Глава 8
Вадик выбрался из теплого автобусного нутра, насквозь пропахшего пассажирами и их багажом, на улицу. Он глубоко вдохнул прохладного воздуха, выдохнул и принялся отряхиваться, сложив недовольно губы. Ему оттоптали ботинки, начищенные с утра до зеркального блеска. Посадили пятно на рукав куртки. И оно теперь не оттирается. Наверняка какой-то сальный ватник приложился. А среди пассажиров были и рабочие в спецодежде. Он поправил воротник сорочки, вытащил манжеты из-под рукавов джемпера на сантиметр, одернул куртку и лишь тогда огляделся.
Место, где по его требованию водитель остановил автобус, было крохотным пятачком, полуметровым съездом с трассы. Дальше шло сетчатое ограждение, за ним лесополоса.
По утверждению одной из пассажирок, которая сегодня не только узнала Настю на фотографии, но также вспомнила, где та вышла, вдова осталась стоять тут на месте, когда автобус поехал дальше.
– Сумки вот так поставила на землю, – женщина показала, как Настя поставила свои сумки рядышком с ограждением. – Руки в карманы курточки сунула. Голову опустила и как замерла.
– В смысле? – не понял Вадик.
Автобус по его приказу стоял, пока он беседовал с женщиной и записывал ее координаты, невзирая на ропот внутри салона.
– В том самом, что как окаменела.
И женщина изобразила, как именно стояла Настя на обочине.
– Она кого-то ждала?
– Может быть, – кивнула женщина авторитетно.
– А как еще? – встрял водитель автобуса.
Он так рад был, что наконец-то нашелся свидетель, что чопорный мент наконец-то перестанет ездить с ним целыми днями, лишая его левого приработка, что готов был поддакивать кому угодно.
– А как еще-то? Зачем ей тут выходить? – продолжил он рассуждать. – Попутку здесь словить сложно. Сейчас мало кто сажает посторонних.
– А автобусы? Какие-то еще рейсы?
– Следующий, насколько я знаю, проезжал бы мимо этого места где-то через час. А погода была не очень-то майской. Стоять на ветру час? Сильно сомневаюсь, – водитель демонстративно глянул на левое запястье, где у него болтался широкий браслет с часами. И улыбнулся виновато: – Командир, у меня график…
И Вадик выбрался на улицу. После того как он осмотрел все до пяди в радиусе двадцати метров, он попытался отсюда уехать. А не тут-то было! Машины в самом деле не останавливались. Автобусы не шли. Водитель прав? Уехать с этого пятачка проблематично? И Настя, выйдя тут, вышла с умыслом?
– Кто-то ее там подобрал, товарищ капитан, – трещал потом всю дорогу Вадик, когда Алексеев забрал его через час с крохотной остановки продрогшего насмерть.
– Кто мог?
– Кто-то, с кем она договорилась.
– А чего сразу с ним не уехала из города? Зачем огород городить? – возражал ему Алексеев.
И сам себе же и отвечал.
А затем, чтобы все думали, что уехала она автобусом. Чтобы не смогли найти водителя, который ее забирал.
И кто же водитель?
– Слушай, Вадим… – проговорил Алексеев задумчиво. – Въезд и выезд с этого участка дороги венчается постами. Там камеры. Недельной давности запись, думаю, сохранилась.
– Ой, нет! – пискнул Вадик по-девчачьи. – Только не это, Игорь Николаевич!
– Нам больше не за что цепляться, лейтенант. Поэтому ты изымешь все записи того дня. И внимательно… Очень внимательно, лейтенант! Просмотришь записи, начиная с того часа, как Дворова высадилась из автобуса. Записи, которые фиксируют выезд с шоссе, и записи, которые фиксируют въезд в город. Внимательно, лейтенант! Понял?
– Так точно, – буркнул Вадик.
– Хорошо понял? – Алексееву отсутствие энтузиазма не понравилось. – Мне нужна машина, на которой она уехала. Вопрос – куда – остается открытым. Она могла и в город обратно вернуться.
