Глава 21
Урал. Ветка

– Язадыхаюсь в этом доме, – пожаловалась она утром, едва проснувшись. – Более дурацкой идеи, чем поселиться здесь, и быть не могло.

– Твоей, кстати, идеи, – переворачиваясь на бок, недовольно пробурчал муж, стараясь не проснуться. – Будь добра – заткнись еще хоть на час.

– Сволочь, – пробормотала Виола, спуская ноги с кровати.

Набросив тонкий голубой халатик на ночную рубашку, она вышла из спальни и спустилась на первый этаж в кухню. Жара уже неспешно забиралась в дом, но кондиционер пока еще спасал, а вот через пару часов будет совершенно невыносимо – старая техника не справлялась с мощным напором солнечных лучей. Не хотелось даже кофе, потому что от него станет только жарче, а бодрости не прибавится. Поразмыслив, она отставила джезву и взяла из вазы два больших апельсина. За спиной раздалось покашливание, и Виола от неожиданности подпрыгнула:

– Бармалей, ты придурок?! Просила же – не подкрадывайся!

– Так я это… старался погромче вроде, а вы задумались и не слышали, – виновато проговорил огромный мужик с глуповатым лицом, входя в кухню.

– «Задумались»! – передразнила Виола, доставая простенькую соковыжималку. – Вечно ты бродишь тут, как хромое привидение!

– Я виноват, что ли, что мне ногу прострелили? Хорошо еще, что вообще хожу! – огрызнулся Бармалей, открывая холодильник. – Завтракать будете?

– Нет. Соку выпью вот… Ты в городе был вчера?

– Был.

– Ну что там?

– А что? – не понял Бармалей, выставляя на стол масленку, упаковки с нарезанными ветчиной и сыром, свежий огурец в целлофане и банку горчицы.

– Господи! – закатив глаза, прокомментировала Виола. – Ты куда ездил-то?

– Ну, к дому этого… генерала, короче.

– Так я про то и спрашиваю – что там?

– Дом как дом, ничего особенного.

Теряя терпение, Виола шмякнула в мусорное ведро остатки апельсинов и, перелив сок в стакан, уселась за стол. Бармалей, не понимая причины гнева хозяйки, продолжил приготовление бутерброда.

– Мне из тебя клещами тащить? – поинтересовалась Виола, отхлебнув сок и поморщившись от кислого вкуса.

– Там ничего интересного, говорю же. Он живет один, но вчера приехал с букетом и с этим же букетом через час уехал куда-то.

– Надо же, завел кого-то, – пробормотала Виола, глядя в стакан. – Интересно – из местных, что ли? Или с собой притащил?

– С собой, – тут же откликнулся Бармалей, и она вздрогнула:

– Ты откуда знаешь?

– Пробил. Молодая телка, работает в его штабе кем-то, живет одна в жилом комплексе, хата съемная тоже. Кстати, она из этих мест, но давно уехала в Москву. И есть одна фишка – я ее на днях срисовал с Леоном, телохранителем Мишки Ворона.

– А вот это уже интересно, – промурлыкала Виола, становясь похожей на белокурую кошку. – Расскажи-ка подробнее, дорогой, – и ее холодные голубые глаза впились в лицо Бармалея.

Тот почувствовал легкое головокружение и даже ухватился пальцами за край стола.

– Нечего там рассказывать… Ездили они на кладбище, но к кому, я не смог узнать, народа совсем не было, боялся, что засвечусь, Леон же меня в лицо знает…

– А после кладбища?

– Он ее до дома довез… и тут же генерал приехал. Леон его вроде не видел.

– Заба-а-авно, – протянула Виола, постукивая тонкими пальцами по стакану, – значит, генеральская любовница с Леоном встречается… очень хорошо… Осталось дождаться главную героиню…

– Вы про Марину Викторовну? – бухнул вдруг уже стряхнувший с себя оторопь Бармалей, и Виола вздрогнула:

– Про кого?!

– Да перестаньте, Виола Викторовна… я же знаю, о чем вы думаете. И знаю, почему Григорий Андреевич велел за генералом наблюдать. Он же родной брат Марины Викторовны.

– Ну и что? – недовольным тоном спросила Виола. – При чем тут Марина?

– Ну как? Разве она не поможет брату-то, если вдруг чего начнется?

– Ты дурак? Он считает ее мертвой.

Бармалей захлопал ресницами:

– Опа… я и не знал.

– Что тут знать? Для всех Наковальня мертва уже несколько лет. Но круг тех, кто в курсе, что это не так, сильно разросся. Не думаю, что она рискнет при этом раскладе сюда ехать. Хотя… Это ж Маринка, ее не просчитаешь.

– Это что тут за совет в Филях? – громыхнул за их спинами голос Беса, входящего в кухню.

Виола мгновенно сменила озабоченное выражение лица на мягкое и улыбчивое, встала и подошла к мужу:

– Прости, я тебя разбудила… думала, что ты еще подремлешь немного…

Он отстранил ее и отрывисто сказал:

– Кофе лучше свари, башка разваливается.

