхитил – Клык все по полочкам разложил, каждому свой маневр объяснил, и даже не задумался спросить о главном: сможет ли четверка снять портовую стражу? Для ярла было ясно – сможет, конечно! Разве могут быть сомнения?

И четверка Турберна быстренько просочилась за ворота. Сердитый стражник прокричал им вслед, что обратно не впустит.

– Знать, напугали эмира, – хмыкнул Свен.

– Забраться бы к нему в палаты... – мечтательно проговорил Ивор. – Вот уж где богатств, наверное!

– А чего ж не попытаться? – пожал плечами Железнобокий. – Попробуем...

На улицах Дербента стемнело, но город не погружался в сон. Тревога и предчувствие беды витали над улицами его. Не спал Верхний город, по мощеным улицам печатали шаг наемники-гулямы. Богатеи с муллами метались по своим хоромам, не зная, то ли хватать пожитки в охапку и бежать подальше, то ли отсиживаться, потея от духоты и страха.

В Нижнем городе тоже никто не ложился – там горело множество костров, по улицам хороводили факелы. Сдержанный шум доносился из хижин и грозным прибоем достигал дворцов.

Олег, закутанный в темный плащ, мало выделялся из тени. Ремесленники и рыбаки, ткачи и гончары бегали по улице, сталкиваясь и бурно жестикулируя. Вооружены они были как попало – у кого нож в руках, у кого палка, у кого праща и грюкающий запас окатышей. Блестели и топоры, а лучше всех были экипированы кузнецы-оружейники – все в бронях и при мечах. Бунтовщики переговаривались:

– Нишу, волоки бронзу, будем таран делать!

– Да, да! Гулямы заперли ворота и вышли на стены!

– Ждут, сволочи...

– Ничего, брат, дождутся!

– Ох, не к добру это...

– Не трусь, Золтан, они нам за все заплатят!

– А вы чего сидите? Особого приглашения ждете?

– Мы как все...

– Оружие есть?

– Топор...

– Самое то!

– О, Аллах!

– Мира и благополучия, домисто Ишбан! И вы тут?

– Алхамидуллило! Куда ж вы без меня, домисто Ваче?

– Эй, народ! А кто у нас главный?

– Шеруд, говорят...

К штурму готовились все – дети стаскивали подручный материал, женщины и старики вязали лестницы и плели щиты из лозы. Пастухи готовили луки к бою, ткачи деловито мастерили копья, мореходы тащили с кораблей метательные палки-фустибалы, защищавшие от морских разбойников.

– Разворошил эмир осиное гнездо! – сверкнул зубами Турберн и поглядел в небо, сверяясь со звездными часами. – Пора!

Варяги шли быстрым походным шагом, по пустырю припустили бесшумным бегом. Оставив в стороне припортовую мечеть, сложенную из окатанных морем камней, выдвинулись к громадной восьмиугольной башне, стерегущей вход в гавань с правой, южной стороны. Площадка перед башней напоминала плац – ровный, утоптанный и пыльный. Поодаль горело три костра, несколько унылых фигур с копьями стояли у огня. Доносился негромкий говор.

– Ивор, – негромко распорядился Турберн, – бери Свена и займись этими.

– Сделаем.

– Алк, Стегги – к кораблям.

– Пошли мы...

– Олег – за мной.

Олег пополз за Железнобоким. Показались крутые ступеньки, ведущие на стену. Олег оглянулся. В свете костра произошло неясное движение, и стоящий с копьем превратился в лежащего без копья. Сдавленный крик – и еще один улегся.

– Поднимаемся, и к башне.

Олег взобрался по сбитым ступеням на верх крепостной стены. Яркая луна висела над морем, прокладывая «дорожку к счастью». Ступенчатые зубцы бросали чересполосицу теней на выщербленные плиты.

Пригибаясь, Сухов заскользил к башне. Там, где стена примыкала к восьмигранному боку, чернела сводчатая дверь – проем в толстой кладке.

