Глава 8

Когда Есеня возникла на пороге жилища Меглина, хозяин встретил ее без особой радости в глазах.

– Ты же на больничном, – сказал вместо приветствия.

– Выписали, – ответила девушка. – Я сейчас в отпуске.

– Отец знает, что ты здесь?

– Я не обязана ему докладывать.

Войдя в комнату, Есеня повернулась к Меглину и сказала:

– Ты был прав насчет оружия. Я оказалась не готова. Когда я лежала в багажнике и задыхалась, я пообещала себе: если выберусь, больше такого не допущу. Никогда. Научи меня.

– Чему?

– Не быть жертвой.

Сыщик постоял некоторое время, будто размышляя, потом сказал:

– Иди ко мне.

– Что? – удивилась девушка; этого она не ожидала.

Сыщик молчал, и она подошла к нему. Ближе… Совсем близко…

В тот момент, когда она думала, что он ее обнимет, Меглин вдруг схватил ее за горло и начал душить.

– Хотела уроков? – спросил он. – Вот тебе первый: всегда ожидай нападения.

Отбросил девушку, словно тряпку, пошел к столу, взял штопор и стал откупоривать бутылку вина. Стоя спиной к девушке, произнес:

– Урок второй. Не жди, когда к тебе повернутся. Бей в спину, это ведь преимущество.

Есеня бросилась на него, но сыщик выкрутил ей руку и прижал к столу.

– Урок третий, – сказал Меглин. – Не нападай без оружия.

– Ты же против оружия?

– Плохо слушаешь. Я против пистолета. Он тебе не союзник, а враг. Ты о нем заботишься, не он о тебе.

Отпустил ее, налил себе вина. Продекламировал:

– Используй то, что под рукою, и не ищи себе другое.

Схватил бутылку, разбил ее о край стола и приставил «розочку» к горлу девушки:

– Поняла?

– Ну да, – ответила Есеня.

Меглин глянул вниз и увидел, что она приставила к его животу зажатый к руке штопор. Он одобрительно усмехнулся.

– Вы знаете, что такое «синдром крота»? – спросил Седой.

– Да, ведь я прошла курс оперативной психологии, – ответила Есеня. – «Синдром крота» – опасность утраты двойным агентом системы четких ориентиров. Основан на парадоксе: чтобы эффективно работать под прикрытием, агенту нужно принять ценности врага. Опасность заключается в том, что они могут вытеснить собственные ценности агента. Нужно уметь остановиться на грани.

– Вам не кажется, что вы ее перешли в какой-то момент?

Есеня задумалась. В это время второй следователь, Худой, толкнул по столу карандаш, который затачивал, и тот покатился к краю. Есеня молниеносно схватила карандаш, зажав его, как нож.

Посреди цветущего луга лежала мертвая женщина. Ноги раздвинуты, руки сложены на груди, на лице – букет полевых ромашек.

– Уже девятая! – рассказывал московским сыщикам местный следователь, пожилой краснолицый дядька. – Весь город на ушах стоит. Все убитые – молодые, красивые девчонки. Эксперты говорят, убиты заточкой. Перед смертью изнасилованы. У некоторых вещи ценные украдены – цепочки, кольца. Сначала даже думали – обыкновенный грабеж, а цветы для отвода глаз. Но потом стало ясно, что золото он до кучи забирает, урод. Кем же надо быть, чтобы вот так… Тридцать ударов…

– Тридцать семь, – поправил Меглин.

Он присел возле трупа, погрузил палец в одно из отверстий. Еще раз поправил следователя:

– Не заточка, отвертка.

Не вставая, огляделся. С нижней точки лучше была видна смятая трава – путь, по которому убийца и жертва пришли на это место.

– Он возвращался к машине. Зачем? – вслух размышлял Меглин.

Снова повернулся к убитой, протянул руку:

– Прости, милая.

Снял с лица жертвы букет ромашек, вгляделся в рот, сообщил:

– Он вырвал два зуба. Ходил в машину за плоскогубцами.

