Глава 20
Урал. Марина

Ночью ей приснился Егор. Подобные сны не беспокоили ее уже несколько лет, и Марина даже успела забыть тот ужас, который всегда испытывала при виде родного лица. Вскинувшись на постели, вся мокрая от испарины, она обхватила руками голову и застонала. Видение было настолько реальным, что сводило с ума. Протянув руку, она коснулась плеча спавшего рядом Женьки, словно желая убедиться, что он здесь, с ней, что он живой и настоящий. Хохол пробормотал что-то и перевернулся на спину, закинув руки за голову. Марина выскользнула из постели и ушла в кухню, села там за стол и заплакала. Ей казалось, что это все уже прошло, что прошлое перестало хватать за сердце ледяными пальцами, но нет – в ее сознании все еще жил призрак первого мужа.

Рыдать в кухне оказалось сладко, и от этого становилось легче – Женька не достает вопросами, не чувствует себя виноватым, не пытается выяснить причину слез. Иногда ей было необходимо вот так выплакаться, вспомнить, что она все-таки слабая женщина, а не железная Наковальня, которой ее привыкли считать окружающие. В конце концов, нет ничего постыдного в таких одиноких слезах, если они приносят облегчение.

Всласть порыдав, Марина вытерла глаза и задумалась. А что, если этот сон – предупреждение? Если посредством образа погибшего мужа судьба хочет дать ей какой-то знак? Предостеречь от чего-то, уберечь от неприятностей? Не особенно верившая во что бы то ни было Марина иной раз вдруг становилась удивительно суеверной и с опаской вглядывалась в какие-то мелочи, считая их предупреждением. Вот и сейчас по спине пробежал холодок – такое часто случалось с ней незадолго до угрожающих жизни событий.

«Если сказать об этом Женьке, он разорется и попытается помешать моей поездке к Ворону. А я не могу не ехать. Следовательно, придется молчать. Да и что может случиться – меня тут никто не ждал», – уговаривала она себя, насыпая в джезву кофе.

Привычно забравшись с чашкой и сигаретой на рабочую поверхность кухонного гарнитура так, чтобы видеть из окна двор, но при этом быть скрытой от посторонних взглядов с улицы, Марина сделала глоток кофе и поморщилась недовольно. Ей никогда не удавалось сварить напиток так, как это делал Женька, и удовольствия от такого кофе был минимум. Но не будить же мужа из-за этого…

«Интересно, Ветка попытается как-то меня разыскать? Ведь она, как никто другой, чувствует мое присутствие рядом. Уверена, что она попытается сделать это – более настырной бабы я никогда не видела. Никакие попытки избавиться от нее мне никогда не помогали. А раз уж она здесь, то, учуяв, непременно попытается найти. Вопрос в другом – мне что с этим делать? Как ни крути, я не могу ручаться за то, на чью сторону встанет Ветка. Гришка ей муж, она от него зависит и, насколько я поняла, научилась им манипулировать в своих целях. Ей просто нет смысла воевать с ним. Но это же Ветка, ее до конца никогда не поймешь, вот это-то и опасно».

Невкусный кофе совершенно остыл и стал еще противнее, Марина выплеснула его в раковину и снова задумалась, куря очередную сигарету. Что делать, если придется встретиться с братом лицом к лицу? Нет, она не боялась быть узнанной – боялась, что сама невольно выдаст себя, не сумев сдержать эмоций. Значит, нужно постараться избежать этой встречи или хотя бы оттянуть ее на как можно большее временное расстояние. Да и Хохлу бы хорошо избежать подобных мероприятий, потому что тут совершенно не угадаешь, кто взорвется раньше – он или Дмитрий, и в любом случае исход будет крайне негативный. «Черт меня побери, опять я ввязалась в историю, причем на этот раз сама, добровольно».

– Ты чего тут, как кура на насесте? – Потягиваясь и зевая, в дверях кухни появился заспанный Женька, бросил взгляд на залитую остатками кофе раковину, на стоящую у плиты джезву и полную окурков пепельницу рядом с Мариной. – Планы вынашиваешь? И как, удачно?

– Как видишь, – кивнув на пустую сигаретную пачку, проговорила она.

– И что бы ты без меня делала? – вздохнул муж, вышел в коридор и вернулся оттуда с новой пачкой.