– Осторожно, – сказал Олег, – тут ступени.

Шаря ногой в темноте, он спустился по винтовой лестнице на два «оборота» и попал в луч света, льющегося из узкой бойницы. Бледное сияние выхватило из мрака смутные формы больших зубчатых колес. Тусклый блик дрожал на огромном звене цепи, опутавшей барабан в полтора человеческих роста.

– Факел дать? – спросил сверху Свен. – Ивор зажег уже...

– Не надо, – ответил Олег, нащупав рукоятку. – Сигнал подали?

– Ага! Ивор факелом покрутил, с моря огнем помахали... Близко наши!

– Стражи много было?

– Было! – хихикнул Свен. – И не стало!

– Олег! – окликнул Сухова Турберн. – Разобрался?

– Да вроде...

– Опускай цепь!

– Щас...

Полутролль поднатужился, готовясь приложить большое усилие, но рукоятка пошла легко. Защелкал храповик, сдвинулись с места шестерни, заскрипели валы, и вот провернулся барабан, загремела великанская цепь, опускаясь на дно.

– Все! До упора.

– Порядок! Пошли наших встречать.

«Разведчики-диверсанты» выбрались из башни и спустились к гавани. По-прежнему горел костер, но грелись у него одни лишь мертвецы. Олег странно почувствовал себя. Эта теплая южная ночь, величественные стены древней крепости, томительное ожидание, угрожающий ропот вдали... Так непохоже на обычную тактику штурма и натиска! Из задумчивости его вывел голос Железнобокого:

– Эй, Полутролль! Глянь-ка, вроде на тебя кольчужка...

Сухов приблизился к Турберну. Пожилой воин снял халат с убитого стража-гуляма. Халат был напялен поверх кольчуги. Кряхтя, Железнобокий стянул броню с мертвяка.

– Ну-ка, примерь!

Без особого желания Сухов сунул голову в тяжелый ком скрипучих стальных колечек, продел руки в рукава. Кольчуга увесисто легла на плечи, опадая до середины бедра.

– Длинная, – удовлетворенно заметил Железнобокий. – На-ка вот...

Он протянул Олегу ком поменьше размером – это был кольчужный капюшон.

– Во! Может, и шлем подойдет?

Сухов попробовал нахлобучить на голову круглый шлем с острым навершием – копия русского шишака образца века тринадцатого, – но, увы, шлем не налезал.

– Не мой размерчик, – вздохнул Олег.

Турберн коротко хохотнул.

– Ничего, – сказал он, – скоро будет что примерять!

– Это точно...

Опоясавшись мечом, Сухов почувствовал себя куда бодрее. Кольчуга – это вещь!

– Наши! – прошипел Свен.

Между двух башен в гавань Дербента входила русская лодья. Лунный свет выбелил оскаленные клыки на драконьей голове, блеснул по вывешенным щитам, а после заиграл каплями, сыпавшимися с мокрых весел.

– «Пардус»! – опознал лодью Ивор.

– А вот и «Вейла», – добавил Свен. – И «Сокол» наш!

Одна за другой вошли все шестнадцать лодий, заскрипели килями по гальке, притерлись бортами к причалам.

Турберн издал глухой переливчатый свист, и варяги, во множестве полезшие через борта, поперли на звук.

– Ты, Железнобокий? – донеслось из темноты.

– А то кто же... – было ответом.

Коротко посвятив форингов в ситуацию, Турберн повел варягов за собой.

– Сотни Асмуда, Каницара и Актеву охраняют лодьи. Приказ князя Инегельда!

Поворчав, названные отделились, рассыпались по берегу, а основная масса, почти полторы тысячи бойцов, пошагала через пустырь к Северной улице.

В темноте Олег не нашел экипаж «своей» лодьи и пристроился ближе к авангарду, топая рядом с Ивором и Малюткой Свеном.

– Гуляем, братцы! – донеслось из рядов.

– Прогуливаемся, – подхватил другой голос.