– Но зачем? – удивился лейтенант.
– А я знаю! Если она так умело путает свои следы, я… Я ничему не удивлюсь. Тачку, Вадик, найди мне эту тачку, на которой она в тот день уехала с остановки.
– Это не будет скоро, товарищ капитан, – предупредил Вадик. – Мне нужна помощь.
– Хорошо. Помощь будет. Но времени тебе даю три дня. Все. Пей чай и не спорь.
Он привез ему термос с горячим чаем, который налил в придорожном кафе. Бедный лейтенант, когда звонил и просил о помощи, зубами стучал от холода. А он мужик! И постоял всего час. Да и не стоял особо, а двигался, обыскивая территорию, роясь в прошлогодней траве.
А с Настей что было бы через час на ветру? В льдинку превратилась бы. И через ограждение бы она не полезла с сумками, чтобы укрыться в лесополосе. И за лесополосой ей тоже делать было нечего. Там, через пару километров, сплошь промышленные объекты. И заборы, заборы, заборы…
Нет, она вышла там намеренно. Вышла, чтобы запутать следы. Чтобы уехать с этого пятачка с кем-то, кого запомнили бы непременно, выйди она в другом месте. К примеру, через десять километров. Там оживленное место. Оборудованная посадочная платформа с козырьком. Там народу много выходит и садится. И там кто-то бы да нашелся глазастый, кто запомнил бы ее помощника. Ее-то вот запомнили. Свидетель, хоть не сразу, через неделю, но нашелся же.
– Найди мне эту машину, Вадик. Найди…
– Шустрый, конечно, капитан! – жаловался тем же вечером своей жене Вадик, аккуратно срезая с копченой курицы тонкие пластинки и раскладывая себе и ей на тарелки. – Думает, так просто!
– Это вряд ли, – жена благодарно улыбнулась, ткнула вилкой в куриное копченое филе, обмакнула в соус, потянула в рот.
– Что вряд ли?
Вадик неодобрительно покосился на жену. Могла бы дождаться, когда он закончит нарезать курицу, положит на тарелки тушеных овощей, сядет напротив, поднимет бокал с соком. Как-то все не по правилам у нее выходит, у его жены. Все как-то сумбурно и не по правилам.
– Вряд ли, говорю, он так думает, – она беспечно тряхнула кудряшками, без конца падающими ей на лицо. – Он просто думает! И он молодец, твой капитан!
– Ага… Конечно…
Вадик нарезал куриное копченое филе, положил тушеных овощей себе и ей. Разлил сок по бокалам. Сел, заправил за ворот домашней футболки салфетку.
– А это зачем? – улыбнулась жена, ткнув вилкой в сторону салфетки. – Ты же дома.
– Дома тоже должны быть правила!
И он поморщился, глядя в ее тарелку. Жена перемешала овощи с куриными кусочками, плеснула сверху соуса. Жрать, прости господи, такую бурду не захочешь!
– Что ты делаешь, Жанна! – застонал он, когда она отложила вилку и взяла в руки столовую ложку. – Ну вот как ты ешь?!
– Вкусно я ем, Вадик, – и она сладко зажмурилась. – Вкусно! И прекрати смотреть на меня, как на чудовище. А то получишь ложкой в лоб. Солдафон несчастный! В работе бы такую скрупулезность проявлял. Как твой Алексеев. Тот любое дело распутает. Знаешь почему?
– Почему?
– Потому что он считает, что при расследовании не может быть ни одной бесполезной мелочи. У него любая мелочь, любая крохотная деталь имеет значение. Он, в отличие от тебя, работает профессионально и вместо того, чтобы париться из-за лишней пыли на ботинках, он…
Она замолчала, а он обиженно засопел и склонился к своей тарелке. Ужин они закончили в полном молчании. Жанна надулась и даже посуду за собой сама помыла, чего не делала почти никогда. И сразу после ужина села за компьютер, повернувшись к нему спиной.
