— Давным-давно…

— Я просила настоящую историю, а ты опять сказку выдумываешь!

Ну вот, слегка полегчало — и опять начинаются требования. Хорошо еще, тем бульоном в буйну голову не запускает. Правильно воспитанный в данном отношении ребенок. Хотя если задуматься, не такая уж и маленькая. Подросток. Четкой даты совершеннолетия не существует. Вышла замуж — значит, взрослая.

Ну нам эти страсти пока не грозят. Не столько из-за отсутствия женихов, сколько из-за разборчивости Анны Иоанновны. Мне представляется, не хочет выпускать Лизу из-под своего влияния. Муж неизвестно как себя поведет. Вдруг руки сильно загребущие и на трон позарится? К счастью, пока время терпит, и не моя печаль.

— Почему сказка? Самая что ни на есть чистая быль. Просто я, как вам, ваше высочество, известно, частенько в датах путаюсь и посему старался не соврать. А побеседовав с умными людьми, пришел к выводу, что никто толком и не знает правильных дней. Одни летописцы называют один год рождения и окончания правления, другие иной. На самом деле и не столь важно. Было это во времена Ярослава Мудрого, то есть очень давно.

— А Тарас Петрович…

— Вот с ним я спорить не стану, потому и давным-давно.

— Ну ладно, — милостиво разрешает Лиза, — продолжай.

Действительно, чего это меня понесло не в ту сторону. Еще не хватает начать разоблачать святость Ярослава и кто убил не менее святых Бориса и Глеба. Про норманнские саги я в курсе — через Олафа, любившего порассуждать о викингах и старых временах. Тем более что ему приятно было разоблачить князя, продемонстрировав славянину (мне то есть) коварство его народа.

Оказывается, у варягов совсем другое написано, чем в русских книгах. Не Святополк Окаянный братьев кончил, а очень даже по приказу Яруслейва. Только где те саги, их еще не записали, и слова мои недоказуемы, зато пахнут клеветой и желанием опорочить православную церковь. История во все времена нехорошо отдает политикой, и лучше ее без веской причины не касаться.

— Семь столетий назад времена были несколько другими. Могучая Русь свысока поглядывала на Европу, где нравы оставались грубыми и примитивными, а государства мелкими и слабыми. Иные бароны и герцоги презирали своих сюзеренов за бедность с отсутствием силы и не собирались исполнять их приказаний. А уж грызлись между собой постоянно! И на этом фоне блистала своими городами, храмами и богатствами единая Русь! Внутренний порядок, спокойствие, отсутствие войн, токмо на окраинах державы.

Для этого, правда, пришлось предварительно родных братьев помножить на ноль, но вряд ли стоит сейчас тему затрагивать. Каждому овощу свое место.

— И не искали князья немецких принцев, чтобы породниться. Напротив, дочери Ярослава крайне ценились в соседних державах.

Куда-то опять не туда меня понесло. Ладно, пока слушает.

— Далеко смотрел великий князь и стремился связать соседей династическими союзами. Одна дочь становится супругой короля Венгрии, другая — норвежского, и вроде после его смерти еще и за датского короля замуж вышла. Сестра его стала польской королевой, а сын Ярослава одновременно взял за себя сестру польского короля. Еще один на австрийской принцессе женился. Вроде бы даже с дочерью базилевса умудрился сына обвенчать. Это я уж не поручусь. Разное говорят. Может, и просто из высокого рода. Другое важнее. Помимо перечисленных, была у великого князя еще одна дочь — Анна. Умница, красавица, статная, с голубыми глазами да с пылким нравом отца.

— Тарас Петрович утверждал, Ирина, мать ее, сама отличалась сильным темпераментом.

— Не буду спорить, — покладисто согласился я, — он в древней истории много больше моего знает. У Татищева и Черкасского домашние летописи читал.

— Ты давай продолжай. Нечего скромничать.

— Я, помимо дремучей невежественности, на собственном примере еще и состояние нашей российской истории оцениваю. Есть куча летописей, кои хранятся в домах, монастырях или гниют без смысла в архивах. Во многом они повторяются, иногда дают новые факты или вообще противоречат друг другу. Чем занимается академия и зачем там в ней факультет истории, если до сих пор отсутствует полная история государства российского, я уж не представляю. Кому там платят и за что?

— Я-то что могу? — очень справедливо удивилась Лиза.