– Свежим воздухом дышим.

– Га-га-га!

Каменная стена справа тускло отсвечивала в лунном сверкании, а в домишках, теснившихся слева, огни не горели. То ли спали жители, то ли притаились, гадая, что будет. «А что будет? – мелькнуло у Олега. – Что везде было, то и здесь будет – кровь пустим Дарбанду и свое возьмем. А если город отбрыкиваться станет и оказывать сопротивление, большая кровь хлынет...»

Он прислушался – за топотом и шарканьем дружины узнавались иноязычные крики, лязг и ритмичное грохотанье.

– Не иначе, ворота высаживают, – догадался Ивор.

Варяги вывернули на широкую поперечную улицу, делившую Дербент на Нижний и Верхний город. Судя по всему, вся улица была запружена народом. Люди ревели нестройным хором, требуя выдать Ферузу, дочь Бусснара, угрожающе качали копьями и прочим убойным инструментом.

Два десятка дюжих молодцев били в ворота Верхнего города здоровенным брусом. Ворота скрипели и качались.

По всему верху поперечной стены горели костры, на огнистом фоне мелькали черные силуэты гулямов. Их толстый командир драл глотку, сильно тужась:

– Р-разойдись! А то я за себя не отвечаю! Разойдись!

В толпе народа оглушительно засвистели, и град камней обрушился на командира, сгоняя его под прикрытие каплевидных щитов охранников.

И вдруг ворота пошли раскрываться, пока не распахнулись настежь. Бунтовщики обомлели, а в проеме ворот показался князь Боевой Клык. На секунду зависло молчание, и Олег воспользовался подходящим моментом. Набрав воздуху в грудь, он проревел по-арабски:

– Мир хижинам! Война дворцам!

Толпа завыла, заколыхалась и ринулась в ворота – светлый князь едва успел спрятаться за створкой. Темной, неразличимой массой бунтовщики помчались по Средней улице, сминая растерянных гулямов, и грозным человеческим приливом докатились до стен цитадели-кухендиза.

Князь Инегельд вышел из ворот на свет костров и вскинул руку с мечом.

– Город наш! – протрубил он.

И варяги, скрытые ночной тьмой, заорали во все глотки, вторым цунами разливаясь по улице и переулкам, убивая и калеча редких защитников Дербента, потерявшихся от двойного набега, круша секирами резные двери, вламываясь в богатые усадьбы, громя все вокруг, вспарывая животы слугам и домашним, хватая самое ценное, пихая за пазуху ожерелья, браслеты, подвески...

Окна одного из домов внезапно осветились пляшущим оранжевым огнем, языки пламени вырвались из комнат, облизывая стены, забираясь под крышу. Темный переулок стал виден весь, от Средней до Северной улицы.

Олег пробежал мимо одного дома, где уже орудовали русы, спешно деля награбленное, миновал другой и ворвался во двор третьего – со спины он узнал Ивора Пожирателя Смерти. Сухову навстречу выскочил верезжащий мужик, бритоголовый, в одной набедренной повязке, но с острым скимитаром в руке. Олег выхватил дареный караджур и нанес удар, не думая, «на автомате». Мужик заклекотал, давясь кровью, и покатился в пыль. Сухов выдохнул.

Переложив караджур в левую руку, он подхватил с земли скимитар. Оружие ему понравилось – арабский меч был почти прям, слегка изгибаясь и расширяясь к концу. Заточен скимитар был, как и караджур, только с одной стороны. Полированное лезвие блеснуло в огнистом свете, выделяя вязь букв, инкрустированную серебром, – что-то о неверном, коего даже алмазный щит не спасет. Увы, спас... А меч хорош... Булат! Пригодится в хозяйстве...

Расслышав крик Ивора, Олег бросился к дому и едва не столкнулся с гулямом, высоким и мощным мужиком в красном халате-чекмене, в медном сияющем шлеме с красными перьями. Гулям с размаху опустил меч. Сухов отпрянул. Отбив выпад дареным клинком, он ударил скимитаром – противник успел отскочить. Упала на землю рассеченная перевязь с ножнами. Гулям едва не запутался в ремне, но успел отпрыгнуть, выругавшись по-русски. По-русски?!