Вадик все убрал, вымыл, тщательно протер обеденный стол. Выключил в кухне свет и тоже сел спиной к Жанне, за свой компьютер. Но почти не видел, что просматривал. Потому что он тоже обижался.
Она не права! Он тоже неплохо работает! У него пускай нет такой хватки, как у Алексеева, и версию придумать в пару минут он не может. И мыслить, как преступник, тоже. Зато его природная аккуратность часто играет ему на руку. И сегодня помогла, когда он рассмотрел за ограждением несколько использованных бумажных носовых платков. Не поленился, перелез через ограду. Собрал все платки в специальную упаковку. И там же вдруг обнаружил три одинаковых окурка. Прямо среди платков.
– Могла она их туда кинуть. Может, плакала, к примеру. Или насморк у нее приключился, потому что замерзла, – принялся рассуждать сегодня Алексеев, когда он ему показал две упаковки будто бы с вещдоками. – Окурки могут принадлежать тому, кто за ней приехал. Потому что Дворова не курит, насколько мне известно. А мог…
– Что? – вытянул в тот момент Вадик шею.
– А мог просто кто-то там остановиться и вытряхнуть пепельницу за забор. Но все равно ты молодец. Будем смотреть. Может, что и вытянем. Но особо не надейся. Даже если это ее платки, прошла неделя. И следов на окурках эксперты наверняка не найдут. Хоть и дождей не было, но утренняя изморось, сам понимаешь. Ты мне лучше машинку найди, что ее забирала, Вадик.
Легко сказать! У него просто в глазах зарябило, когда он начал просматривать записи с камер. Машин оказалось так много! Куда же они все подевались, когда он мерз на том крохотном пятачке, где высадил его водитель автобуса? Ну, пять, от силы десять машин проехало. И ни одна не захотела остановиться. А тут просто какое-то автомобильное нашествие!
Конечно, среди автомобильного потока не оказалось машины таксиста, который подвозил Настю на автостанцию. Хотя в глубине души они все на это надеялись. Но его машина не проезжала ни в одну, ни в другую сторону неделю назад.
Вадим просматривал, отматывал, увеличивал изображение, переписывал номерные знаки, делал запросы относительно владельцев. И не через три дня, отпущенных ему Алексеевым, а через пять, у него появился кое-какой результат.
– Докладывай, – неодобрительно покосился на тонюсенькую папку в его руках Алексеев. – Нашел что-то?
– Кое-что есть, товарищ капитан. – Вадик разложил перед ним бумаги вперемешку с фотографиями. Ткнул в одну пальцем. – Из всех машин вот эта больше всего привлекла мое внимание.
– И чем же?
Алексеев вертел в руках сразу два снимка. На одном машина была в увеличенном виде. Отлично просматривался номер. Иногородний. На передних сиденьях угадывались силуэты водителя и пассажира. Угадать, кто есть кто, было невозможно.
– И чем же эта машина привлекла твое внимание? – повторил капитан, раздраженно пялясь на автомобильные номера, а потом переводя взгляд на безукоризненно сидевший на лейтенанте пиджак.
– Прежде всего, номерами, – признался Вадик. – Это номера того региона, откуда родом Дворова, товарищ капитан.
– Та-аак, ага… – Алексеев снова вцепился в снимки. – Дальше!
– Я пробил номера и по ним хозяина. Он из того же города, откуда и она. Но…
– Но?
– Но, когда я позвонил в ее город, мне сказали, что два месяца назад Сомов Иван Ильич скончался.
– Та-аак, а машина в угоне?
– Никак нет, товарищ капитан. На машине ездит его племянник Сомов Александр Сергеевич, сорока лет от роду, безработный, холостой.
