Глава 2
ТРУДЫ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ И ОТДЫХ ДОМАШНИЙ
Афанасий проворно соскочил с коня и принялся колотить кулаком по воротам. Через пару минут не выдержал ответного молчания и пустил в ход ноги.
— Кого там черт на ночь глядя принес? — после достаточно долгого ожидания лениво спросили из-за забора. — Вот ужо приложу дубиной по хребту, мешать добрым людям больше не станешь.
— Открывай, скотина! — потребовал казак, в очередной раз пнув ни в чем не повинную створку. — Хозяин приехавши.
В открывшееся окошко выглянул любопытный глаз. Пауза слегка затянулась, затем человек без особой уверенности спросил:
— Михаил Васильевич?
— Открывай, пока уши не отрезал!
Раздалось аханье, невнятный шепот и топот ног. Невидимый сторож принялся ворочать запирающий брус, причем крайне неторопливо. Все это действие сопровождалось причитаниями и уверениями в счастье видеть давно запропавшего в неизвестности господина. Кажется, просто тянет время, послав кого-то в дом с сообщением.
Наконец ворота стали медленно отворяться, и, не дожидаясь окончания действия, я послал жеребца вперед. Огромный, смутно знакомый бородатый мужик почтительно кланяется. Дубина при нем, кстати, имеется, и внушительного размера. По ночам разбойнички по-прежнему шалят? Мимоходом наклонился и дал затрещину. Не сильно, но спустить никак нельзя. Просто обругать — примет за барскую дурость и в следующий раз не станет торопиться. Это не выдумки, такие у нас нравы. Без подзатыльника любой выговор забывается через минуту.
У конюшни кинул поводья прямо в рожу очередному кланяющемуся, выскочившему из помещения мне навстречу, и осмотрелся. Запущенности не наблюдается, постройки обихожены, деревья подросли и не засохли, травка тоже зеленеет, мусор отсутствует. В целом, похоже, все выдерживается в надлежащем состоянии.
Из дома уже вывалилась встречающая делегация, выстраиваясь шеренгой. Я почувствовал себя английским лордом, заехавшим в поместье поохотиться в промежутке между клубом и заседанием в парламенте. Тем более нечто вроде униформы на слугах присутствовало. При желании по одежде можно различить даже ранг.
До моего отъезда в армию столь четкого различия не существовало. Но удобно, да. Хотя на степенных дворецких из фильмов про аристократию, что с бакенбардами и высокомерными взглядами, похожи не особо. Мужики бородатые, плечистые и солидные. Не шантрапа какая. Бабы аккуратные и на вид ничего себе. Пожилых не наблюдается. Вместо отсутствующего управляющего твердой походкой появляется Стеша, с ключами на поясе. Не столько необходимость, сколько символ власти.
Уже не девчонка, по всем параметрам. Строгое лицо, приятные женские формы, запакованные в нечто непривычное, и оттого волнующе смотрится. До делового костюма Анны недотягивает, но ни одна приличная барышня времен Первой мировой не отказалась бы с негодованием надеть такое платье с симпатичным кружевным воротничком. Ничего удивительного, что на меня будто Англией пахнуло. Чепчики на горничных, платья с фартуками. Не иначе с сестрой постоянно общается и набралась во дворце современной царской моды.
Приблизившись, Стеша поцеловала мне руку. Достаточно долго от этого, как и вечного смачного целования мужчинами и женщинами по праздникам, при знакомстве и просто после долгого отсутствия, меня откровенно воротило. Я привык к другим отношениям, когда прикосновения вещь достаточно интимная, у каждого существует личное пространство, и даже в общественном транспорте стараются друг друга лишний раз не касаться, считая это неприличным. Хорошо еще лобзание ног в грязной обуви принято исключительно у крестьян. То есть никто не удивится, если князь примется ползать по полу перед троном, однако уже не часто случается.
— Добро пожаловать домой! — провозгласила Стеша.
— Да хранит вас Господь, — слаженным хором выдали остальные, будто предварительно старательно тренировались.
Уже сохранил и устроил продолжение гейма, вместо овер, очень хотелось ответить, но давно научился держать язык на привязи и не пугать аборигенов отмороженностью и неизвестными словечками.
— Геннадий Михайлович пострадал в сражении…
В строю испуганно охнула баба. Никак жена? Раздобрела на моих харчах, сразу и не признал.
