Глава 2
Призраки над водой

Роман Верховодин долго ждал поездки на рыбалку с давними друзьями. Последнее время Вика душила глупой ревностью и придирками. С тех пор, как он занялся фермой, прошло три года, и за это время ни одного нормального выходного, только ее идиотские истерики! Если бы у них родился малыш, сын, все было бы по другому… Верховодины долго не могли зачать ребенка, может, в виду этого Вика «слетела с катушек». Жена не могла совладать с эмоциями и даже посещала личного психолога, но толку от него было мало. А когда то все было совсем по другому… Они были любящей и дружной парой, и, казалось, что ничто на свете не может испортить идиллию молодых и веселых людей.

Занятый мыслями, мужчина положил в свой пикап рюкзак со снастями и повернулся к дому, жена стояла на крыльце с тонкой сигаретой в руках и зло на него смотрела. На белую водолазку красивой, но высохшей женщины был накинут пуховый платок, делавший Викторию похожей на бабушку. Он все еще любил Вику, только бессилие последние месяцы принимало облик пустоты, которое дыой разливалось где то в области сердца. Роман подошел к жене, прикоснулся к изгибу худой руки.

– Вик…

– Отстань! – она с силой отбросила его от себя. Ее худой лоб покрылся глубокими морщинками, женщина брезгливо поморщилась.

– Иди куда собрался, к бабам своим. И не забудь удочки в задницу засунуть, когда будешь их трахать!

Она срывалась на крик, и чувствовала, что не в силах совладать с эмоциями. Роман едва сдержался, чтобы не ударить жену.

– Дура. Буду в понедельник. И хватит столько курить.

Визг тормозов больно зазвучал в висках, Вика отбросила окурок и села на корточки, обняв острые колени в шерстяных колготах. Она заплакала.

Да, она была несчастна. Несчастна настолько, насколько вообще может быть женщина в ее возрасте. Никак не получалось зачать долгожданного ребенка, никак не получалось не думать об изменах мужа, никак не получалось найти интересное занятие, которое бы внесло в жизнь новых красок. Изучение меню ресторанов города, изнурительный шопинг с подругами и ежедневный просмотр одних и тех же передач уже основательно приелись.

Утро ее морально утомило, Роман уехал и оставил наедине с пустотой. Снега нет…Только грязь и лед вокруг, эти поганые унылые деревья нагнетают лишь серые мысли и апатию, чем заниматься длинные выходные в одиночестве?

Вика несколько минут смотрела в одну точку, как решительно поднялась и бросилась к машине. Пора что то менять, и она не намерена ждать несколько глупых дней.

Роман подъезжал к месту встречи с Олегом и Виктором, когда телефон запел голосом Эминема. Вика. Как он устал. Верховодин отключил звук и бросил мобильник на заднее сидение. Теперь она будет названивать ему целый день, убиваемая чувством вины. Ничего нового…

Друзья ждали возле заправки «Вип – ойл», шумно спорили, нервно размахивая руками. Черный туарег Олега накренился вперед под грузом набранных вещей, никак этот любитель цивилизации не мог отдаться природе без своих любимых кресел, столиков, натяжных тентов и умывальников, разве что плазму еще с собой не брал. Виктор тоже был на своей машине, он категорически не принимал автоматическую коробку передач и с удовольствием ездил на любимой старенькой мазде. На троих человек целый автопарк.

– Приветствую любителей зимней рыбалки и настоящего мужского отдыха! – Роман припарковал машину и с широкой улыбкой подошел к друзьям. Мужчины крепко обнялись, радостно похлопывая друг друга по спинам. Давно же они не виделись. Погода подкачала, но какая разница, они и не в таких условиях прекрасно отдыхали.

Олег был в нервном состоянии, он активно размахивал руками и срывался на крик:

– К черту все. Все! Это завал полный, столько собирались, а сейчас все к черту!

Роман вытащил сигарету и закурил. Утро никак не хотело отпускать из нервного кокона, который окутал еще дома.

– Что случилось?

– Там менты…

– Полицаи, Олеж. – Виктор потрепал его по плечу.

– Да пофигу мне, как они называются! Короче оцепили все, не проедем мы, или ехать вообще в сторону Солодников, а это сколько времени и где гарантия, что их и там нет? Лед не прочный, епти! Я им объясняю, что соваться машинами на лед мы не будем, что мы адекватные, что мы хотим просто отдохнуть, что мы не виделись черт знает сколько! Уперлись эти бараны как летом, блин, когда из-за пожаров не пускали.

– Пожары?

Роман провел лето в разъездах и выборе техники для своей фермы. Ни о каких пожарах он не слышал, на телевизор вообще не было времени.

– Ты в новостях, что ли, не видел ничего? Про Городище все уши прожужжали, а здесь я пожаров не наблюдал, опять мутят там свое, а нам лапшу на уши вешают, да и мы не дети, сами за себя отвечаем, полнейшее нарушение прав как всегда! Конституция рулит, черт возьми, что за год такой отстойный!