– Руки сложены на груди, как у покойника, – заметила Есеня. – Такая поза жертвы означает раскаяние, нам говорили на криминологии.

– Вас обманывали, – ответил Меглин. – Раскаяния нет. Это его воспоминание, что-то очень личное. Нарви букет.

Есеня уже привыкла не удивляться странным распоряжениям сыщика. Прошла по лугу, собирая цветы.

За ней с недоумением наблюдала следственная группа. Нарвав букет, девушка подала его Меглину. Он положил его рядом с тем, что обнаружили на лице жертвы. Спросил:

– Что видишь?

Есеня сравнила букеты.

– Мои все одной длины, – сказала. – А там несколько ромашек с более длинными стеблями.

– За женщин руки думают, – объяснил Меглин. – Под вазу рвут, одного размера. А его руки, интересно, о чем думали?

– Хочешь сказать, он вместе с ней ромашки рвал? – не могла поверить Есеня.

– Романтик… – процедил сыщик.

Пока возвращались, следователь в машине рассказывал:

– Город у нас небольшой, семьдесят тысяч. Полгорода в Москве работают, сюда спать приезжают. Вот и убитые – все учились или работали в Москве. Все ездили на электричке. Выходили на вокзале – и всё… Автобусы у нас редко ходят, а бомбилы за полтинник возят. Предпоследнюю жертву соседка видела, как та в машину садилась. Машина вроде синяя. Водитель – мужчина, такой…

Он замялся.

– Какой? – сердито спросила Есеня.

– Ну… – продолжал мямлить следователь.

– В штанах, – закончил за него Меглин.

Следователь тут же обиделся:

– Зря вы так. Мы всех бомбил проверили, я с каждым говорил. Запретил даже бомбить – так люди жаловаться начали! Потом девчонок из школы милиции выписал. Одели как студенток, сажали в электрички за три станции от нас. Три месяца – и…

– Не клюет, – опять закончил за него Меглин.

– Нет, – подтвердил следователь.

– Почему? – повернулась к напарнику Есеня.

– Рыбака видит, – объяснил тот.

…В то утро Георгий Андриевич проснулся поздно – девятилетняя дочка уже с нетерпением ждала его пробуждения.

– Пап, ну чего ты так спишь долго, поехали! – воскликнула она.

– Сейчас, иду, – ответил отец.

Когда он, уже одетый и побритый, завязывал дочери ленточки в косичках, она спросила:

– Пап, а ты мне колечко купишь, как маме? А то у нее четыре кольца и цепочки…

– Дочь, я не Абрамович, я Андриевич, простой почтальон, – сказал отец. – Откуда у меня деньги?

Но потом пообещал:

– Куплю, родная.

…В вагоне электрички парень вынимает из кармана кольцо и подает девушке – своей невесте. Кольцо старое, потертое, но золотое.

– Откуда это? – спрашивает девушка.

– Мама дала.

– А разве можно до свадьбы?

– Ну, поноси денек. Мне приятно будет.

Объявляют остановку. Девушка надевает кольцо, целует жениха на прощанье и выходит. Парень едет дальше.

…Андриевич, стоявший возле своей синей «копейки», внимательно рассматривал людей, вышедших из электрички. Он сразу выделил из толпы девушку с кольцом и следил за ней с болезненным интересом.

Однако ему помешала нагруженная сумками тетка:

– До Блюхера сколько возьмете? – спросила она.

– Не, я человека жду, – ответил Андриевич.

– Так, может, нам по пути?

– Вали отсюда, а? – прямо предложил бомбила.

Женщина, ворча, отошла, а Андриевич поспешил навстречу невесте. И вовремя – заглядевшись на подарок жениха, девушка оступилась и сломала каблук. Андриевич подал ей руку:

– Осторожно! На свадьбу позовете? Когда праздник?

– Через две недели, – ответила девушка. – А вы прямо телепат!

– Я не телепат, – ответил Андриевич.