— …Опасности для жизни нет, — сказал внушительно, — однако подлечиться не мешает. Приедет позже. Это, — показал на стоящего за моей спиной некрасовца, — Афанасий. Накормить, напоить, устроить и относиться к просьбам предупредительно, но не чрезмерно, чай, не графская особа.
Народ сдержанно заулыбался шутке начальства.
— Баню затопить, с дороги в самый раз. А! — обрадовался, высмотрев Евлампию в первом ряду коллектива. — Надеюсь, хуже готовить без меня не стала?
— Обидно говоришь, — ответила моментально и аж спала с лица, так ее мои слова уязвили.
— Тогда чего на твой вкус из простого поснедать в кабинет.
— Сейчас, Михаил Васильевич, а то похудемши в поле, с лица спавши без пригляду.
Поворачиваюсь в недоумении к Стеше. Она еле заметно пожимает плечами. Видимо, у кухарки срабатывает стандартный инстинкт накормить. Уж голодать мне не приходилось. Разве дополнительный лишний жирок на маршах сбросил, однако успешно восполнил мускулами. Не зря бегал рядом с шагающими батальонами и понукал. С коня не так эффективно. Приходилось и ножки бить, и груз за спиной носить.
— Вот и ладненько. На том пока все. А нужно столько народу? — неуверенно спрашиваю, когда люди уже не могут услышать.
— Положение обязывает, — отвечает без капли сомнений. — Выезд нужен? Да! А значит, лошади, конюхи, форейторы, гайдуки…
— Достаточно, — прерываю поспешно.
Кажется, для моей управительницы быстрее доходит, чем до нового обер-камергера, зачем царица деревни подарила. Всю эту ораву придется кормить, независимо от их полезности. Иногда нужны? Пару раз в год? Достаточно! И это не вспоминая, что Анна уже выделила мне покои через две комнаты от своих во дворце и дома бывать я стану не часто.
— Крепостного театра еще не имею?
— Что? — растерялась она.
— Шутка. Лехтонена мне срочно доставить, Степанида, хоть из постели извлечь. Вон, можешь карету за ним отправить, не все ей в сарае стоять. И как к делу приставишь слуг, заходи ко мне. Что? — видя ее колебания, интересуюсь.
— А с Андреем что?
— Да ничего. Оставил присмотреть за Геной, пока тот не встанет. Заодно и отдохнет слегка. Гнал он бешено и устал всерьез без привычки.
— Мы ждали вас в лучшем случае завтра, — снимая ключ от сейфа с шеи, где тот, оказывается, висел наряду с нательным крестиком, и вручая с торжественной миной на мордашке, доложила.
— А я вот он! Урок на будущее: могу свалиться на голову без предупреждения.
— Это приятное событие, — слегка кланяется почтительно, а в глазах веселые искорки.
Кажется, еще недавно дите натуральное, а изменилась всерьез. Волнительная девица стала. И эта коса толщиной с мою руку, не самую тонкую, аж до попы. Достанется кому-то сокровище. И привлекательная внешность, и ум немалый — все имеется.
— Не нашла еще себе мужчину по душе?
— Простите, Михаил Васильевич, надо делами заняться. — И испарилась, не дожидаясь разрешения.
М-да. Похоже, чего-то не к месту снова ляпнул. И все-таки пора бы ей замуж. Обе сестры уже выскочили, а Стеша все возле меня трется. Непорядок. Кому потом перестарок понадобится?
Кабинет ничуть не изменился. Все стояло в правильных, привычных местах, однако бумаги лежали отнюдь не древние в пыли. Здесь вдумчиво работали и рассылали указания.
«За нерадение следовало бы старосту и весь мир оштрафовать, чтобы в будущем такого не случилось. Что значит, у крестьянина Михаилы даже коровы нет? Работник справный и имеет детей малых. Купить две коровы из оброчных денег. А на будущее не рассчитывать на подобные подарки. Потворства не ждите. Богатых и справных крестьян отличать. Скудным без своей вины по несчастью, особливо имеющим многих детей и могущим подняться, подсоблять в податях и работах всему миру…»
Не дописано. В принципе правильно цель дает. Иногда и помочь нужно, но чтобы не превращалось в привычку. Зачем мне нищие, голодные и злые? Не для того сманивал от других хозяев. Так, а это у нас о чем? Прочитал еще одно письмо и всерьез задумался. Это еще я начинал, она лишь продолжает предложенную линию. Внешне решение достаточно удачное: не давать рекрутов из своих деревень, а покупать их на стороне за счет опять же оброчных денег.