– Сюда все! – заорал гулям на чистом наречии северных озер, лесов и рек.

– Ты – рус?! – крикнул Олег.

Гулям изумленно отшатнулся, не опуская меч.

– Ну! – рявкнул он. – Я – Улеб, гулам эмира!

– Слуга?

– Гвардеец! Вы-то кто такие?

– Варяги мы! Я – Олег Полутролль, а князем у нас Инегельд Боевой Клык!

– Клык здесь?! Так чего ж ты молчал?

– Боялся, что ты мне язык срубишь нечаянно, – огрызнулся Сухов, – вместе с головой!

Гулям радостно захохотал. В это время резную дверь спиной вышиб Ивор. Пожиратель Смерти крутанулся, удерживая равновесие, и отступил на шаг, подпуская неприятеля к себе. Тот не замедлил явиться – огромный мрачный детина с рыжими усами, спадающими на грудь, и того же цвета косичками, выглядывающими из-под арабского шлема.

– Стой, Мутур! – крикнул гулям Улеб. – Это варяги Инегельда!

Детина изумленно вытаращился – сначала на Улеба, потом на Ивора – и мигом успокоился, подобрел.

– Предупреждать надо, – пробасил он.

Ивор недоуменно глянул на Олега.

– Это гуламы эмира, – объяснил тот, – они при здешнем правителе как варанги при базилевсе.

Улеб хмыкнул и демонстративно убрал меч.

– Ладно, – решил он, – мы вам мешать не будем. Наше дело – эмира охранять. Пошли, ребята!

– А чего б и вам не поучаствовать? – подкинул идею Сухов.

– Нельзя, – вздохнул Мутур, – мы клятву давали...

Улеб сумрачно кивнул.

– Ну, тогда, конечно, – развел руками Олег.

Гулямы поклонились и покинули двор. Ивор с Олегом переглянулись. Спросили друг друга глазами: продолжим? И согласно кивнули, достигнув трогательного консенсуса.

Сухов кинулся в дом и взлетел по лестнице вверх, попав в большую комнату, устланную дорогими ширазскими коврами. Со стен свисали шелковые сюзане, расшитые цветами персика и миндаля, на шестигранных столиках лежали серебряные подносы со сладостями. Спотыкаясь о раскиданные по ковру подушки, Олег покрутился по комнате и наткнулся на двух девушек, насмерть перепуганных, – обе разевали дивные ротики, но даже завизжать не сумели, настолько их сковал страх.

– Спокойствие, только спокойствие, – сказал им Полутролль, стараясь быть убедительным, и сделал жест рукою, намечая направление движения. Девушки бросились в указанную сторону и забились в угол.

Сухов покачал головою – крутизна крутизной, но и совесть тоже иметь надо. Девчонки совсем молоденькие, им лет по четырнадцать от силы. Так что прелюбодеяния оставим на потом...

Обнаружив занятный сундучок, Олег вскрыл его и весело присвистнул – вместилище было полно увесистых ожерелий. Богатая, но безвкусная золотая оправа удерживала витки бадахшанских рубинов и бирюзы из Нишапура, отборных розовых жемчужин и сапфиров с Цейлона.

– Живем! – весело сказал Олег, вешая всю эту роскошь себе на шею и вспоминая Тшудда. Мельком успокоив совесть – иначе нельзя-де, народ-де не поймет... – Сухов приблизился к девушкам. Те задрожали отчетливей, а он не смог отказать себе в удовольствии – правую прелестницу ущипнул за грудь, левую погладил по бархатистой щечке. Глаза обеих девушек расширились, губки задрожали, складываясь в подобия бледных улыбок. Олег подумал, снял с себя три или четыре ожерелья и повесил их на шею той девушке, что дрожала справа. Подцепил еще парочку ювелирных украшений, добавил к ним понизь крупного жемчуга и сделал «подарок» левой красотке.