И сообщил шепотом:

– Я таксист.

– А почему шепотом?

– Так гоняют нас, не слышала? Из-за маньяка этого. Поймал бы – своими руками придушил. Без каблука ты не дойдешь…

– А сколько до Кирова возьмете? – поинтересовалась девушка.

– Двести рублей дашь – спасибо скажу.

– Спасибо, – улыбнулась невеста, идя к машине.

«Копейка» отъехала от вокзала. Вслед ей внимательно смотрела тетка с сумками…

…Спустя полчаса девушка с кольцом пытается подняться на ноги на поляне в глубине леса. Теперь она выглядит совсем иначе. Лицо вымазано в земле, залито слезами.

– Теперь, после этого, убей меня! – рыдает она. – Жить не хочу!

– Это запросто! – гадко усмехается Андриевич…

…Сыщики в компании со следователем возвращались в город с вокзала – смотрели маршрут, который проделали все жертвы. Следователь продолжал рассуждать:

– У нас же народ берегов не видит. Как прошел слух, что он на синей машине ездит – четырех человек, которые на синих, из машин повытаскивали, бока намяли. Одного я еле отбил, в воздух даже стрелял. Без толку эти патрули, к убийце мы и на шаг не приблизились.

– Почему? Приблизились, и даже очень, – возразил Меглин.

– Почему ты так думаешь? – спросила Есеня.

– Так это же удовольствие какое – самого себя ловить! И потом – это власть. И контроль…

Тут у следователя зазвонил мобильный. Он с расстроенным видом выслушал сообщение и сказал:

– Только что еще одну нашли.

Вскоре они уже стояли возле тела жертвы. Полицейский, первым прибывший на место, доложил, что в сумочке нашли телефон, по нему вызвали жениха девушки. Он опознал убитую, а также заявил, что с пальца невесты исчезло кольцо, которое он ей только сегодня подарил.

– Он забирает вещи, – перечисляла Есеня. – Насилует. Убивает. Что для него главное?

– Сочетает приятное с полезным, – усмехнулся Меглин. – Но приятное, конечно, в первую очередь.

Тут у следователя вновь зазвонил телефон. Он радостно сообщил:

– Нашли гада!

В ОВД участники расследования встретили полицейского, который обнаружил убийцу. Тот с гордостью докладывал:

– Задержали на вокзале. Без документов. Грязный, в крови. Допросили – признался.

– Во всех эпизодах признался? – уточнил следователь.

– Пока только в одном, – ответил полицейский.

Эту фразу можно было понять и так: если понадобится – признается во всех.

Они вошли в кабинет. Там сидел бомж – действительно грязный и в крови. Губы у него была разбиты, на лице – свежий фингал. Меглин обратил внимание, что глаза задержанного подернуты пленкой.

– Эй! – окликнул он.

А когда бомж повернулся, запустил ему в лоб стопку писчей бумаги, взятую со стола. Бомж не пытался защититься, и бумага ударила его по лицу.

– Слепой у вас маньяк, – констатировал сыщик. – Редкий вид! Видать, жертву носом чует.

– Как слепой?! – опешил следователь. – Как же он у тебя признался? – повернулся он к полицейскому. – Бил, что ли?

– Да я один раз только… – буркнул страж порядка.

– Они всё признают, что ни спросишь, – сказал Меглин. – Такого допрашивать – одно удовольствие.

И, повернувшись к бомжу, спросил:

– Значит, ты убил?

– Да… – кивнул слепой.

– Топором?

– Ага…

– Ну, молодец! На, держи!

Меглин достал из кармана дешевую карамельку и вложил ее в руку «убийцы».

– Но он же место назвал! – вскричал полицейский, от которого уплывала заслуженная, как ему казалось, награда. – Описал подробно! И руки в крови!

– Он наткнулся на мертвую и пытался помочь, – объяснил сыщик. – Отвезите его в больницу.