– И где теперь этот племянник? И почему он продолжает ездить на машине, которая ему не принадлежит и на которую могут претендовать…
– Не могут. Извините, – перебил его Вадик и покраснел от собственной наглости. – Не могут претендовать на наследство. Он единственный наследник. Правда, по разговорам, наследовать там особо нечего. Сомов был беден как церковная мышь, да еще и долгов после себя оставил кучу. А ездит племянник потому, что страховка еще не закончилась.
– А куда подевался тот племянник? К нам переехал, следом за землячкой, получается?
– Никто не знает, товарищ капитан. Но судя по тому, что машина в нашем городе, вполне возможно, что и племянник Сомова тоже здесь. И, возможно, именно он забирал Дворову с остановки. Вот здесь, видите, на следующих фотографиях, эта же машина едет обратно через четыре часа, – тыкал пальцем в бумаги Вадик.
Он был жутко доволен собой, хотя Алексеев и не похвалил его пока. Да, он провозился вместо трех – пять дней. Но у него были на то объективные причины! Он занимался проверкой других транспортных средств на предмет причастности. И почти все проверил. Никакого результата! Никто не подвозил Дворову. И на сейчас у него остались пять непроверенных машин, включая автомобиль покойного Ивана Ильича Сомова. То есть он знал об этой машине почти все, включая выписанные штрафы за нарушения. Но пока не беседовал с племянником.
– Почему? – насупился Алексеев.
– Не могут найти, товарищ капитан. Машина как сквозь землю провалилась. Нет ее на улицах города. Не появлялась. И в нашем городе он нигде не зарегистрирован. И в гостиницах его нет нигде.
– Ну-ну… Ищи… – и Алексеев ткнул пальцем в список из пяти машин. – И про остальные тоже не забывай! Может так оказаться, что племянник этот, Сомов, не при делах, а остальные… Ищи, одним словом.
Легко сказать! Вадик чуть не выругался в сердцах. И это вместо благодарности за то, что он пять ночей почти не спал и не ел. И даже надел невыглаженное нижнее белье сегодня утром после душа.
– Что по таксисту, который увозил от офиса Дворова-старшего?
Вдруг вспомнил, как показалось Вадику, совершенно не к месту Алексеев. При чем тут Дворов-старший?! Они по умолчанию списали это дело в «глухари». Поиск по горячим следам ничего не дал – раз. Отработали кучу версий – два. Работала большая команда – три. Результата – ноль. И вот при чем тут Дворов, если они ищут его жену?!
Нет, хоть убей, не понимал рассуждений своего начальника Вадик. И никогда не поймет, наверное. Может, и права Жанна, когда утверждала, что Алексеев профессионально работает. И ему – ее мужу – следует у него многому поучиться? Нет, но она опять же прощала Алексееву его пыльные ботинки, измятые штаны и сорочки. А это, на взгляд Вадика, связи никакой не имело с его профессионализмом.
Б-р-рр, запутался!
– Таксиста не нашли, – ответил кратко Вадик, хотя Алексееву было об этом прекрасно известно.
– Так, слушай, лейтенант, – указательный перст капитана ткнул в снимок машины гражданина Сомова. – Посади кого-нибудь за монитор. Пускай еще раз просмотрят записи с камер того момента, когда Дворов-старший выходил из своего офиса.
– Так смотрели уже, товарищ капитан! – возмутился осторожно Вадик, и ладони его неприятно вспотели. – Там не видно, чтобы он садился к кому-то в машину! И вообще никто не видел, как он…
– Его видел служащий конторы из здания напротив, – пророкотал Алексеев на опасных октавах. – Не видел номеров. Не видел марки автомобиля, даже цвет не запомнил. Но точно видел, что Дворов, зайдя за угол здания, сел в какую-то машину. Это единственный наш свидетель, лейтенант! Понятно?!
– Так точно.
– И я хочу, чтобы кто-то, можешь и ты лично, еще раз просмотрел записи с камер. Со всех камер, которые расположены за квартал, за два квартала от офиса Дворовых! Я хочу, чтобы ты, лейтенант, убедился, что этой вот машины… – он с силой надавил на фотографию, где автомобиль Сомова был увеличен, – там нет! Понял меня?!