– А зачем мне что-то делать без тебя? – спросила Марина, вскрывая ее и вытаскивая сигарету. – Ты ведь есть.

– Ну да, должен же кто-то тебе за сигаретами бегать и кофе варить. Вот за этим я и нужен, вот потому я и есть.

– Не начинай, я тебя прошу, – скривилась она, уловив знакомые нотки в его словах, – сегодня не самый подходящий день для таких разговоров.

– Он у тебя всегда неподходящий.

– Так, может, это и хорошо, а?

Хохол только рукой махнул, привычно сварил новый кофе, подал жене чашку и молча вышел. Спустя пару минут хлопнула входная дверь – он ушел на пробежку, и Марина, выглянув в окно, увидела, как прямо от подъезда Женька взял приличный темп и скрылся за углом дома. Нужно было как-то заглаживать невольную ссору, и она начала готовить завтрак, что делала только в случае, если осознавала свою вину.

Телефонный звонок оторвал ее от этого занятия, и Марина с некоторой опаской взглянула на дисплей – это оказался отец.

– Да, папа, доброе утро.

– Доброе утро, Мариша. Хотел услышать твой голос.

– Услышал? – рассмеялась она.

– Да. У тебя все в порядке?

– Пап, ну что у меня может быть не в порядке? Лучше скажи, как ты? Где?

– Здесь, в городе. Мне сняли отличную квартиру, рядом с парком, я приспособился гулять по два часа в день.

Голос отца был бодрым, и это внушило Марине уверенность в том, что с ним все действительно хорошо. Для своих уже довольно значительных лет Виктор Иванович был еще порой излишне активен, вел образ жизни, доступный не всякому молодому, и вообще хорошо сохранился.

– Ты не хочешь встретиться со мной? – спросила она, вспомнив, что последний раз видела отца более полугода назад.

– Хочу. Но думаю, что пока не стоит делать этого.

– Почему?

– Мы с Евгением решили, что не нужно привлекать чьего-то внимания нашими встречами, потому что неминуемо возникнет вопрос, откуда мы знаем друг друга. Это ни к чему ни мне, ни тебе, понимаешь?

Марина чуть обиженно умолкла, но в душе отлично понимала, что отец и муж совершенно правы. Как, к примеру, объяснит знакомство с непонятной женщиной Дмитрию отец? Действительно, достаточно пока телефонных разговоров.

– Научились вы за моей спиной действовать, – только и сказала она, чтобы оставить за собой последнее слово – как обычно.

– Не сердись, мы хотим уберечь тебя от неприятностей.

Они поговорили еще о каких-то малозначимых пустяках и распрощались, оба успокоенные тем, что у собеседника все в порядке.

Марина успела принять душ и накрыть стол к завтраку, а Женька все не возвращался, и она начала нервничать. Машины, обычно дежурившей у подъезда, почему-то не было, и это тоже показалось ей странным. Взяв телефон, Марина долго вертела его в руках, размышляя, не позвонить ли Леону, но тут в замке повернулся ключ, и она, отбросив мобильный, ринулась в прихожую. Мокрый от пота Женька ввалился в квартиру с огромным букетом ярко-желтых шаровидных хризантем:

– Без нас стало в этом городе совсем тоскливо, скажу я тебе. Пока нашел элементарный букет цветов, успел обежать чуть не весь. Что, цветочники после твоих похорон расслабились настолько, что перестали закупать?

Утопив лицо в гущу цветов, Марина фыркнула:

– Ну, разумеется! Все же в жизни вертится вокруг нас, правда? Мог бы предупредить, что задержишься, я волнуюсь.

– Прогресс! – саркастически бросил Женька, на ходу сдирая с себя пропотевшую футболку и отправляясь в ванную. – Не присоединишься?

– Нет, – со смехом отказалась Марина, – у меня не хватит времени заново делать укладку, а скоро уже выезжать. Вечером, если захочешь…

– Смотри – ты обещала, – и он скрылся за белой дверью, зашумел водой.

Марина же, с трудом отыскав в квартире ведро, водрузила туда букет и отнесла в гостиную, которая спустя несколько минут наполнилась ароматом почти сотни хризантем. Глядя на букет солнечных цветов, Коваль вдруг ощутила прилив сил и поняла, что сегодня все пойдет так, как нужно.