На самом деле очень много. Хотя явно не завтра. Сейчас от нее отмахнутся, но если вопрос поднимется несколько раз, рано или поздно возникнут подвижки. Натурально, в той академии бардак. Гимназия практически не работает. Без моих просьб к Бирону и русских студентов не набрали бы. У них и устава до сих пор нормального нет. Я как выяснил, всерьез поразился. Никому не хочется лишнего труда, но надо же совесть иметь!

— Вот пятерых из набора Спасской школы, — говорю вслух, — собираются отправить учиться горному делу, троих химии, двоих — математике и механике.

Фактически они получат обо всех этих вещах представление. До специализации еще не доросли. И слова такого пока никто не слышал. Любой инженер при необходимости тебе особняк или порт построит, архитектор крепость, да оба еще и в плотинах разбираются. Один я все больше по верхушкам нахватался и в калашный ряд даже пролезть не пробую.

— Только опять же Сенат денег не выделяет. Обещали на каждого сто пятьдесят рублей, а всего выдали триста. Болтаются парни без дела, недолго и в нерадение впасть. Уж очень много соблазнов в столице.

— Будем считать, я согласилась ходатайствовать за будущих ученых, — нетерпеливо ответила Лиза. — Как разрешит врач покинуть изоляцию, так и схожу к тетушке. Не знаю, поможет ли мое обращение, скорее нет, но я поняла столь явный намек.

— Право же, я не собирался ваше высочество куда-либо подталкивать, — смешавшись, начал я мямлить.

— На душе горит? — очень по-взрослому спросила Лиза. — А я с разными детскими глупостями пристаю.

Тут и не знаешь, как ответить. Если уж она меня насквозь видит, за серьезные интриги лучше не браться. Наверняка ведь с раннего детства вокруг вьются всевозможные типы, норовящие через нее себе кусок оторвать. Давно должна была привыкнуть и различать дальние подходцы. В каком-то смысле и я ничуть не лучше. Пытаюсь внушить удобные идеи. А для кого? «Держава» — красиво звучит. Скорее лично себе на пользу. Не очень красиво, тем не менее мысленно могу и признать: немалая доля истины в том присутствует.

— Имею право, — так же серьезно продолжила она. — Делу время, потехе час. Могу я поболеть себе в удовольствие?

— Это разве при чесотке бывает, — автоматически произнес, — чем больше себя дерешь, тем приятнее.

— Да?

— Лучше не проверять, — поспешно предупредил.

— Да не особо и хотелось. Доктор Санхец приговорил еще три дня, — произнесла после паузы. — Затем меня выпустят из заключения.

— Для вашего блага.

— Я знаю, — нетерпеливо сказала, отмахнувшись ладошкой. — Еще и чтобы заразительности избежать для других людей. Все так. Вот тогда подробно все расскажешь. А заодно еще и про письма поступающие. Обычных, с добрыми пожеланиями, можешь не излагать. Запишешь имена, и все. Как у короля Матиуша делали.

— Слушаюсь, ваше высочество.

Я так и собирался, но приятно, что запомнила: не зря старался. И есть отдельный разговор. Скорее, предложение. В ближайшие пару недель в Измайловском полку свадьба, крестины и посещение больных солдат. Естественно, не инфекционных. Очень важно заводить связи с офицерами, но и солдат не забывать. Кому на чарку, кому еще на какую нужду подкинуть. А уж крестить ребенка или присутствовать на свадьбе — в обязательном порядке. Крестная мать здесь и сейчас считается практически родственником, и положение налагает достаточно серьезные обязательства на обе стороны.

Остальные полки тоже нельзя забывать, но начинать надо прямо сейчас. Люди должны знать и любить будущую хозяйку. Или как минимум ждать от нее наград и милостей. Чтобы еще один Меншиков не вывел на площадь перед дворцом войска перед коронацией, а на штыки его взяли.

— Перестань, — попросила Лиза, слегка морщась. — Не надо так формально, когда мы не на людях.

— Такая уж у вас доля, — демонстративно поворачиваясь и глядя на горничных, расположившихся в углу, и гувернантку, ответил я. — Мне забываться невместно. Положение обязывает.

— Ага! А как воспитывать и определять, чем заниматься, — так можно. Ладно, ладно! Не станем ругаться. Лучше продолжи об Анне. Ведь не зря завел разговор?