– То есть вы хотите сказать, что племянник Сомова причастен к гибели Дворова? И к похищению его вдовы?
– Ее никто не похищал, если ты еще не понял, – едко заметил Алексеев и тяжело вздохнул, кивнув ему на дверь. – Все, ступай, или я сейчас начну орать…
И снова два дня и две ночи не спал Вадик, просматривая, отматывая, сличая, увеличивая кадры. У него слезились глаза, болела голова, и жутко хотелось послать все к чертовой матери. Он понял, конечно. Не сразу, но понял, куда клонил капитан, заставив его искать на записях машину Сомова.
Он думал, что убийство Дворова-старшего организовала его жена – Анастасия! Подослала к нему своего сообщника – племянника покойного Сомова. Тот посадил в машину Дворова, вывез за город, долго бил зачем-то, а затем застрелил. Потом убил наблюдавших за Анастасией людей. И вывез ее из города.
Версия не нравилась Вадику. Не потому что он верил в любовь и верность овдовевшей женщины. А потому что не верил в глупость Дворова, так простецки подставившегося.
На кой черт, скажите, ему садиться в машину к какому-то типу, приехавшему из тмутаракани?! Он в сторону такого транспортного средства и головы-то не повернул бы.
Не нашел он ничего. Не нашел. Ни на одной из записей не было видно ни самого Дворова, ни машины, в которую он садился. Да это и сразу установили. Чего Алексееву вновь приспичило? Если кто-то заранее планировал убрать Дворова-старшего, уж он, конечно, позаботился не попасть в объективы камер.
Машины Сомова Ивана Ильича, покойного ныне, не было ни на одной из записей. Не было! Не проезжала по проспекту ни в одну, ни в другую сторону. Вот так-то! А камер, действительно работающих, не муляжей, в том районе – близ офиса Дворовых – было немало. Они лично изымали записи с четырех камер.
– Но на них не просматриваются въезды и выезды с дворовых территорий, – неодобрительно покосился в его сторону Алексеев, когда Вадим доложил ему о результатах, вернее об их отсутствии. – Мы ведь так и думали вначале, что та машина, в которую сел Дворов, ушла именно дворами.
– Так точно, товарищ капитан, – надул Вадик губы. – И проверяли неоднократно. И… И ничего не нашли.
– Потому что не знали, что искать. А теперь знаем! Ищи!
Алексеев так разорался, что у него даже губы посинели. Верный признак намечающихся проблем с сердцем, решил Вадик. А все потому, что не следит за собой. Плохо питается. Плохо спит. И выпивает нередко. Вадику тоже предлагал неоднократно составить ему компанию. Он отказывался. Не терпел, если честно, вони холостяцких гульбищ, крошек на одежде, отсутствия посуды и стакан один на всех.
– Все, ступай, – махнул на него рукой Алексеев. – Ищи, я сказал!
– Товарищ капитан, но я все уже просмотрел. Не было машины Сомова на проспекте в день гибели Дворова-старшего.
– Ну… Значит, не на проспекте ищи, а…
Алексеев встал со своего места, дошел до стены, где у них висела громадная карта города, вцепился в нее взглядом и молчал минут десять. А потом повернулся к нему с просветленным лицом.
– Поищи-ка, Вадим, на параллельной улице.
– Так мы просматривали все. Там и камер-то почти нет. Один муляж на торговом павильоне, вторая не работала в тот момент. А третья уже за четыре квартала от офиса. И…
– Вот с нее-то мы записи и не изымали, лейтенант. Займись-ка…
Черт бы все побрал!
Вадик молотил по баранке руля минут пять, пока ехал с ордером к магазину элитного женского белья на параллельную с проспектом улицу. Он был уверен, что результата не будет. На сто процентов был уверен. А Алексеев все равно послал его! И куда?! В магазин женского белья, где один лифчик, по слухам, вполовину зарплаты его жены.