Взятый в армию для семьи почитай умер. Служить ему до смерти или старости. А в отставку выйдет, домой не вернется. Нечего ему там делать. Числится по военному сословию и под барина снова не рвется. За отсутствием грамотности и в силу огромных расстояний нередко за службу и известий никаких не имеют. Дома близкие тоже давно забыли. Одно слово — отрезанный ломоть. Случается, что мужики отрубают палец или причиняют себе другие увечья, лишь бы избавиться от солдатчины.
Приобретая для сдачи в солдаты чужих крестьян у поиздержавшихся помещиков или дворовых людей, чем-то не угодивших, убивают сразу двух зайцев. Свои в целости, законы исполнены. Но тут опять же приходится снижать оброк, отыскивая деньги. Обычно староста решает данный вопрос на месте, не утруждая Стешу излишними проблемами. Конечно, контроль опять же необходим, но, если сохранялись рабочие руки в деревне и довольство своих крепостных, деньги достаточно быстро отбивались. Сейчас, похоже, начали расти цены, и данное мероприятие влетает в хорошую копеечку. А отменить чревато. Недовольство неминуемо.
Без стука ввалилась кухарка в сопровождении двух девушек, нагруженных кастрюльками и разного рода посудой. Что прислуга запросто вламывается к барину, давно уже не удивляет. Странная смесь подобострастности и панибратского отношения присутствует и в самых аристократических домах.
Положим, часть слуг там живут с детства, превращаясь в младших членов семьи. Случается, могут и поучить хозяина уму-разуму или побранить за излишнее пьянство и мотовство. В зависимости от настроения и личных качеств тот терпеливо выслушивает или награждает оплеухой. В своем законном праве.
Стол освободили от лишних вещей и быстренько заставили тарелками. В центре водрузили еще шкварчащую сковородку, показывая, насколько Евлампия не забыла мои вкусы. Как ни удивительно, но самое простое и всем очевидное блюдо — яичница — готовилось крайне редко, в основном по праздникам. Яйца еще и заметно меньше привычных из двадцать первого века. Даже голландские куры еще не достигли нужной кондиции по плодовитости и величине. В простых семьях яичницей встречают уважаемых гостей, невзначай демонстрируя достаток.
Конечно, можно приготовить и на оливковом масле или с салом. Последнее очень вкусно, но жирно. Поэтому оптимально на сливочном, которое раскроет вкус жареного яйца. А к этому ржаной хлеб, свежие овощи, небольшой кусок поджаренной грудинки и на выбор кофе и квас. Все как я люблю, о чем незамедлительно ставлю в известность довольную кухарку. Доброе слово всем приятно, и почему не поблагодарить, ежели забота проявлена и доставлено удовольствие.
Отведав угощение, откинулся на спинку кресла и отхлебнул кофе. Он, конечно, успел остыть, но я и не уважаю сильно горячий. Тэк-с… Что у нас дальше по программе…
Дверь сейфа отворилась с заметным усилием. Не замок, с ним нормально. Успел забыть про мощные стальные стенки. Внутри, на нижней полке, приятно радовала взор целая куча мешков с деньгами. Ну не для муки, конечно. В такие помещается обычно сотня одного номинала, затем горловину засургучивают, чтобы случайно никто не залез.
Много. Прямо в банк заглянул, не меньше. Пересчитывать не стал, потом разберусь. Полез в дальний угол на верхней полке. Там сложены мои старые записи и проекты. Поковырялся и извлек две самодельные папки. Самое то, на первый случай.
Ее императорскому величеству требуется любовь подданных. На всех не угодишь, но некоторые вещи давненько напрашиваются. Например, офицерам жалованье действительно уравняли, повысив «русские» оклады до уровня иноземных варягов. Однако это видимость. В основном коснулось высших чинов, и повышение жалованья не задело нижний слой офицеров. Кроме того, почему-то в артиллерии ничего не изменилось.
Если это прямое нарушение указа, то по гражданской линии служащие-иностранцы стабильно продолжали получать много больше местных уроженцев. Причем суммы в два-три раза превышали положенное по штатам. Например, оклады советников Коммерц-коллегии Ивана Бакона и Ивана Мелисино составляли тысячу двести рублей, тогда как жалованье советника того же ведомства Ивана Алексеева равнялось тремстам восьмидесяти одному рублю.