Олег пнул колесо своей машины и облокотился на капот, сложив на груди руки. Он был похож на обиженного ребенка.

Роман достал из рюкзака карту и бутылку газировки.

– Не истери, попей лучше. Где эти в погонах стоят?

Олег открыл бутылку «Спрайта» и жадно выпил половину, колючая прохладная жидкость приятно обожгла горло.

– Как раз на развилке, где… Где спуск к реке начинается.

Роман разложил карту и принялся ее изучать.

– А возле старого моста не стоят?

Виктор испуганно замотал головой.

– Романыч, нет. Ты что, там все заросло, там сто лет никто не ездит! А заглохнем, не дай Боже, что делать будем?

Олег с облегчением вздохнул и радостно похлопал Романа по плечу, он всегда находил выход из запутанных ситуаций.

– Да успокойся, Вить! Вот ты голова, Романыч, Вика как?

Роман уныло улыбнулся и отрицательно покачал головой:

– Не надо о ней.

Друзья понимающе кивнули. Отношения Романа с Викой давно дали трещину, у них на глазах произошел развал некогда крепкой и любящей пары. Друзья расселись по машинам, предвкушая долгожданную рыбалку, шашлык, ночные разговоры и запах свежесваренной ухи среди унылой природы и холодного ветра.

Мимо пронеслась белая машина марки «Фольксваген Пассат», Вика не заметила у обочины пикап мужа, занятая своими мыслями. Тонкие пальцы крепко вцепились в руль, на безымянном одиноко висело обручальное кольцо, которое когда-то надел Роман, с красивой надписью «навсегда!».

У старого моста на самом деле все изрядно заросло, но зато не было ни одной полицейской машины. Вода местами была покрыта льдом, местами выглядывали ее темные «островки», серые стволы деревьев гнулись к земле, и их ветки издавали жуткие звуки от шквалистого ветра. На общем фоне серых полей они выглядели жутковато, словно худые люди, пригибающиеся к грязному льду руками.

– Налево! – Виктор махнул рукой из окна, показывая Роману куда дальше. Еще с четверть часа они плутали по ухабам, как добрались до места, в котором разбивали лагерь несколько лет подряд, когда еще была возможность встречаться чаще. Мужчины принялись бодро разбирать вещи. Не терпелось растопить мангал и начать мужские посиделки.

Вика все звонила и звонила, доводя Романа до исступления. Наконец он решил взять трубку.

– Ты успокоишься?

Лицо Романа изменилось и он побледнел, слушая голос в мобильнике.

– Да, я понял, начну поиски сам. Нет, я здесь уже. Да, не важно, как! Знаю, офицер. Сообщу.

Он с силой швырнул телефон на землю.

– Вот дура! Дура!

– Что случилось, Романыч, с Викой что-то? – Виктор бросил палатку и отряхнул руки.

– Да, дура чертова! Она доехала до поворота, ее остановили менты, ну, и эта бестолочь швырнула в одного мобильник и побежала, потом прыгнула в реку. Доплыла до берега и рванула куда-то, вода какая холодная, твою мать…

– А звонил кто?

– Один из них догадался набрать последний исходящий номер и сообщил о случившемся. На поиски они отправили патруль, скорую вызвали, но черт его знает, что Вике в голову взбредет! Сидите здесь, разбирайте вещи, я пойду.

– Стой, куда ты один, давай все уж, а лагерь успеем разбить.

Роман с проклятиями захлопнул дверь машины, и поднялся к проселочной тропе. Наверное, это будет точка, Вика очень далеко зашла. Лечение в психиатрической клинике, конечно, оплатит, но продолжать отношения, точно нет!

Вика бежала по скользкой дороге среди быстро сгущающихся сумерек, лихорадочно вспоминая место их остановок. Сухой дуб впереди. Сухой дуб впереди. Вот он…

Ее начало лихорадить, одежда прилипла к телу, но Вика продолжала бежать. Если правильно помнит, то через метров пятьдесят будет поворот налево, внутренняя радость, что скоро увидит Романа, переполняла. Только зря она выбросила телефон, а если они поехали в другое место?

На домашней босоножке треснула кожаная лента, и Вика сбросила его, на бегу сдирая с ноги второй, послышалось бульканье воды. Женщина остановилась с неприятным предчувствием. Вода так близко? Уже стемнело, дорогу хорошо освещала полная луна. Ноги болели от мокрой шерсти неприятно стянутых колгот, ветер обдувал руки и шею, кожа на пальцах покраснела и надулась от холода.

Вика спустилась к воде, мягкая гладь реки отражалась красивыми бликами, и слышалось биение рыбы где-то в середине. Было очень тихо. Непривычно тихо. Летом здесь много отдыхающих и музыка не дает насладиться тишиной, а сейчас в ушах глохло от отсутствия звуков, но страха больше не было, внутри девушка ощущала покой и грустно смотрела на воду. В сумерках красные и оранжевые листья на пушистых кустарниках выглядели очень красиво, темная вода оттеняла яркие оттенки в лунном свете, наполняя душу некоторым чувством ностальгии.