Потом с непонятным выражением посмотрел на полицейского:

– Тебя бы тоже хорошо туда, но ты здоровый. В больницу не возьмут…

Погасил сигарету в пепельнице, уже заполненной окурками… И вдруг схватил инициативного полицейского одной рукой за затылок, запрокинул ему голову и высыпал в глаза всю пепельницу. Полицейский дико заорал. Меглин отпустил его, пепельницу поставил на место и сказал следователю:

– А теперь везите смело. Авось прозреет.

…Саша Тихонов сидел в лавке пожилого часовщика. Семен Аркадьевич рассказывал о своем приятеле Володе, подарившем ему модель самолета – ту самую, что Саша видел на фотографии. Следователям знакомый Семена Аркадьевича был известен как «праздничный убийца».

– Вы представляете, какой талант был у человека, – говорил часовщик. – Ведь у него ни чертежей, ничего! Увидел фотографию в журнале и по одной фотографии сделал. Золотые руки…

– Семен Аркадьевич, вы мне говорили, что часто бывали у Володи в последнее время… – напомнил Саша.

– Ну как – часто… Он ведь очень одинокий был, даже когда с женой жил. А когда она ушла… Жалко было на него смотреть. Я боялся, руки на себя наложит. Мы раньше только в клубе моделирования встречались. А сейчас я к нему захаживать стал. Вроде как пообщаться, поддержать…

– Скажите, а к нему кто-нибудь еще ходил?

– Да нет, только паренек этот…

– Какой паренек?

– Я так понял, какой-то сектант, – объяснил Семен Аркадьевич. – Они часами сидели, разговаривали.

Я Володю спрашиваю: «Про что говорите-то?» А он:

«Про жизнь». Ну и ладно, пусть в секту, лишь бы не в петлю.

– А как он выглядел? Вы его запомнили?

– Ну, как ты… Рост такой же… Возраст…

– А лицо? Вы не могли бы к нам подъехать, с художником поработать?

– Ну, если надо… – неохотно согласился часовщик.

…Женщина, которую Андриевич отказался подвезти от вокзала, идет по улице и вдруг замечает едущую навстречу синюю «копейку». Поравнявшись с ней, женщина узнает человека, посадившего тогда в машину девушку со сломанным каблуком – ту самую, которую потом нашли мертвой. Узнает – и ускоряет шаг, почти бежит к домам. Но и Андриевич узнает свидетельницу. Останавливает машину, выскакивает – уже с отверткой в руке, бросается вдогонку.

Женщине не удается убежать. Андриевич догоняет ее, сбивает с ног, зажимает рукой рот и тащит в кусты. Однако женщина на секунду высвобождается из захвата и изо всех сил впивается зубами в руку насильника. Мужчина орет от боли. Женщина тоже кричит: «Помогите!» Почтальон снова поспешно зажимает жертве рот и наносит несколько ударов отверткой. Но добить не успевает: крик могут услышать, и почтальон спешит скрыться. Женщина жива…

…Сыщики подъехали к больнице спустя несколько минут после того, как туда доставили жертву нападения. Врач, проводивший их к палате, рассказывал на ходу:

– Четыре дырки в легких! Как она жива осталась, не понимаю… Две минуты у вас.

Меглин и Есеня вошли в палату.

– Здравствуй, милая, – сказал Меглин, присаживаясь на койку. – Вот рука. Хочешь сказать «да» – сожми. Только руку мне не сломай, ты же сильная. Поняла?

Свидетельница слабо сжала его руку.

– Теперь скажи. Кровь у тебя на губах была. Но зубки целы, губки целы. Правильно я понимаю, что ты его укусила?

Женщина вновь сжала его руку. Из ее глаз текли слезы.

– Ну, все, все, – мягко сказал Меглин. – Я тебе обещаю: раньше, чем тебя починят, я тебе его покажу. Держись, без меня не танцуй. Поняла?

Женщина улыбнулась ему сквозь слезы…

Усевшись в машину, Меглин зло произнес:

– Доктора молодцы: кровь убийцы с ее губ смыли. Так бы мы знали его группу крови, резус-фактор. А пока знаем только, что конец ему.