Ради справедливости, иным русским бюрократам платили тоже далеко не обычные суммы. Штатное расписание 1725 года, вводившее оклады в зависимости от ранга и занимаемой должности, нарушалось неоднократно. Величина жалованья в значительной степени определялась как статусом учреждений в системе управления, так и положением самих чиновников, их близостью к верховной власти.
Деньги. В очередной раз деньги! Для повышения выплат требуются эти самые золотые и серебряные мани. Их нет и никогда не будет в достаточном количестве. Но данное мероприятие даст нехилый бонус популярности новой власти среди чиновничества. А бюрократия в нашей, да собственно любой стране немалая сила. И очень многое решает именно нижний и средний слой чиновничества.
И жизнь у них сегодня была не радостная. Даже назначение жалованья не всегда гарантировало его выплату в полном объеме. В московской конторе, где по закону оклады равнялись петербургским, реальные выплаты составляли шестьдесят пять — сорок пять процентов от штатных, а в отдельных случаях они снижались до двадцати шести и даже шестнадцати процентов. При этом прослеживается определенная закономерность: чем ниже была занимаемая должность, тем меньшую часть штатного оклада получал на руки ее исполнитель.
До сих пор не существует общего бюджета, а коллегии получают на расходы из доходных статей. Например, флот содержится за счет питейных заведений. Глупее не придумаешь. Чтобы строить новые корабли, желательно больше народу заставлять пропивать последние штаны. При Петре де Грейте соляной сбор шел на общественные постройки, зато Анна Иоанновна сделала из него личный кошелек.
Каждый должен заниматься своими прямыми обязанностями, а не собирать причитающиеся ему доходы, дежуря на таможнях или солеварницах.
В обязательном порядке требуется восстановить оклады по штатному расписанию 1725 года. Указом признать бедственное положение чиновников, которые «от неполучения жалованья и за неимением, окромя того жалованья, иного никакого пропитания могут претерпеть крайнюю нужду». А кто действительно ценен, недолго личным указом установить тому оплату, в несколько раз превышающую штатные суммы.
Второй проект не менее важен и одновременно много сложнее. Как можно собирать подушную подать, не имея понятия о количестве населения вообще, и податного в частности, не представляю. Последняя перепись-ревизия, причем позже вскрылась огромная утайка душ помещиками, происходила аж двадцать лет назад, в 1719 году. С тех пор могли миллионы умереть, сбежать, родиться. А налог просят с прежнего.
Ежу понятно, когда для ревизии в провинцию входят воинские команды, будто оккупанты, многие примутся прятаться и скрывать сведения. Побои и необходимость давать взятки мало кому нравятся. Значит, обставить это нужно иначе.
Для начала отменить недоимки за прошлые годы. Да, неприятно, обидно и жалко. Практически еще один государственный бюджет. Миллионы! И не одни мужики в том замешаны. Добрая сотня знатных российских персон еще до моего отбытия в армию должны были казне четыреста сорок пять тысяч рублей и не собираются отдавать, ссылаясь на объективные трудности. А есть люди рангом пониже. Так что и среди дворянства многие довольны останутся.
Собрать недоимки все равно не удается очень давно. Суммы бессмысленно растут как бы не с начала двадцатых годов. Полагаю, популярность новой императрицы, если объявить о такой льготе на коронационных торжествах, взлетит до небес.
А в обмен потребовать заполнить разосланную по губерниям стандартную анкету. Собрать готовые в губернские канцелярии, затем переслать выше по инстанции, вплоть до Сената и общей ведомости. Без обмана и укрывательства не обойдется, но хоть не придется тратиться на армию и запугивать народ.
В городах та же история. Получаем сведения о живущих в домах, что не всегда соответствует истине. Кто в отъезде, кто числится, но не проживает. Кстати, раньше у меня этого не было, а неплохо получить статистику на дворянство и священников. По-любому сведения лишними не будут для планирования на будущее. Есть по разговорам с армейцами ощущение роста шляхетства и дробления поместий. Не случайно в свое время вышел указ о майорате. Наверное, зря отменили.
Еще раз просмотреть и уточнить вопросы в анкете. Не мешает выяснить и другие подробности: родной язык, вероисповедание, подданство, грамотность, состоит ли в браке, наличие детей. Формулировки должны быть простыми и доходчивыми. Чего уж про крестьян говорить, когда дворяне попадаются неграмотные в солидном возрасте.