Вспомнились времена, когда ребенком собирала богатые гербарии и торжественно развешивала их по всей квартире на радость родителям. Как ей не хватает любимых мамочки и папочки… С ними было спокойно и хорошо, а сейчас тоскливо и мерзко от одиночества. Вика грустно улыбнулась, видели бы они, во что себя превратила их дочь, уж то чно не порадовались бы.

Она потянулась за веточкой у воды, как вдруг увидела то, что заставило замереть на месте, волосы заболели у корней, а ноги стали ватными. Над темной гладью медленно поднималось облако тумана, оно мягко обволакивалось ветром и принимало очертания женщины. Высокая, в длинном платье и путаными волосами, женщина светилась, будто окрашенная люминесцентной краской. Она смотрела на Вику и протягивала вверх руки, будто указывая ей путь к лучшей жизни.

Вика едва не потеряла сознание, она пошатнулась и упала на мокрую землю, еще не хватало сойти с ума, совсем себя довела! Женщина зажмурилась и снова открыла глаза, женщина как и прежде парила над водой. Вика попробовала ползти, ее трясло так, что едва удавалось контролировать руки и ноги. Под мокрой ладонью что-то зашевелилось, она вскрикнула и отбросила от себя полевую черную мышь.

– Рома!!! – завизжала она. – Рома!!!

Свет фонаря ослепил Вику, и она потеряла сознание. Когда через мгновение очнулась, увидела лицо Олега. Мужчина смотрел на нее во все глаза и был не на шутку напуган. Он облегченно вздохнул, слава Богу, нашлась!

Олег стянул теплую куртку и набросил на плечи Виктории, замерзла она изрядно – губы были синие, будто чернила, и зубы стучали, отбивая барабанную дробь.

– Ну и дел ты натворила, Викусь, я не знаю, что теперь будет. Романыч злой как черт!

Девушку лихорадило, она хватала губами воздух и не могла произнести ни слова, глаза были полны ужаса, руки беспорядочно болтались в воздухе, как ей удалось указать куда то в сторону реки. Виктор осторожно повернул голову.

– Что за… – он увидел над водой силуэт женщины в длинном платье. Она была из тумана и ярко светилась. Олег не на шутку испугался, но нашел в себе силы подняться и подойти ближе. Возникло впечатление, что женщина была облита неоном, ее губы были плотно сжаты, глаза широко открыты, она смотрела сквозь него и тянула вверх белые руки, будто утопленница из сказок Гоголя. Ему стало жутко, это не могло быть галлюцинацией, Вика же тоже ее видела!

– Вика. Ты…

Олег обернулся, Вики на том месте, где ее оставил, уже не было. Девушка продолжала пробираться вперед. Раз Олег здесь, значит они на том самом месте, скоро любимый муж обнимет ее и она ему все объяснит. Ног Вика уже не чувствовала совсем и, хватаясь за ветки деревьев, тащила их за собой. Она натыкалась лицом на ветки, царапала ими лоб и щеки, тело трясло, но продолжала с усилием двигаться дальше.

Олег срывающимся голосом закричал:

– Викаааа! Там вода!!!

Женщина не сразу поняла, что провалилась с головой в воду. Вода показалась горячей, тело охватило приятное ощущение, разливающееся теплом по каждой клеточке, на мгновение стало хорошо и спокойно, как она с ужасом подумала, что не умеет плавать.

Роман услышал крик Олега «Вика» и радостно вздохнул, слава Богу, Вика нашлась! Но злость мгновенно разлилась по всему телу, все-таки, он скажет этой сумасшедшей бабе, что думает о ней. Он подбежал к месту и увидел Олега, мужчина весь был мокрый и испуганно озирался по сторонам. Он бросился к другу и схватился за него трясущимися руками.

– Вика упала в воду, я не могу ее найти. Не могу найти!

Роману больно защемило в области сердца.

– Твою мать! Она же плавать не умеет…

Он оттолкнул Олега и кинулся к воде, на бегу сдирая теплую куртку и сбрасывая тяжелые зимние ботинки. Верховодин внутренне молился, чтобы Вика была жива, он любит ее, не смотря ни на что, не будет ничего высказывать, просто обнимет и пусть жена открывает свой рот и ругается, сколько влезет! Он даже будет ходить с ней на эти нелепые сеансы с семейным психологом, только бы была жива…

Мужчина нырнул в воду, от ледяной воды перехватило дыхание и заболело в грудной клетке, он нащупал руками дно и поднялся вверх. На берегу стоял трясущийся Олег и показывал рукой куда то позади него. Роман обернулся.