– Жень, ты завтракай, а я собираться буду, скоро ехать, – крикнула она, не вполне, впрочем, уверенная в том, что Хохол в душевой кабине ее услышал.

Подобрать одежду оказалось довольно непросто – собираясь сюда, Марина не рассчитывала, что придется в жару строить из себя деловую женщину, а потому ничего подходящего случаю у нее не имелось. Нужно было срочно исправлять положение, используя то, что есть. Выбор пал на легкое бежевое платье с широкими лямками и прямой юбкой до колена и белый пиджак с коротким рукавом – больше ничего не нашлось. Покрутившись перед зеркалом и добавив на лацкан пиджака небольшую брошь в виде элегантного банта, Марина потянулась к флакону духов. Любимый аромат всегда настраивал на нужное настроение, бодрил и заставлял держать себя в тонусе, что сейчас ей было просто необходимо.

– Жень, я готова, – выходя из спальни, сообщила она.

Хохол, закончивший завтрак, составлял в раковину тарелки.

– А не слишком? – бросив недовольный взгляд в довольно смелое декольте, лишь слегка замаскированное пиджаком, спросил он, и Коваль захохотала:

– Прекрати! Мы же к Ворону.

– И что? Думаешь, у него прошло? Сам же тебе в прошлый раз говорил – надо было жениться, ты ж мне потом рассказывала.

– Ой, прекрати. Ворон интересует меня в этом плане примерно так же, как тебя, то есть никак. Успокой свои нервы и собирайся.

Стоянка возле «Матросской тишины» оказалась совершенно пуста, что даже для первой половины рабочего дня довольно странно. На двери красовалась табличка «Извините, закрыто на санитарный день», и Марина хмыкнула:

– Смотри, как вежливо – «Извините»!

– А ты ждала, что будет написано «Пошли все на…»? – спросил Женька, постучав ладонью в стекло двери, за которой угадывался силуэт Леона.

Дверь открылась, и он впустил гостей, попутно беглым взглядом окинув улицу.

– Думаешь, «хвост» притащили? – усмехнулась Марина, уверенно направляясь к лестнице, ведущей на второй этаж.

– Мало ли… у нас тут паранойя по любому поводу, я уже привык, все время осматриваюсь, чтобы не прозевать чего.

– Здорово твоего хозяина зашугали – дверь, смотрю, основательную заказал, – окинув взглядом новенькую бронированную дверь, отделявшую лестничную площадку от помещения офиса, бросила Коваль, и Леон кивнул:

– Все по-взрослому. Дверь бронированная, машина тоже, окна во внешних жалюзи.

– Спит-то хоть не в бункере, как Бес в свое время?

– Пока нет, но, чувствую, скоро к этому придет.

Хохол только головой покачал – он вообще никогда не понимал подобного трепетного отношения к собственной шкуре и презирал за это и Беса, и Ворона.

Леон открыл дверь своим ключом и впустил гостей в просторный холл, где на диване обычно сидели двое охранников, но сегодня там было пусто – Ворон рискнул и не взял их в офис, оставил в машине, припаркованной на заднем дворе. Сам он расхаживал по кабинету, дверь которого оказалась распахнута настежь, и, когда Марина перешагнула через порог, резко остановился и развернулся к ней лицом:

– Ну, здорово, что ли, Наковальня.

– И тебе не хворать, – скрестив на груди руки, сказала она, окидывая приятеля изучающим взглядом.

Выглядел Мишка плохо – сказывались бессонные ночи и неумеренные возлияния. Набрякшие веки почти скрывали глаза, лицо опухшее, кожа в красноватых прожилках сосудов, тяжелое дыхание – все это произвело на Марину неприятное впечатление.

– Неважно выглядишь, Мишаня, – проговорила она, не расцепляя рук, и заметила, как Ворон завороженно смотрит на ее перстень с выгравированным на камне пауком, – дела плохие?

Он тяжело вздохнул и жестом предложил всем сесть. Хохол и Леон остались у двери, а Марина прошла за хозяином в дальний угол кабинета, к мягкому дивану и небольшому столику, на котором стояли бутылки текилы и виски, тарелки с какой-то закуской, пепельница и джезва с кофе на спиртовке.

