3

Прежде чем нажать на кнопку звонка, Ноам глубоко вздохнул. Он, как обычно, опаздывал и поднялся по ступенькам бегом. Когда дочурке приходило время спать, Элиза была непреклонна.

Раздался мелодичный звон, и по коридору протопали ножки Анны, после чего послышались смех и шепот. Он представил себе племянницу: как она долго возбужденно ищет, куда бы спрятаться, чтобы сделать дяде сюрприз, и наконец скрывается в шкафу в прихожей. Огромная волна нежности захлестнула его.

Элиза открыла дверь.

– Здравствуй, – сказала она неестественно громким голосом. – Ах, Ноам, вот так неожиданность!

Ее радостный голос контрастировал с суровым выражением лица.

Она показала пальцем на циферблат наручных часов, потом головой – на дверцу шкафа.

– Привет, – ответил Ноам и нагнулся, чтобы поцеловать сестру.

– Половина девятого; с каждым разом все лучше, – прошептала она ему.

И они начали с упоением разыгрывать вечный спектакль, реплики которого от раза к разу почти не менялись. Маленький трехлетний зритель знал их наизусть и ждал с восторгом.

– А где же Анна? – спросил Ноам.

– Она спит, – ответила Элиза, снова переходя на театральный тон. – Ты слишком поздно пришел, она тебя не дождалась.

– Какая жалость! – отозвался он. – Ну что ж, ничего не поделаешь, придется идти домой. Зайду как-нибудь в другой раз.

– Вот я! – закричала в этот момент Анна, выскакивая из укрытия и заливаясь звонким смехом.

– О господи! Ну ты меня и напугала. Ах ты шутница! Погоди, я тебя сейчас поймаю!

Девочка помчалась в мамину спальню, выписывая пухлыми ножками неуверенные кренделя.

– Ну, разбирайтесь сами, а я пойду, – громко проговорила Элиза, направляясь на кухню.

Прибежав в комнату, Анна бросилась на кровать и поползла к подушке, спасаясь от дяди. Но тот схватил ее поперек туловища и поднял в воздух.

– Поймал, поймал! – закричал он. – Будешь знать, как с родным дядей шутки шутить!

Он начал щекотать ее, отчего смех Анны приобрел истеричные нотки, затем прижал девочку к себе, пытаясь успокоить.

– Я люблю тебя, мое сердечко, – сказал он, целуя ребенка во влажный лоб.

– Я тоже тебя люблю, – ответила та, уткнувшись головкой в дядино плечо.

Ноам закрыл глаза и вдохнул теплый запах племянницы, отдавшись целиком нежности момента.

Вдруг девочка выпрямилась.

– Ноам?

– Да, моя радость? – ответил он, вглядываясь в лицо ребенка.

Его выражение удивило его. Анна выглядела непривычно серьезной и строгой. Глаза, в которых горел странный огонек, казалось, пронизывали его насквозь.

– Что с тобой, Анна? – с тревогой спросил он.

Она протянула ручку, положила ему на щеку и на одном дыхании бесцветным голосом произнесла:

– Ты умрешь от сердца, и в тот же день умрут еще пять человек.

Ноам не поверил своим ушам.

– Что-что? Что ты сказала? – пробормотал он.

– Ничего, – ответила девочка, возвращаясь в обычное состояние.

– Ты только что… Я… что – я?..

Анна пропустила его вопрос мимо ушей и слезла с кровати.

Ноам стоял не шелохнувшись, стараясь постичь значение того, что только что произошло.

– Анна, ну пожалуйста, повтори то, что ты только что сказала, – не унимался Ноам, схватив ее за ручку.

Девочка, смущенная неожиданно серьезным тоном дяди, насупилась.

– Ничего я не сказала! – возразила она, надув губки.

– Нет, ты сказала: «Ты умрешь от сердца», так ведь?

– Нет, не сказала, – захныкала она, извиваясь, чтобы освободиться от слишком крепкой дядиной хватки.

В полной растерянности Ноам выпустил ручку Анны и дал ей уйти.