– Почему он так рискует? – спросила Есеня. – Его ищут, а он все равно нападает. Третий раз за неделю…

– Уверен, что ему все с рук сойдет, – объяснил Меглин. – Он убивал уже. Давно. Потом перестал.

– Почему ты так думаешь?

– Начинающие так не убивают.

– Как – так? Жестоко?

– Нет. Днем. Для него это не в первый раз. Наследил в одном месте – переехал, затаился. Когда все стихло, он по новой. Но нам его отпускать нельзя. Надо, чтобы он каждый день убивать хотел. По две, по три в день. Чтобы он начал ошибаться, он должен думать, что ему конец. Неприятное чувство.

– И как нам это до него донести? – спросила Есеня. – Объявления по городу развесить? «Тебе конец»?

Меглин хмыкнул:

– А что, это идея…

…Подъехав к вокзалу, Андриевич с нарастающим удивлением прочел объявление, висящее на столбе. Под фотороботом, напоминающим его лицо, шел такой текст: «Тебе конец. Мы уже здесь. Все узнают. У тебя жена, дети. Что будет с ними? Каждую секунду мы можем тебя взять. Скоро конец. Все узнают, что ты делал. А потом ты умрешь. Уже скоро».

Ниже шло дополнение: «Приметы: рост метр восемьдесят, возраст тридцать пять – сорок лет. Волосы русые, нос прямой. Особая примета – ранение правой руки».

Андриевич оглянулся и увидел, что объявления висели чуть не на каждом столбе; люди их читали. Он сел в машину и поспешно уехал.

Проезжая по улице, он заметил девушку, которая тащила тяжелую коробку с пылесосом. Остановился и, улыбаясь, предложил:

– До Северного подвезти?

Девушка вначале смотрела настороженно. Потом заметила, что лежит у Андриевича на пассажирском сиденье, и на ее лице появилась улыбка. Спросила:

– За сколько?

– За красивые глаза, – ответил Андриевич. – Ну, если дорого, тогда за полтинник.

Девушка кивнула, Андриевич вышел, чтобы поставить пылесос в багажник. В это время рядом затормозила такая же «копейка», из нее выбрался хмурый дядька и сказал:

– Иринка, ты что тут делаешь?

– Домой еду, – ответила девушка.

Мужик с подозрением уставился на Андриевича.

– Не смотри так, батя! – сказал почтальон. – Каждый, как может, зарабатывает.

– Я не батя, я дядя, – ответил мужик. – Сам бомбил раньше.

– Вы езжайте, дядя Максим, – успокоила его девушка. – Все нормально.

– Ладно, – согласился дядя. – Но ты смотри, довези…

– Машина не хуже твоей, – ответил Андриевич, и они разъехались, каждый в свою сторону.

Всю дорогу почтальон боролся с соблазном, но так и не решился. Довез, высадил, получил обещанный полтинник. И только проводив девушку взглядом, дал выход гневу, изо всех сил стукнув по рулю. И тихо взвыл – он бил укушенной рукой…

В этот вечер Меглин подвез Есеню домой. Уже когда выходили из машины, она сказала:

– Все-таки не могу понять. В городе маньяк. Все об этом знают и все-таки продолжают садиться к нему в машину. Почему?

– Ну, у каждого свой метод… – усмехнулся сыщик.

– До завтра, – сказала Есеня.

И вдруг, шагнув вперед, быстро поцеловала его в щеку. А он чуть придержал ее за локоть. Девушка повернулась и ушла в дом. А Меглин поднял голову, нашел глазами темное окно второго этажа и помахал ему рукой. Там, за окном, невидимый со двора, стоял прокурор Стеклов.

…Ночью жена Андриевича проснулась в ужасе: муж во сне схватил ее за горло, а другой рукой размахивал, словно нанося удары в живот и грудь.

– Жора, проснись!! – закричала она.