На этот раз постучали, на основании чего можно сделать простейший вывод — это Стеша. Одним быстрым взглядом оценила обстановку, позвала из коридора наверняка стоящих в боевой готовности слуг, и они моментально уволокли грязную посуду.
— Присаживайся, — показываю на стул.
Она изящно опустилась и выжидательно молчит. Вопросов не задает, ждет. Щеки розовые, глазки потуплены. Вроде стесняется. А то я не в курсе, как всех строит при необходимости. Все-таки хороша девка. Приятно смотреть и пощупать наверняка тоже. Только мысли несвоевременные.
— Ну что там с моими богатствами, рассказывай. Сколько предприятия и деревни дохода дают?
— Документация по кумпаниям у Андрея.
— В целом, — поспешно уточняю. Выслушивать миллион подробностей вроде истории того мужика без коровы или цены на сено для стоящих в конюшне лошадей не настроен. — Общий итог.
— Практически по всем показателям за последние два года идет устойчивый рост продаж, — очень точно повторяя мои выражения, а заодно показывая, что не лыком шита и книжку по экономике внимательно изучила, излагает, даже не пытаясь изобразить тяжкие раздумья. Что касается денег, Стеша и Андрюху за пояс заткнет. Все на учете, и каждый грошик в лицо знаком. — Не только из-за военных действий металл, ткани, походные кухни и консервы идут успешно, картошка и та хорошо расходится. На Мишином острове много засадили и теплицы по вашему совету поставили.
Капнуть медом начальству — святое дело. Будто я хоть отдаленно представлял, что это. Монахи на севере даже арбузы умудрялись выращивать — помню. Так что заслуги моей в данном деле нуль. Круглый. Подсказал, а после сами крутятся.
— Зимой свежие овощи с удовольствием в солидные дома берут недешево. Многие оценили и керосиновые лампы, растут продажи и соответственно керосина. С самоварами плохо. Чай дорогой, а рынок солидных людей в основном уже заполнен. Купцы жмутся, дворянской выдумкой считают. В целом после всех выплат и обычных переводов на Сиротский дом и в фонд спошествования инвалидам войны, чистого дохода тридцать семь тыщ девятьсот сорок два рубля и копейки.
Вот что означает не вмешиваться в процесс и не затевать новых опытов со строительствами. Считай, переплюнул основной источник поступления — Липмана. Ну тот золото не переводит, кладет в Англии и Голландии в банки. Не для того, чтобы иметь запасной аэродром на крайний случай, хотя дополнительно использовать в экстренных обстоятельствах никому не известные капиталы достаточно удобно.
Гораздо важнее оплачивать покупки необходимых станков, механизмов и даже людей прямо на месте. В год свыше ста тысяч рублей выходило с продаж морфия на просвещенном Западе. И больше бы сделал, однако себе во вред сбивать цены нет смысла. Потому липмановские настойчивые просьбы пропускаю мимо ушей. Пусть пьют опийную настойку, кому невмоготу. А я специально плодить наркоманов не стану.
— Одиннадцать тыщ передал господин Санхец. — Она коснулась пальцами моей руки, желая обратить на слова внимание. — Не нравится он мне в последние дни. Ведет себя нервно, будто украл чего.
— В это не встревай, сам разберусь.
Внушительная сумма за российские продажи. Видать, забыли дипломированные доктора про неученого русского мужика и готовы работать по инструкции, им разработанной. Надо заодно список, с кем сотрудничает из докторов, уточнить. А то на Военном ведомстве считай ничего не имею. Практически по себестоимости в армию идет. Очень патриотично, но совершенно не помогает в накоплении капитала.
— На доходы те, чтобы не лежали зря, я по воле вашей, в прошлогоднем послании поведанной, открыла ссудную кассу. На строительство, производство и прочие нужды при предъявлении бизнес-плана. Или под процент божеский, меньше ростовщического заметно, или под участие долевое, если подходящим делом проситель заниматься собирается.
— И как?
— Многие идут. Иногда совсем с мелкими нуждами, в несколько рублей. Мало кому отказываю, согласно инструкции. Разве уж совсем человек пакостный. А с бедными иной раз проще, чем с вельможами. Честнее и благороднее аристократов. Ну и под залог имения дважды давала. Возле Твери деревня и у Тулы. Почти уверена, в срок положенное не отдадут, можем забрать, и в полцены в сравнении с покупкой встанет.