Он не сразу понял, что перед ним, маленькое облако тумана быстро принимало четкие очертания. Сначала казалось, что это вроде сжатой сферы со шнуром, уходящим в воду, а внутри маленькая точка пульсировала, словно курсив на экране монитора при загрузке системы. Облако плавно принимало очертания женщины с короткими кудрявыми волосами, женщина была очень худая. В области живота появилась дыра и вновь маленькая пульсирующая точка…

Роман еле держался на плаву, руки слабели от внутреннего состояния истерики, он решил, что это галлюцинация, мужчина явно видел собой Вику! Она смотрела него и грустно улыбалась. Мужчина вдохнул холодного воздуха и нырнул в место, где появилось облако, его руки за что-то ухватились.

Спустя несколько минут Роман вытащил на берег белую Вику. Роман принялся растирать ей грудь, делать искусственное дыхание. Он плакал. Олег пытался помочь, но понимал, что уже не в силах ничего сделать… К ним подбежал бледный Виктор.

– Там мальчики…Мальчики над …Водой, – он осекся.

Котов грустно стоял возле окна с чашкой кофе, он недавно потерял друга в лице полковника полиции Василия Михайловича Орешкина, участника того ужасного купания в Крещенский полдень. Прошло двое суток, но худое тело, полное порезов ото льда все стояло перед глазами, мозг не хотел отпускать ужасную картину из памяти. И зачем только Вася полез в воду, как ему будет не хватать походов в «Бочку» и распивания пенного за его шутками! Какая нелепая и страшная смерть…

Котов отпил кофе и поморщился. Каждое утро находилась масса дел, которые его отвлекали, и в итоге ароматный напиток становился теплым и неприятным на вкус, но мозг катастрофически нуждался в кофеине, и приходилось насыщать его остывшей дурной жидкостью из сублимированных зерен. В дверях появилась Третьякова.

Наталья тоже думала об Орешкине, но совсем не было желания делиться мыслями с начальником, непонимание и некий ужас от случившегося варился в голове дурным бульоном мыслей и догадок. Петр не передал никакие данные по вскрытию, и трупы, и бумаги у него конфисковали в тот же вечер, Павел все утро не отвечал на звонки. Ей надо было увидеть Котова, чтобы как то вывести на разговор.

Он радостно улыбнулся.

– Входи, Наталья. У меня здесь данные с Южного Приволжского Федерального округа, в областное РУВД было несколько звонков, полагаю, звонков было бы много больше, но люди не хотят провести остаток жизни в Кащенко.

Наталья покосилась на картонную папку и взяла миндальный орешек из железной коробочки с надписью «Монпансье».

– Да и зря они, зато Кащенко ближе к Москве, жилье столичное бесплатное! – она подмигнула и влезла с ногами на стол. Манера общения Третьяковой была привычной для Котова, раньше он возмущался, а теперь лишь устало отмахнулся.

– Слезь с моего стола и прекрати есть мои… – Василий Петрович вздрогнул и грустно посмотрел на коробку, много времени пройдет, прежде чем мозг перестанет вызывать ассоциации с погибшим другом такой болью – орешки…

Наталья дернулась и виновато слезла со стола.

– Прости…

– Ладно. На нижней Ахтубе люди видели образы над водой, вроде тумана, но с четкими силуэтами.

– Русалок или белочек, давай конкретнее?

– Людей, – полковник сказал это так серьезно, что очередная попытка свести все в шутку больно застряла в горле. – Людей. В волгоградской области сейчас не такой мороз, как у нас и водоемы отмерзают, вполне возможно, очевидцы могли принять пары воды за образы, но теперь конкретика. Следственная группа подняла архивы за последние пять лет и среди утопленников числится более тридцати человек.

– Только не говори мне, что все они подходят по описанию?

– Фото в папке. Подожди, мне звонят по защищенной линии, – Котов вышел из кабинета.

Наталья медлила открывать дело, но сделала глубокий вдох и перевернула картон грязного скоросшивателя. Фотографии на самом деле были зловещими, словно рисунки горящей палочкой в сумерках у костра. Девушка, еще одна, ребенок…Ей стало плохо.

Она потянулась к мобильному, Павел так и не перезвонил, в ответ на вызов, электронный голос равнодушно произнес, что абонент временно недоступен. Вот черт!

В кабинет вернулся озадаченный Котов.

– Делу присвоили более высокий код доступа, Третьякова.

– Твою мать, Котов! А о крещении ты тоже не станешь говорить? Трупы там были еще более странные, чем на твоей Ахтубе, черт возьми!

Полковник удивленно приподнял брови. Его выражение лица не сулило ничего хорошего. Значит, Третьякова все таки влезла в это дело без его ведома. Он принял грозный вид и ударил по столу кулаком.

– Я собственноручно уволю Петра, если узнаю, что он без разрешения делится с тобой информацией. Ты меня поняла?

Наталья ехидно усмехнулась. Никого ты не уволишь, господин начальник, ищи еще дураков за копейки в трупах ковыряться. Василий Петрович отлично понял, о чем она думает и тяжело вздохнул. Тут она права, и не поспоришь.

