Ну, вот и конец.

Жизнь оставляет меня, с каждым днем это все заметнее.

Напрасно врачи пытаются меня успокоить, я чувствую, что мне осталось всего несколько дней, а потом я сдохну. Проклятая судьба. Сестра объяснила мне, что жизнь можно представить как неопределенность и надежды на будущее. В некотором роде она – всего лишь обещание. Как на бегах: ты приходишь, полный денег и иллюзий, ты уверен, что все понимаешь, все знаешь, что раздобыл нужные сведения, ты чувствуешь свою силу, но в то же время нервничаешь, делая ставку, потом дают старт. Несколько минут, пока скачут лошади – это жизнь. Иногда понимаешь, что проиграл, еще на старте. В другой раз веришь в победу, волнуешься, орешь. А после, на финише – не важно, выиграл ты или проиграл, – понимаешь, что в любом случае смешно было так бесноваться. Значит, надо ждать следующего забега. Но на этом свете следующего забега не бывает.

Я провел на ипподроме годы. Что стоит жизнь человека, отдающего все свои надежды на волю случая?

Я умру первым, первым пересеку линию финиша. И нет никого, кого это могло бы порадовать. Грустная победа, от которой никому не будет толку.

С тех пор как я знаю, насколько серьезно болен, вперед мне смотреть незачем: там смерть. Так что ничего не остается, кроме как оглядываться. Но и позади меня тоже смерть. И правда, которую я знаю и которую должен передать. Долгие годы я таскал за собой эту тайну. Как каторжник, который старается позабыть про цепи, ядро, обдирающее его лодыжки и не дающее убежать. Я думал уйти вместе с ней. Чтобы земля окончательно заглушила слова, которые я так и не решился произнести.

Но то, о чем поведала мне сестра, не позволяет мне так поступить. Она догадывается, что я скоро уйду, и требует этой правды, без которой не смогут жить ни она, ни Ноам.

Я глубоко запрятал эту тайну и хранил ее много лет. Я убедил себя, что она, в сущности, никому не нужна. Зло свершилось, все побежали дальше. Казалось, что все складывалось к лучшему в этом худшем из миров. И все же я уверен, что тайна медленно разъедала мне душу и тело, что она приняла форму болезни, чтобы я расплатился за ошибки. Что же, для меня, конечно, уже поздно, но не для сестры и не для Ноама.

Мы связаны этой тайной – она, тот мальчик и я. Я – потому что знаю ее, они – потому что не знают, но, возможно, догадываются. Связаны тайной одной смерти.

Как злым роком, первой жертвой которого стал я. Так если моя жизнь ничего никому не дала, может, смерть моя принесет пользу, позволив им наконец почувствовать себя живыми?