Не обращая больше на жену никакого внимания, Бес сел за стол и уставился в лицо Бармалея:

– Ну, рассказывай.

– Все сделали. Шухер поднялся только через час. Но самое странное, что вместе с Леоном приехал Жека Хохол.

– Что?! – взвился как ужаленный Бес. – Хохол?! Ты не обознался?

– Что я, мальчик? – обиженно спросил Бармалей. – Я Жеку Хохла в темноте с закрытыми глазами узнаю. Он это.

– Ну, сука, завертелось! – возбужденно проговорил Бес, потирая руки. – Хохол сюда один бы не полетел, значит, и эта тварина здесь. Вот я их вместе с Вороном-то и хлопну… Обоих сразу и отморозка ее заодно. Достали – во! – Он чиркнул ребром ладони по горлу.

«Больно ты раздухарился, супружник, – подумала Виола, переливая кофе из джезвы в чашку, – так разошелся, что забыл, кого собираешься подписать под эту «мокруху». Мирза ни за что не пойдет против Наковальни, просто никогда. Главное – успеть донести до него эту информацию и самой не спалиться. На этот раз я вас всех переиграю – и тебя, и Маринку».

Мило улыбаясь, она поставила чашку перед мужем, но тот, бросив на напиток подозрительный взгляд, вдруг потребовал:

– Глотни.

– Что? – удивленно переспросила Виола, и Бес повторил:

– Отхлебни, говорю.

– Ну, ты идиот, – расхохоталась она опасным русалочьим смехом, не обращая внимания на присутствие Бармалея, и отпила кофе. – Если я решу от тебя избавиться – поверь, ты даже не почувствуешь.

– Но, но! – предостерегающе сказал Бес, убедившись, что с кофе все в порядке. – Ты не зарывайся сильно-то. Распустила язык.

Ветка вдруг наклонилась и обняла мужа за шею, пробежала холодными губами по коже, заставив вздрогнуть.

– А ты не зли меня, любимый… вот и будешь цел… – прошептала на ухо и, распрямившись, как ни в чем не бывало улыбнулась: – Я же шучу, Гриша.

Бес вытер со лба ледяной пот, выступивший совершенно непонятно отчего, и пробормотал:

– Ага, я ж так и понял…

Проглотив кофе залпом, он вопросительно посмотрел на жену.

– Еще? – ангельским голоском осведомилась она и потянулась за джезвой. – Какие планы на сегодня?

– Какие у меня могут быть планы? – незлобно огрызнулся Бес. – В город нельзя мне, пока рожа в таком виде.

– Надо вызвать сюда какого-то мастера, чтобы привел в порядок твою растительность, – потрепав мужа по неухоженной густой бороде, сказала Виола. – Но я все равно считаю, что идея с волосами и бородой не самая удачная, Гриш. Это очень привлекает внимание – сейчас мало кто носит бороду. Может, все-таки пластика?

– Это долго, ты ведь понимаешь. Разве что гримера хорошего найти…

– И что – каждое утро будешь грим наносить? А гримера куда? На цепь в подвал?

Бес почесал голову:

– Права. Но на операцию уже нет времени. Будем работать с тем, что есть.

«А ведь он прав насчет гримера… Я же могу потом просто поработать с ним и убрать из памяти все, что мне не нужно, – вдруг поняла Ветка. – Точно! И пусть будет эта борода, черт с ней, но надо же и нос изменить, и даже разрез глаз – чтоб наверняка. И эту лажовую татуху замазывать на руке».

Подумав так, она перевела взгляд на правую руку мужа, где между большим и указательным пальцами были набиты две буквы – Б и Р. При рукопожатии с близким другом Борей Евреем, так удачно организовавшим Хохлу побег из Бутырки, образовывалось слово «БРАТ» – у Еврея были выбиты буквы А и Т, старый блатной понт, принадлежность к касте. Бес перехватил взгляд жены и понял, о чем она думает:

– Это можно специальным клеем залить, я узнавал. Как, собственно, и остальное, – он кивнул на перстни на двух пальцах и кусок колючей проволоки на запястье.

Виола только головой покачала:

– Сейчас жарко, Гриша. Вспотеешь – потечет все.

– Не потечет.

– Ну, делай как знаешь, – сдалась она. – Пойду прилягу – что-то голова заболела.

Поднявшись в комнату, она заперлась на ключ, легла в постель и заплакала.

