Книга: Убить президента
Назад: Глава 46 ВАЛЕРИЯ
Дальше: Глава 48 ТЕЛЕЖУРНАЛИСТ ПОЛКОВНИКОВ

Глава 47
МАКС ЛАПТЕВ

Генерал Голубев был мрачен. Он отмахнулся от моего приветствия по всей форме и таким же точно жестом пресек мое желание доложить результаты расследования.
– Читай, – коротко сказал он и протянул мне тоненькую полиэтиленовую папку.
Я принялся читать и похолодел. Как? Когда? Я ведь только вчера?…
В папке лежали косноязычный милицейский протокол и несколько фотографий. В протоколе говорилось, что вчера в 01 час 35 минут пополуночи соседи господина Воскресенского А.С. услышали в квартире соседа странный звук, похожий на выстрел. На звонок соседей г-н Воскресенский не открыл, и по этому случаю была вызвана милиция. Прибывший наряд обнаружил в вышеуказанной квартире труп мужчины, опознанный соседями (г-н Мякишев В.Н. и г-жа Юдина С.П.) как принадлежащий хозяину квартиры г-ну Воскресенскому А.С. При осмотре места происшествия был обнаружен пистолет системы «стечкин» и записка, отпечатанная на машинке. Согласно записке, поводом к самоубийству г-на Воскресенского послужил визит сотрудника Федеральной службы контрразведки г-на Лаптева М.А. Означенный сотрудник Лаптев М.А., путем угроз и запугивания, вынудил г-на Воскресенского к так называемым добровольным признаниям в поступках, которые покойный г-н Воскресенский не совершал. При осмотре было… ну, и так далее, в таком примерно духе. К рапорту прилагались и фотоснимки. На них мертвый Воскресенский полулежал, прислонившись к роялю. Рядом с его рукой валялся «стечкин» – точь-в-точь такой, какой я вчера отобрал у мордоворота. Грубо сработано, торопятся, подумал я. Хотя, с другой стороны, откуда им было знать о существовании маузера? Слепили самоубийство из того оружия, что нашлось у них…
– Это все подстроено! – произнес я, кладя папку генералу на стол и стараясь говорить спокойно. – Если вы мне дадите буквально две минуты, я все объясню…
– Напишете рапорт, – четко, громко выговаривая слова, отрезал Голубев. – До окончания внутреннего расследования вы отстраняетесь от дела. Можете считать себя в отпуске.
– Да, но покушение…
– Я вам сказал: вы этим делом больше не занимаетесь. Кроме того, расследование дела о возможном покушении на Президента с сегодняшнего дня официально возложено на Управление Охраны и находится под непосредственным контролем начальника Управления Охраны, господина Митрофанова Олега Витальевича. Вам все ясно, капитан Лаптев?
– Так точно, – убитым голосом ответил я.
– Кроме того, – вдруг добавил Голубев, – вы ведь, капитан, все равно ничего и не обнаружили, что могло бы пролить свет на это дело. Верно я вас понял?
Я хотел возразить, что нет, не так, конечно, неверно. Что есть важные доказательства… Что я готов хоть сейчас… Я открыл рот все это сказать – но тут же и закрыл. Потому что вдруг понял, отчего Голубев разговаривает со мной так громко и четко, словно уверен, что разговор этот обязательно будет слушать кто-то посторонний. Понял я и странное выражение лица генерала, и то, как он намеренно меня перебил, не давая говорить.
Бог ты мой, отчаянно подумал я. До чего мы дожили? Неужели кто-то слушает кабинет самого директора Управления ФСК? Невероятно!
Вслух я виновато сказал, стараясь тоже говорить вполне отчетливо:
– Так точно. Никаких доказательств мне найти не удалось. Скорее всего, агент «Кириченко» был единственным, кто хоть что-то знал…
Генерал кивнул:
– Вы свободны, капитан. Идите и пишите рапорт, и чтобы через полчаса он лежал у меня на столе. Потом вы считаетесь в отпуске, вплоть до особого распоряжения.
Голубев произнес эту тираду самым угрюмым тоном, однако под конец фразы неожиданно мне подмигнул и большим пальцем правой руки показал, на потолок. И я сообразил, что, если в отпуске продолжу свои поиски, генерал не станет мне чинить препятствия. Хотя и помогать, конечно, тоже не станет. Обычная наша метода. Начальство не отвечает за неудачников, но против героев, под своим чутким руководством, не возражает. Голубев был чекистом старой школы и все эти хитрости знал до мелочей…
Ладно. Спасибо, как говорится, и на этом.
Я вышел из кабинета Голубева и, не сдержавшись, хлопнул входной дверью. Главным чувством, переполнявшим меня, была злость. Я весь дрожал от ярости, вспоминая серые милицейские снимки, на которых распластался Воскресенский с пулей в голове. Человек, которого фактически я убил. Убил уже тем, что пришел к нему и подарил кому-то прекрасный шанс убрать меня с дороги. Я, кажется, представлял уже себе, что за люди могли хладнокровно пристрелить Воскресенского, грубо подкинуть ему свой пистолет и подставить меня. Судя по всему, они торопились. Им было важно убрать меня с дороги хоть на сутки…
Очень интересно, что же должно случиться в ближайшие сутки?
Хотя, конечно, ясно, ЧТО именно.
Осталось только вычислить, где ЭТО должно произойти? Пока у меня имелась на этот счет лишь слабая догадка.