– Просто передай мне папку, – он протянул руку.

Наталья вздохнула и нехотя отодвинула скоросшиватель на край стола, в руке у нее остались фотографии. Она легла грудью на столешницу и засунула снимки под свой объемный мохеровый свитер. Еще думала с утра что надеть, хорошо, что все рубашки в стирке, иначе пришлось бы уходить ни с чем.

– Да забирай, вот дятлы долбанные, а ты позорный лебезятник!

Наталья отдавала себе отчет, что это кража вещественных доказательств, что ставит под угрозу свою репутацию и свободу, но отступить не могла. Она быстро вышла, стараясь не выронить снимки.

На улице девушка облегченно выдохнула, села за руль красной «Калины» и бросила фотографии на сидение. И почему она ездит на русской казенной кляче, когда ее честный Богобоязненный брат на новом «Форде»! Где, кстати, его черти носят, надо бы самой навестить Епископа. Дело запутывалось и обрастало новыми деталями, отчего-то связывала ту ужасную трагедию на реке с событиями на Юге.

К Храму было не подступиться, люди стояли длинной очередью, все жаждали благословения Господня. Наталья искренне не понимала для чего прихожане в такой мороз приводят с собой маленьких детей, а их было очень много. Женщины все были в платках или шляпках, очень много прилично одетых мужчин… Трагедия вызвала сильнейшую панику и все пришли искать успокоения. Будто бы церковь могла дать ответы. Третьякова поежилась и бросилась пробираться сквозь толпу.

У массивных деревянных дверей Наталью остановил диакон.

– Женщина должны быть с покрытой головой и в юбке.

Третьякова стянула с шеи серый шарф со смешными розовыми червячками и обмотала им голову, подарок патологоанатома Петра на восьмое марта. Да уж, ничего не скажешь, чувство юмора у него особенное… И чего этот священник придирается, она здесь по долгу службы, а не на исповедь пришла. Или как это называется.

– Теперь все, могу пройти?

Диакон смотрел на нее пустым взглядом и нараспев ответил:

– Нет. Вы должны быть в юбке.

Наталья начала злиться, эмоции уже лезли через уши, которые нещадно кололо от мороза.

– А я думала, церковь открыта для всех! Послушайте, Батюшка… – она пыталась быть спокойной. – Я веду расследование и пройду, хотите вы этого или нет! И вообще, не все равно, что на мне, вы людей задерживаете!

Третьякова отпихнула священнослужителя, помахав служебным удостоверением, и протиснулась внутрь, в нос резко пахнуло ладаном. И как Павел здесь может находиться все время, дышать же нечем! Народ еле умещался в тесном помещении, но никто не ругался, что искренне удивило Наталью.

Она принялась искать брата. Ее взгляд остановился на женщине в льняном платье, которое колом топорщилось из под облезлой шубы. Босые ноги женщины были в резиновых калошах, а на улице ведь крепкий мороз! Женщина прижимала к себе троих детей, в глазах всего семейства читалось блаженное спокойствие. Наталья съежилась, жутковатые какие то детки…

Рядом с ними молилась дама в красивой шляпке с шалью, из под которой выбивались пряди ярко рыжих волос. Она смотрела в пол, комкая в руках замшевые тонкие перчатки, и шептала святые слова, глотая слезы. «Ну, мать, вот это ты нагрешила, видать!» – пронеслось у Натальи в голове в рифму, и она едва не рассмеялась в голос.

В толпе промелькнуло знакомое лицо. Мужчина из суши-кафе, Сергей Адовцев. Ему что здесь понадобилось? Прямо перед ним она увидела брата. Епископ стоял в красивой золотой рясе и начал нараспев службу, в Церкви воцарилась тишина, лишь непонятные слова песней лились вокруг.

Наталья решила дождаться окончания службы и зашла за длинную портьеру. Она закрыла глаза и едва не провалилась в сон. Что за чертовщина происходит последние дни? Прорубь не замерзла, над рекой витают призраки… Будто она оказалась в каком то триллере, мать его. Голова нещадно раскалывалась от сильных дурманящих ароматов мирта и ладана, ноги едва держали, и в веках неприятно покалывало, как пропетый «аминь!» предзнаменовал окончание. Она с облегчением вздохнула.

После службы люди поочередно подходили за причастием, Павел давал им хлеб и поил с ложки вином, каждый дотрагивался до его руки губами. Выпить бы не помешало, решила Наталья. Только не тошнотворного сладкого кагора с общей ложки, а коньяка. Кружку, а лучше две, бессонная ночь разливалась перед глазами маленькими звездочками и вызывала неприятные ощущения в желудке. Опять она хочет есть. Так и растолстеть не мудрено.