– Не рановато ли начинаешь? – кивнув на спиртное, спросила Коваль и опустилась на диван.

Ворон сел в кресло напротив и буркнул:

– Не учи ученого.

– Давай так, – начиная терять терпение, сказала Марина, – или ты берешь себя в руки, прекращаешь панику и начинаешь соображать и действовать как нормальный, или я встаю и ухожу отсюда. У меня нет настроения выслушивать пьяные сопли.

Ворон уставился ей в лицо тяжелым взглядом, не предвещавшим обычно ничего хорошего, но Марина никогда не боялась подобного – сама умела смотреть в глаза собеседнику так, что тому хотелось убежать. С Вороном случилось именно это – встретив ответный взгляд, он смешался и опустил глаза, потер пальцами переносицу и бросил:

– Леон, бухло убери со стола.

Марина удовлетворенно улыбнулась, а Леон мгновенно унес обе бутылки из кабинета.

– Вот теперь будем разговаривать. Думаю, что вступительную часть про жизнь и здоровье мы опустим, для этого еще будет достаточно времени. Сейчас меня интересует только одно – Бес.

– Леон, дай бумажки, – попросил Ворон, и перед Мариной на столике возникла распечатка письма, присланного по электронной почте.

Коваль повертела его, пробежала глазами несколько строк, отложила:

– Ну и что?

– А что тебе непонятно?

– Непонятно мне, с чего ты вдруг так переполошился. Ну, хочет Гриня на старое место вернуться – это бывает. Возможно, он это осуществит, даже скорее всего, потому что очень ему тут хорошо жилось. Разумеется, мэром он уже не станет, да и ни к чему ему это кресло. Заручится поддержкой, где надо, подпишутся за него уважаемые и авторитетные товарищи – так что с того? Он и в прошлый раз именно так сюда влез. А сейчас, насколько я понимаю, место «смотрящего» вообще вакантно, а это, сам знаешь, непорядок. Но и все. Ты-то чего панику развел?

– Панику?! А ты не понимаешь? – рявкнул Ворон. – Да он меня за те бумажки, что мы с тобой пополам поделили, в прах превратит! Бес никому никогда не прощал попыток им манипулировать!

– Так ты за шкуру свою боишься? – насмешливо спросила Марина, постукивая пальцами по подлокотнику дивана.

– Представляешь, боюсь! – окрысился он. – Имею право! Каждая тварь жить хочет.

– А ты когда влезал в это дело, то не рассчитывал на такой конец? – чуть подавшись вперед, зашипела Марина, глядя отпрянувшему Ворону в глаза. – Когда забирал у меня ту папочку с половиной документов? Не боялся, что Гришка соскочит с крючка? Ну, так он соскочил, а за все надо платить, так уж жизнь устроена! И сейчас, вместо того чтобы пить беспробудно и отлеживаться за железными занавесками в темноте, надо думать, как теперь самим соскочить, понял? Ты же не зря взялся кандидата в мэры поддерживать, есть у тебя интерес. И у Беса он тоже есть. И, к твоему счастью, я точно знаю, какой именно.

– Какой?

– Тебе пока знать не надо, – загадочно произнесла Марина и снова приняла прежнюю позу – с выпрямленной спиной и небрежно постукивающей по подлокотнику рукой, – меньше, Мишаня, знаешь, крепче спишь ночами. Важно другое – я знаю, а Бес не рассчитывает меня здесь увидеть.

– С чего ты взяла?

– Ну, я так думаю. Теперь дальше. Я буду рядом с тобой постоянно, для этого нам нужна подходящая история, которую мы через Леона донесем до всех, да?

Ворон молча кивнул – он всегда четко понимал, в какой момент пора начать соглашаться и выполнять все, о чем говорит эта женщина. Так будет лучше, он помнил это еще с тех самых времен, когда у нее было другое лицо и другой статус в этом городе.

– Осталось решить, что именно это будет, – продолжала Марина, понимая, что следующая ее фраза вызовет бурю негодования у Хохла. – У кого какие идеи, мальчики? Или мне озвучить свою?

Краем глаза она увидела, как напряглось при этих словах лицо Женьки – он отлично понял, что она имеет в виду. Но эта версия казалась единственно непробиваемой и не требовала дополнительных мер. Представляться сотрудницей не выйдет, а вот любовницей – вполне.