Неужели она действительно произнесла этот немыслимый приговор? Невероятно было услышать такие слова из уст трехлетней девочки. Более того, она прекрасно выговорила фразу, не проглотив ни одного слога – серьезным голосом, медленно и размеренно, и все это никак не вязалось между собой.

Ноам еще раз мысленно прокрутил последние секунды. Нет, он наверняка что-то недопонял. Или, возможно, он задремал и все это ему приснилось?

Нет, не может быть! Он не спал, и эта сверхъестественная сцена была реальностью.

«Ты умрешь от сердца, и в тот же день умрут еще пять человек».

«В тот же день» – это выражение не из лексикона Анны. Для нее время еще не имело значения. Сейчас, сегодня, завтра, вчера – она постоянно путала эти слова, употребляя их к месту и не к месту, чем часто смешила взрослых. А тут – «в тот же день».

И «ты умрешь»? Что знает о смерти ребенок ее возраста?

– Что с тобой? – встревожилась Элиза, когда он вошел в кухню. – У тебя такой вид, будто ты увидел привидение.

– Это из-за Анны. Она только что сказала нечто… весьма странное.

– Странное?

– Да. Удивительные слова в устах ребенка.

– Да? – удивилась сестра. – Какое-то ругательство?

– Нет. Фразу, но слишком сложную для трехлетней девочки.

– А! Наверняка из какого-нибудь мультика! У нее отличная память, она иногда так и сыплет готовыми предложениями. А что именно она сказала?

Ноам не ответил.

– Сомневаюсь, что это фраза из мультфильма, – сказал он. – Но это вполне может быть взято из какой-нибудь манги или обычного фильма.

– Ты же знаешь, что я разрешаю ей смотреть только мультики для самых маленьких. Правда, наша нынешняя приходящая няня ей потакает. Может, ей удалось посмотреть что-то более жесткое. Но что же она сказала?

Ноам не решился передать ей слова Анны. К чему? Элиза объяснит это болезненными настроениями брата, «его странностями». Он предпочел сменить тему разговора.

– Брось. Я, собственно, и сам не очень-то понял, – слишком поспешно ответил он.

– Что происходит, Ноам? Ты такой напряженный сегодня!

– Просто устал. Ну а ты как сейчас? – спросил он, чтобы пустить разговор в другое русло.

– Да ничего. Работы невпроворот, плюс я еще взяла сверхурочные часы. Так что приходится крутиться. Няню поменяла. Анне она нравится. Правда, мне она кажется слишком юной.

– А с деньгами как?

– Выкручиваюсь как-то. Люк платит алименты.

– Тебе надо бы познакомиться с кем-нибудь.

– Ну уж нет, только не бей меня моим же оружием! Если кому и надо всерьез заняться личной жизнью, так это тебе! Кстати… по-прежнему ничего?

– Ничего. Вернее, ничего серьезного.

Элиза пожала плечами.

– Останешься ночевать? – спросила она.

Он молча кивнул. В голове у него, словно бросая вызов здравому смыслу, все еще звучали слова Анны.

Будильник показывал три часа. Заложив руку за голову и уставившись в стену напротив, Ноам снова и снова думал о словах Анны. Он пытался найти объяснение тому, что произошло, строил гипотезы, обдумывал их, отбрасывал. Может, это была слуховая галлюцинация на почве стресса или депрессивного состояния? Или другой, более смелый вариант – эмоциональная телепатия, благодаря которой племянница «услышала» его тревогу и озвучила ее. Он когда-то читал статью о такой ментальной связи, позволяющей близким людям – братьям и сестрам, родным, возлюбленным – улавливать мысли друг друга и их формулировать. Единственная проблема: играя с племянницей, он не думал о смерти. И потом, если это все же так, то почему Анна упомянула еще о пятерых людях?

Где-то в глубине его души вспыхнула тревога, угрожая душевному равновесию. Он глубоко вздохнул, чтобы притушить этот огонь, но у него ничего не вышло.

Ему захотелось курить, он встал. Выйдя в кухню, он сел у окна, прикурил сигарету, и на какой-то миг тревога затихла.