— Кстати насчет поместий, — извлекая дарственные от Анны из сумки, протягиваю. — Работы у тебя скоро изрядно прибавится.
— Михаил Васильевич, — просовывая голову в дверь, поставил в известность очередной смутно знакомый тип из слуг, — Осип Турович доставлен.
— Когда вы научитесь стучать! — швыряя подхваченной со стола кружкой в наглую рожу, ору. Кружка разбивается, естественно, о дверь. Физиономия успела спрятаться.
— Так звать? — невинно спрашивает, возникая снова.
— Давай сюда! А ты, Стеша, ступай.
— Да-да, — пробормотала девушка, в ступоре от навалившегося количества земель и не выпуская из рук бумаги.
— Генерал-майору Ломоносову виват! — пуча глаза, дурашливо заорал Лехтонен.
— Бери выше, обер-камергеру!
— Трижды виват и искренне рад. Заслужил!
Мы обнялись. Деловые отношения совершенно не мешали дружеским, и помнил он меня еще с давних времен, когда три копейки в день были за счастье. Потому некая доля панибратства присутствовала, но меня не раздражала. Я тоже не забыл, что он собой представлял и в какой канаве вполне мог сдохнуть, не встреться на моем пути. Зато очень хорошо теперь уразумел, почему диктаторы и вообще поднявшиеся из грязи в князи крайне не любят старых знакомых. Нет пророка в своем городе, и ты не авторитет для наблюдавших, как в первый раз описался и соседка не дала, вопреки страстным утверждениям. А уж промахи в работе и на старости лет не забудут!
— Я знал, — возбужденно сказал Лехтонен, — не утерпишь. Захочешь посмотреть.
— На что?
— Как на что? Вот! — Он полез в принесенный с собой саквояж и щедрой рукой разложил на столе наградные знаки.
Эскизы я рисовал сам. Для офицеров двуглавый орел, держащий в когтях цифру «один» и с надписью «Слава». То же в виде медали для нижних чинов. Их по статуту получить могли только за личные заслуги на поле брани. Очень не хотелось вручения кому ни попадя, и в пояснениях так и записал:
«Ни высокая порода, ни полученные пред неприятелем раны не дают права быть пожалованным сим орденом: но дается оный тем, кои не только должность свою исправляли во всем по присяге, чести и долгу своему, но сверх того отличили еще себя особливым каким мужественным поступком…»
Медаль, естественно, круглая, с орлом того же дизайна в центре. Дополнительно еще одна, отличающаяся надписью «За храбрость». Предназначалась для вручения за боевые заслуги в мирное и военное время, по статуту не подходящие для награждения аннинскими регалиями. Да-да. Намереваясь протолкнуть с большим успехом проект чисто военной награды, слегка подлизнул. Еще в расчете на прежнюю Анну, но имея в виду и нынешнюю. Якобы в честь святой Анны.
На внешнем виде это никак не отражалось, чисто для названия. Но чтобы избежать коллизий с вручением вне списка подвигов, предусмотрел еще один дополнительный вариант, когда медалью могли награждаться гражданские лица, которые совершили подвиги в бою против неприятеля, точно предусмотренные статутом остальных.
— Они из железа! — неверяще произношу. Моя идея была в четком различии по степени. Орлы из разного материала. Железо, медь, серебро и золото.
— Ея величество Анна Карловна, — пояснил Осип, — внимательно ознакомилась с твоими предложениями и кое-что исправила. — «На поле боя железо властвует над всем», сказала. Умышленно никаких драгоценностей. Разница исключительно в цифре у орла в когтях. Железный орел как знак доблести!
— Гвозди бы делать из этих людей, не было бы в мире крепче тех гвоздей, — бурчу без особой радости. Обидно, когда на место ставят и фактически правильно.
— Излишне длинно, — подумав, возражает. — И «Победы без славы не бывает» тоже отвергла. Говорит, можно и погибнуть с честью. Кстати, вручение награды посмертно, с присвоением следующего звания и назначение пенсий вдове одобрила. Да ты почитай. — Он сунул мне мои же листки, испещренные поправками, как на диктанте. — Сзади номер будет для каждого свой, — продолжал бубнить, пока я быстро просматривал. — Замена для утратившего предусмотрена, и проверить по спискам легко, когда, кому и за что вручали.
В моем варианте при награждении солдат или унтер-офицер получал жалованье на треть больше обычного. За каждый дополнительный знак жалованье прибавлялось на треть, пока оклад не увеличивался вдвое. Прибавочное жалованье сохранялось пожизненно после увольнения в отставку, его могла получать вдова еще год после смерти кавалера.