Похоже, Ворон тоже это понял, потому что лицо его сделалось как у кота, перед которым плюхнули на стол большую чашку сметаны:

– Ты гляди, что делается… при живом-то муже! Подфартило мне на старости лет.

– Ты не обольщайся, – спокойно отозвалась Марина, закуривая, – это только легенда, прикрытие, не больше. И если ты хоть пальцем попробуешь ко мне прикоснуться – извини, не обижайся, ты меня знаешь.

Ворон не подал вида, что разочаровался, взялся за ручку джезвы, но Леон опередил – руки у хозяина ощутимо дрожали. От Марины не укрылось, с какой брезгливостью смотрит Мишка на затянутую тонкой кожей перчатки руку телохранителя, и это неприятно царапнуло.

– Хорошо, – произнес Ворон, когда Леон вернулся на стул у двери, – с этим разобрались. Запустим мульку, что приехала моя стародавняя любовница из Мухосранска. Дальше что?

– Дальше я присмотрюсь к твоему окружению и к твоему кандидату заодно. Потому что сдается мне, что ноги растут как раз оттуда. Ведь Гришка проявился аккурат в тот момент, когда стало известно, что ты спонсируешь предвыборную кампанию, да?

– Ну, официально никто об этом не говорит, ты же понимаешь. Но то, что я поддерживаю генерала, не секрет.

– Следовательно, у Беса появилась возможность повлиять на тебя через кандидата, верно?

– Почему?

– Потому что раньше он сидел себе на пятой точке смирно, жрал рахат-лукум и помалкивал! – отрезала Марина. – А теперь вдруг возбудился и даже сюда приехал, хоть и не все чисто у него здесь и с законом, и не только.

– Как заявился? – захлопал глазами Ворон, переводя растерянный взгляд с Марины на сидящего у двери Леона, и Коваль поняла, что сболтнула лишнего, и надо выкручиваться, чтобы гнев хозяина не пал на голову телохранителя, потому что Леон не сказал ему, что Марина видела Бармалея.

– А что, разве нет? Думаешь, что Ветка сюда одна притащилась, чтобы дело закрыть?

– Могла и одна. Ей же сам черт не брат, когда подпирает.

– Ну, ее-то вряд ли подперло, а вот муженька ее – скорее да.

Ворон повертел в пальцах сигарету и отбросил на стол:

– Темнишь ты, Наковальня, вот чувствую – дуришь меня где-то, а где – не могу понять.

Марина невозмутимо отхлебнула кофе и улыбнулась:

– Так не напрягайся, лопнешь. Поверь, мне тебя дурить нет интереса, мы в одной упряжке. Придет время – все узнаешь, я ничего не скрою. Просто пока тебе не надо знать некоторых вещей из, так сказать, стратегических соображений.

Ворон вдруг поморщился:

– Слушай, когда ты акцент этот жуткий успела заработать? Иной раз так слово произносишь, что не сразу можно значение уловить.

– Ну, Мишаня, ты ведь понимаешь – я в Англии по-русски только с Женькой разговариваю, а в основном-то… Да, говорят, что акцент ощутимый, надо постараться как-то это контролировать. Но суть не в том. Мне не нравится, что ты пытаешься меня в чем-то уличить, – сказала Марина, в упор глядя на Ворона.

– В чем? Не думаю, что ты приехала, чтобы помочь Бесу.

– А это, кстати, богатая мысль, – хохотнула Коваль, – жаль, что я об этом не подумала прежде, чем вписаться за тебя.

– Не шути так, – мрачно попросил Ворон, все-таки закуривая, – не горю желанием воевать еще и с тобой.

– А не успеешь, – раздался голос Хохла от двери, и Ворон дернулся:

– Чего?!

– А чего слышал. Не успеешь, говорю, войну-то начать.

– А он у тебя все такой же борзый, – повернувшись к Марине, зло сказал Ворон, – по-прежнему берегов не видит.

– А должен? – спокойно спросила Коваль. – Он свое защищает, точно так же, как и ты. Вопрос только в том, что оно у вас разное – свое-то. Но оставим это. Знаешь, где самое слабое место в нашей схеме?

– Где?