Снаружи темной, грозной стеной дом окружала ночь. Для Ноама тьма была напрямую связана со смертью, и потому он был рад, что сидит на залитой светом кухне под тихое ворчание холодильника.

Через несколько часов рассветет, и он отправится на работу. Он снова превратится в успешного менеджера, способного разрешить все проблемы клиентов. Ноам с головой погрузится в работу – во все эти совещания, телефонные звонки – и забудет о своих экзистенциальных терзаниях.

Скоро ему исполнится тридцать шесть лет. В лучшем случае впереди у него остается столько же. Но если первая половина жизни была временем расцвета, вторая обещала больше мрачных дней. Когда и от чего он умрет? Вот самый ужасный из вставших перед ним вопросов. Продолжительная болезнь? Инсульт? Будет ли он страдать? Станет ли беспомощным? Что будет думать в последний момент о пройденном пути? То же, что и сегодня? Бессмысленное существование.

– Ты не спишь?

Голос Элизы заставил его вздрогнуть.

Она стояла на пороге, заспанная, скрестив руки.

– Я разбудил тебя? – спросил Ноам.

– У меня в последнее время чуткий сон.

– Прости.

Она присела рядом с братом.

– У тебя по-прежнему бессонница?

– Когда как. Иногда случаются и хорошие ночи, – солгал он.

Она положила голову на плечо брату.

– Помнишь, какие клятвы мы давали друг другу, когда ты прятался у меня в постели?

– Клятвы – это скорее по твоей части, – со слабой улыбкой ответил Ноам.

– Да, правда, – признала сестра. – Я заставляла тебя клясться, что мы никогда не бросим друг друга, что станем богатыми, что совершим кругосветное путешествие, что отблагодарим бабушку с дедушкой за заботу о нас, что откроем дом для бездомных… Видимо, мне жизненно необходимо было мечтать.

– Да, мы были детьми, – прошептал Ноам. – Детьми в поисках идеала.

– Но одна клятва повторялась вновь и вновь: у нас будет крепкая семья. То, что мы пережили, сделало нас более зрелыми, мы смотрели на жизнь иными глазами, не так, как наши сверстники. Я тебе даже пообещала, что никогда не выйду замуж без твоего согласия. И от тебя взамен потребовала того же.

– Но когда встретила Люка, ты даже не спросила моего мнения.

– Да нет, я сразу увидела, что он тебе не понравился. И потом, я знала, что он – не мужчина моей жизни. Я утратила иллюзии, потеряла надежду встретить прекрасного принца, начала стареть и просто хотела родить ребенка. Он дал мне его, и я благодарна ему за это.

– Так ты с самого начала знала, что ваш брак развалится?

– Я предчувствовала. Но он был добрый, с ним мне было спокойно, и я надеялась, что со временем…

Они помолчали несколько мгновений, перебирая в памяти картины, звуки и запахи прошлого.

– А помнишь, как мы представляли себе наш дом? – спросила Элиза. – Он должен был быть большим – чтобы в нем поместились две семьи, – но с двумя отдельными входами, чтобы у каждого была своя жизнь. Зато сад должен был быть общим, чтобы наши дети вместе там играли.

– Элиза… это… были твои мечты. Я только слушал и пытался представить себе всё это.

– Да? – удивилась она. – А в моих воспоминаниях ты заканчиваешь мои фразы, дополняешь мои планы, приукрашиваешь их.

– А в моих говоришь только ты, а я слушаю и радуюсь, что в этом светлом будущем есть место и для меня.

Элиза схватила руку брата и сжала ее. Ноам вгляделся в ее лицо. В ярком свете он разглядел новые морщинки вокруг глаз сестры, и, как всегда в таких случаях, у него перехватило горло.

– Отпуск пойдет нам на пользу, Ноам. Я так рада, что мы едем вместе.

– Я тоже не могу дождаться. С тобой и с Анной я хоть смогу немного расслабиться.

– Домик на берегу моря… Как будто мы сдержали клятву, правда?