Адовцев подошел к Павлу, принял хлеб и вино, после прислонился к уху и что то шепнул, Епископ в ответ утвердительно кивнул и подозвал жестом диакона, чтобы тот его подменил. Мужчины направились к выходу. Наталья испуганно дернулась, куда это Адовцев уводит Павла? Она вспомнила как он интересовался им в кафе, неприятное предчувствие защекотало в области желудка и Наталья бросилась пробираться сквозь толпу. Зимние одежды прихожан сильно затрудняли движение, а кричать в такой толпе было бесполезно.

Когда девушка отворила тяжелую дверь Храма, в лицо пахнуло морозной прохладой и голова закружилась от нахлынувшего в мозг кислорода. Слава Богу, свежий воздух! Она стянула с головы шарф и осмотрелась. Народу у церкви собралось еще больше прежнего, очередь тянулась длинной змеей в жилые кварталы и не было видно ей конца.

Наталью снова охватила паника, зачем Адовцеву понадобился Епископ, черт подери!? Она села в машину и закурила, необходимо было успокоиться и взять себя в руки, сигарета только мешала. Черт! Третьякова выбросила вонючий окурок в окно и стала рыться в сумочке. Этот необъемный серый баул едва можно было назвать сумочкой, но зато в ней очень многое умещалось, она нашла, наконец, салфетку с номером телефона Адовцева.

Короткие гудки прервал приятный голос.

– Зачем вам мой брат, черт вас дери?

– Наталья, и вам добрый день! У нас мужские дела, а вы поезжайте в участок и займетесь работой, больше мне с этого телефона не звоните, я сам вас найду. И избавьтесь от фотографий, неразумно возить их с собой.

Наталья нервно вжалась в кресло.

– Не волнуйтесь, о фотографиях никто не знает и не узнает, если будете умницей.

Гудки мерзко застучали в висках, это Адовцев ее достал! Откуда ему известно про фотографии, за ней следят? Мобильный вновь зазвонил, она схватила телефон, надеясь услышать Павла.

– Это я, – Петр говорил шепотом. – В общем, получил инструкции никому не говорить, но тебе это должно быть интересно, дуй в перинатальный центр на Баумана. Мне привезли новых людей, они очень странные, как и те, с проруби.

Наталья устало закрыла глаза, было ощущение, что голова вот вот треснет от переизбытка информации. Так много всего произошло, что было непонятно с чего начинать думать, и как сложить в голове общую картинку. Если жертвы такие же, как с проруби, без помощи ей не обойтись. Есть один человек, который может помочь, пожалуй, перед перинатальным центром, стоит его навестить. Именно ему Наталья собиралась звонить еще ночью. Она посмотрела на часы – вот это да, дело уже к вечеру…

Спустя час Третьякова подъехала к большому старому дому времен Сталина. Фонари струящимся светом отталкивали мелкие снежинки, которые вихрем падали к ногам, Москву охватило потепление.

Она подбежала к подъезду и высвободила руку из вязаной варежки, набрала код на металлическом циферблате домофона. Минуту спустя ей ответил мягкий женский голос.

– Кто за дверью?

– Мария Валентиновна, это Наташа Третьякова.

В динамик послышалось шумное дыхание.

– Наташенька, очень рада, дорогая! А Сонечки нет, она уехала заграницу.

– Знаю, Мария Валентиновна. Я к вам, если позволите.

Соня Величкина была подругой Натальи по общежитию. Когда девушка приехала в столицу поступать в Высшую следственную школу из родного Марьино, они стали соседками по комнате. Мама к тому времени умерла, отца она не знала от рождения, а ездить так далеко в пустую квартиру не хотелось, Павел учился в семинарии и дома появлялся редко. Так что со временем они с Соней стали дружны, будто родные сестры.

Величкина часто приглашала подругу в гости к бабушке, которая заведовала кафедрой химии воды Московского Политехнического Института на длинные чаепития с овсяным печеньем и непременными играми в преферанс и покер после. Если вначале голову Натальи и занимали вопросы, отчего Соня снимает комнату в общежитии, а не живет с бабушкой в большой уютной квартире, то после этих вечеров ответы находились сами собой. Мария Валентиновна была большой болтушкой и не оставляла девочке времени «на себя», занимая нескончаемыми рассказами о своей молодости, либо увлеченно делилась новыми открытиями в области науки.

Да, давно же они не виделись! После окончания ВУЗа Величкина уехала в Грецию с красивым греком, с которым случайно познакомилась в метро. Подруги периодически писали друг другу письма, делясь особо важными новостями, которых с течением лет становилось все меньше, но вспоминали друг друга часто.

Сонька позвонила Наталье пару месяцев назад, и поведала радостную новость – она возвращается домой. Соня порвала свои «греческие» отношения, и по уши погрязла в виртуальном романе с мужчиной из России. У Натальи в голове не укладывалось, как можно было уехать черт знает куда, чтобы потом виртуально влюбиться в мужчину из своего родного города и снова вернуться домой! Да уж, чего чего, а логики в действиях Соньке точно не занимать.

Мария Валентиновна встретила Наталью привычным запахом овсяного печенья. Она была в красивом черном платье с красными маками, украшающими зону пышного декольте и сером вязаном платке, кокетливо повязанным поверх плеч.