Теперь только на четверть, зато повышались в звании, вторая степень давала право на личное гражданство, первое на потомственное, и офицерский чин одновременно присваивался. Кроме того, присутствовало запрещение применения телесных наказаний к награжденным даже низшей четвертой степенью, а при переводе из армейских полков в гвардию сохранялся прежний чин, хотя гвардейский унтер-офицер считался на два чина выше армейского.
Ну еще куча добавок по мелочи. Не только для армии кресты и медали, но и флотским чинам, о чем я действительно не подумал. Соответственно в список оснований для награждения добавился целый раздел, начинающийся со слов:
«Кто при абордаже первый взойдет на неприятельское судно…»
Вышедший в отставку награжденный нижний чин исключался из податного сословия. Если в каком-либо сражении отмечен успехом, повлиявшим на ход боя, полк или команда, то полагались от двух до пяти крестов на подразделение и не свыше. Награждения производились на основе представления ротных командиров или по общему удостоверению всех солдат данной роты, бывших свидетелями отличий своих товарищей.
Офицеров Анна в дополнениях тоже не упустила. Помимо приобретения потомственного дворянства каждый награжденный автоматически производился в следующий чин. Это я изобрел. А вот остальное уже нет. По выходе в отставку кавалеры ордена имели право ношения мундира. Может быть, для многих будет гораздо важнее еще одно дополнение: вход при «дворе и всех публичных торжествах» по ордену первых двух степеней с генерал-майорами. По ордену третьей и четвертой степени с полковниками, «хотя бы состояли в чинах и ниже полковника».
Короче, идея засияла дополнительными красками. Выросла Анна и сама прекрасно умеет думать. И все-таки приятно, что, однако, идею ожидает скорое внедрение, пусть и не буквальное. Попутно создал еще один лифт для выходцев из низов. Уж армии от наличия опытных вояк хуже точно не станет.
— Приятно, — отодвигая в сторону образцы ордена и медалей, говорю, — только звал тебя не за тем.
— А в чем тогда проблема?
— Корона нужна для коронации. Через два месяца.
Лехтонен на мгновенье потерял дар речи. И от самого предложения, и от сроков. Фактически три, но работников положено держать в черном теле, чтобы были благодарны за разрешение слегка отодвинуть срок сдачи. Не мной выдуманное правило. Обычно при заказе они тоже просят лишку, закладывая в сроки дополнительный люфт.
— А почему не использовать оставшуюся от Анны Иоанновны?
— Без почему. Так хочет ее императорское величество, и не наше дело обсуждать капризы столь высокого ранга. Кстати, прежние разбирать не будешь. Осталось достаточно драгоценностей, будто впрок собирала.
— Э…
— Думаю, торговля неуместна. Эскиз в ближайшие пару дней принесешь. Необходимые материалы будут предоставлены. Позье у тебя еще трудится?
— Да.
— Ну он займется подбором алмазов. А вообще, можешь привлекать кого угодно для помощи. Оплата гарантируется.
Откуда ее возьму, дело десятое. Найду под это важнейшее событие. Теми же камнями неиспользованными заплачу за работу. Натурально тысячи в наследство остались, всех видов и размеров. Любила Анна Иоанновна цацки всерьез, никаких денег не жалела.
— Ну все. В баньку завалимся? Выпьем заодно опосля, а? Ты как?
— Не до глупостей, — сердито отрезал ювелир, попытавшись сгрести награды со стола. — Твоими молитвами теперь и по ночам работать.
— Так ты же это любишь! И ордена с медалями оставь, куда поволок! На вот, утешься. — Ответным жестом выложил на стол скифские украшения. Пекторали, нашейный обруч, парочка особо занятных браслетов. Со змеей, например, смотрится достаточно оригинально.
— Это те древности?
— Да, и из могилы. Им не меньше двух тысяч лет. Может, и больше.
— Я могу взять?
— С возвратом. В целости и сохранности. Это не золото — искусство!
После баньки и дальней дороги спалось замечательно. Даже не пил, а вырубило моментально. Потому и не среагировал на открывшуюся дверь. Даже когда под бок притулилось женское тело, а руки принялись ласкать, очухался не сразу. Так в полудреме и приступил машинально к действиям. Ну сон хороший пришел, нервничать, что ли, по этому поводу? Тем более практически все совершается без моего участия. Потом оказался уже сверху и не мог прерваться, затопленный вожделением, хотя и видел в свете луны из окна ее зажмуренные глаза. Уже и вскрик прозвучал, а я все не мог остановиться, пока не закончил. Очень долго не шевелился, тихонько поглаживая ее по распущенным волосам.