Зайдя в свой кабинет, я не стал включать компьютер, а по старинке заправил в ундервуд чистый листок бумаги. Для большого рапорта обо всем время еще не настало, и сейчас он только бы помешал моему начальнику играть в несознанку. Хорошо, возьмем ответственность на себя, не привыкать. Я ограничился рапортом-малюткой на полстранички. Коротко описал свой визит к Воскресенскому (аккуратно обойдя причины визита). После чего намекнул на странный характер самоубийства Воскресенского, который, во-первых, не имел никаких поводов свести счеты, с жизнью, а, во-вторых, сделал выстрел почему-то не из личного маузера, а из пистолета «стечкин», вообще неизвестно кому принадлежащего. Я надеялся, что, проверив «стечкин», наши эксперты придут к тем же выводам, что и Некрасов из МУРа.
Сочинив сей краткий опус, я отдал рапорт секретарше Голубева, вернулся в свой кабинет и стал обдумывать ближайший порядок действий. Перво-наперво надлежало успокоиться. Ярость – плохой советчик, даже если она благородная и вскипает как волна. Разумеется, на войне как на войне. Но взять себя в руки необходимо.
Чтобы немного успокоиться, я открыл шкаф и пошарил в комплектах спецодежды. Мысль сменить свой цивильный костюм на милицейскую форму была определенно удачной. Итак, перво-наперво мимикрия.
Через несколько минут в кабинете капитана ФСК Максима Лаптева возник капитан милиции Максим Лаптев. Форма была подогнана неплохо и смотрелась на мне гораздо лучше, чем штатский костюм. В форме я выглядел значительно солиднее… Порядок. Возьмем еще гаишный жезл. В таком виде вполне можно обойтись без машины. Останавливай любую и садись, тебя подвезут.
Уже намереваясь покинуть свой кабинет, я услышал телефонный звонок. Звонили не по внутреннему, а по городскому. Ленка? Я подскочил к столу и взял трубку.
Это была не Ленка. Это был мой приятель Ручьев, супруг своей жены Ирины и хозяин собаки Плаксы. Честно говоря, я даже забыл, что давал ему когда-то свой рабочий телефон.
Услышав голос Ручьева, я первым делом хотел извиниться и перенести разговор на потом. Но потом мне стало неудобно. Пять минут меня не спасут, а без дела Ручьев мне на работу звонить бы не стал.
Оказалось, Ручьев хотел попросить у меня совета, а Ирина – мне пожаловаться. Он надумал покупать газовый пистолет и не знал, какую марку выбрать.
– Да зачем тебе пистолет? – удивился я, на минуту забыв обо всех своих делах. Серегу Ручьева я мог себе представить с собакой, с компьютером или с книжкой. Но никак не с пистолетом. В этом было что-то несовместимое. Вроде сигареты в зубах Мадонны на картинах мастеров Возрождения.
Ручьев горестно признался, что живет в бандитском районе. Каждый день тут драки со стрельбой. Вчера, например, мафия устроила здесь разборку в метро, на станции «Профсоюзная».
– Прямо на самой станции? – полюбопытствовал я.
Ручьев сказал, что подробностей не знает, но вроде на самой станции или в подземном переходе, где туалет. Троих избили до полусмерти, четвертый ушел.
Ага, подумал я. Четвертый все-таки ушел. Четвертым, как нетрудно догадаться, был я сам. Роль мафии сыграли три мордоворота с желтыми пропусками-карточками и с пистолетами системы «стечкин». Мне вдруг пришло в голову, что в Москве и мафии-то никакой нет. Просто спецслужбы разбираются между собой, пугая честной народ вроде тихони Ручьева.
– Бери «вальтер», – деловито посоветовал я Ручьеву. – У него вид солидный. А еще лучше обучите вашего Плаксу команде «фас».
Ручьев переспросил название пистолета и грустно заметил, что Плакса у них знает только команду «гулять», а больше всего любит пожрать и поспать…
На этом месте трубку взяла Ирина, супруга Ручьева.
– Але, Макс, – затараторила она. – Скажи мне, дорогой, почему ваши меня сейчас на работу не пустили?
– То есть как не пустили? – растерялся я. Трудно было найти человека, который бы мог помешать Ирочке Ручьевой добиться своего. – И почему это наши?
– А то не знаешь! – огрызнулась Ирка. – Четверо каких-то дегенератов оккупировали литчасть в Большом и мне даже в дверь войти не дали. Заладили свое: «Охрана, охрана!» Их тут с утра уже в театре видимо-невидимо, а в нашей литчасти у них не то штаб, не то засада.
В голове моей все прояснилось. Кусочки мозаики, которые были рассыпаны по сторонам без пользы, точь-в-точь как папки в Мусорном Архиве, вмиг сложились в одну картинку. Вон оно что, подумал я. Ну, хитрецы. Ну, подонки. Как ловко все придумали…
– Что ты молчишь, Макс? – продолжала терзать меня Ирка. – Ну, скажи что-нибудь. Мне ведь домой из-за этого пришлось вернуться. Скажи на милость, что все это значит и когда все это кончится? А, Максим?
– Спасибо, Ирина, – сказал я совершенно невпопад. – Эти «наши» совсем не наши, это Управление Охраны, а я в ФСК… Я что-нибудь узнаю и сразу позвоню. Хорошо?
– Хорошо, – недовольно ответила Ирка. Она поняла так, будто я выгораживаю своих. Для нее тоже не было никакой разницы между ФСК, УО и СБ.
Между тем разница была. И большая.
И сегодня в ней-то было все дело…
Я выскочил из здания на Лубянке, замахал жезлом и с ходу остановил уазик. Перед тем как назвать адрес, я на мгновение задумался. Кто же из трех тот самый Андрей, слуга двух господ? Трахтенберг? Николашин? Колокольцев?
Назад: Глава 46 ВАЛЕРИЯ
Дальше: Глава 48 ТЕЛЕЖУРНАЛИСТ ПОЛКОВНИКОВ