В голосе определенно присутствовало ехидство. Действительно я прозрачен до невозможности. И ведь папаша точно не стекольщик был.

— Понимаете, ваше высочество, история Анны Ярославны действительно непростая. Например, я понимаю, зачем связывать брачными узами Русь с венграми, поляками, норвежцами. Тишина на границах не обязательна, территориальные споры никуда не исчезают, но некие дополнительные дипломатические возможности в результате появляются. Это нормально. А зачем отдавать княжну во Францию — не доходит. И ведь держал ее лет до двадцати пяти дома, будто не мог найти жениха. А потом раз — отправил за тридевять земель. Ни военной, ни еще какой помощи не дождаться: очень уж далеко. И сегодня поездка сложна и не всегда приятна. А тогда… Всякий барон сам себе начальник и норовит ограбить или хотя бы взять пошлину за проезд.

— А сами французы что говорили?

— Тут, извините, если по этикету грубо прозвучит, тонкий момент присутствует. Королю нужна была… э… заморская жена. В те столетия, как, впрочем, и нынче, брать за себя ниже статусом нельзя было. Вот и брачевались постоянно родственники в своем собственном кругу. И достаточно часто начали появляться на свет сумасшедшие или уроды.

— Да, я знаю о таких вещах. Потому и церковь запрещает близкородственные связи.

— Правильно! С тех пор и пошло. В Европе запретили браки между родичами до седьмого колена. Хуже того, воспретили не просто кровных, но и родственников умершего супруга, что ни в какие ворота не лезет. В итоге пришлось искать новую королеву аж в далеком Киеве. Благо, по слухам среди французов, женщины нашего народа покладисты и добродетельны.

Лиза улыбнулась. Чем-то мои слова ее насмешили. Право же, не того эффекта ожидал.

— А это не так? — спросила уверенно.

— Люди все разные. Женщины тоже.

— А Анна?

— Лет десять она прожила тихо и спокойно в тени своего мужа. Родила трех сыновей. Старшего, наследника трона, назвала Филиппом в честь отца Александра Македонского. Дело в том, что до Романовых киевские князья выводили свой род от знаменитого греческого полководца и завоевателя.

— Ты мне это рассказываешь? Я о том еще в детстве слышала.

— А для меня большой новостью оказалось, — честно сознался я. — Не так давно выяснил и не был уверен в общеизвестности. Все же сейчас династия другая.

А потомкам Михаила Романова вряд ли приятно вспомнить о Смуте и связанных с ней подробностях. Его, конечно, выбрали на царство, да история достаточно мутная. Они точно не от греков происходят. Да и Филарета в патриархи как бы не самозванец определил.

Почему Пожарский место так легко уступил и исчез, я так и не разобрался. Впрямую такого не спросишь, сидя под управлением Романовых, а подробного изложения событий тех времен пока не обнаружил. Так, кое-чего от Постникова добился. Он все же в этом всерьез дока, хотя на достаточно любительском уровне. Что такое критическое отношение к источникам — до сих пор неизвестно. Или верят, или не верят. А чтобы сравнивать и выяснять мотивы — не способны додуматься.

— Прямое родство, помимо императрицы, у Романовых пресеклось, — уверенно заявила она, не очень тактично позабыв про Елизавету Петровну.

К своей второй тетке она относилась без особых подозрений или ненависти. Нормально общались. Не часто — все же возраст разнится, — однако, сталкиваясь во дворце, приятно беседовали и могли сделать подарок. А все же прорывалось. Не может не действовать окружение Анны Иоанновны с ее отношением к незаконнорожденной дочери Петра. Какая-никакая, а конкурентка.

— Так по второй линии имеется.

— У меня отец немец.

— Какая разница? Кто по крови Рюрик или Святослав, нам уже не выяснить. У Ярослава жена шведка была, но проводили они политику, полезную государству русскому, объединяя племена славянские под единым скипетром. А глянуть на Европу… Вильгельм нормандский, завоевавший Англию, по крови из Скандинавии, а англосаксам никакой не родственник. А жена вообще из Фландрии.

М-да. Кажется, не очень удачный пример. У него и с происхождением не очень. Бастард. Лучше не копаться, пока не выскочили параллели с современностью.