– Здравствуйте, деточка, – женщина радостно протянула руки для объятий. – У меня гости, Иван Федорович, мой коллега, мы чаи гоняем на сон грядущий. Проходите, будьте любезны.

В просторной комнате на богато сервированном столе стоял графин с водкой. «Ага, чаи» – подумала Наталья.

Мужчине на вид было около семидесяти, высокий, в массивных очках. У него было выразительное лицо и седые волосы, а крупные запонки на манжетах голубой рубашки придавали образу некоторой брутальности. Он пожал Наталье руку и пригласил сесть.

– Выпьете водочки, барышня?

– Спасибо, я за рулем.

Водка Наталью вполне устраивала, голова гудела после Церкви, только вот пересаживаться на такси не хотелось.

– Угощайтесь, дорогая, вот и сальце здесь, и прекрасный зельц! Жаль, что Сонечки нет, мы обязательно бы отыграли партию, – Мария Валентиновна рассмеялась. Наталья вспомнила рассказы Сони об ужасных длинных вечерах в покер и не смогла сдержать улыбки.

– Простите, что так поздно, но у меня важное дело, есть вопросы, с ответами на которые вы можете помочь.

Мария Валентиновна надела на свой маленький курносый носик очки, взбила рукой блестящий каштановый шиньон и приготовилась слушать.

– Я хочу спросить у вас о воде. Точнее, о ее аномальных свойствах.

– Да, дорогая, слушаю внимательно!

Иван Федорович в одиночку осушил рюмку, поморщился и обратился к девушке.

– А с чем связано такое любопытство? Я профессор той же кафедры, что и Мария Валентиновна и почти полвека занимаюсь опытами в нашей лаборатории при ВУЗе, полагаю, ответы Вам нужны не в виду праздного любопытства?

– Понимаете, есть некоторые нюансы работы, так что, если можно, в подробности вдаваться не буду.

Иван Федорович шумно захрустел капустой, отправил в рот кусочек поджаренного тоста с ломтиком сала и вытянул лицо в искреннем блаженстве.

– А не связано ли это как то, дорогая барышня, с событиями недавних суток?

Третьякова удивленно посмотрела на профессора, очень странно, что он так быстро понял основной мотив ее визита. Уж не экстрасенс ли он?

– Я, почему спрашиваю. Моя внучка собиралась окунуться в проруби, Лера из числа так называемой популяции моржей, – он громко рассмеялся. – Но ее удалось отговорить, меня очень заинтересовало состояние воды в тот день. Вы понимаете, о чем я, река не замерзла при низкой температуре, что в принципе невозможно при структуре и физических свойствах воды!

Наталья почувствовала, как ее тело покрывается мурашками. Вот тебе и оперативная секретность. Похоже, все в курсе, а ее отстраняют от дел в виду повышения кода доступа!

Мария Валентиновна аккуратно взяла маленькую рюмочку на высокой ножке с резко пахнущей жидкостью, поднесла к губам и отпила маленький глоточек. Иван Федорович сморщился:

– Маша! Ну как можно так издеваться над своим организмом, дорогая!

Она в ответ мило улыбнулась и положила свою иссохшую маленькую ручку на плечо профессора, мужчина поцеловал ладонь.

– Так вот, барышня, у меня есть некоторые соображения. Понимаете, вода это живой организм со свойствами, присущими лишь ей, которые делают ее исключительным живым организмом, вода готовая живая клетка! Как полимер обладает памятью, каждый кластер это целая Вселенная информации, как энергетик лучший буфер сохранения энергии. Как проводник… Я могу бесконечно рассуждать, вы меня останавливайте, не стесняйтесь. В общем, одно из так называемых аномальных свойств воды это способность поглощать тепло, при этом фактически не нагреваясь. Тот феномен на реке, не побоюсь этого слова, я думаю, как раз и имеет отношение к произошедшим событиям.

Наталья грустно посмотрела на графинчик. Может, все таки такси? Хотя еще ехать в перинатальный, а ей необходима трезвость ума. Неизвестно еще, что за трупы ее там ждут. Профессор очень много говорил, надо было постараться не потерять драгоценное время:

– Я одного не могу понять, Иван Федорович, о каком нагревании воды вы говорите, при температуре минус тридцать пять?

– Это очень важно, то, что вы сейчас сказали, очень! Давайте вернемся к моему повествованию, мы уже обсуждали с Марией Валентиновной эту, непонятную, на первый взгляд, ситуацию, и вот к чему пришли. Вода, как известно, замерзает при температуре нуль градусов по Цельсию, но только в тех случаях, когда ей не надо до этого момента успеть остыть! Вспомните свой чайник, вы же пьете чай?

Наталья утвердительно кивнула.