Жена! Вот кому будет неприятно узнать, какое место он посещал. Потому что он никогда с ней в принципе не заходил в отделы женского белья, и она почти справедливо считала его ханжой. Потому что не могла себе позволить покупок в таком дорогом магазине, а всегда хотела. И потому что…
Потому что именно в этом магазине работала девушка Вера, которую его жена Жанна ненавидела всей душой. Почему? Причину ее ненависти Вадик считал вполне объяснимой. Он долгое время встречался с Верой, прежде чем женился на Жанне. Как-то очень странно женился, скоропалительно. Пленившись ее кудряшками, заразительным смехом, беззаботным нравом.
– Жанке что? Ей все по фиг! – не без зависти покусывала губы старшая сестра его жены. – Много ты зарабатываешь, мало, ей без разницы. Лишь бы ты был рядом. Наверное, это важно… Но не по мне…
Жанна его любила. Искренне, преданно. Не ворчала, не пыталась переделать, в отличие от него – он-то постоянно ее учил. Не упрекала, что он мало зарабатывает. И что она не может позволить себе купить дорогой лифчик в салоне элитного белья, в который он теперь едет, черт!
Конечно, Вера была на месте, а как же еще! Но недавно ее перевели с должности старшей продавца-консультанта на место заведующей отделом. И когда он показал свое удостоверение и ордер на изъятие записей с камеры видеонаблюдения, его направили к ней.
– Понимаете, мы не решаем таких вопросов. Только заведующая.
Красивая, потрясающе красивая девушка моргала накладными ресницами, приветливо улыбалась безупречно нарисованными губами и грациозно указывала ему точеной ладошкой в сторону узкого коридорчика, где располагался кабинет заведующей отделом.
Он охотно пошел в указанную сторону. Он тогда еще не знал, кого встретит в кабинете. А встретил именно Веру! И она оказалась такой красавицей, много лучше, чем когда была с ним, что он первые мгновения просто что-то нечленораздельно бормотал и шарил по карманам в поисках куда-то запропастившегося удостоверения и ордера.
– Вадик? – удивленно распахнула она глаза. – Что ты здесь делаешь?!
Удостоверение нашлось, ордер тоже.
– Вот, – сунул он ей все это в руки как-то грубо, нехорошо. – Я тут по делу.
– Да знаю я, кем и где ты работаешь. – Вера недовольно сморщила носик и проигнорировала протянутое ей удостоверение. – А ордер? Зачем ордер? Ты что, обыскивать нас явился? Что хочешь найти в трусиках и лифчиках, Вадик?
Он пристально посмотрел на нее. Вера смотрела холодно, с усмешкой. Не простила! Она все еще его не простила за то, что он ее бросил и женился на Жанне. Странно женился, скоропалительно.
А почему он, правда, предпочел этой ухоженной красавице с длинными стройными ногами, великолепной фигурой, всегда аккуратными ногтями – вечно растрепанную, несобранную Жанну? Почему?! У них все так гладко складывалось. Отношения планомерно двигались к свадьбе. И вдруг он бац – и все сломал!
От Веры веяло дорогими духами. На ней было кремового цвета обтягивающее платье из тонкой шерсти. Туфли на высокой шпильке. Длинные волосы гладко зачесаны наверх в замысловатую прическу. Высокие скулы, прекрасные черные глаза, невероятно влекущие губы. И так от нее восхитительно пахло!
– Вера, я… – вдруг произнес он севшим почти до шепота голосом. – Я так виноват перед тобой…
– Поэтому ордер?
Она улыбнулась, обнажив белоснежные великолепные зубы. Таким же грациозным жестом, как и продавец-консультант, указала на креслице возле небольшого круглого столика из черного стекла.
– Прошу, присаживайся. Поговорим…
Вадик послушно уселся в креслице, тут же поняв, что пиджак изомнется в таком положении. Изомнется под курткой. Тут же встал, снял куртку, расстегнул пиджак. Сел удобнее. Вера, заряжая кофейную машину, едва заметно, одобрительно качнула головой.