Андриевич открыл глаза. Очнулся, сел на кровати. Глухо сказал:

– Это от руки… Температура…

– Может, тебе к врачу пойти?

– Пройдет… Я выпью…

Он прошел на кухню, достал бутылку водки. Выпил одну рюмку, потом вторую. Схватил себя за горло, словно хотел задушить. Он вспомнил…

…Проезжая по улице городка, Меглин внезапно вырулил к обочине и остановился у цветочного ларька. Вышел, Есеня за ним. Продавец-кавказец засуетился:

– Какой букет желаете, мужчина? Выбирайте, все цветы свежие, все оформлю, не смотрите, что я сам неоформленный…

– Ну да, за убийство, – буднично сказал Меглин, перебирая розы.

– Что? – опешил продавец.

– Отбывал – за убийство?

– Это что у вас, шутки такие? – оскорбленно произнес продавец.

– Убийство – не шутки, – наставительно заметил сыщик. – Тем более обстановка в городе – сам знаешь; девчонок убивают пачками. И как тебя мимо сита пропустили – ума не приложу.

Видно было, что продавец испугался. Он послушно пошел вслед за Меглиным. Все трое присели в тени за ларьком.

– Я свою десятку отсидел, – рассказывал продавец. – Молодой был, ревнивый, по пьяному делу жену зарезал. Вернулся – каждую неделю цветы ей на могилу ношу.

– Откупаешься, значит… – сказал Меглин.

– Откупаюсь, – согласился кавказец. – И напоминаю себе. Так что я скорее себя порешу, чем на кого руку подыму. Никогда больше. Двадцать лет держусь.

– Редкий ты человек, Арсен, – заметил Меглин. – Чтоб живой жене цветы каждую неделю носили, не часто встретишь, а ты мертвой…

У Есени вдруг возникла догадка…

– Скажите, а у вас есть постоянный покупатель? – спросила она. – Чтоб цветы каждую неделю брал или чаще?

– Покупателей нет, – покачал головой Арсен. – Бомбила, что меня возит, жене каждый день забирает некондицию. Он меня возит, а я ему за это – букет.

– Повезло его жене! – заметил Меглин. – Романтик Жорка…

Когда они возвращались к машине, Есеня требовательно спросила:

– Жорка? Ты знаешь, кто убийца?

– Помнишь, ты спросила, почему они к нему в машину садятся? Цветы у него, умница! На переднем сиденье. «Цветочки? Сейчас уберу. Жене каждый день покупаю. Пятнадцать лет женаты – и люблю». Как к такому не сесть?

– А имя как ты узнал?

– Посмотрел, кто из местных патрулировал улицы чаще других. Они ж списки дежурств составляли, все по уму. Узнал, у кого из отважных машина синяя. Жора Андриевич. Хороший человек. Почтальон. Жена, дочь, в гараже огурчики…

– Почему ты мне не сказал, почему ты меня за дуру держишь?! – возмутилась Есеня.

– Не сердись, – ответил Меглин. – Я хотел, чтобы ты сама дошла. У тебя получилось.

– Что нам мешает его взять?

Меглин пожал плечами:

– С чем? Улик он не оставляет, при нем можем ничего не найти. При хорошем адвокате через три дня выйдет.

– Но… мы же можем по-другому решить… – задумчиво произнесла Есеня.

…Андриевич, не выспавшийся, небритый, ехал по городу. На всех столбах ему чудились листовки с обращением к нему; лица всех людей казались злыми и уродливыми.

Неожиданно он увидел красивую девушку. Длинные темные волосы, стройная фигура, в руках – два тяжелых пакета с покупками.

Андриевич остановил машину, предложил:

– До Чкалова подвезу за полтинник.

Девушка – это была Есеня – заглянула в салон. На переднем сиденье лежал букет роз.

– У жены день рождения, – улыбаясь, объяснил Андриевич. Убрал цветы назад.

Есеня села в машину. Достала зеркальце, расческу, карандаш, стала причесываться.