— Ты спятила? — спросил, так и не дождавшись ни единого звука.
— Может быть, правду говорят, — тонким голосом сказала Стеша, — вы, Михаил Васильевич, великий человек и гений. Только в женщинах вы ничегошеньки не понимаете.
Особенно доставило после случившегося величание по имени-отчеству. Хотелось рассмеяться, но прозвучало бы в высшей степени неуместно.
— Смотрите, а не видите. Я вас люблю. С детства. Для того и сюда приехала, чтобы быть рядом. А вы про женихов спрашиваете. Зачем мне другие? Не нужен никто! — Она замотала головой, аж волосы взметнулись облаком.
— Ты достаточно взрослая, чтобы соображать. Один раз нашли супругу, не спрашивая, — в сердце кольнула старая боль, — второй раз возможен.
— Я знаю, не в вашей власти на мне жениться, — сказала Стеша без особого огорчения. — Генералам дворня не ровня. Ну и что. Пока во дворец представлять не тянете, никому дела нет, с кем живешь.
— И Анне?
— Она вас любит, но совсем иначе. Всегда видела то ли отца, то ли старшего брата. Сильного, умного и не пытающегося поставить на место. Напротив, готового помочь и позволить опереться.
А это, похоже, пришло от Таньки, очень трезво подумал. Сестра до сих пор в доверенных горничных ходит. Такие слуги иногда ближе любой родни. Молоденькие девочки частенько влюбляются в учителей. И очень удачно, что я не преступил определенную черту. Ни один любовник при царице, тем более мужицкого происхождения, долго не удержится. Слишком много завистников. Но разве для меня плохой вариант, только что озвученный? Даже во взаимоотношениях с Юлькой. Я, выходит, ей не соперник в борьбе за сердце Анны. Не может не догадываться. Пожалуй, лучший из всех возможных вариантов — советник, друг и почти родственник.
— И потому, — убежденно заявила Стеша, — никогда она сама вас к женитьбе толкать не станет. Ревновать будет. Как к Александре Александровне.
А я ничего не видел. Видимо, натурально в женщинах не разбираюсь.
— Не любила она ее. Прятала отношение, но косилась нехорошо.
— Не надо про это.
— Да, — прижимаясь ко мне, прошептала, — не буду ворошить прошлое. Надо жить сегодняшним днем, пока его не отняли. Я люблю вас, и никогда не сомневайтесь в том. Никогда. Не за деньги, не за то, что вы дали или можете еще дать мне или семье. Я не Андрей, которому золото и власть свет застит. Да хоть отнимите все, продолжу любить издалека! А татарку удавлю, ежели сюда привезете, — неожиданно добавила.
Опа! Хорошая заявочка. И кстати, я не настолько дурной, чтобы не почувствовать. Я первый, и в отличие от Лейлы ничего Стеша не умеет, хотя очень старается. Просить прошения в данной ситуации глупейшее дело.
— Так подарил я ее, — говорю чистую правду.
Привязался перед отъездом, а человек нужный. Всерьез собираюсь приспособить к новым обстоятельствам. Возвращаться ей некуда, а бросить тоже не по-человечески. А Иван Константинович Бошняк частенько смотрел с жалобным видом. Все подкатиться к ней норовил с комплиментами двусмысленными. Даже обещал жениться. Ей-богу, Лейла ничуть не хуже Екатерины. Про постель не знаю, но ту тоже передавали из рук в руки, пока в императрицы ненароком не угодила. Но я честно спросил, девушка не против была. Мужчина видный. Все лучше, чем на улицу.
— Вот и прекрасно, — забираясь на меня сверху, довольно говорит Стеша. — Не надо искать далеко, когда есть рядом.
Интересно, как она отнесется к идее Анны поселить меня во дворце? Покои выделили чуть не прямо за стенкой.
— В походе всякое случается, однако же домой тащить девок непозволительно.
Я не ошибаюсь, это разрешение при случае погулять? Забавно. Ладно, обнимая горячее тело и целуя женщину в губы, решаю. Мы ведь живем сегодняшним днем, чего зря загадывать.