Она тоже, как и он, была помешана на аккуратности. Не терпела пыли на обуви, не любила лишних заломов на одежде. По возможности, человек должен всегда выглядеть опрятным, считали они оба. И каждое утро, собираясь на службу, Вадик начищал обувь и себе, и ей. Она благодарила. Жанна не замечала начищенных туфель и сапог. И запросто могла, выйдя из подъезда, ступить в лужу или в грязь. Обходить подобные препятствия она была не приучена.
Вера поставила перед ним белоснежную чашку с золотой каемкой, полную черного крепкого кофе. Рядом поставила сахарницу и блюдце с лимоном. Она знала, как он любит. Он благодарно кивнул, взял чашку в руку. Вера села напротив в точно такое же низенькое креслице, очень красиво и пристойно сложив ноги. Себе она сделала кофе без сахара со сливками. Он знал, что она так любит.
– Зачем ты здесь, Вадик? – спросила она после третьего глотка. – Что значит этот ордер? Это предлог увидеться со мной?
Ему вдруг захотелось сказать «да». И захотелось усадить ее себе на колени. Обнять за тонкую талию, прижать к себе теснее ее тело, так славно пахнувшее. И если бы не это нелепое креслице, наверняка хлипкое, он бы, может, так и сделал.
– Верочка, мне необходимо изъять у вас записи с камер видеонаблюдения полуторамесячной давности, – сказал он вместо того, чтобы тут же начать с ней целоваться.
– Ой, не знаю, смогу ли я тебе помочь.
Ее высокие скулы покраснели. Она поняла, точно поняла, о чем он думал, прежде чем раскрыть рот.
– А что так?
Он уставился на ее коленки, обтянутые тончайшим нейлоном цвета нежного загара. Он знал, что под ним ее кожа именно такого цвета. Вера регулярно посещала солярий.
– Полтора месяца! Это срок, Вадик! Записи могли быть уничтожены и…
– Верунь, Верунь, остановись, – он сполз чуть вперед, наклонился к ней, глянул с нежностью. – Я точно знаю, что хранятся они у вас три месяца. Все записи хранятся по три месяца, потом утилизируются. Поможешь в расследовании?
– А какие записи нужны? С камеры наружного наблюдения или…
– С камеры наружного наблюдения, – кивнул он, блуждая по ее телу взглядом жадным и запретным.
Ее лицо сделалось ярче от того, как именно он сел, наклонившись в ее сторону, и от того, как именно он на нее смотрел. Она знала этот взгляд, знала!
– Хорошо, я постараюсь помочь.
Вера кивнула, дотянулась до своего стола, он был совсем близко, взяла трубку стационарного телефона и набрала охранника. Отдала распоряжения, назвав точное число, снова положила трубку на место, откинулась на спинку. Поза ее стала чуть вольготнее, ноги расплелись, вытянувшись в его сторону.
– Сейчас, минут через десять, принесут, – проговорила она. И вдруг спросила: – Как ты, Вадик?
– В смысле? – он не мог отвести взгляда от ее коленей, чуть раздавшихся в стороны.
– Как вообще живешь? Счастлив? Счастлив с Жанной?
– Не знаю, – он дернул плечами, допил кофе, пожевал лимон. – До того как увидел тебя, все будто было нормально. Как-то правильно. Сейчас – не знаю.
– Я так и думала, – на дне ее глаз зажегся удовлетворенный огонек. Подбородок шевельнулся вверх-вниз. – Твоя женитьба была странной.
– Возможно…
Он вдруг попытался вспомнить, почему расстался с Верой, и не смог. У них же все было хорошо, верно. Почему тогда?!
– Потому что ты переспал с Жанной, – ответила она холодно, когда он вслух спросил то, о чем подумал. – Я не смогла простить тебе того, что ты переспал с ней! Именно с ней! Вадик… Вадик, меня постоянно мучает один и тот же вопрос – почему?! Почему с ней?!