Машина выехала из города. Андриевич взглянул в оба зеркала – за ними никто не ехал. Сбоку показался луг, поросший ромашками.

– Красота какая! – воскликнул водитель. – Ромашки полевые, молодость моя…

Остановил машину, вышел, направился к полю. Есеня немного поколебалась и пошла за ним, на ходу собирая цветы. Андриевич сперва отстал. Потом вытащил из кармана куртки отвертку и поспешил догнать пассажирку. Она обернулась в растерянности, зачем-то потянулась к пучку волос, заколотому карандашом, вынула его… Убийца был уже в двух шагах, он замахнулся для удара…

Девушка сделала два коротких выпада рукой с зажатым в ней карандашом. Раздался дикий крик почтальона. Он нелепо дергался, размахивая рукой с отверткой. Затем бросил ее, все еще крича, упал на колени, зажал лицо руками. Между его пальцев текла кровь.

Подошел Меглин, обнял Есеню. Девушка была как в бреду. Вдвоем они отвели убийцу к машине, усадили на заднее сиденье.

– Надо быстрее решать, – сказал Меглин. – А то машина его кровью провоняет.

– Убей его, – жестко сказала Есеня.

Меглин покачал головой:

– Я убиваю, когда выхода нет. А он… кому что сделает?

– Им было – семнадцать, девятнадцать, двадцать. Все младше меня. Убей. Я куплю тебе кактус.

Андриевич, слышавший их разговор, завопил:

– Жизни не лишайте! Вы ж не звери!

– Откуда ты знаешь? – сказала Есеня.

Меглин сел за руль, включил двигатель. Спустя несколько минут машина остановилась у подъезда больницы, где лежала раненая свидетельница. Меглин вывел убийцу из машины и поволок по коридору. Встреченные врачи и медсестры шарахались в стороны. Дотащил до палаты, открыл дверь.

– Я тебе обещал, – сказал он женщине на койке. – Вот он.

Та смотрела на убийцу со странным выражением; из глаз потоком катились слезы.

Когда они вернулись к выходу, там уже ждал полицейский патруль. Меглин передал ему задержанного, сам пошел к своей машине. Там ждала Есеня.

– Зачем ты его им отдал? – жестко сказала она. – Чтоб отдыхал на пожизненном?

– Ты же не думаешь, в самом деле, что я убиваю, сколько душа пожелает, – ответил сыщик. – Мне на месяц только на двоих выдают лицензию. Как на лося. В этом я норму выработал, так что до первого числа я гуманист. Ничего не попишешь.

Есеня промолчала. Она чувствовала, что это ложь. Так всю обратную дорогу и ехали молча.

…Увидев стоящую на пороге Есеню, Женя даже не удивился.

– Опять без звонка, – констатировал он. – Чему обязан такой приятной неожиданности?

– Давай напьемся, – предложила Есеня, протягивая ему бутылку виски.

Женя достал бокалы, налил. Есеня уселась в кресло и заявила:

– Я вдруг обнаружила, что мне не с кем общаться. Я социопатка.

– Добро пожаловать в клуб, – шутовски приветствовал Женя.

– Нет, серьезно. Анюли нет. У папы свои тараканы. Про Сашу думать не хочется, зальет все соплями… Я только с тобой могу поговорить. Понимаешь, мы одинаковы в чем-то.

– А как же Меглин, великий и ужасный?

– Не хочу про него говорить.

– То есть говорить мы будем только про то, про что ты хочешь, – заключил Женя. – А потом, опять-таки, если ты захочешь, ты меня трахнешь. На ночь, правда, не останешься – дела.

– Я же говорю – ты все понимаешь.

– Я у тебя что – «скорая помощь»? – рассмеялся Женя. – Мужик резиновый? А к нему у тебя, стало быть, чувства…

И закончил жестко:

– Тебе пора.

– Серьезно? – Есеня не сразу поверила, что он не шутит.