– Делиться надо, – сказал Сухов назидательно, после чего изысканно попрощался и поспешил уйти.

Когда-то, в детстве золотом, он мечтал, чтобы все ленинградцы пропали на время, и можно было бы ходить повсюду, заглядывать в квартиры, магазины, лопать бесплатно мороженое и брать без спросу чужие вещи... А вот варяги обходились без волшебства – они исполняли его мечту, вырезая лишнее население, а те, что оставались, сами спешили пропасть. И русы врывались в чужие дома, брали без спросу все, что им нравилось, смеясь над лепетом в смысле «не укради» да «не убий». Ох и трудно же было вместить в себя варварскую мораль...

Спустившись во двор, Олег увидел Ивора, равнодушно вытиравшего меч о грязный халат убитого слуги. Куртка из выделанной оленьей кожи изрядно оттопыривалась.

Неподалеку Свен деловито потрошил большой деревянный ларь, оббитый крест-накрест полосками железа. Разбросав медные кумганы и кувшины, Малютка вытащил тяжелое золотое блюдо, испещренное чеканным узором, и украсился довольной улыбкой.

– Пойдемте отсюда, – сказал Ивор, оглядываясь, – а то Слуда прибегал, звал на площадь к крепости эмировой.

– Пошли, – согласно кивнул Сухов.

– Ага, – откликнулся Малютка Свен.

Выходя со двора, Олег обернулся и увидел две девичьи фигурки, прижавшиеся к оконной решетке на втором этаже. Он помахал им рукой, но девушки так и не вышли из неподвижности. Оцепенели. А Олег пожелал, чтобы тот мужик, которого он убил и лишил скимитара, не оказался отцом этой сладкой парочки.

– Как бы пожара не случилось, – обеспокоился Пожиратель Смерти, принюхиваясь к запаху гари, разнесшемуся по улице, – а то сгорит все прежде времени...

– И не говори, – поддержал друга Свен. – Взять ничего не успеем!

Олег промолчал.

Быстрым шагом они миновали магалы – кварталы Верхнего города, проходя мимо разграбленных дворов, переступая трупы, шугая местных мародеров, вороньем слетавшихся к месту пиршества волков.

– А народу... – проговорил Ивор.

У мощных стен цитадели скопилось несколько тысяч бунтующих жителей, исходивших гневом, яростью и опасной эманацией вседозволенности. Высоко за зубцами реяли обмотанные шлемы гулямов, изредка мелькала пышная чалма эмира, усеянная каменьями. Вот один из воинов Аллаха просунулся меж зубцов и грянул:

– Чего хочет народ Баб ал-Абваба?

Толпа взревела и стихла. Вперед протолкался нескладный Шеруд и прокричал:

– Пускай эмир вернет похищенную Феруз! Она дочь Бусснара и моя невеста!

– Феруз сама ушла к эмиру! – заорал в ответ гулям.

Толпа взревела хором ночных демонов, и тогда князь Инегельд дал сигнал трубачам. Их мускулистые руки поднесли к губам трубы-рога и исторгли дружный рев. Все стихло.

Изумленные бунтовщики стали оборачиваться и обнаруживали у себя в тылу целое войско. Эмир тоже растерялся, зато Боевой Клык просто наслаждался произведенным эффектом и выглядел в свете факелов как голодный кот перед миской, полной сметаны.

– Олег, – мурлыкнул он, – ну-ка, переведи этому эмиру долбаному, что за хорошую плату мы не только город не пожжем, но и бунтовщиков усмирим. Давай!

Сухов решил малость отредактировать текст. Он вышел на пустое пространство между толпой бунтовщиков и стройными рядами варягов и обратился к эмиру:

– О, Абу ал-Малик Первый! К тебе обращается эмир русов и предлагает следующее! Если ты желаешь и впредь править этим городом, то пожалей его – заплати нам, и наши факелы не сожгут дома и мечети! Больше того. Будь щедр, и мы разгоним восставших, но прежде верни Шеруду его невесту!