И он задумался. И начал вспоминать. А почему, действительно? Почему он бросил Веру – ухоженную, утонченную, рассудительную – ради хохотушки Жанны, которая могла запросто надеть неглаженую рубашку под джемпер, потому что не видно. Могла погладить лишь воротник. И могла из пыльной кружки выпить воды, не ополоснув ее, а просто в нее дунув.
Почему?!
Может, потому что мог любить ее, когда хотел? Заспанную, уставшую, расстроенную, веселую, душистую после душа и слегка вспотевшую после уборки? Может, потому что не требовалось им для любви специальных приготовлений? Ванны с лепестками роз, ароматических свечей в спальне и какого-то удивительного крема, пробуждающего чувственность. Жанка, она…
Она могла потянуться к нему через стол за ужином, ухватить за затылок. Притянуть к себе и начать целовать жадно-жадно. И потом непонятным образом тут же могла очутиться у него на коленях совершенно без одежды. И без конца шептать ему на ухо что-то такое милое, нехитрое, отчего у него щемило сердце и ныло все тело. И никогда, никогда она не говорила ему в постели, что и как он должен сейчас сделать, в какой момент остановиться или начать двигаться, и не учить не орать так громко ей на ухо. Жанка и сама орала.
Эти мысли его отрезвили. Он сел ровно. Глянул на Веру спокойно. Он все понял, он все вспомнил. И он ответил:
– Потому что я ее люблю, Вера.
– Но меня ты тоже любил! – злым голосом возразила бывшая подруга.
– Ее я люблю по-настоящему. – Вадик пожал плечами, скроил виноватое лицо. – Прости…
Они замолчали. Он рассматривал убранство ее кабинета, находя его излишне темным. Она смотрела на кончики своих туфель, безупречно вычищенных. Потом пришел охранник, отдал им диск.
– Предлагаю сначала просмотреть, – сказала Вера, вставляя диск в свой компьютер. – Если что-то покажется тебе важным, сделаем копию.
Копию можно было сделать и без просмотра, хотел он возразить. Но потом пожалел ее. Может, она решила оттянуть их расставание. Вот и тянула время.
Кадры замелькали на быстрой прокрутке. Машины, проезжающие мимо. Много машин. Всяких разных. Нужной не было. А потом вдруг…
– Стоп! – заорал Вадик так, что Вера подпрыгнула в своем кожаном кресле. – Отмотай назад и на медленном… Ага! Ничего себе! Кто это, Вера?!
Он ткнул пальцем в рыжеволосого мужчину в коротком кашемировом пальто, энергичным шагом вывернувшего откуда-то под камеру. И взявшему курс прямо на дверь салона.
– Кто это? Ты знаешь его?
– Ну да. Это наш постоянный клиент. Он часто покупал дорогое белье в подарок своей супруге. В тот день был привоз. Постоянным клиентам были отправлены сообщения на телефоны, – ответила Вера. – Но его давно не было. Как же его фамилия-то…
– Дворов. Это Лев Дмитриевич Дворов, – он аж охрип от потрясения. – А давно он не был у вас, потому что в тот самый день его убили.
– Господи! – ахнула Вера. И уставилась в монитор. – Я же помню тот день. Отлично помню. Я сама его обслуживала. Он так всегда хотел, не доверяя моим девочкам. Не доверяя их вкусу. Он взял…
Она принялась перечислять покупки Дворова, но Вадик ее плохо слышал. Он отматывал, снова запускал запись. Вглядывался в лицо Дворова. Тот не казался расстроенным. Он был весел, энергичен. Потом это подтвердилось с записей внутри магазина. Он без конца о чем-то шутил с Верочкой. О чем, было неслышно, звука не было. Забрал покупки и вышел из салона. Снова нырнул куда-то под камеру влево. И через пару минут…
– Этого не может быть! – ахнул он, увидев, кто именно повез потом от салона Дворова. – Этого просто не может быть!