– Если у тебя какие-то проблемы с ним, иди и с ним разберись, – заявил Осмыловский. – Что ты меня в это говно тянешь? Я тебе не мать и не подружка.

– Про мать зря. Но в целом правильно сказал, – произнесла Есеня, поднимаясь. – Пока. Пишите письма.

Женя шутовски поклонился…

…Выйдя из машины возле дома, Меглин первым делом заметил Есеню, ждущую у входа.

– Выхлоп аж сюда доходит, – заметил он. – Чего напилась-то?

– Не бойся, я закусывала, – ответила Есеня. – Так что не рассчитывай.

– Да я как-то не особо. Я ж тебе в отцы гожусь.

В комнате сыщик сразу повалился в кресло. Есеня склонилась над ним. Тихо сказала:

– Знаешь, зачем я пришла?

Он хотел что-то ответить, но она не дала:

– Молчи. У тебя это так хорошо получается. Я же тебе говорила. Я знаю тебя. Не забывай.

Наклонилась еще ниже – и поцеловала его в губы. Меглин смотрел удивленно, ждал продолжения. И тут Есеня другим, деловым тоном сказала:

– Ну что, пошли?

– Куда?

– Не бойся, не в постель. У тебя же монашество. Ты слишком долго мне голову морочил. Теперь мне нужны ответы.

И она, как когда-то сам Меглин, с силой толкнула кресло, открывая люк в полу.

В подвале, оглядев полки, задумчиво пробормотала:

– Значит, тут они все. Сколько же их?

– Городок небольшой наберется, – ответил Меглин.

Он шагнул к стеллажу, достал папку и протянул Есене. Она открыла. С фотографии на нее смотрела женщина лет тридцати, с глазами чуть навыкате. Внизу стояла подпись: «О. Берестова». Меглин заговорил:

– Двадцать два года назад твой отец вел дело Ольги Берестовой. Ее изнасиловал сотрудник органов. На почве посттравматического стресса у нее появилась болезненная тяга к мести. Она хотела убить того, кто с ней это сделал. Никто ей не верил. Она нашла его сама. И убивала – не торопясь, два дня. Потом второго – просто похожего. Ее навязчивая идея перешла в манию. К моменту, когда я ее взял, она убила четверых. Берестову признали невменяемой. Положили в клинику. Обкалывали так, что не соображала ничего. А пять лет спустя случился павлоградский маньяк. Когда нас подключили, было уже сорок два трупа. К тому моменту, как мы его взяли, по его делу двоих расстреляли, а третий сам повесился.

– Ты сказал – мы?

– С твоим отцом.

– Ты работал с папой?!

– Мы и сейчас работаем. Он – моя связь.

– Связь?

– У меня же нет телефона. А связь нужна. В общем, в деле павлоградского маньяка срочно понадобился стрелочник. Тогда и вспомнили про Берестову…

…Сидя над делом Берестовой, Есеня уснула. Меглин улыбнулся, глядя на спящую; снял с нее туфли, положил ноги на диван, прикрыл пледом. В это время снаружи раздался шум подъезжающей машины. Меглин вышел. Перед ним стоял прокурор Стеклов.

– Она здесь? – спросил.

– Разбудить?

– Пусть спит. Дай закурить.

– Ты же бросил?

– Ну да.

Меглин протянул ему сигарету.

– Знаешь, где я ошибся? – сказал прокурор. – Я в какой-то момент подумал, что мы друзья. После всего, что пережили. Но у тебя нет друзей. У тебя и чувств-то человеческих нет. Ты другой. Завтра скажешь ей, что стажировка окончена. И отправишь домой.

– Андрей, она отца родного не слушает, – возразил Меглин. – Думаешь, мой голос действие возымеет?

– Мне все равно, как ты это сделаешь. Придумай что-нибудь, ты же гений.

– А если нет?

– Я тебя уничтожу, – пообещал Стеклов. – Не повторяй мою ошибку. Не думай, что мы друзья.

И уехал.

В комнате для допросов Худой пристально посмотрел на Есеню и сказал: