18

Ноам вошел в дом, стараясь ступать как можно тише. Он прошел на кухню, положил на стол только что купленные хлеб и круассаны и занялся приготовлением завтрака. Подняв голову, он снова застыл в восторге от красоты корсиканского пейзажа. Он налил себе кофе, открыл стеклянную дверь и вышел на террасу.

Сзади его обхватили чьи-то руки, но он не стал оборачиваться.

– Какая красота! – прошептал он.

Джулия выхватила у Ноама чашку и сделала глоток.

– Твоя еще спит?

– Да, Эми такая соня. Совсем не как Анна.

– А та что, уже встала?

– Да, и засела перед телевизором.

– О господи! И тут то же самое! – воскликнул Ноам.

Развалившись на диване с еще заспанными глазенками и пальцем во рту, его племянница не отрываясь глядела в телевизор, где шли итальянские новости. Ноам подхватил ее на руки и расцеловал.

– Всё, выключаю, – сказал он, завладев пультом.

– Ну хоть пять минуточек! Включи мультики!

– Не поддавайся! – отозвалась Элиза, выходя из ванной. – Ну-ка, Анна, пойдем умоемся и будем завтракать.

Она поцеловала брата, взяла на руки дочку и понесла ее в ванную комнату.

Собравшись было выключить телевизор, Ноам вдруг увидел на экране лицо профессора Луццато. Он вздрогнул, насторожился, прислушался. По-итальянски он не говорил, но быстро понял, о чем шла речь: старый философ накануне скончался.

Им овладела странная смесь грусти и облегчения. Филиппо Луццато умер, но они с Джулией были живы. Ему вспомнились лица Вайнштейнов и супругов Надь, и он улыбнулся при мысли, что они по-прежнему будут наслаждаться своим счастьем. Из ванной вышли Анна с Элизой.

– Ну вот! – воскликнула его сестра. – Выключи сейчас же! Племяннице ты запрещаешь смотреть, а сам торчишь перед телевизором! Нельзя же так!

Ноам даже бровью не повел. В репортаже теперь показывали клинику, где умер Луццато, ту самую, куда он ходил, чтобы увидеться с ним.

Элиза выхватила из рук брата пульт, но, заметив, с каким интересом тот смотрит на экран, не решилась нажать на кнопку.

– Что с тобой?

– Я… знаю этого человека.

– Знаешь?

– Да. Ну… вернее, я читал его работы, – солгал он. – Переведи, что они там говорят про него.

– Я давно не пользовалась итальянским… И вообще, не будем начинать такой прекрасный день с дурных новостей, – возразила она, подталкивая брата к террасе. – Джулия ждет.

Ноам нехотя вышел из гостиной.

Прежде чем выключить телевизор, Элиза мельком взглянула на экран. Один кадр тронул ее: маленький мальчик, чуть старше Анны, бледненький, с темными кудряшками, стоял рядом с изящной женщиной, которая отвечала на вопросы журналистов.

– Моему свекру не понравилось бы, что мы грустим о нем. Это был великий человек, прекрасный отец, чудесный дедушка. Для меня он не умер. После него остались мысли, книги и наша дружная семья. А еще внук, который носит его имя и фамилию.

Элиза нажала на кнопку пульта и вышла на террасу к Джулии, Анне и Ноаму.

Впереди их ждал прекрасный день.