– Ветка. Если я ненароком в городе наткнусь на нее – все. Она прекрасно знает, как я сейчас выгляжу, она была у меня дома после последней пластики, и ей не составит большого труда понять, что я – это я. И потом, не обманешь человека, с которым была близка во всех смыслах.

Ворон взъерошил седые волосы и задумался. Способов нейтрализовать неуловимую Виолу у него не было, поэтому, как ни крути, но Коваль придется разбираться с бывшей любовницей самостоятельно.

Хохол тоже подумал об этом. Он всегда ревностно относился к появлениям Ветки в их доме, потому что отлично знал о их связи, и это выводило его из себя. Справиться с женой он не мог и старался не заводить разговоров на эту тему – Коваль из упрямства могла пойти на что угодно. А едва заметив болезненную ревность Хохла к подруге, тут же доказывала ему, что повод есть. Но сейчас Женьку беспокоило даже не то, что Марина может снова оказаться наедине с ведьмой, а то, что Виола ее узнает и донесет Бесу. А уж у Гришки достаточно поводов ненавидеть родственницу и желать ее смерти. И он не остановится – такая черта, как сентиментальность, присущая Марине и не раз сохранявшая ему жизнь, Гришке была не свойственна. Ему совершенно наплевать, что Коваль – жена его двоюродного брата, что она – мать его племянника, что именно она помогла ему несколько раз удержаться на месте «смотрящего» и просто выжить. Бес был по натуре человеком неблагодарным и мстительным, потому Хохол вполне здраво опасался последствий возможной встречи Марины и Виолы.

– Что ты думаешь делать с этим? – спросил меж тем Ворон, и Коваль как-то совсем уж беспечно сказала:

– Не знаю. Решу по ситуации. Теперь с твоим кандидатом. Как бишь его по имени… – она защелкала пальцами, вспоминая, и Хохол в очередной раз поразился тому, насколько Марина хорошая актриса – так натурально изобразить, что забыла имя собственного брата…

– Дмитрий Викторович, – отозвался Ворон. – Ты хочешь с ним познакомиться?

– Обязательно. Можешь представить ему меня как свою любовницу, – улыбнулась Марина, щелкая зажигалкой.

Она всем телом чувствовала, как недоволен ее поведением и словами муж, как он с трудом сдерживается, чтобы не встать и не врезать ей хорошую пощечину – понимает, что нельзя. Но другой истории для «знакомства» с братом выдумать она не смогла – ничего не годилось.

У Леона на поясе вдруг завибрировал мобильный, и он, не отреагировав на недовольный взгляд хозяина, извинился и вышел в коридор.

– Совсем оборзел, – буркнул Ворон, метнув злобный взгляд на закрывшуюся за телохранителем дверь.

– Зря ты на него так реагируешь, – заметила Марина, – он, судя по всему, единственный верный человек в твоем доме.

– С чего бы?

– А предчувствие у меня. Не спрашивай, просто прислушайся – моя интуиция еще ни разу не подводила. И не дави на Леона, он тебе жизнь спасет.

– Ты кого угодно из себя выведешь своими загадками, – пробормотал Ворон, дотягиваясь до пульта и включая негромко музыку. – Не возражаешь? Я, когда нервничаю, всегда Эллу Фицджеральд слушаю – расслабляет.

Марина пожала плечами:

– Мне все равно, слушай, если надо.

Звуки женского голоса заполнили кабинет, то и дело прерываемые тоскующим саксофоном, и это сочетание оказалось убийственным – Марине захотелось забиться в угол и заплакать. Никогда ее не трогала музыка – ну, во всяком случае, до такого, чтобы лить слезы. Чуткий на ее эмоции Хохол встал и подошел к ней, присел на подлокотник и обнял за плечи. Марина прижалась лицом к руке и почувствовала себя немного лучше. Ворон же, казалось, вообще ничего не замечал вокруг – его взгляд сделался мечтательным, лицо – спокойным и умиротворенным.

Идиллию разрушил вернувшийся Леон:

– Михаил Георгиевич, у нас проблема. Убит водитель, возивший генерала.

Эта фраза выдернула всех из нирваны и вернула в грешный мир. Ворон вскочил, мгновенно изменившись в лице:

– Где?! Когда?!

– Час назад прямо в гараже.

– В нашем гараже?! В моем дворе?! Ты идиот?!