— Тот же король Георг, — поспешно перестроился к более близким временам, — происходит из Ганноверской династии, а его дочь — мать прусского короля Фридриха. Не в том дело, из какого народа ты происходишь, важнее — что сделаешь для державы. Станут тебя вспоминать потомки с любовью или ненавистью. Нужно быть русским в душе, а не по имени. Вот Анна до самого конца такой оставалась. Не зря римский папа написал ей личное письмо, превознося добродетели и ум королевы.

А вот это я слышал в свое время от гида в Реймсе. Там в небольшом соборе короновали монархов, и долгое время считалось, что на ее личном Евангелии. Типа по-славянски писано. Оказалось — легенда. Так во всяком случае утверждал наш чичероне. А вот письмо якобы подлинное, но с двойным смыслом. Вела бы ты себя, душенька, несколько поскромнее, а то излишне свободно действуешь.

Без понятия — так или нет. Почем продали. Вряд ли экскурсовод нес отсебятину. Тем более что мы приехали не из России и разговаривали на английском. Хотя кто их знает, этих специалистов. Глаз наметанный, мог приятное сказать.

— Римский папа? — удивилась она. — Приняла католицизм?

— Раскол случился, когда она уже замужем была. И не думаю, что на первых порах кого-то сильно задевали церковные соборы с их решениями. Иерархи церкви выясняли старшинство, а простые люди особой разницы не заметили. Понадобились столетия, чтобы провести резкую границу. Э… только, пожалуйста, не выдавайте меня Феофану, ваше высочество. Боюсь, малой епитимьей за такие высказывания не отделаюсь.

Она серьезно кивнула.

— Вообще, когда муж умер, графы парижские владели территориально малым доменом. Все остальное считалось формально вассальным, однако власть королей там не действовала. И некоторые графы вели себя достаточно вольно. Им нечего было бояться. Нет такой силы ни военной, ни церковной, которой бы они страшились. Один из них, Рауль Валуа, взял и украл Анну. Причем непохоже, чтобы она по этому поводу печалилась.

Ну глаза горят. Это уже начинает походить на рыцарский роман.

— Видимо, там присутствовала немалая страсть. Свою супругу он принялся запихивать в монастырь, хотя у них было несколько детей. Затем они официально женятся, невзирая на родство с умершим королем и церковный запрет. Помните, до седьмого колена? Тем не менее на возмущение возлюбленные не обращают ни малейшего внимания, пропуская мимо ушей и укоры папы. У нее был сильный характер и воля, иначе не объяснить такого поведения. Спокойно разъезжают по стране с визитами и даже с течением времени навестили королевский двор, где благосклонно приняты подросшим сыном Анны. Мало того — она подыскивает Филиппу жену, а значит, имеет немалый авторитет при дворе. Так они и жили с графом, быть может, в грехе, но счастливо много лет.

— И умерли в один день?

— К сожалению, это случается не слишком часто. Но вот с датами я несколько затрудняюсь. Скорее всего, нужно искать в соборе Сан-Дени, где хоронят французских королей. На надгробии должен быть выбит год.

Я поколебался и все-таки решил закончить реальным.

— Самое занятное, что и Филипп позднее повторил мамино достижение. При живой жене похитил какую-то графиню. Свою супругу сплавил в монастырь, а с той прожил много лет, не обращая внимания на отлучение от церкви. Темперамент у них явно передавался по наследству. Еще и с дочерью Филиппа была какая-то любовная история, но я уже успел забыть подробности. Надо бы расспросить французов, хотя давно то было и не думаю, что многие помнят.

— Но все же рассказ дошел до тебя!

— Это скорее песня была, — сказал я, в очередной раз жалея, что не удержался. Про Филиппа с его отлучением не могут не знать, история громкая. А Анна Ярославна, регент Франции, — дело сомнительное. Где заканчивается легенда и начинается настоящая история, мне неизвестно. Тем более в нынешнее восемнадцатое столетие. — В порту норвежском слышал. Могли и приврать для красоты. Поэты — они такие.

Взгляд девочки был достаточно красноречивым. Она-то меня числит в стихотворцах. А я так некрасиво себя повел.

— Потом имена проверил. Все совпало.

— Значит, выяснишь доподлинно! — приказала Лиза. — Напишешь от моего имени в Париж к тамошним академикам и знатокам истории. Нет. Прямо к королю! И потребуешь ответа — как оно было, в подробностях. А то «путаюсь в датах», — передразнила. — Величие предков важно сохранить для потомства!