Казалось бы, к чему нам все эти героические усилия? И без того Казахстан, Россия, Туркмения немало получают от продажи энергии. Причём в сыром виде – в потоках нефти и газа – и без экологически малоприятных последствий, связанных с крупномасштабным производством на собственной территории.

Увы, опыт лежебочества на нефтедолларовом матрасе у нас уже есть. В конце 1973-го, когда очередная ближневосточная война впервые взметнула нефтяные цены до трудновообразимых высот, идеологическое крыло КПСС решило прекратить экономическую реформу, начатую Косыгиным в 1965-м, и возобновить ортодоксально социалистический формат управления народным хозяйством. Последствия оказались вполне предсказуемы. Когда нефть вновь подешевела, оказалось: мы упустили десять лет развития и отстали от Запада практически во всем. Только военная промышленность прогрессировала – ведь её финансирование не только не сократилось, но даже наращивалось за счёт амортизационных (то есть предназначенных для ремонта и развития) отчислений прочих отраслей. Но оборонные технологии слишком специфичны: использовать их как стимул для нового развития всей экономики не удалось. Перестройка – лихорадочная попытка за пару лет сделать всё, для чего первоначально планировались два десятилетия – провалилась.

Правда, кое-кто полагает: обвал нефтяного рынка в начале 1980-х организован искусственно – как раз ради удара по советской экономике, уже плотно подсевшей на нефтедолларовую иглу. Но это достаточно маловероятно: уже следующий большой обвал, обернувшийся для нас августовским дефолтом 1998-го, явно не продиктован антисоветскими – точнее, уже антироссийскими – соображениями. Да и нынешняя опаснейшая для нас динамика цен порождена не политическими, а чисто экономическими – то есть заведомо неотвратимыми – факторами. А значит, будет повторяться и впредь: законы развития экономики куда стабильнее политических интриг.

Подорожание любого фактора производства заставляет искать способы обойтись меньшим его количеством или даже вовсе без него, чтобы сократить расходы. Стал дороже вольфрам – во всём мире разработали режущий инструмент из микрокорунда – спечённого порошка окиси алюминия, лежащей буквально под ногами, в любой глине. Подорожала рабочая сила – началось массовое внедрение промышленных роботов. Нефть оказалась в дефиците – весь мир стремительно кинулся внедрять энергосберегающие технологии (и искать новые жидкие горючие: так, переработка рапса и кукурузы в топливо уже пару раз задирала цену продовольствия до уровня, чреватого голодом).

Крупномасштабное преобразование практически всей промышленности требует порядка десяти лет. Война Судного дня случилась в конце 1973-го – но только к началу 1980-х массово распространились экономичные автомобили, эффективная теплоизоляция зданий, аэробусы, где расход энергии на одного пассажира в разы меньше, чем в «Конкорде»… Августовский дефолт – дальнее эхо ирано-иракской войны (1980–1988). Вскоре после него начался новый нефтяной бум – и в обычный экономически обоснованный срок, несмотря на массированные провокации вроде американского вторжения в Ирак и угрозы вторжения в Иран, цена нефти вновь рухнула с заоблачного уровня. Нынешний рост её цен – следствие чисто спекулятивного спроса, порождённого заметным обесцениванием (и предполагаемым скорым обвалом) главного всемирного резерва – американского доллара. Так что на него рассчитывать нельзя.