– Не ори, Мишаня, – Коваль тоже встала и отошла к окну, но вид из него был закрыт плотными металлическими жалюзи снаружи, – черт, как в бункере, в самом деле! Леон, откуда информация?

– Охранник позвонил.

– То есть за час они не могли поставить тебя в известность? И целый час в гараже лежал труп, а по территории спокойно разгуливал убийца? Ну и нравы у вас…

– Охрана меняется в десять, как раз в это время все и случилось. Ночные ушли, а дневные только заступили, Сашка, водитель, должен был ехать к генералу – у того сегодня запланирована была встреча в одном из районов. Охрана знала, что он должен выехать в начале одиннадцатого, а когда машина не вышла из гаража, пошли проверять. Вошли, а Сашка у переднего колеса лежит лицом вниз. Башка вся разворочена, рядом пистолет. Понятное дело, что концов не найдем, – объяснил Леон, обращаясь только к Марине.

Она только головой покачала:

– Я думала, что с момента нашей последней встречи у вас что-то поменялось в подходе к выбору охраны. Но, видимо, ошиблась.

– Я еще не успел сменить всех, начал с тех, кто ближе к Михаилу Георгиевичу, – сказал Леон, глядя в пол, – в одиночку сложно…

– Да это понятно. Хочешь, Женька вон тебе поможет?

– Что я в этом понимаю? – отозвался Хохол, поигрывая «финкой». – Я всю жизнь отвечаю только за одного человека и никогда не занимался организацией. Я ж не профи, как некоторые. Но пару голов отвернуть могу – для профилактики.

– Вот и займись, – сказала Марина совершенно серьезно, – а то так и будет у нас в тылу какой-то партизан шарить, зачем такой риск?

– Ну хорошо, я займусь, допустим, – прищурился Женька, – а ты? Кто тебя прикроет?

– За меня не волнуйся.

– Да если бы! Ты ж и шагу сделать не можешь, чтоб не влипнуть.

– Все, я сказала, – чуть повысив голос, подытожила Марина, и Женька умолк, недовольно сверкнув в сторону жены глазами. – Поезжайте прямо сейчас, трясите всех, но выясните, кто мог зайти в гараж и застрелить водителя. И еще… где сейчас генерал? Ну, в смысле, его повезли на встречу или нет?

– Встречу пришлось отменить, – отрапортовал Леон.

– Ты откуда знаешь? – спросил Ворон, нервно покусывая костяшку пальца.

– Мне позвонила его пресс-атташе. Там, похоже, паника.

– У кого – у генерала? – насмешливо поинтересовалась Марина, возвращаясь на диван.

– И у него тоже.

– Отлично. Пусть немного повибрирует, ему полезно. Так, а чего сидим-то? – обернувшись к Хохлу, спросила она. – Вы двое – снялись, и в поселок, а мы поедем пообедаем, да, Мишаня?

– Офигела совсем?! – выпучился Ворон, не ожидавший такого предложения после информации об убитом прямо во дворе его собственного дома водителе. – Хочешь тоже «маслину» в башку словить?

– Ты от страха совсем поплыл, Мишаня? Сегодня гарантированно ничего вокруг тебя больше не случится – можешь голым у мэрии скакать, даже в ментовку не заберут. Бес же не дурак.

– А ты думаешь?..

– Ну, можно подумать, ты думаешь иначе. Кому еще надо убивать твоего водителя? Это точно Гриня, и это значит, что он нашел здесь себе помощничков. А вот это совсем нехорошо. Кстати, это явно кто-то из моих бывших, потому что только им Гриня мог нажевать про наше родство и кровную месть. Хохол, ты слышал?

– Слышал. Буду думать.

– Надо Мирзу потрясти, – подал голос Леон, – у него до сих пор осталась неплохая бригада. Пардон, служба безопасности, конечно.

– Ну, вот с Мирзы и начните. Чего стоим-то? Бегом!

Леон и Хохол вышли, но Женька задержался на пороге и выразительно посмотрел на жену. Та поняла и кивнула:

– Не волнуйся. Я в порядке, – и, когда дверь за ним закрылась, повернулась к Ворону: – А мы с тобой в «Шар» поедем.

– Совсем сдурела баба, – вздохнул Ворон, но встал и позвонил охране, чтобы встречали.