– Накипь, которая образуется в вашем чайнике при кипячении воды, является результатом осаждения бикарбонатов кальция и магния, вода, которую еще не нагрели, полна этих элементов! Если вы начнете такую воду охлаждать, то при кристаллизации концентрация примесей начнет стремительно расти и может достигнуть своего увеличения в пятьдесят раз, что существенно понижает точку кипения! Другими словами, чайник с такой водой вы будете кипятить гораздо дольше, а вот заморозится такая вода гораздо быстрее!

– Подождите, но река… Хотите сказать, эти примеси в ней были перед тем ужасным происшествием?

– Нет, нет! Напротив, вода должна быть очень чистой и ничего не содержать, чтобы оставаться жидкой при такой низкой температуре и точка ее кристаллизации повысилась. Идеально или сверх чистой, я бы сказал! Начнем сначала, температура воздуха с утра в столице, как вы сами сказали, была минус тридцать пять градусов.

Мария Валентиновна присоединилась к беседе:

– Наташенька, по данным метеорологического центра, в тот вечер температура воздуха к полудню понизилась до тридцати восьми градусов, а это максимально возможная точка замерзания воды, достигнутая опытным путем, из всех известных нам, естественно. При условии, что вода не будет содержать в себе никаких примесей.

– Вы ведете к тому, что когда температура повысилась, а люди попрыгали в воду…

– Именно, дорогая, именно! Они внесли свои примеси, человеческие тела и выступили центрами ядер кристаллизации, что спровоцировало процесс кристаллизации воды. К тому же, человеческие тела довольно теплые, так что, как следствие, вода быстро превратилась в лед!

– Тогда вопрос, как вода в реке могла быть настолько чистой, это же невозможно?

Профессор пожал плечами.

– Мы не знаем как. Пока не знаем. Но и на этот счет уже есть теории, имеющие отношение к самоочищению воды, которые, все же, требуют некоторых мозговых манипуляций, – он рассмеялся. – Мы знаем кульминационный момент случившейся аномалии, а это уже кое-что! К тому же, вода еще и нагрелась от тел, проникших в нее. А горячая вода, как известно, замерзает быстрее холодной. Эффект Мпембы.

«Что еще за хренов Мп… как его, мать его?» вслух Наталья этого не произнесла, но профессор понял вопрос по удивленному взгляду.

– О, этот мальчик, Эрасто Мпемба, он очень любил делать мороженое из фруктового сока и однажды совершенно случайно обнаружил, что мороженое из сока делается быстрее, если сок предварительно нагрет. Именно ему приписывают открытие феномена. Но на самом деле и Аристотель, и Бэкон обозначили в своих трудах задолго до него, что горячая жидкость замораживается быстрее холодной! Несправедливость науки, что тут поделаешь, одни люди думают и ведут сложные исследования, а другие получают за это определенные регалии и входят в историю.

Профессор тяжело вздохнул, Мария Валентиновна сочувственно на него посмотрела и наполнила рюмки.

– Я предлагаю выпить за тех несчастных людей, пусть земля им будет пухом!

Наталья поняла, что беседа затянется, а времени у нее нет. Она попросила разрешения у Ивана Федоровича навестить его в лаборатории, в ответ на что профессор с радостью согласился.

– Я Вам обещаю, милая барышня, что к утру смогу помочь с ответами!

Мария Валентновна проводила девушку до двери и крепко обняла на прощанье. Знакомство Наташеньки с профессором было очень кстати, она поможет подготовить Соню к тому, что у ее бабушки появился прекрасный кавалер. Мария Валентиновна несколько стеснялась своих «преклонных отношений», а мнение внучки для нее было очень важно. Как все удачно складывается!

Наталья же совершенно не уделила должного внимания скрытым мотивам Марии Валентиновны, голова еще сильнее разболелась от всей этой химии – примеси, эффекты, мальчик с соком… Господи, как ученые могут работать с таким количеством непонятной информации и выглядеть вполне нормальными людьми!

Занятая мыслями она вышла из подъезда. У машины Третьякову поджидал подросток в желтой фирменной куртке с надписью «Наша пицца».

– Наталья Третьякова?

– Да…

– Ваш заказ, распишитесь.

– Что за хрень полная! Я ничего… – девушка замолчала, последние дни происходит что то странное, так что лучше не отказываться хоть от пиццы. Может, это послание с выше? И откуда курьеру известно ее имя? Ну, конечно, Адовцев! Со спутника, что ли, он за ней следит? Девушка подняла вверх руку и показала неприличный жест. Курьер сделал вид, что ничего не заметил, но постарался как можно быстрее убраться от странной женщины.

В машине Третьякова судорожно вскрыла коробку. На румяной ароматной пицце с анчоусами лежал конверт, внутри она нашла записку: «Аэропорт Домодедово. Терминал F. 3. 00–00. Постскриптум: подкрепитесь перед дорогой» и глупый смайлик.

Наталья посмотрела на часы, времени не так много, учитывая пробки. Она с удовольствием впилась зубами в теплую румяную корочку. Да уж, к ее сердцу путь точно лежал через желудок.