Олег смолк. Народ безмолвствовал. Потом в толпе поднялся ропот, он усиливался, переходя в рев. Князь Инегельд прикинул, что к чему, и отдал неслышный приказ.

Варяги построились «стеной» – сплотились мощным рядом панцирей и щитов, лязгнули мечами и сделали шаг. Толпа сбилась в кучу, рев, наполовину оскорбленный, наполовину одобрительный, угас.

И тогда яркие факелы высветили фигуру эмира. Абу ал-Малик в золототканом халате и серебристой чалме возник перед народом, с трудом уместившись между двумя зубцами, и сказал зычным голосом:

– О, руси, друзья правоверных! Мы вознаградим вас за милосердие и помощь, и пусть в город вернется порядок и покой!

Эмир сделал эффектный жест и скрылся.

– Чего он там сболтнул? – нетерпеливо спросил Инегельд.

– Эмир согласился, – ответил Сухов.

– А куда ему деваться? – хмыкнул ярл Рогволт Глубокозадумчивый.

Минуту спустя отворились ворота цитадели, и две плотные шеренги гулямов выстроились по обе стороны от входа. Сначала в темноте проема ничего не было видно, потом за воротами забелело платье, и вот на площадь выбежала хрупкая девушка. Испуганно заметавшись, она рванулась в сторону, но ее догнал отчаянный крик:

– Фируза! Я здесь!

– Шеруд! – взвился тоненький вопль.

Положив ладонь на рукоятку меча, Олег ближе подошел к толпе бунтовщиков и дал не очень громкий совет:

– Расходитесь по-хорошему, и вас никто не тронет. Мы не грабим хижины.

В этот момент протрубили трубы, и целая процессия вышла из ворот цитадели. Придворные в халатах, шитых золотом и мелкими жемчугами, с лицами, бледными даже в свете факелов, волокли на себе вороха дорогих тканей, тащили увесистые мешочки с динарами. Один из слуг эмира, облаченный в синий суконный халат с двумя красными лентами на груди, спотыкаясь от страха и усердия, приблизился к светлому князю и в поклоне протянул ему расшитую подушку, на которой лежал меч в ножнах. И рукоятка меча, и сами ножны были просто усыпаны изумрудами, рубинами, топазами. Боевой Клык с ребяческой улыбкой принял подарок и небрежно кивнул придворному.

– Эмир русов благодарит Абу ал-Малика за ценное подношение, – сказал Олег надменно, – и обещает отдариться – он сохранит городу мир и благополучие.

Слуга эмира прогнулся еще ниже и поспешно ушел. Ворота цитадели плавно закрылись.

– Ну ладно, – молвил Боевой Клык, – пошли к лодьям. По дороге загоним простолюдинов...

Варяги развернулись и неспешно потопали к гавани, тыкая мечами в отстающих бунтовщиков. Толпа к тому времени здорово поредела. Восставшие дербентцы, бывало, огрызались, но у варягов разговор был краток – тычком в зубы, хуком слева, хуком справа...

Добредя до моря, Олег почувствовал опустошенность – нервный напряг давал себя знать. Пончик, молча улыбаясь, хлопнул его по плечу. Сухов вяло ответил.

– Все на борт! – весело заорал Боевой Клык. – Весла на воду!

Варяги, оживленно переговариваясь и похохатывая – редко у них бывали такие спокойные набеги! – расселись по скамьям, ухватились за рукоятки весел.

– Я ж говорил, – проорал Стегги Метатель Колец, – сходим на прогулку!

– Сходили! – загоготал Малютка Свен, и все его поддержали.

Так варяги и отплыли – сотрясая древние стены Дербента мощным гоготаньем. На востоке уже теплилась заря. Лодьи распустили полосатые паруса и взяли курс на юг.