Никогда прежде ей не было так тяжело справляться с эмоциями, как теперь. Все слишком запуталось, сплелось в один клубок, и выхода Виола не видела. Вариться в котле в компании мужа, бывшего любовника генерала Коваля, его сестры Марины, Жеки Хохла и прочих обитателей не такого уж огромного города ей оказалось не совсем по силам. «Я себя переоценила, – думала Ветка сквозь слезы, – не смогу я на два фронта играть. Ладно, с Бесом все понятно, но Маринка… Я же ее увижу – и все, пиши пропало. Да и виновата я перед ней, как ни крути – тому же Ворону сдала в свое время. Удивительно, что она меня потом простила, я даже не ожидала, не в ее духе такие вещи. Неужели все-таки она меня любит? Я бы не смогла…»

Она перевернулась на спину и уставилась в потолок. Мыслей не было, хотелось спать целыми днями и не видеть ничего, что происходит вокруг. Гришка при помощи Бармалея сумел убедить одного из бывших бригадиров Наковальни, татарина Мирзу, что Ворон стремится взять себе всю власть в городе и что Наковальня, будь она жива, не потерпела бы. Туповатый Мирза купился на нехитрые доводы и волшебное имя Марины и пообещал помощь в наказании зарвавшегося Ворона. Сегодня утром для острастки должен был пострадать кто-то из Мишкиных людей, но Виола не смогла четко выяснить, кто именно, да и это ее не особенно волновало. Важно было другое – Бес собирался использовать информацию о том, что генерал Коваль – родной брат Марины, а Ворон, как выяснилось, почему-то об этом ничего не знал. Это удивило и насторожило Ветку – как это хитрый и осторожный Мишка не навел справок через того же Леона? Или попытался, но Леон утаил информацию в каких-то своих целях? Чтобы утвердиться в подозрениях, Ветка как-то вечером незаметно «вытрясла» нужные сведения из Бармалея. Именно так она узнала о том, что в прошлый приезд сюда Марина ухитрилась спасти телохранителю Ворона не только жизнь, но и место «при теле» Мишки, так что выходило, что Леон если и смолчал, то с единственной целью – не ввязать в разборки Беса и Ворона Марину. «Слишком много вокруг тебя, дорогая, благодарного народа, – думала Ветка, представляя образ подруги и угадывая его на белом потолке, – слишком многие тебе чем-то обязаны, и это сильно помешает Гришане в его планах. И даже я, случись мне выбрать, не встану на его сторону, потому что ты мне ближе. Если бы тогда, несколько лет назад, ты согласилась помочь мне и убрала Гришку с дороги, то все было бы иначе и у меня, и у тебя. Мне так невыносимо чувствовать себя твоим врагом…»

Идея приехать сюда, в этот дом, принадлежала ей. Но Виола не рассчитывала, что ей будет так тяжело оказаться в стенах, помнивших Марину. Да и встреча с Николаем не принесла ничего приятного.

Она позвонила ему еще из-за границы, с места в карьер взяла в оборот и буквально выманила приглашение пожить в пустующем коттедже в «Роще», Николай и сам не понял, наверное, как у него это вырвалось. Но такие фокусы Виоле всегда удавались с легкостью. Колька приехал в аэропорт сам, Беса, кажется, даже не узнал – ну, мужик и мужик с неаккуратной бородищей и волосами до плеч, похожий скорее на попа-расстригу, чем на некогда лощеного и фасонистого Гришу Беса. Ветка невнятно представила его как своего помощника и всю дорогу вкладывала в голову Николая мысль о том, что в город она явилась с целью открыть магический салон. Колька поверил, даже предложил помочь с поиском помещения. Виола неопределенно кивнула головой и больше не возвращалась к этой теме. Колька же еще пару раз звонил, огорошив однажды ее приглашением в ресторан. Наболтав что-то Бесу, она поехала и потом долго хохотала, вспоминая, как потолстевший и обрюзгший Николай вдруг рухнул на колени и начал объясняться в любви, которая, оказывается, не исчезла со временем и женитьбой. Брезгливо взяв его двумя пальчиками за подбородок, Виола заглянула в глаза и внушительно сказала:

– Даже думать не смей об этом. Ты для меня никто. Так и запомни. Ты продал дорогого мне человека, ты – иуда, которому нет прощения. И больше никогда не смей заговаривать со мной о любви.

Дождавшись, пока Николай впадет в полуобморочное состояние, она легонько похлопала его по щекам и нежным голоском продолжила:

– Ну что ты, Коленька, я ведь старая уже. Давай лучше поужинаем.

Но неприятный осадок от этого разговора еще несколько дней преследовал ее.

Бес, кстати, не выказал совершенно никакого удивления по поводу коттеджа – его здесь все устраивало. Ветка же физически не могла находиться в доме, о котором знала много всего. Особенно много хлопот доставлял гараж, под которым находился тот самый подвал, где Мастиф, а затем и Марина устраивали показательные разборки, и Виоле часто казалось, что она слышит голоса, доносящиеся оттуда. Правда, зачастую это был голос Коваль – чуть хрипловатый, низкий, от звуков которого у Виолы начинала кружиться и болеть голова. Она старалась как можно реже оказываться в той части двора, где находился гараж, но голос начинал звучать не только там, и ей порой казалось, что она сходит с ума.

Она жалела о том, что приехала сюда, о том, что выбрала этот дом. Жалела о прошлом, о том, что не сумела сохранить тех отношений, что были у нее с Мариной. Жалела о собственной глупости и о браке с Бесом. Начавшись вполне счастливо, с годами он превратился в затянувшуюся пытку, и даже появление ребенка не сделало его вновь счастливым. И теперь она загнана в клетку – уйти нельзя, остаться невозможно. И некому помочь, совершенно некому…

Сев на постели, Виола вдруг поняла, куда поедет сегодня.